Иосиф Бродский: в день рождения с любовью!
24 мая 1940 года в Ленинграде родился Иосиф Бродский, русский поэт, эссеист и педагог. 82 года спустя, в день рождения одного из самых значимых поэтов ХХ века, творческие люди современности рассказывают о Бродском в их жизни, и о том, правда ли, что его «так называемые стихи приносят людям пользу».
© italianskieslova.comЯ не то что схожу с ума, но устал за лето.
За рубашкой в комод полезешь, и день потерян.
Поскорей бы, что ли, пришла зима и занесла всё это —
города, человеков, но для начала зелень.
Стану спать не раздевшись или читать с любого
места чужую книгу, покамест остатки года,
как собака, сбежавшая от слепого,
переходят в положенном месте асфальт.
Свобода —
это когда забываешь отчество у тирана,
а слюна во рту слаще халвы Шираза,
и, хотя твой мозг перекручен, как рог барана,
ничего не каплет из голубого глаза.
1976 г.
Иван Плющ, художник
Бродский олицетворяет не только поэта, но и «мученика», ненужного в своей стране человека.
Очень понятная для истории России ситуация, ситуация, вплетенная в ментальность русского человека. Казалось, что пора героев-мучеников останется в тех временах, но современная, новая история говорит об обратном, увы.
Поэт символизирует свободу, Бродский же символизирует ее в максимуме.
Для меня это в образе Поэта, пожалуй, самое важное.
Я был только тем, чего
ты касалась ладонью,
над чем в глухую, воронью
ночь склоняла чело.
Я был лишь тем, что ты
там, снизу, различала:
смутный облик сначала,
много позже — черты.
Это ты, горяча,
ошую, одесную
раковину ушную
мне творила, шепча.
Это ты, теребя
штору, в сырую полость
рта вложила мне голос,
окликавший тебя.
Я был попросту слеп.
Ты, возникая, прячась,
даровала мне зрячесть.
Так оставляют след.
Так творятся миры.
Так, сотворив их, часто
оставляют вращаться,
расточая дары.
Так, бросаем то в жар,
то в холод, то в свет, то в темень,
в мирозданьи потерян,
кружится шар.
Марат Шемиунов, артист балета
Считается, что Бродский — поэт слишком серьезный, сложный, чтобы понимать его — надо «дорасти», или входить в определенное состояние. Конечно, к нему нужно прийти, но это относится ко всему: всему свое время, свой Бродский.
Моя бабушка — Зинаида Иосифовна, я родился с ассоциацией Бродского как своего прадеда. Бродский — еврей! Его поэзия — глубокий смысл, полный метафор и аллегорий. Еврей — не как национальный ориентир, но как мудрый раввин и как диссидент, художник, который покинул родину под грифом «инакомыслящий». Основной бэкграунд его творчества — это песни родине в американском формате мышления, через эхо свободы.
Его дружба с танцовщиком всех времен Михаилом Барышниковым создала поистине прекрасное, на грани крушения, мифа о нашем искусстве, стихотворение «Моему другу Михаилу Барышникову»:
Классический балет есть замок красоты,
чьи нежные жильцы от прозы дней суровой
пиликающей ямой оркестровой
отделены.
И задраны мосты. В имперский мягкий плюш мы втискиваем зад,
и, крылышкуя скорописью ляжек,
красавица, с которою не ляжешь,
одним прыжком выпархивает в сад. Мы видим силы зла в коричневом трико,
и ангела добра в невыразимой пачке.
И в силах пробудить от элизийской спячки
овация Чайковского и Ко. Классический балет! Искусство лучших дней!
Когда шипел ваш грог, и целовали в обе,
и мчались лихачи, и пелось бобэоби,
и ежели был враг, то он был — маршал Ней. В зрачках городовых желтели купола.
В каких рождались, в тех и умирали гнездах.
И если что-нибудь взлетало в воздух,
то был не мост, а Павлова была. Как славно ввечеру, вдали Всея Руси,
Барышникова зреть. Талант его не стерся!
Усилие ноги и судорога торса
с вращением вкруг собственной оси рождают тот полет, которого душа
как в девках заждалась, готовая озлиться!
А что насчет того, где выйдет приземлиться, —
земля везде тверда; рекомендую США.
После описания пухопарящей Истоминой в «Онегине» Пушкина это, наверное, самое гениальное сказанное о балете, такое же гениальное, как и адресат творения.
Их успех, конечно, основан на освобождения призмы мышления, в случае с Бродским — это слово, его право, свободы и форма, в случае с Барышниковым — это хореография. Я говорю о русской культуре, о корнях поэта — русской речи и русской поэзии. Возможность использовать этот ресурс популяризации целей искусства в капиталистическом государстве вывела эти таланты на новый уровень. Похожая история с Баланчиным, Рахманиновым, Стравинским, Довлатовым, Годуновым.
Я не считаю Бродского тем поэтом, томик стихов которого должен быть постоянно под рукой, или на прикроватной тумбочке, чтобы можно было перечитывать под настроение. Мне в костюмерном цехе в мастерских нашего театра швея-мотористка подарила томик Омара Хайяма в золотом переплете, я носил его с собой и читал по строчке в день, а потом из его мудростей премудростей понял истину — не сотвори себе кумира.
© italianskieslova.com
Когда так много позади
Всего, в особенности — горя,
Поддержки чьей-нибудь не жди,
Сядь в поезд, высадись у моря.
Оно обширнее. Оно
И глубже. Это превосходство —
Не слишком радостное. Но
Уж если чувствовать сиротство,
То лучше в тех местах, чей вид
Волнует, нежели язвит.
Ирина Дрозд, художник
«У пророков не принято быть здоровым»
Бродский.
Интересно, что все личности, оставившие след в культуре и развитии цивилизации человечества, имели невротические или другие отклонения. Отклонения от так называемой нормы, условно принятой большинством. Бродский, великий поэт, состоял на учете в ПНД с диагнозом «невроз», а также ему ставили «шизоидное расстройство личности». В его произведениях пульсирует боль, предельная острота восприятия окружающего мира — чувствительность к малейшим деталям человека, его чувств и быта. Да, действительно — это не норма, это гений.
© italianskieslova.com
Переживи всех.
Переживи вновь,
словно они — снег,
пляшущий снег снов.
Переживи углы.
Переживи углом.
Перевяжи узлы
между добром и злом.
Но переживи миг.
И переживи век.
Переживи крик.
Переживи смех.
Переживи стих.
Переживи всех.
Мария Бошакова, директор по развитию журнала Точка ART
То, насколько поэзия Бродского проникает в ДНК его читателей, я поняла, когда впервые оказалась в Париже, в Люксембургском саду. Удивительно, но стоило мне увидеть статую шотландской королевы, как в голове тут же зазвучали строки из «12 сонетов к Марии Стюарт» :
«Мари, шотландцы все-таки скоты.
В каком колене клетчатого клана
предвиделось, что двинешься с экрана
и оживишь, как статуя, сады.»
Это было удивительно — как будто у меня, читавшей цикл достаточно давно, нашелся эмоциональный ключ не просто к личному переживанию, но к тому, чтобы впустить его в общий исторический коридор. Как это сделал и сам Бродский, модернистки и очень остроумно переплетший в сонетах многочисленные аллюзии — от английской истории до собственных детских пост-блокадных воспоминаний. И именно в этом ценность поэзии Бродского для меня: она способна превратить любое заурядное событие, достойное трактата Парменида.
Наш прошлогодний материал, посвященный Иосифу Бродскому в Яндекс.Дзен
Теги: Иосиф Бродский
Иосиф Бродский (к дню рождения)
24 мая — день рождения Иосифа Александровича Бродского Сияние русского ямба упорней и жгучей огня, как самая лучшая лампа, в ночи освещает меня…
Был обвинён в тунеядстве советскими властями и приговорен к пяти годам ссылки. Наказание было отменено после отбытия полутора лет под давлением мировой общественности (в частности, после обращения к советскому правительству Жана Поля Сартра и ряда других зарубежных писателей). В 1972 году Бродский был выслан из СССР. В США преподает историю русской литературы, русской поэзии XX-го века, теорию стиха. Получил широкое признание в научных и литературных кругах США и Великобритании, удостоен Ордена Почетного легиона во Франции. В 1987 Иосиф Бродский стал лауреатом Нобелевской премии по литературе, которая была присуждена ему за «всеобъемлющее творчество, насыщенное чистотой мысли и яркостью поэзии».Цитаты· Будущее, мягко говоря, есть частная утопия индивидуума. · Настоящему, чтобы обернуться будущим, требуется вчера · Не в том суть жизни, что в ней есть, · Бог органичен. Да. А человек? · Одиночество есть человек в квадрате · Время больше пространства. · С точки зрения времени нет «тогда» · Время создано смертью · Взгляд во Время – это взгляд вверх, вглубь Вселенной, в смерть. · Слезою скулу серебря, · — Неправда! Меня привлекает вечность. · Жизнь на три четверти — узнавание Себя в нечленораздельном вопле. · Каким бы отвратительным ни было ваше положение, старайтесь не винить в этом внешние силы: историю, государство, начальство, расу, родителей, фазу луны, детство, несвоевременную высадку на горшок и т. · Жизнь — так, как она есть, — не борьба между Плохим и Хорошим, но между Плохим и Ужасным. И человеческий выбор на сегодняшний день лежит не между Добром и Злом, а скорее между Злом и Ужасом. Человеческая задача сегодня сводится к тому, чтобы остаться добрым в царстве Зла, а не стать самому его, Зла, носителем. · Не в том суть жизни, что в ней есть, · В конце концов, скука — наиболее распространенная черта существования, и можно только удивляться, почему она столь мало попаслась в прозе 19-го века, столь склонной к реализму. · Разбегаемся все. Только смерть нас одна собирает. ОН НИКОГДА НЕ ПОКИДАЛ НАШ ГОРОД. Ленинград, Петербург был для него удивительным сочетанием пространства и времени. И, быть может, время играло в его восприятии города большую роль, чем пространство. В августе 1989 года Бродский писал из Стокгольма: «Тут жара, отбойный молоток во дворе с 7 утра, ему вторит пескоструй. Нормальные дела; главное – водичка и все остальное – знакомого цвета и пошиба. Весь город – сплошная Петроградская сторона. Пароходы шныряют в шхерах, и тому подобное, и тому подобное. Ужасно похоже на детство – не то, что было, а наоборот». Последняя горькая фраза многое объясняет. Ленинград был для него не столько тем, что произошло в реальности, сколько миром несбывшегося. Это был город юношеских мечтаний и потому особенно любимый. Для творческой памяти нет прошлого. Бродский жил в великом настоящем. Его город был вечным местом его духовного существования. Он постоянно возвращался туда. Я хотел бы жить, Фортунатус, в городе, где рекавысовывалась бы из-под моста, как из рукава – рука, и чтоб она впадала в залив, растопырив пальцы, как Шопен, никому не показывавший кулака.  Да, Нева идет в залив пятью руслами – как рука, растопырив пальцы… Он досконально знал свой город, не просто как топографическую систему, но как живую плоть истории, как сгустившуюся галактику великой культуры и как дом, населенный множеством людей. Его поэзия приняла в себя всё в родном его городе — парадные кварталы и заводские окраины, величественные колонны петербургского ампира и фабричные трубы Ленинграда, дворцовые залы Зимнего дворца и Эрмитажа и коммуналки с институтскими общежитиями, торжественные площади и темные проходные дворы… Приняла и сохранила навсегда. Неверно говорить, что ему не суждено было вернуться в свой город. Он никогда не покидал его. Источник: /300.years.spb.ru/3_spb_3.html?id=112
***И вечный бой. Покой нам только снится. И пусть ничто не потревожит сны. Седая ночь, и дремлющие птицы качаются от синей тишины.
И вечный бой. Атаки на рассвете. И пули, разучившиеся петь, кричали нам, что есть еще Бессмертье… … А мы хотели просто уцелеть.
Простите нас. Мы до конца кипели, и мир воспринимали, как бруствер. Сердца рвались, метались и храпели, как лошади, попав под артобстрел.
…Скажите… там… чтоб больше не будили. Пускай ничто не потревожит сны. …Что из того, что мы не победили, что из того, что не вернулись мы?..
<?> СонетПереживи всех. Переживи вновь, словно они — снег, пляшущий снег снов.
Переживи углы. Переживи углом. Перевяжи узлы между добром и злом.
Но переживи миг. И переживи век. Переживи крик. Переживи смех.
Переживи стих.
Переживи всех. Авторское исполнение стихотворений: www.proshkolu.ru/user/lkolganovado/file/332093/ www.proshkolu.ru/user/lkolganovado/file/332099/ www.proshkolu.ru/user/lkolganovado/file/332238/ www.proshkolu.ru/user/lkolganovado/file/332276/ www.proshkolu.ru/user/lkolganovado/file/332296/ |
д. Меню обширное и скучное, и сами его обширность и скука достаточно оскорбительны, чтобы восстановить разум против пользования им. В момент, 
..
«Мне нет места на свете»: день рождения Бродский отметил неопубликованным интервью и не только
Сегодня исполнилось бы 75 лет нобелевскому поэту Иосифу Бродскому . В эти выходные в Санкт-Петербурге проходит праздничная конференция. Некоторые подарки прибыли раньше — например, Элизабет Маркштейн интервью поэта в The Baffler.
Маркштейн умер в 2013 году, и хотя вскоре после этого интервью было опубликовано на русском языке в Colta , это его первое появление на английском языке.
В своей книге Москва намного красивее Парижа: жизнь между двумя мирами (и спасибо Курту Лойтгебу за то, что он обратил мое внимание на эту книгу) отмеченный наградами переводчик и автор описывает, как новости об эмиграции началось с телефонного звонка, пока она делала прическу: «Я сидела, моя голова с торчащими во все стороны бигуди, под колпаком сушилки с дорогой миссис Луизой. — Телефон тебе! — вылез я из-под капота. — Привет, Маркштейн? — Голос говорил по-русски. «Это Иосиф Бродский». Он говорит, что ему пришлось эмигрировать. Можем ли мы забрать его из аэропорта сегодня прямо сейчас? Это было 4 июня 19 года.72. «Конечно. Мы будем там». Маркштейн вспоминает их первую встречу в доме ученого
Я познакомился с Иосифом Бродским несколько лет назад у Эткиндов в Ленинграде.
Я был там с нашей дочерью Мирли; ей, должно быть, было три года. Я уложил ее спать на кушетку в гостиной. (Никто не ожидал, что у профессора советского университета будет гостевая комната!) Итак: Бродский вошел, сияя от счастья, потому что в этот день у него родился сын. Мы все поздравили его. После этого Мирли не могла думать о сне и флиртовала с Иосифом. Он по-доброму флиртовал в ответ.
Поездка в аэропорт была ненужной. На встречу с Бродским приехал издатель Бродского [Карл Проффер]. Мы не связывались с Джозефом до того вечера. Он был растерян, отчаялся, полон тоски по родине. Он покинул свою страну, потому что даже после суда над ним и последующей ссылки КГБ неустанно преследовал его. Еще в Ленинграде, перед полетом, он написал письмо Брежневу , тогдашнему советскому вершителю человеческих судеб. Многие критиковали за это Бродского, обвиняя его в малодушии и холопстве. Но меня так растрогало письмо, напечатанное в газете, — гордая и в то же время беспомощная мольба.
Значительный поэт просил пощады у совершенно маразматичного кремлевского владыки. По этой причине я хотел бы привести несколько фраз из него: «Горько мне уезжать из России. Я родился и вырос здесь, я жил здесь и обязан этой стране всем, что у меня на сердце. Все плохое, что случилось со мной, моя страна щедро компенсировала мне хорошим, и я никогда не чувствовал себя ущемленным. Даже сейчас. Прошу дать мне возможность продолжить свое существование на русской земле и в русской литературе». Напечататься в России — единственное желание Бродского. Чистая фантастика. Те немногие его вещи, что появились в печати, будут изъяты из советских библиотек, как и книги и переводы всех других невольных эмигрантов.
Покойный Карл Проффер , который вместе со своей женой Эллендеей Проффер основал российское издательство Ардис , поделился своими воспоминаниями в своей незаменимой Бродский среди нас, , недавно опубликованной в России, где она взлетела до 2-го места в рейтинге список бестселлеров (о его дебюте мы писали здесь ): «Это было воскресенье, 4 июня, и рейс прибыл более или менее вовремя в 5:35.
Когда автобус приблизился к самолету, я увидела Джозефа в иллюминаторе, а он меня. Он махнул пальцем в знак победы. Внизу у окна была десятиминутная задержка, когда одна из двух его сумок была потеряна, первая из серии механических деталей, которые замедляли работу на несколько дней. Когда Джозеф появился, и мы обнялись, я обнаружил, что венчанка, имеющая тесные связи с Россией, Элизабет Маркштейн и ее муж также были там, чтобы встретить его. Мы с ним вместе взяли такси; его неоднократные реакции были нервными, он говорил: «странно, никаких чувств, ничего», что-то вроде Гоголь сумасшедший. По его словам, от количества вывесок у него закружилась голова; он был озадачен огромным разнообразием автомобилей разных марок. Он сказал, что так много нужно увидеть, что он не может видеть (он повторял это в течение нескольких дней)». В тот вечер Бродский и Проффер ужинали с Хайнцем и Элизабет Маркштейн и обсуждали письмо Брежнева. Воспоминания Карла Проффера: «Маркштейн сказал, что он должен опубликовать письмо, но Иосиф сказал: «Нет, это было между мной и Брежневым».
Но это интервью увлекательно и по многим другим причинам – действительно, почти все интервью русских поэтов стоит читать и перечитывать (именно поэтому я рекомендую свои Иосиф Бродский: Беседы — это здорово, и не из-за меня). Из интервью Маркштейна:ЭМ: Вы считаете себя советским поэтом?
JB: Я довольно сильно возражаю против всех определений, кроме русского, потому что пишу по-русски. Все-таки советский был бы правильным. Какими бы ни были ее свершения и преступления, она существует, и в ней я просуществовал тридцать два года. И это не уничтожило меня.
EM: Я рад, что вы подняли этот вопрос. Есть эмигранты, да и советские граждане, которые пытаются отрицать его существование, делают вид, что его нет. Но как вы можете? Советский Союз — исторический и культурный факт.
JB: Культурный факт. Точно. Так много советских художников черпали вдохновение не в божественном вмешательстве, а в идее сопротивления.
Это то, что нужно учитывать, даже с благодарностью. Правда, я неожиданно оказался в положении, когда можно чувствовать благодарность. Пока вы там живете. . . Я не знаю, что это такое, что не так с моей нервной конституцией, но когда я жил там, я не мог подняться ни до гнева, ни до ненависти. Гнев, да, но не ненависть. Я всегда помнил, видите ли, что режим и его проявления были отдельными, простыми людьми. Я не мог дать ему ни одного лица. Для бойца сопротивления, для ищущего диссидента такая эмоция — смерть. Поэтому я не боец. Наблюдатель, наверное.
Детство венской Маркштейн прошло в Швейцарии, Москве и Праге. Ее исключили из Коммунистической партии и запретили въезд в Советский Союз в 1968 году (согласно немецкой Википедии), когда она была обнаружена в контрабанде писем Александра Солженицына из России. Она была потрясена советским вторжением и, по-видимому, так и сказала. Она продолжила эту мысль с поэтом:
ЭМ: В Чехословакии в 1968 году, в некоторых городах в первые семь дней советской оккупации, а может быть, это был только один город, был лозунг: «Помните, что вы люди культуры».
ДБ: Именно это и погубило их дело.
EM: Как так? Я считаю, что они выиграли больше земли, чем ожидалось.
ДБ: Я действительно так не думаю. Они вели себя как школьники. Они решили, что принципы, которые они защищали, каким-то образом открыли новый способ защиты этих принципов. Но на самом деле, если вы действительно хотите их навязать, если вы не хотите, чтобы они остались просто пустыми словами, пузырями в воздухе, то единственный способ сделать это — пролить кровь. В противном случае вы получите только лучшую или худшую форму рабства. Как только вы начнете говорить о свободе, о том, как вы ее заслужили, как вы ее хотите, как вам в ней отказали, как вы отказываетесь оставаться рабом, вы должны взяться за оружие. Нет другого способа бороться с рабовладельцем. Да, они опозорили Советский Союз, но с прагматической точки зрения. . .
EM: Раньше я думал, что смерть предпочтительнее жизни на коленях.
Но теперь я не так уверен. Я начинаю думать, что любая жизнь лучше смерти.
ДБ: Верно. Но все же вопрос в том, для чего нам оставаться в живых? Человек не скала, он не может существовать только для себя. Всегда есть «зачем». Я понимаю, что здесь, на Западе, ответа не найду. Потому что когда я смотрю вокруг, я не понимаю, для чего люди живут. Мое впечатление, что они живут ради покупок. Что человеческая жизнь существует ради покупок. Единственное решение — оставаться на периферии, не слишком увлекаться — я имею в виду покупки. Если бы я вырос здесь, не знаю, кем бы я стал. Это очень дезориентирующее чувство. Я просто не понимаю, для чего все это. Должно быть, это очень русская, очень тоталитарная идея, что что-то такое хорошее должно быть только наградой, а не данностью.
Прочесть остальные здесь . В своих мемуарах Маркштейн отмечает: «Бродский продолжил свой полет в Лондон. Я никогда не ждал от него писем. В конце 1972 года мы получили открытку из Венеции с поздравлениями для нас и девочек с Рождеством и Новым годом.
The Proffers with Brodsky in San Francisco, 1972 (Фото предоставлено Casa Dana) Эта запись была размещена в воскресенье, 24 мая 2015 г., в 14:39, Синтия Хейвен и находится в разделе «Без категории». Вы можете следить за любыми ответами на эту запись через ленту RSS 2.0. И комментарии и запросы в настоящий момент закрыты.
В Санкт-Петербурге граффити к 80-летию Иосифа Бродского замазали почти так же быстро, как и покрасили — Meduza
В день, когда исполнилось бы 80 лет русскому поэту Иосифу Бродскому, 24 мая, граффити его изображение появилось в Петербурге.
Написана на стене школы на улице Пестеля, расположенной напротив дома Мурузи, где Бродский жил с 1955 по 1972 год (в его бывшей квартире сейчас мемориальный музей). В основу изображения легла фотография Бродского, сделанная итальянским фотографом Грациано Аричи в Венеции в 1989. «Кажется, здесь появилось отличное место для селфи», — написал Музей Бродского в посте на своей официальной странице в Instagram.
На следующий день граффити закрасили белой краской. Судя по всему, школьный смотритель отвечал за штукатурку фрески. В комментарии петербургской газете Фонтанка, она сослалась на требования Государственной административно-технической инспекции, запрещающие любые рисунки на заборах, окружающих госучреждения. В администрации Центрального округа Санкт-Петербурга отметили, что не давали никаких указаний по демонтажу мурала. В интервью новостному сайту «Подъем» в пресс-службе администрации также подчеркнули, что школа действует в рамках закона, добавив, что художник мог заранее согласовать создание мурала с властями, но не сделал этого.
Фанаты Бродского пытались восстановить граффити после его уничтожения. По словам сотрудников Музея Бродского, днем 25 мая прохожие пытались вручную счистить штукатурку, которой покрывали фреску. Но работник школы практически сразу закрасил очищенные участки изображения. К вечеру фреска была покрыта очень плотным слоем штукатурки, что делало попытки реставрации невозможными.
Граффити — работа уличного художника Олега Лукьянова. Фреска, как и многие другие работы Лукьянова, выполнена методом «городской фрески» — изображение, нанесенное на размягченную штукатурку. Сам Лукьянов сказал, что не удивлен, что граффити замазали, но надеется, что изображение восстановят. «Поскольку Иосиф Александрович [Бродский] кому-то еще нужен, я думаю, мы сможем найти какое-то компромиссное решение и восстановить фреску, может быть, в каком-то временном виде. Я за диалог», — сказал Лукьянов.
Общественные работы Санкт-Петербурга регулярно закрашивают фрески.