Многие поклонницы хотели бы узнать, свободно ли сердце режиссера. Специально для них сообщаем: уже несколько лет он состоит в законном браке с любимой женщиной. Имя, фамилия и род деятельности его избранницы не разглашаются. Известно лишь, что она приходится дочерью одному из московских театральных режиссеров.

О наследниках Кирилл Семенович пока не задумывается. К детям он относится немного подозрительно. А еще режиссер побаивается такой большой ответственности.

Интересные факты

Кирилл Серебренников уже много лет является вегетарианцем. Мясо он категорически не употребляет. Ему жалко животных, которых пускают на убой. А вот от рыбы режиссер так и не смог отказаться. Он уверен, что без нее его голова работала бы не так хорошо.

Свободное время режиссер посвящает йоге. Она помогает ему успокоить нервы и обрести душевное равновесие.

Серебренникова можно назвать настоящим шопоголиком. В Москве и зарубежных поездках он покупает большое количество одежды. При этом Кирилл совершенно не помешан на брендах. У него в гардеробе можно найти простые и дешевые вещи.

У известного режиссера существует странная привычка – надевать разные носки. К примеру, один из них может быть зеленым, а другой – красным.

В заключение

Мы рассказали о том, какую лепту в развитие отечественной индустрии кино внес Кирилл Серебренников. Личная жизнь и биография режиссера были подробно рассмотрены в статье. Пожелаем этому выдающемуся человеку творческого вдохновения и счастья в семейной жизни!

Серебренников рассказал о свободе в своей жизни после «Гоголь-центра»

© БУЛАТ АРСЛАНОВ

Автор РБК Стиль

04 июня 2021

Кирилл Серебренников стал героем обложки и номера «РБК Стиль», вышедшего 4 июня.

Кирилл Серебренников в интервью РБК рассказал об изменениях, которые произошли в его жизни после освобождения от должности художественного руководителя «Гоголь-центра», и о возможностях заняться собственными проектами, «для вечности».

За восемь с половиной лет работы над созданием собственного театра Серебренникову приходилось заниматься самыми разными, не всегда творческими вопросами. Бывший худрук приводит примеры: «Ты постоянно чем-то занимаешься, ты устаешь, но занимаешься ты не своими спектаклями, а чужими, и ты должен полностью включиться в этот процесс, связаться с этим, этим, этим человеком, уделить внимание той творческой группе, которая приступает к репетициям, а вот тут еще проблема покраски стены очень остро встала, там надо доделать дизайн репзала, тут надо составить репертуар и утвердить полиграфию, обсудить проблемы ввода вместо ушедшей в декрет актрисы».

Тем не менее годы работы в «Гоголь-центре» Серебренников считает годами счастья, творческих открытий и продуктивной работы. А перемены для него — дело привычное: «У меня вообще жизнь меняется раз в 12 лет, и важно не пропустить момент, когда на эти изменения надо идти. Идти, не боясь «выйти из зоны комфорта»».

Кроме того, Серебренников рассказал о «художественной обусловленности», к которой должен стремиться каждый артист и режиссер. По его словам, она может быть связана только с творчеством и никогда — со стремлением заработать: «Искусство делается чистыми руками и только с честными намерениями, иначе это все превращается в какое-то говно, свалку, ад и херь, люди стираются о свою ложь, и мы часто видим все эти лица со скошенными «от вечного вранья глазами».

В феврале 2021 года Кирилл Серебренников на капустнике в честь дня рождения «Гоголь-центра» произнес речь о 8,5 годах любви, которые были у него в театре. Ощущения, что этот монолог был своего рода прощальным, подтвердились через некоторое время, когда стало известно, что он покидает пост художественного руководителя.

Кирилл Серебренников: «Мне нужно ощущение хаоса»

Режиссер Кирилл Серебренников: «Частью русской интеллигенции себя не чувствую. Я шантрапа…» | Статьи

В четверг на российский экран выходит новый фильм Кирилла Серебренникова «Юрьев день», снятый по сценарию Юрия Арабова и получивший уже несколько престижных наград на разных фестивалях. История оперной дивы, заехавшей на свою малую родину и пережившей в страшноватой провинциальной реальности духовное обращение, вызвала самые противоречивые комментарии и отзывы. О русофобии, русофилии и о самой России с Кириллом Серебренниковым беседует обозреватель «Известий»

вопрос: После просмотра твоего фильма один мой приятель сказал с оттяжкой: «Так во-от он какой, этот Серебренников!». То есть твой уже созданный театром и масс-медиа имидж совершенно не совпал с увиденным на экране. А ты сам, когда покидаешь пределы театра, чувствуешь, что становишься «другим Серебренниковым»?

ответ: Мне кажется, в театре и в кино я работаю разными мышцами. В спектаклях — даже самых развлекательных — я бываю более мизантропичен, ироничен, саркастичен.

в: В них больше бурлеска и форсажа. И они создают представление о тебе как о ярком и мощном шоумейкере В кино же твои шоумейкерские умения отступают куда-то на второй план.

о: Но разве в «Изображая жертву» нет бурлеска?

в: Есть. Но куда меньше, чем в одноименном спектакле. В кино ты на удивление серьезен.

о: Может, это еще оттого, что, когда люди приходят в театр, мне очень хочется, чтобы они не убежали. Мне надо энергетически их удержать. А принцип взаимодействия публики и кинематографической реальности другой. Спектакль железной рукой должен держать зрителя за горло, чтобы он поворачивал голову куда надо. А экран — это что-то вроде дырочки, в которую дети подглядывают в заборе. И я тут не особенно суечусь. Человек же склонен к вуайеризму. Никуда он денется — будет подглядывать.

в: Я посмотрела в интернете какие-то отзывы на твой фильм, в том числе блогерские. Разброс мнений, признаться, впечатляет. Одни считают тебя яростным русофобом, другие чуть ли не воплощением русской духовности. Как ты сам относишься к столь полярным точкам зрения. Кто прав?

о: Проще всего сказать, что истина посредине. Но я точно знаю, что любой спектакль и любое кино — всегда зеркало того, кто в него смотрится. Все эти разговоры — не про меня, это про самих себя разговоры. Это их автопортреты — русофобские, русофильские…

в: Но сам художник тоже в зеркале отражается.

о: Он делает зеркало. Выбирает амальгаму, раму, степень патины. Он автор зеркала. Почему-то принято считать, что он в фильме или спектакле обязательно предстает во всей своей духовной наготе. А мне кажется, что искусство как самовыражение — это последнее дело. Когда ко мне поступают студенты, я обязательно спрашиваю их: «Зачем вы идете в театр?». И если они отвечают: «Мы хотим самовыражаться». Я говорю: до свидания. Мне кажется, прежде чем самовыражаться, надо, чтоб «само» наличествовало. Путь к самому себе — это и есть путь искусства.

в: То есть ты в своих фильмах не самовыражаешься, а самопостигаешься?

о: Ну, можно и так сказать.

в: И когда ты начал снимать «Юрьев день», у тебя не было ясно сформулированного посыла, который ты собирался донести до аудитории, а было некое количество вопросов к самому себе, на которые ты попытался ответить.

о: Ну да. Я, например, попытался понять, как я чувствую и понимаю сострадание и милосердие. То есть те вещи, которые в христианской, а равно и буддийской традиции являются фундаментальными. Я попытался с помощью этого текста понять, что для меня Россия, что такое для меня страхи, связанные с моей Родиной. Я пытался разобраться с самим собой. Просто многие зрители считывают эти вопросы, как ответы.

в: Но ты допускаешь, что нечто подобное могло случиться с женщиной в другом антураже, а не в специфическом российском контексте. До какой степени предлагаемые обстоятельства являются тут решающими?

о: Я все же думаю, что это очень российская история, потому что только у нас есть столь разительное противоречие между жизнью в некоем центре и жизнью в провинции. Она ведь приезжает к себе на родину, но в действительности оказывается даже не в другой стране, а на другой планете, где даже время течет по-другому. В Москве в сутках не 24 часа, а больше. Здесь ты — пусть поверхностно — проживаешь другое количество жизни. А там за месяцы, даже годы может ничего не случиться. И непонятно, что лучше.

в: Думаю, лучше так, как здесь. Потому что здесь есть свобода выбора. А там ее нету. Тут ты можешь выпрыгнуть из круговерти. А там обречен на безвременье.

о: Можно, но никто не выпрыгивает.

в: Кто-то выпрыгивает. А многие не выпрыгивают, потому что не хватает воли, мудрости. Но теоретически это возможно?

о: Но неужели у тебя никогда не возникало ощущения, что ты живешь здесь чужой жизнью? Что ты в каком-то глицерине. Что время тебя все время выталкивает, как вода в Мертвом море. А там наоборот. Там — бездна, трясина. Она засасывает. И я действительно не знаю, что лучше.

в: Все же получается, что Бога можно искать только вдали от цивилизации, а там, где она есть, эти духовные поиски затруднены. Мне кажется, это некоторое упрощение проблемы.

о: Ну, во-первых, героиня фильма не Бога ищет, она себя ищет и находит. Она вдруг начинает получать радость от того, что ухаживает за зэками. И эта радость придает ей силы, которые позволяют даже в таком невероятном пространстве, засасывающем времени и странной реальности не потерять смысл жизни.

в: Сакраментальный вопрос: насколько «натурные» съемки в твоем фильме сконструированы, а насколько…

о: Сконструированы. Весь этот документализм тщательно сделан. Буквально весь. Все предметы и вещи, которые кажутся аутентичными, это все артефакты.

в: Ага. Это, однако, не отменяет следующего вопроса. Насколько эти «неаутентичные» вещи соответствуют той жизни, которую ты увидел в Юрьеве-Польском?

о: Ну там все не так плохо на самом деле. В самом городе… Куча иномарок. Турецкие вещи кругом. Люди ярко и современно одеты. Везде мобильная связь и ларьки с кока-колой. А рядом развалюхи, конечно же, покосившиеся заборы. Ну как во всей России, в общем. Героиня Раппопорт говорит: «Я попала на 20 лет назад». И это ключевая фраза.

У нас же у всех есть гигантский страх — вернуться назад. С одной стороны, мечта о каких-то светлых годах, когда все было по пять копеек и все были социально защищены. А с другой — страх, что время тебя съест и что ты в нем исчезнешь без остатка. Поэтому мы попытались сконструировать такую реальность, которая отсылала бы нас к 80-м и в то же время казалась бы современностью. Это была сложнейшая задача для художников. И то количество вопросов, которые нам задают по поводу соответствия фильма действительности, я, как ни странно, считаю нашей победой.

Понимаешь, если смотреть на это как на реалистическую историю, то она, конечно, не выдерживает критики. Там много неувязок и т.д. Но это же притча! И самое поразительное, что люди на Западе эту притчевость моментально считывают. Они не задают мне те вопросы, которые настойчиво задают здесь. А у нас все время спрашивают в ужасе: вы что, действительно так видите нашу жизнь? И я даже не знаю, что отвечать. Да если бы я просто захотел очернить действительность российскую, я бы «документалку» снял. Пострашнее бы получилось.

в: Ну конечно. Можно ведь снимать потемкинские деревни. А можно все время ходить по каким-нибудь «лепрозориям».

о: Конечно. Я вот просто поражаюсь. У нас ведь еще до сих пор есть люди, которые верят телевидению.

в: Что значит — есть? Да их подавляющее большинство.

о: Да я могу так камеру поставить, что будет казаться, что квартира, где мы сидим, огромная, хотя она крошечная. Меня в свое время совершенно заворожила эта особенность телевидения выдавать сконструированную реальность за правду. Поэтому я так долго им занимался. Но потом я оттуда ушел. Нас всех оттуда выгнали. Оставили только проверенных. (Смеется).

в: Знаешь, чего мне не хватало в твоем фильме? Прежней жизни героини. Процесс обращения интересен, когда я знаю что-то о самом обратившемся.

о: Но когда на человека падает плита, ты же не спрашиваешь, а что это был за человек — высокий или низкий?

в: Когда плита — да, потому что это летальный исход.

о: А тут мы практически и пытались явить некую форму смерти. У человека кожа сваливается, отшелушивается все, голос пропадает. И потом когда мы говорим «оперная певица», то за этим уже встает какой-то бэкграунд. Что такое авиадиспетчер, например, не очень понятно. А оперная певица…

в: Но кроме профессиональной идентификации бывает и иная. Ну не знаю… Она же красивая женщина. Звезда мирового уровня. У нее должны быть какие-то мужчины, черт побери. Где они?

о: Знаешь, вероятно, это отчасти моя вина. В сценарии у Арабова первоначально была другая героиня — такая «камбурова». То есть представительница интеллигенции, которая Рахманинова поет, про Чехова все время говорит. Ну ты понимаешь… Но мне показалось, если «камбурова» начнет в церкви петь, то это не очень удивительно. А вот если Нетребко решит уйти в монастырь… Мне было важно превратить ее именно в международную оперную певицу, у которых нет национальности. Они молодые, красивые, модельные. Оторванные от почвы. Сегодня в Милане, завтра в Сиднее. У них в каком-то смысле нет свойств. Может, я действительно внес что-то свое, но недовнес. В сценарии в первоначальном виде все было, наверное, логичнее.

в: Отчетливо бросаются в глаза переклички некоторых тем этого сценария с теми пьесами, которые ставил в театре. С «Пластилином» Сигарева, например, где в страшноватых подробностях рисовалась жизнь русской провинции. Насколько для тебя арабовский текст стоит в русле того, что называется «новой драмой»?

о: Ты знаешь, я вообще русло «новой драмы» с некоторых пор покинул. Есть понятие «новая пьеса». Она может быть хорошей или плохой. Вот и все. А «новая драма» на поверку все же не родила никакого нового театра. Она родила новую интонацию. У нее есть огромные достижения языковые. Мы сегодня уже четко понимаем — это фальшивый русский язык, а вот в этой корявости есть жизнь. «Новая драма» это маркировала. Спасибо ей. Но, в общем, на этом ее миссия оказалась закончена. И я ее для себя сегодня просто закрыл. А сценарии Арабова — это прекрасная литература. Это размышления глубокого, верующего человека о себе, о времени, об интеллигенции, частью которой он себя все равно считает. Я, например, частью русской интеллигенции себя не чувствую. Я шантрапа…

в: Ну это как-то очень пафосно говорить: «чувствую себя частью русской интеллигенции»…

о: Почему? Я читал прекрасное интервью Алексея Германа, и он там прямо об этом говорит. Для него это такая непрерывающаяся традиция, в том числе семейная. Некая практика служения духовным идеалам. А я формально из семьи интеллигенции, но я не чувствую себя ее частью…

в: Знаешь, я много раз пыталась сформулировать разницу между понятиями «интеллигент» и «интеллектуал».

о: А Герман в каком-то смысле ее сформулировал. Он сказал: задача интеллигенции просто быть.

в: И он прав. Интеллигент — это человек, который живет исходя из неких установок общих для группы людей, называющихся «интеллигенцией». Установок этических, бытовых и — очень важно — эстетических. Их нарушение исключает тебя из этой группы или, во всяком случае, создает определенный конфликт с ней. А интеллектуал — это человек, который может быть очень умным и много знать, но который просто продает свои умения на рынке труда. Причем продает совершенно чуждым себе людям, у которых отличные от него потребности, преференции и представления о прекрасном. Он идет на ТНТ и создает там какую-то «буебень» для народа. И ему совершенно не совестно.

о: Ну если ты так ставишь вопрос, то тогда я интеллигент. Нет, точно интеллигент. Просто сомнений нет никаких.

Режиссёр Кирилл Серебренников. Просто матом. (18+): matveychev_oleg — LiveJournal

Уважаемая администрация ресурса!

В тексте ниже будет очень много нецензурных выражений. Приношу извинения вам, а также тем моим читателям, особенно женщинам, которых этот текст наверняка заденет. Я не сразу пришёл к мысли писать его именно так, а не иначе. Поверьте, что я отдаю себе отчёт в том, что такое публикация в интернете и какова ответственность пишущего.

Но после изрядных размышлений я понял, что хороший русский мат — единственное средство, которое поможет мне предельно ясно выразить свои мысли по поводу известного скандала, связанного с великим режиссёром Кириллом Семёновичем Серебренниковым. Не высокий литературный русский язык, которым я, как-будто, владею в достаточной мере, как любой пишущий человек, а именно мат!

Ведь сами эти слова, которые мы называем «непечатные», были придуманы как раз благодаря таким людям, как Кирилл Семёнович. А иначе наш великий и могучий мат просто не был бы нужен.

Поэтому ещё раз прошу вас и всех, кто отличается повышенной чувствительностью, прежде всего — милых дам, этот текст не читать! Категорически!

Остальным — добро пожаловать и приятного чтения.

Уверен, что вы поймёте причину, по которой этот материал написан именно так и никак иначе.

— Рядовой Смит!

— Йес, сэр!

— Быстро отвечай, на что похож вон тот силуэт — на бронемашину или на танк!

— На жопу, сэр!

— Что??? Какого чёрта! Что у тебя в голове??? О чём ты думал, когда отвечал???

— О жопе, сэр!

(старинный американский армейский анекдот).

Нашему поколению повезло. Мы ещё успели застать Театр. Именно так, с большой буквы «Т». Мы ходили туда, как на праздник! Мы одевались во всё лучшее, мы благоухали хорошими духами и одеколонами. Мы ели в антракте вкуснейшие бутерброды и запивали их коньяком и шампанским. Но главное — мы смотрели спектакль! Мы ходили на Толстого и Чехова, Александра Островского и Шекспира, Лопе де Вега и Брехта, Булгакова и Володина и многих-многих других.

Бывало так, что спектакль нам не нравился. Что-то оказывалось неудачным — игра актёров, декорации, музыка или сама постановка. Но чувства испорченного праздника у нас не было. И потому мы с той же лёгкостью и с тем же удовольствием шли в этот же театр ещё раз.

Мы — это на языке режиссёра Кирилла Семёновича Серебренниковa — советские совки. И я — один из них.

В качестве совка могу ответственно заявить — у нас бывало после спектакля чувство неудовлетворённости. Не часто, но бывало. Не часто, потому что спектакли в проклятом совке ставили тоже совки — Товстоногов, Акимов, Эфрос, Любимов, Васильев, Додин, Ефремов, Симонов, Плучек и другие дилетанты. Время гениев сцены, таких, как Кирилл Серебренников или Константин Богомолов ещё не пришло, и выходить из театра с чувством гадливости и омерзения нам ещё только предстояло.

Играли в театрах тоже низкопробные советские актёришки — Михаил Ульянов и Фаина Раневская, Алексей Грибов и Михаил Яншин, Кирилл Лавров и Владислав Стржельчик, Евгений Лебедев и Алиса Фрейндлих и некоторые другие.

Как и любой полуграмотный театральный советский совок, я знаю, что такое «режиссёрское прочтение». Я об этом слышал от других, таких же, как я, совков:

режиссёров и театральных критиков тех лет. И догадываюсь, что можно взять пьесу классика мировой литературы прошлых веков и поставить её максимально близко к современным реалиям, использовать литературный и театральный язык таким образом, чтобы вызвать желательные аллюзии и ассоциации, чтобы разбудить в самой грубой, самой заскорузлой душе мысли и чувства.

Для этого требуется пустяк — великий талант.

Поставить на сцене «Гамлет», «Пугачёв», «Историю лошади» или «До свидания, мальчики» — проще простого! Надо просто быть выдающимся режиссёром.

А вот сделать спектакль «Мёртвые души» так, чтобы от него за 100 верст разило гомосексуализмом, непросто. Для этого надо быть выдающимся пидарасом.

Да, можно в Москве прочитать Шекспира или Есенина так, чтобы их бессмертные тексты зазвучали, как живые, в совершенно иную эпоху, и чтобы зашлись в овациях английские аристократы, американские бизнесмены и японские инженеры.

И можно в той же Москве прочитать Гоголя так, что содрогнутся от восторга стены новозеландского деревенского гей-клуба и судорожно сожмутся руки обычного российского театрального зрителя в поисках не то старого доброго Советского УК со статьёй номер 121 , не то бейсбольной биты потяжелее.

И то, и другое — два разных прочтения классики.

И они похожи друг на друга так же, как слово «голова» на слово «задница».

Можно прочитать старую пьесу так, чтобы вызвать мысли в голове и слёзы на глазах зрителя.

А можно так, чтобы тихо и под шумок спиздить его деньги, пока он, как последний педальный конь, любуется на сцене на голую жопу.

Bерно, Кирилл Семёнович?

Вызвать мысли или слёзы у Серебренникова не получается. А вот с деньгами, вроде, всё в порядке.

Есть в театральном профессиональном языке такое понятие «внутренний монолог». Артисты знают, что это такое, а остальные найдут в интернете самостоятельно.

Внутренний монолог, в случае режиссёра Кирилла Серебренникова, как и вся наша жизнь, претерпел некоторые изменения за последние десятилетия.

«Ёб твою мать, Кирюха! Где бабло взять? Думай! Ты же режиссёр, сука! Не заниматься же тебе хернёй всякой, типа сраных традиций сраного русского театра! Счётчик тикает, а денег нет! Что делать?

О, бля, нашёл! Надо зазвать лохов на спектакль и показать им хуй со сцены! Такого, вроде, ещё никто не делал! Они все охуеют, а я поднимусь! Класс! Сделаем!»

И сделал (18+):

Это сцена из «спектался» режиссёра Кирилла Серебренникова «Пластилин».

А дальше смелая мысль гения современной сцены уже сама пробивала себе путь и весело журчала, как утренняя моча. И родились «Мёртвые души» (18+):

Прилепить тему гомосексуализма к поэме Гоголя можно только в одном из трёх случаев:

Первый — если вы сожрёте сразу несколько доз ЛСД

Второй — если вы убеждённый педераст и видите тот самый вожделенный предмет даже в силуэте Останкинской телебашни.

Третий — если вы фантастически бездарны от природы и компенсируете полное отсутствие даже тени таланта природной же наглостью вместе с режиссёрской кепочкой и большими интеллигентными очками.

В случае режиссёра Серебренникова можно смело говорить о всех трёх случаях одновременно.

Не знаю, дойдёт ли этот текст до самого «мастера», но если дойдёт, то поясню сразу, почему не могу обойтись здесь без мата.

«Режиссёр» Кирилл Серебренников не имеет никакого отношения ни к театру, ни к интеллигенции, ни вообще к какому-нибудь обычному, легальному виду человеческой деятельности. Он ничем не отличается от Мавроди, Кашпировского, Чумака и прочего обыкновенного уголовного жулья, которое, как использованные презервативы из засорившейся канализации, всплыло на поверхность общества в результате т. н. «реформ».

И потому говорить с ним о театре, о «сквозном действии», «сверхзадаче», Станиславском или Мейерхольде так же нелепо, как говорить с аферистом о совести или с проституткой о любви.

Зато вполне можно говорить так:

— Слушай сюда, Кирюха! Кончай выёбываться! Все же всё понимают! Если тебе можно открыто, с московской сцены, класть хуй на зрителей, то почему я тебя не могу открыто назвать гандоном в кепке? Ведь мы же с тобой оба за свободу выражений!

Так что — не еби мозг людям! Заработал? Правильно! Щас все крутятся, кто как может! А пидарасы, вроде тебя, вообще в шоколаде.

Да, Кирюха, режиссёр из тебя, как из меня Чубайс, но кого это сегодня волнует? Ты только в следующий раз пиши на афишах покрупнее:

— Алё, лохи натуральные! Если голые жопы и хуи наперевес вас не интересуют — не хер в театр ходить! Сидите дома и смотрите своего тупого Товстоногова в записи.

И это будет честно. А все свои мудрствования про «режиссёрские прочтения» ты брось! Этот развод уже не катит, в натуре.

Любишь голые жопы? На здоровье. Люби! Ты же кормил этими жопами народ, совал ему эти жопы под нос. И народ терпел. А теперь тебя самого взяли за жопу, и ты вдруг заголосил!

Это не по понятиям, брателло! За свой гнилой базар надо отвечать, фраерок! Теперь ты будешь терпеть. Всё по чесноку!

Присесть тебе надо, пацан! Лет на несколько. А там, в перерыве между валкой, распилом или погрузкой-разгрузкой будешь читать книжки про театр, постигать основы профессии.

И со временем поймёшь, фраерок, что если хочется поставить спектакль про Рудольфа Нуреева или Джанни Версаче, то надо ставить его именно про великого артиста балета или великого дизайнера. А если ставить его про гомосексуалиста Нуреева или гомосексуалиста Версаче, то это будет спектакль не про балет или дизайн, а про гомосексуализм! Ты это ещё не знаешь.

Учиться же тебе не пришлось, Кирюха! Ты же сразу — в режиссуру! Сразу кепку купил!

Теперь время у тебя, надеюсь, будет. Подучишься, диплом получишь, и с новыми силами — куда-нибудь! Но лучше всeго — к ебеней матери из театра!

Надоели вы, пидарасы! Спасу нет.

Ехидный Douglas
Источник

Кирилл Серебренников прокомментировал свое увольнение из «Гоголь-центра»

Накануне стало известно, что депкульт Москвы не собирается продлевать контракт с режиссером «Гоголь-центра» Кириллом Серебренниковым.

Договор был подписан при уже уходящем тогда руководителе департамента Сергее Капкове сроком на пять лет и заканчивается 24 февраля 2021 года.

С одной стороны, очевидно, что Серебренникова «ушли», с другой — он не совсем с этим согласен и сам себя не рассматривал как пожизненного худрука.

«Я понимаю, откуда берется идея преемничества, но это абсурд. Нас назначают, мы работаем, мы тратим свою жизнь на благо отечественной культуры. А дальше — продолжаем жить свою жизнь дальше. С приходом в театр или уходом из театра наша жизнь не заканчивается. Более того, наша жизнь сейчас благодаря современной медицине будет достаточно долгой, и мы должны придумать несколько сценариев нашей жизни.

Я думаю, что театр — это энергия соединения людей в одну компанию, и эта энергия не бесконечна. Она питается художественной идеей, она питается человеческим магнетизмом, питается желанием противостоять или находиться в конфликте с миром, чем угодно. Но она заканчивается…

Я видел огромное количество театров, которые влачат жалкое существование только потому, что они стали государственными институциями, и мы знаем, какого труда стоило хотя бы Художественному театру превратиться из закостенелого театра, в который уже не ходил Станиславский, потому что он видеть все это не мог, и Немирович-Данченко с трудом переносил…  сколько лет потребовалось, чтобы началась хоть какая-то жизнь. Потому что все, к чему прикасается государственное устройство, становится на рельсы академичности, репертуарности, стационарности — оно рано или поздно приобретает черты чугунной табуретки.

“Гоголь-центр” — это концепция, идея, которая исчезнет, как только носители этой идеи договорятся, что дальше они живут каждый своей жизнью. Мне кажется, это здорово, честно и прекрасно. Умирать, так молодым. Рок-н-ролл».

Эти слова Серебренников сказал в выпуске подкаста «В своем репертуаре» — в разговоре с актрисой Варварой Шмыковой и театральным критиком Павлом Рудневым.

Фото: из личного архива Кирилла Серебренникова

«Домашние» премьеры Кирилла Серебренникова | Блоги ОТР

Режиссер Кирилл Серебренников был задержан 22 августа 2017 года в Санкт-Петербурге. На следующий день его отправили под домашний арест, где он провел 593 дня. За это время режиссер не переставал работать: ставил спектакли, дистанционно присутствуя на репетициях, монтировал фильмы. Мы составили список премьер Серебренникова, которые он сделал за время своей несвободы.

Спектакли

«Маленькие трагедии»

«Маленькие трагедии» — первая премьера, которую Серебренников встретил дома. Этот спектакль он поставил буквально за неделю до обысков в «Гоголь-центре». Финальные репетиции проходили без него. Однако до сих пор это аншлаговый спектакль театра.

«Барокко»

Сценарий к «Барокко» Серебренников написал сам, так же, как и сам разработал идею костюмов. Поставить не смог. Однако «Барокко» в «Гоголь-центре» все же показали. На помощь пришел режиссер Евгений Кулагин. А Серебренников «дирижировал» процессом дистанционно. Актеры снимали репетиции на камеру, а потом, скидывая на флешки, передавали материал Серебренникову через адвоката. Худрук «Гоголь-центра» в ответ тем же способом отправлял комментарии, правки и указания труппе.

«Идиоты»

7 сентября 2018 года вышли «Идиоты» — очередная дистанционная премьера Серебренникова в «Гоголь-центре». По сути, постановка — театральная версия скандальной работы Ларса фон Триера — любимого режиссера Кирилла Семеновича.

«Нуреев»

«Нуреев» стал, пожалуй, самой эпатажной премьерой в Большом театре. Его запрещали, о нем судачили, с него уходили, хлопая креслами и ему аплодировали стоя. Кому именно аплодировали: Серебренникову или «Нурееву» — вопрос без ответа.

Но изначально показ балета про скандально известного танцовщика на музыку Ильи Демуцкого с хореографией Юрия Посохова наметили на 11 июля 2017-го, когда режиссер еще был на свободе. Однако за день до премьеры гендиректор Большого Владимир Урин заявил, что спектакль «еще не готов и будет перенесен на май 2018-го». Но и весной постановка не вышла. Премьера прошла 9 и 10 декабря на Исторической сцене.

Зарубежные проекты

Серебренников один из самых востребованных режиссеров за рубежом. В берлинском «Комише Опер» шел его «Севильский цирюльник», а «Саломея» до сих пор стоит в репертуаре театра оперы Штутгарта. За время домашнего ареста иностранные театральные институции продолжали сотрудничество с Серебренниковым.

Опера «Набукко» («Навуходоносор») в постановке Кирилла Серебренникова прошла в марте 2019 года на сцене Государственного оперного театра Гамбурга. Режиссер работал по уже выверенной за время ареста схеме: труппа снимала репетиции в Гамбурге и отправляла записи в Москву Серебренникову.

Фото: Christian Fürst/Picture Alliance

Опера «Гензель и Гретель» увидела свет в декабре 2017 года в Штутгарте. Она вышла в киноконцертной, урезанной версии. Из задуманного к ней Кирилл Серебренников успел снять только фильм, в котором перенес действие сказки братьев Гримм в Африку и современную Европу. Руководство немецкого театра показало незаконченную Серебренниковым постановку, дополнив ее рассказом о судьбе самого российского режиссера.

Фото: Bernd Weissbrod/DPA/TASS

В начале ноября 2017-го в оперном театре Цюриха прошла премьера оперы Моцарта «Так поступают все женщины» Серебренникова. Причем репетиции стартовали как раз накануне ареста режиссера.

Кино