«Тарас Бульба — борец за идею, которая, на мой взгляд, не стоит свеч» / Театр им. Евгения Вахтангова. Официальный сайт.
Лариса Юсипова, Известия от 19 марта 2009
2 апреля в прокат выходит экранизация гоголевского «Тараса Бульбы», осуществленная режиссером Владимиром Бортко. С исполнителем роли Остапа Владимиром Вдовиченковым обозреватель «Известий» побеседовала об этой работе, о других его новых ролях, о кризисе, а также о фильмах, сделавших Вдовиченкова одной из самых заметных звезд нового российского кино. Когда начиналась работа над фильмом «Тарас Бульба», ситуация в отношениях России с Украиной была непростая, а сейчас и еще более усложнилась. Хочет того Владимир Бортко или нет, на это будут обращать внимание. .. Я не открою большой тайны, если скажу, что, даже когда мы снимали, у нас с режиссером были разговоры: а как при всех нынешних перипетиях к этому отнесется та или другая сторона. Богдан Ступка даже по этому поводу шутил.
Его мама говорила: «Не снимайся в этом фильме, тебя больше никогда не пустят в Польшу!». Если говорить обо мне, я не собирался сниматься в политкорректном кино. Политкорректная история — это сглаживание и причесывание. Как у нас говорят, «ж… есть, а слова нет». И я понимал: как бы это ни оценили поляки, украинцы, русские, мне в общем-то наплевать. Мы же играли Гоголя, а не придумывали сами. Другое дело, я не совсем согласен с такой трактовкой, но Бортко, как автор фильма, акцентировал внимание на Тарасе Бульбе не как на отце, а как на патриоте. Русском патриоте, борце за какую-то идею, которая, на мой взгляд, не стоит свеч. Режиссер всецело на стороне Тараса Бульбы. Он считает, что это единственная созидательная сила… Его убеждения — это его убеждения, можно их не разделять, но не уважать сложно. Фильм выходит на экраны в разгар кризиса, и это, насколько я понимаю, последний масштабный российский проект, который появится на экранах. Ну, и вторая часть «Обитаемого острова», конечно. Дальше — тишина… Я довольно часто обсуждала нынешнюю острую ситуацию в кино с вашими коллегами, и все реагируют на нее по-разному.
Нет ответа! Люди просто не могут идентифицировать себя как личность. Этому нужно помогать. Можно снимать какие-то агитки или контрагитки — про великих красных или великих белых, но это все равно разведение людей по лагерям. А мне кажется, сейчас объединять надо. К вопросу о «великих белых». Что за роль в фильме «Кромовъ», которую вы сейчас играете? Там же был реальный прототип. Я не могу это назвать историей про белых и про красных, про царских и не царских. Тут важна другая история — про человека, который дал присягу в жизни один раз. Его прототип — русский офицер, который принимал участие в боевых действиях на Востоке, после этого продвинулся по дипломатической части и во время Первой мировой был направлен военным атташе во Францию. Французы были нашими союзниками и оформляли торговые сделки на покупку оружия, боеприпасов и так далее. Для этого выделялось огромное количество денег, и он эти деньги курировал. Случилась Октябрьская революция. Деньги остались, и он остался, а страны нет — страна уже не та.
Режиссер фильма — Андрей Разенков, а идея принадлежит Константину Филимонову. Костя, понимая, что нет прицела на какую-то коммерческую выгоду, просто захотел рассказать историю человека, которая его поразила. Мне кажется, это достойная мотивация. И он вложил несколько миллионов долларов в фильм. У нас одна экспедиция в Париж заняла два месяца. Как в Париже все организовано в смысле съемок? Сейчас есть большая разница — снимать в Европе или у нас? Разница колоссальная. Во-первых, во Франции восьмичасовой рабочий день с перерывом на час. Во-вторых, они не работают в субботу, воскресенье, потому что это выходные для всех… Там — машина. Все очень технологично, но что снимают — по барабану. Там приятнее — тепло, красиво. Но работал бы я, конечно, только с нашими — с душой, с азартом. Знаю, что вы сейчас снимаетесь у Дмитрия Месхиева. Ходили слухи, что он собирается делать фильм про Степана Разина, потом — про Беслан, а что он все-таки снимает? Картину с рабочим названием «Человек у окна».
Он честно попробовал всех, и не знаю, почему в конечном итоге предложил эту роль мне. Но, думаю, он не прогадал. Я честно старался его не подвести. А вы хотели получить эту роль? Очень. Когда прочитал сценарий, я сказал: «Петя, если дело будет упираться в деньги, я готов сниматься бесплатно!». Я ни на секунду не сомневался, что это будет тот «Бумер», который мы в итоге и получили. Я сомневался в истории «Бригады», я даже просил режиссера Алексея Сидорова сделать мне нарезку каких-то кусков с моим участием, чтобы хоть что-то осталось от этой работы, но он говорил: «Ты что! Ты сошел с ума. Сейчас выйдет фильм, и ты все поймешь!». Он был уверен на триста процентов. А я был уверен на триста процентов в «Бумере» — в отличие, например, от оператора Дани Гуревича, который говорил: «Бумер» — это тренировка. А следующее кино у нас будет вообще бомба!». Данька был так творчески заряжен! Я думаю, если бы не случилось того, что случилось, он был бы сейчас большим оператором. (Сергей Бодров-младший пригласил оператора Даниэля Гуревича снимать фильм «Связной».
Бывало несколько раз. Мне в свое время один педагог и режиссер, я в театре с ним работаю и очень его люблю, Владимир Владимирович Иванов, сказал однажды: «Володя, запомни — артист прирастает не только количеством сыгранных ролей, но и количеством ролей, от которых он сумел отказаться». Это тоже важно. Кто и когда экранизировал «Тараса Бульбу» В 1962 году фильм «Тарас Бульба» (Taras Bulba) сняли американцы с Юлом Бриннером в главной роли.
Режиссер Джей Ли Томпсон не стал следовать моде и переносить действие в современную Америку. События разворачиваются на Украине в XVIII веке. Андрей, однако, здесь — старший сын Бульбы. Отец отправляет его в Польшу с разведывательной миссией, но тот влюбляется в прекрасную полячку… Известны также экранизации: «Тарас Бульба» (1909) — немой фильм, реж. Александр Дранков, Россия “Taras Bulba” (1924) — немой фильм, реж. Алексей Грановский, Германия “Tarass Boulba” (1936) — Франция “The Rebel Son” («Взбунтовавшийся сын», 1938) — Великобритания “Taras Bulba, il cosacco” («Тарас Бульба, казак», 1963) — Италия “Taras Bulba” (1987) — Чехия, телефильм В семидесятые годы прошлого века «Тараса Бульбу» хотел экранизировать Сергей Бондарчук. В главной роли он предполагал снимать Марлона Брандо, от которого было уже получено согласие. Однако проект не состоялся: советский МИД боялся, что фильм может обидеть Польшу. Так что экранизация «Бульбы» Владимиром Бортко — первая в истории звукового кино России.
← Все публикации
Анна Каменкова — театр Модерн
К
ак вы относитесь к тому, что нынешние зрители, молодые люди узнают о вас из интернета, из Википедии? В спектакле «О дивный новый мир», в котором Вы заняты, речь идет примерно об этом же: мы отрываемся от реальной жизни и перемещаемся в какое-то параллельное измерение. Вас это не смущает?
— С точки зрения актера, я считаю, это нормально. У актера есть свое поколение зрителей. Для следующего зрительского поколения ты уже малоизвестен. Когда мы и наши родители были молодыми, у нас не было такой разницы и у нас не было такого объема возможностей. Поэтому мы могли держаться на одних и тех же фильмах, одних и тех же книгах — поколения три-четыре. А следующие два поколения — у них такой широкий выбор, что они уже даже между собой очень отличаются. Они читают разное, смотрят разное. У них меньше точек соприкосновения. Поэтому то, что нас не помнят и не знают — это нормально.
Меня, наоборот, поражает, что меня вообще где-то узнают молодые люди, я изумляюсь этому, думаю: надо же.
Меня больше смущает качество зрителя. Потому что сейчас другие запросы.
— Как вы их ощущаете, эти запросы?
— Я вижу, что ставится на сцене и в кино, что предлагается актерам. Никто не берет серьезные, глубокие вещи. Никому это не надо. А раньше было надо. Но это тоже нормально. Потому что сейчас другая жизнь, другие цели. Вокруг столько ужаса, страха, кошмара, которые ежедневно валятся на нас из того же «ящика», из того же интернета, что идти в театр и воспринимать что-то серьезное и тяжелое никто не хочет. У людей просто нет сил. Это тоже понятно. Просто это грустно. Душевной работы в театре очень мало. Мало пищи для мозга, для сердца, для души. И на телевидении, и в театре, и в кино — все такое зрелищное, яркое. Шоу, капустник. Но глубокие вещи никто не трогает. Это не востребовано. Вот — единственное, от чего становится грустно.
— Тут, как всегда, есть «вилка» между тем, что востребовано, и тем, что предлагается.
Ведь спрос не всегда рождает предложение, иногда происходит наоборот. У театра есть возможность выступить в роли некоего педагога…
— Но тогда он прогорает однозначно. Cейчас, когда каждый пытается содержать сам себя, когда меценатов нет, когда государство на поддержку театров выделяет какие-то минимальные средства, — нет этой «вилки». Есть попытки — я знаю и актеров, и режиссеров, которые пытаются делать что-то такое, но это очень быстро заканчивается, эти предприятия быстро разоряются.
Почему мне кажется, что то, что задумал Юра (Юрий Грымов — художественный руководитель Московского драматического театра «МОДЕРН»; — Ред.), — это любопытная история. Я вижу в этой истории с «Дивным новым миром» колоссальный смысл. Помимо того, что это зрелищно и очень современно. Иногда я даже не понимаю, за счет чего это достигается, но иногда он делает какие-то не понятные мне вещи, которые меня волнуют. Неожиданные, странные вещи. Я их не понимаю, но я их чувствую. Меня это возбуждает.
Мне кажется, что в пьесе и в том, как он строит спектакль, есть великий смысл.
Мне бы хотелось еще, чтобы этот смысл пробило мощное человеческое чувство. Во всей этой истории вдруг пробилось бы вот это: весь этот мир не знает этих отношений — сына и матери, любви, страдания, горечи, предательства, а эти двое — знают. Если бы пробиться в подлинность. Я пытаюсь, но я не знаю, что у меня получится.
— Вы недавно сыграли в новом фильме Грымова «Три сестры». Что вас больше привлекает при выборе роли: материал, личность режиссера, актерский состав?
— Все важно. В первую очередь — материал и режиссер. Тут мне понравилась сама идея: меняется место действия, время действия, а чеховский текст остается прежним. Это безумно интересно, удивительно, неожиданно. Меняются акценты, но любовь, и одиночество, и взаимоотношения — всё остается. И всё невероятно актуально. Сначала, когда он спросил — не хочу ли я сыграть Машу в «Трех сестрах», меня это сшибло. А потом, когда всё разъяснилось и встало на свои места, я с удовольствием согласилась.
И работали мы с наслаждением, быстро, ярко и заразительно.
Кстати, о режиссерах. «Дивный новый мир», как и предыдущий спектакль Юрия, «Цветы для Элджернона» — это его театр. Он чувствует, понимает и умеет это ставить. Другой вопрос — я воспитывалась на Эфросе, на других примерах. Но это мне тоже очень интересно. Я смотрела «Цветы» с удовольствием. Меня поражала и фантазия, и раскрутка характеров, и условность, которая непонятно почему меня «пробивала». То же — в «Дивном новом мире»: я смотрю и думаю: я не понимаю, что это, зачем, что это означает. Но я что-то чувствую, и чувствую правильно — именно то, что режиссер хотел сюда вложить.
— Мы заговорили о воплощении антиутопии Хаксли на сцене. Как Вы считаете, насколько вообще реально воплощение этих мрачных пророчеств в реальной жизни?
— Мне кажется, это очень актуально. Очень. Потому что сейчас — «ничего не надо, не хочу себя бередить, душа не обязана трудиться, совсем, не надо, не хочу». Когда в новостях нам говорят, что погибли люди, мы сначала ужасаемся, а через две минуты слушаем прогноз погоды — и мы уже помертвели.
Мы помертвели очень прилично. А с другой стороны: как это все выдержать? Если не защищаться, не закрываться? Тогда — сойти с ума. Или застрелиться.
— Мне кажется, что наши родители, более дальние предки в силу отсутствия технологий сталкивались с гораздо меньшим количеством горя и боли. Это была боль их личная, их близких, их соседей — и все.
— Да. И это было событие. А сейчас это уже — не событие. Сейчас на человека валится весь мир: там упал самолет, там утонул теплоход, там еще что-то — это страшно давит. И наша закрытость — это защита. Раньше театр потрясал. Сейчас это нереально. Я вообще сейчас в растерянности. Я вообще не знаю, как театр может существовать. Раньше я была убеждена, что подлинность может задеть. Пусть не всех. Но она трогает, задевает и очищает. А сейчас я не знаю вообще, как существовать в этой профессии.
И я соглашаюсь на какие-то совершенно бездарные сериалы, совершенно глупые, никчемные — просто потому что надо как-то существовать.
А жизнь дорожает. Что-то в машине полетело, забор покосился — куда деться. Два-три раза я отказываюсь от таких предложений, а потом говорю: хорошо, будем играть эту скучную роль, из которой не вынуть ничего. Причем эти роли написаны как под копирку — как будто их пишут одни и те же люди. Это такая тоска.
Может быть, как ни странно, исторические вещи — костюмные, яркие — могут стать каким-то компромиссом… Они любопытны. Может быть. А все современные мелодрамы, все эти детективы — это просто убивание времени. Это как в «Дивном новом мире»: съел сомы — и в отключке посмотрел что-то в течение полутора часов, не следя за сюжетом. Как играют — неважно.
Артист и в театре уже не очень важен. Сегодня его можно заменить любым. Впрочем, это происходит сейчас в массе других профессий. Фотографом сейчас может быть любой, шофером — любой, дизайнером — любой, артистом, режиссером — любой.
Сейчас уходит само понятие профессии. Остались только крутые профессионалы — программисты. Все — рисуют, все — пишут книги, и каждый имеет право на высказывание.
И оценить уже невозможно, потому что — «каждый имеет свое право».
Смотришь документальный фильм о писателе Распутине и диву даешься. Он говорит: «У меня даже ночью болит душа и сердце, во сне, из-за того, что на моей земле творится». Смотришь на это, думаешь: «Как?!» Ведь главная задача — защитить себя, чтоб не болело.
Если на какое-то время всерьез врубиться в то, что происходит на Украине, — всё. Это уму не постижимо, это невероятно, просто сходишь с ума, думая об этом.
Как театр может нести какую-то миссию, говорить о чем-то важном, сложном. О чем?! — когда мы заслоняемся, загораживаемся: «Не-не-не… Не надо, не надо — больно». И «Дивный новый мир» — спектакль про это. И мы нынешние очень близки к этому состоянию. И оно действительно очень удобное для тех, кто хочет управлять всем.
— Вы заговорили о профессии. Профессия актера, артиста — в чем ее основной смысл?
— Я не знаю. Действительно не знаю. Мне кажется, что в актерской профессии даже нет ремесла.
Можно научиться руками делать что-то — выпиливать, слесарить. А здесь ни научиться нельзя, ни опыт ничего не дает. Ничего.
У тебя маленькая роль, а ты не спишь, думаешь: как, куда? Это не профессия, это действительно диагноз, точно. Такой профессии нет. То, что делается сейчас на телевидении и во многих театрах, — это может любой. Это даже не ремесло. Это исполнение каких-то правил, алгоритмов. Большого артиста, кстати, видно всегда. Это либо дано, либо не дано. Смотришь спектакль и сразу определяешь — кто. Даже не определяешь, а просто смотришь на кого-то. Почему-то именно он тебе интересен. Хотя он может быть на втором плане и стоять спиной. А тот, кто на первом, — он какой-то… Ну да, все нормально, но как-то не интересно. Это загадка.
— А знаменитая формула про десять процентов таланта и девяносто процентов труда — она в этом случае работает?
— Мне кажется, что, если актер талантлив, он обязательно будет трудиться. Даже просто из-за амбиций.
Ну как же так — что-то не получается?! Надо что-то поменять, давайте попробуем еще!.. Он не плюнет, если он талантлив.
У этих девяноста процентов, у трудоспособности артиста есть оборотная сторона. Я видела молодых актеров, которые пашут как комбайны — снимаются в пяти картинах одновременно, перелетают из Питера в Екатеринбург, в Минск, потом в Москву. Видела, как утром, после очередного перелета, он стоит и не понимает — где он, кого он играет, кто он вообще. Хочется сказать: эй, алло!.. Когда же тут думать-то про роль? Некогда. То же самое с режиссерами. Притом что все оперируют правильными словами — «построить сцену», например. Им кажется, что они построили сцену.
А Эфрос строил сцены по восемьдесят три раза, все меняя и меняя: так, так, нет — вот так.
— А чем он руководствовался в этом поиске? Ведь этот мир не детерминирован, в нем не бывает единственно возможного пути. Есть масса решений, в том числе и творческих; что подсказывало выбор Анатолию Васильевичу?
— Ой, ну, если б знать… Талант.
Вспоминаю его разборы пьес — всё переворачивалось.
Мы прочитывали пьесу — и примерно все одинаково понимали: здесь активная сцена, здесь — кульминация, здесь мы разбежались… Он делал всё наоборот. И вначале ты не понимал, что происходит. А потом, когда начинало это разрабатываться, ты понимал, что — только так, и никак иначе. Совершенно неожиданные ходы. Притом он так выстраивал эту «дорогу» в роли, что ты выходил на любую эмоцию — легко. Она была выстроена. А сейчас говорят: «А здесь — заплачь». Ну как она тебе заплачет, если ничего не выстроено?
Я уже не помню, когда последний раз при мне режиссер разбирал пьесу.
Если есть вот этот набор: «после чего?», «куда?», «где вершина?», «почему потом спад?», артист может импровизировать как угодно. Если у него есть жёсткие колки, он за них держится, и тогда он импровизирует, и тогда появляются пути решения, нюансы, краски — всё.
— Режиссер должен в этом помогать актеру?
— Кому-то это нужно, кому-то нет.
— Идеальных отношений «актер — режиссер» нет?
— В каждом случае все происходит по-разному. Кому-то режиссер доверяет — и он прав; а иного надо вести за руку — и это не значит, что этот артист менее талантлив. Просто он так лучше поймет.
— Представьте: ваш собеседник — это человек, который о театре не знает совершенно ничего. Как бы вы ему рассказали об Эфросе? Что бы вы ему сказали: кто такой был Анатолий Эфрос?
— Анатолий Эфрос доводил самые простые, бытовые ситуации до предела, эмоционального пика. И это не игралось, это приходило изнутри.
Я не люблю ходить сейчас в театр. Потому что сразу — не верю. С первой ноты. Сейчас молодые режиссеры порой требуют: не кричите, не надо этих эмоций. Почему? Потому что они боятся этого, они не умеют построить драматургию в таких условиях. Из «Отелло» они легко сделают капустник. А сделать «Отелло» так, чтобы в зале был страх или сопереживание — никак.
У Эфроса были куски спектаклей, когда его артистам было необходимо целую минуту «держать» зрителей, ничего не говоря.
Ты был наполнен, и зал просто пылал. Это — театр. А эти новые режиссеры боятся. «Не кричите!» Правильно: не надо надрываться вхолостую. Это ужасно, когда орут, когда: «я эмоциональный, я темпераментный!» — фу. Но если ты выстроишь сцену так, что это будет настоящий крик, стон — этот крик пробьет воздух, стены, всё. Но это — колоссальные затраты себя.
Именно поэтому старые артисты не могли сниматься одновременно в четырех фильмах. Смоктуновский не мог этого делать. Должно быть погружение. Когда это большие и хорошие роли. Ты со своей ролью живёшь, всё время. Днём, ночью, картошку чистишь, в машине едешь — всё время. И потом, на репетиции, вдруг — роль пошла по-другому. Почему?! Но она пошла — как-то по-другому. За ночь, за день что-то там в тебе перестроилось. Это магия какая-то. Непонятные вещи.
Я сижу сегодня в театре и не верю. Всё вхолостую, формально. Просто сюжет. Точно так же, как в телевизоре: просто сюжет. И мы все сидим и смотрим. И я сижу. «А что там дальше-то? А он этого поймает или нет? Узнал он его?.
.» А процесса нет.
А может, я не права, и сейчас это действительно никому не нужно, не интересно.
Я вообще сейчас в растерянности. Я вообще не понимаю, какой должен быть театр и чем можно увлечь, заразить зрителя и вызвать какую-то реакцию. Я уже не говорю о потрясении, восторге — хотя бы какой-то душевный ответ.
— Вам когда-нибудь помогало то, что вы очень рано познакомились с профессией?
— Первая моя роль, в пять лет — лучшая моя роль. Это была сказка.
Мои родители как-то правильно к этому отнеслись: один раз я снялась, а потом меня не пускали в кино. Предложения посыпались, конечно. Они сказали: нет-нет, девочка должна учиться. И они правы. Но ощущение сказки, счастья — осталось. Конечно, я уже была уверена, что я буду артисткой и больше никем. В этом смысле это был позитивный момент: случился такой опыт, и дальше уже не было никаких метаний. Вообще, ни разу.
— А вы хорошо вы помните свое детство?
— Конечно.
Хотя у меня полностью выпала школа. Школу я не помню. Класса до седьмого — вообще. Вот это была тоска. Нет, я помню «ощущалки»: темно, холодно, а ты идешь в эту школу.
— Как-то услышал хорошее и, как кажется, правильное выражение: «В этой жизни важно сесть в свои сани». Вы в своих санях едете?
— Хочется верить. Эти сани — тяжелые. Потряхивает. Но, смею надеяться, да. Я не очень представляю, что бы я могла делать лучше.
— Еще фраза: «Если бы у меня была возможность прожить жизнь заново, я бы ничего не стал менять». Вы с ней согласны?
— Я не очень понимаю это. Мне кажется, это глупость — не хотеть исправить свои ошибки. Жаль, возможности такой нет.
— А если бы возможность появилась — вы сели бы снова в эти сани?
— Не знаю. Миллионы людей живут и страдают просто потому, что они находятся не на своем месте, сидят не в тех санях.
— Когда вы почувствовали, что театр меняется? Это как-то повлияло на ваше решение уйти в антрепризу?
— С одной стороны, мне очень повезло.
С другой — очень не повезло, что я начала сразу с такого великого мастера. Но с вершины путь один — вниз. У меня был долгий процесс. Когда не стало Анатолия Васильевича, пришел один режиссер — я работала, играла большие роли, с удовольствием. Потому что прежняя атмосфера, школа — это как-то сохранялось. Потом пришел другой режиссер. Я тоже играла хорошие роли. А потом это стало на глазах рассыпаться. Это так страшно, когда всё это разрушается. Я ушла из театра.
Попробовала в одном театре, в другом — всё совсем другое. И я ушла на свободу. И я десять лет ничего не делала. Вот она — свобода. Я была свободна, но я была в пустыне. Меня спасло озвучание, дубляжи. Благодаря этому я как-то могла поддерживать семью. И я смирилась. В какой-то момент я сказала себе: ну, сорок лет — ты поиграла, у тебя были замечательные роли и в театре, и в кино, ты работала в театре с выдающимися людьми, замечательными партнерами — отдыхай! Упокойся! И я себя уговорила. Поставила большой крест.
Думаю: ну, это честное зарабатывание денег — озвучание.
Сейчас я понимаю, что это десятилетие, от сорока до пятидесяти, было… Было бы — если бы не вся эта ситуация в стране… Можно было бы сыграть много хороших, серьезных ролей. Но я смирилась.
А потом вдруг началась вторая волна: один пригласил, другой пригласил, кино, антрепризы… И я с удивлением как-то выплыла.
— Антреприза, в переводе на современный язык — это такой театральный фриланс. Говорят, что у фриланса, как и у офисной работы, есть свои плюсы и свои минусы. Какие плюсы и минусы у этих двух способов существования артиста — в составе труппы или «на вольных хлебах»?
— Я считаю, что молодой артист, закончивший институт, должен три-пять лет поработать в репертуарном театре. Обязательно. Когда есть пожилые артисты, на которых ты смотришь как на пример; когда есть среднее поколение. Когда ты осваиваешься в этом кругу. Это очень важно. В репертуарном театре — пусть и все реже — живет классика.
Потом же — если ты заслужил, много снимался, имеешь имя — можно уходить на «вольные хлеба».
Но эта свобода очень тяжелая. Хотя ты смело можешь отвечать: это я не хочу играть, это не буду. В театре с этим сложнее.
— Так все-таки для актера важен опыт?
— Это не совсем то. Важно, чтобы он был в семье. Как у маленького ребенка должны быть папа, мама, бабушка и дедушка, тети и дяди — так и тут. Это очень поддерживает, тогда ты можешь двигаться. А потом уже — «А пошел бы ты в люди…» Мне кажется, эти первые годы очень важны. Желательно в хорошем репертуарном театре.
— В этом смысле у вас была идеальная линия жизни?
— Идеального вообще не бывает. Я могла остаться в театре, смириться — другим образом: с тем, что такой режиссер, что режиссура меняется, меняются главные режиссеры, что надо играть такой вот «ай-яй-яй». Могла смириться. Была бы уже Народной давно. Сто раз. Я выбрала другой путь. Я сказала: не хочу руин. И ушла. И десять лет смирялась.
На Бронной я играла двадцать три спектакля в месяц, и все — на разрыв аорты и вынос мозгов… Сейчас я не понимаю, как я могла.
Наверное, только молодой организм способен на такое.
— В актерской профессии бывает профессиональное выгорание?
— Конечно.
— А в чем оно проявляется?
— У всех по-разному. У кого-то это потеря интереса. Случается и пьянство.
— А можно на фоне этого растерять талант?
— Не знаю. Много бывает таких — режиссеров, актеров, которые поначалу выдают совершенно роскошные работы, а потом ломаются. Я вообще считаю, что артист должен умирать рано. Правда. Тогда остается легенда. А когда он лысый, старый — легенду уже не помнят. Мне кажется, лучше, если актер уходит на пике.
Об этом приходится задумываться, потому что наступают периоды жизни, когда вокруг тебя одни потери. Это нормально. Сначала все вокруг молодые и красивые, кругом свадьбы, крестины. А потом постепенно начинаются болезни, похороны — родители, близкие друзья. Когда ушла сестра, у меня было просто что-то… А потом я стала себе говорить: надо учиться принимать и это.
Не забывать это, а привыкнуть, научиться жить без них — близких людей. А дальше — еще больше страхов: болезни, забвение, боязнь того, что ты превратишься в никчемную старушку — это же ужас.
Ведь ты не знаешь, каким ты окажешься в этих условиях — отвратительным, гадким, капризным.
— Пусть артист уходит, но пусть он не умирает.
— Он не может — если он талантливый. Жить вне своей работы, жить, ничего не делая на сцене, нереально. Как Караваева (Валентина Караваева (1921—1997) — советская актриса театра и кино, лауреат Сталинской премии. В 1944 г. попала в аварию, после которой на лице актрисы остался глубокий шрам. На этом карьера В. Караваевой фактически закончилась. Последние 20 лет жизни актриса провела почти в полном уединении в своей квартире. Она снимала саму себя любительской кинокамерой. — Ред.): ставила дома камеру и играла перед ней, потом смотрела, что получилось, переснимала, исправляла… Это, конечно, уже морок и помешательство, но она не могла без этого.
Это — талантливый человек, которому обрубили корень. Такое случается именно у талантливых людей. Ты привык набирать, накапливать в себе эмоции — а выхода им нет. Выдать всё это некуда. И весь этот пар либо взрывается внутри, либо…
— А чем можно спастись от этого жуткого состояния?
— Не знаю. Богом, наверно.
— Говорить о таких вещах трудно.
— Слава Богу, что мы можем поговорить об этих вещах. Про это же уже никто и не разговаривает. Мы с вами говорим о театре — и о старости, о смерти, о трудных темах. Вот — то, о чем, наверное, должен говорить театр. Если он хочет помочь человеку. Через это ведь все пройдут. А как помочь? Но сейчас так: когда на сцене два старика, никто на это не пойдет смотреть. Не интересно никому. Придет коммерческий директор и скажет, что это не продается. И он будет прав, сто раз прав.
Поэтому я склоняюсь к тому, что сегодня на сцене театра должна быть какая-то интересная история, внутри которой режиссер аккуратно запрятал фрагмент, когда можно сказать зрителю что-то серьезное.
И пробиться к нему. Но — где это? Кто это напишет?
Беседовал Михаил Моисеев
«Российская Федерация – это империя, потерявшая часть окраин»
Знаменитый кинорежиссер о том, почему Пашиняну и Алиеву легче «укокошить еще тысяч 20», чем договориться
«Если Баку удастся полностью победить в конфликте, армянское население уйдет из Карабаха. Произойдет изгнание народа, и это ляжет пятном на весь Азербайджан. Единственным выгодополучателем будет Эрдоган», — считает кинорежиссер, гендиректор «Мосфильма» Карен Шахназаров. В интервью «БИЗНЕС Online» он также рассказал о том, как российский кинематограф оказался между двух стульев и почему советские фильмы надо включить в школьную программу.
Карен Шахназаров: «Надо признавать, что есть проблема территориальной целостности Азербайджана. Она есть! Собственно, и Армения признает это» Фото: «БИЗНЕС Online»
«ИЗГНАНИЕ АРМЯН ИЗ КАРАБАХА ЛЯЖЕТ ПЯТНОМ НА ВЕСЬ АЗЕРБАЙДЖАН.
А ЭРДОГАН БУДЕТ ПРАЗДНОВАТЬ ПОБЕДУ»— Карен Георгиевич, после ваших высказываний про войну в Карабахе, особенно в программе Соловьева, в ваш адрес посыпались возмущения и оскорбления. Вас обвиняют в том, что вы, этнический армянин, чьи предки из Нагорного Карабаха, продались Баку, откуда родом ваш отец, и предали интересы этнических собратьев. Не жалеете, что вызвали такую волну негатива? Это же как минимум неприятно.
— Я, честно говоря, не особо слежу за этим. В интернете очень много людей, на мой взгляд, неадекватных. Думаю, в нынешней ситуации их прибавилось с обеих сторон. Что касается моего происхождения, то я никогда не скрывал, что являюсь российским гражданином. Да, по отцу я принадлежу к древнему армянскому карабахскому роду. Но этот же род, между прочим, и древний российский, поскольку с начала XIX века, когда Карабах вошел в состав России, мои предки верой и правдой служили этой стране. А потом и Советскому Союзу. А по матери я русский. Так что не очень понимаю претензии.
Кого я мог предать? Я способен предать только Российскую Федерацию. Но, слава богу, меня в таком еще никто не обвинял. В данной ситуации я сказал то, что думаю, исходя из того, что симпатизирую армянскому народу. Что я сказал? Что надо находить компромисс. А для того, чтобы находить компромиссы, надо вещи адекватные признавать. Нужно признавать, что есть проблема территориальной целостности Азербайджана. Она есть! Собственно, и Армения признает это. С другой стороны, существует вопрос выживания и развития армян Нагорного Карабаха. Это тоже надо признать. Вот о чем я сказал. Когда ты признаешь ту или иную проблему, то можешь находить какой-то компромисс. Кроме того, не очень понятно: кто адресовал мне претензии? «Союз армян России» — что это за организация? Я знаю, что ее руководство время от времени приглашают на правительственные приемы. Но кого она представляет, какие у нее полномочия и чем она занимается? Мне неизвестно. Даже если они считают меня армянином, то я никогда не слышал, чтобы они как-то участвовали в моей жизни! Непонятные люди.
И я к подобному отношусь философски. Понимаю, что эмоций сейчас много и они зашкаливают. Но думаю, что моя позиция здравая. И подозреваю, что в этом убедятся излишне горячие головы с сильным привкусом национализма. Иначе все может кончиться очень плохо. Надо искать реальные выходы.
— В чем, на ваш взгляд, причины нынешнего обострения в Карабахе? Вы говорили, что это в большой степени плод непродуманных действий армянского руководства. Вы имеете в виду то, что Никол Пашинян задирал Ильхама Алиева на международных площадках?
— Это относится к политике руководства Армении в последние 30 лет. Это не только проблема господина Пашиняна. Его, конечно, обвиняют в прозападности. Наверное, он прозападный. Но на самом деле подобное уже не имеет принципиального значения. Руководителям Армении все последние годы надо было понимать, что Азербайджан это так не оставит, что все равно когда-нибудь полыхнет. Надо было взвешивать силы и просчитывать ситуацию, в которой оказалась Армения.
После выхода из состава России (юридически Армения вышла из состава СССР, но на самом деле из состава России, в которую входила 250 лет) оказалась в очень тяжелой ситуации. Страна фактически заперта в блокаде. С одной стороны недружественная Турция, мягко говоря, с которой, как известно, есть история геноцида. С другой — Азербайджан недружественный. С третьей — недружественная, как выяснилось, Грузия. (Это к вопросу о христианском или мусульманском единстве. Я всегда говорил, что в политике подобное не имеет никакого значения). С четвертой стороны более-менее дружественный Иран. Но у него свои интересы, свое большое население азербайджанцев, общие с Азербайджаном шиитские дела. Понятно, что Иран благоволит Армении в силу того, что она в его глазах — противовес Турции, с которой у Ирана давний конфликт. Но это тоже очень иллюзорно, поскольку Иран может в любую минуту изменить свою позицию. И тогда Армения рискует вообще оказаться в полной блокаде. Из страны уезжает молодежь, население постоянно уменьшается.
И в этой ситуации еще и такой конфликт! Наверное, за 30 лет, пока силы преобладали на стороне Армении, можно было найти правильный компромисс для решения данного вопроса.
«Армения рискует вообще оказаться в полной блокаде. Из страны уезжает молодежь, население постоянно уменьшается. И в этой ситуации еще и такой конфликт!» Фото: © Vincent Isore / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com
— Разве вина за нынешнюю ситуацию лежит только на армянской стороне? Что же, Азербайджан не должен нести ответственность за происходящее? А Турция и Эрдоган?
— Я не снимаю ответственности ни с Эрдогана, ни с Азербайджана. Понятно, что они выбрали подходящий для них момент, чтобы нанести удар. Но все равно конфликт надо решать мирным путем, потому что война ничего хорошего не даст ни одной из сторон. И в том числе Азербайджану, хотя у него сейчас, может быть, есть какие-то иллюзии успеха.
Мы толком не очень понимаем, что там происходит. Единственным выгодополучателем будет Эрдоган. Если представить, что Баку удастся полностью победить в этом конфликте, то однозначно армянское население уйдет из Карабаха. Любые обещания хорошей совместной жизни не помогут, потому что у армян есть опыт геноцида 1915 года и событий конца 80–90-х годов прошлого века, очень болезненный. На мой взгляд, армяне в Карабахе не останутся. Но тогда это уже будет проблема для президента Алиева и Азербайджана. Как ни оправдывай свою «территориальную правоту», факт останется фактом: произойдет изгнание народа. И это ляжет пятном и на президента Алиева, и на весь Азербайджан. Но не повлияет на Эрдогана. Он будет праздновать победу. Он сможет говорить, что турки помогли азербайджанцам выиграть. А отвечать за изгнание армянского народа из Карабаха станет президент Алиев. Но в современном мире такие вещи так просто не проходят! Это нанесет большой ущерб имиджу Азербайджана. Плюс к тому, не надо преувеличивать мощь армянской диаспоры, но и не стоит ее преуменьшать.
В таком случае репутация Азербайджана и лично президента Алиева окажется под сильным международным ударом. Потому и со стороны Азербайджана тоже необходимо находить правильный компромисс. Ведь что получит Азербайджан? Если Армения потерпит поражение в Карабахе, то придут еще более радикальные силы, которые будут готовить реванш. Те самые силы, которые сегодня пишут мне гневные письма, придут к власти. И тогда начнется подготовка к новой войне. Зачем это нужно? Да, Азербайджан мощнее Армении, он больше по населению. Но его дела тоже не так блестящи. Во-первых, он отрезан от Турции. У него нет с ней прямой границы. Соседство с Ираном тоже двусмысленное, учитывая его антитурецкую политику. Грузия сегодня говорит одно, а завтра совсем по-другому может повернуться. Мне кажется, что единственно правильное решение и для Алиева, и для Пашиняна — найти компромисс. Да, это выбор не между отличным и хорошим, а между плохим и очень плохим. Но так лучше, чем гробить молодежь. Понятно, что гибнут 20-летние ребята и с той, и с другой стороны.
Не будет компромисса — не станет ни длительного мира, ни успокоения, ни каких-либо перспектив для обеих республик. В этом моя позиция. И даже если в ней кто-то видит изъян, я все равно стою на своем. Меня мало волнует квасной патриотизм.
— При этом ни армяне, ни азербайджанцы уступать не хотят. Обе стороны бьются насмерть. Хотя Пашинян говорит про компромисс.
— Пашинян говорит даже про болезненный компромисс. В его риторике появилось такое выражение: «Мы готовы даже на болезненный компромисс». Он дает понять, что Армения способна на бóльшие компромиссы, чем раньше. Но Пашинян никак не озвучивает это решение.
И конфликт может быть очень долгим. Если Азербайджан одержит какой-то успех, население уйдет, произойдет изгнание народа. Но останутся карабахцы, которые с поражением не смирятся. А учитывая, что они горцы, умеют воевать, отлично знают местность, война способна длиться годами. И никакие беспилотники не помогут. Азербайджан может перекрыть дороги, но есть же тропы.
Это будет длинная история. Повторяю, Азербайджан не сумеет одержать однозначную победу, которая ему гарантирует и территории, и мир на долгое время. И сохранить репутацию не удастся.
— Что конкретно нужно делать, что должно произойти, чтобы началась деэскалация?
— Вы, конечно, правы: пока обе стороны настроены воинственно. В этой ситуации, зная реалии Кавказа, сейчас каждому из лидеров, да еще после таких потерь, очень трудно предпринять реальные шаги по поиску компромисса. Получается, что нужно положить еще тысяч по 10 молодежи и иметь победу или поражение, чем пойти на компромисс! Ведь иначе сограждане могут обвинить обоих лидеров в предательстве. Парадокс заключается в том, что если одна из стран проиграет, то это будет не так болезненно для ее руководителя, чем если он пойдет на какой-то компромисс. То есть им обоим проще укокошить еще 20 тысяч человек, а потом сказать: «Мы проиграли, но сражались». Я понимаю: с внутренней политической точки зрения ситуация чревата для обоих лидеров. Они, похоже, будут воевать до конца, и, скорее всего, победы не добьется ни одна из сторон. Пока не видно, чтобы кто-то хотел вмешаться в этот вопрос.
«Пашинян говорит даже про болезненный компромисс. В его риторике появилось такое выражение: «Мы готовы даже на болезненный компромисс» Фото: © © Alexei Druzhinin / ZUMAPRESS.com / www.globallookpress.com
«ЕСЛИ ДАТЬ СЕРЬЕЗНЫЕ ГАРАНТИИ НАГОРНОМУ КАРАБАХУ, АЛИЕВ МОЖЕТ ПОЛУЧИТЬ РОЛЬ ЮЖНОКАВКАЗСКОГО ЛИДЕРА»
— Насколько я понимаю, ваш рецепт примирения предполагает, что спорные территории переходят Баку, поскольку по международным законам они азербайджанские. Но ведь руководство Армении невозможно заставить капитулировать.
— Я так не говорил. Я решений конкретных не предполагал. Это не мое дело. Решения могут быть очень болезненными. Я считаю так: Армении надо признать, что проблема территориальной целостности Азербайджана есть, а Азербайджану стоит согласиться, что существует проблема сохранения армянского карабахского народа на этих землях, его развития и безопасности. Вот из чего нужно исходить. Но я не слышал ни с одной, ни с другой стороны признания проблемы именно так, как я ее формулирую. А советовать, как это сделать, не мое дело. Начнешь советовать, станет еще хуже. Если бы я был премьер-министром Армении, у меня существовал бы свой план. Но я, повторяю, не гражданин Армении и не имею никакого права предлагать, как им поступить.
— Но по крайней мере один совет из ваших уст в связи с данным конфликтом все-таки прозвучал. Вы говорили, что Анкаре надо признать факт геноцида армян, и это благоприятно отразится на отношениях Баку и Еревана.
— Я подтверждаю. Это очевидно.
— И насколько реально, что не при Эрдогане, разумеется, но рано или поздно это произойдет?
— Мне кажется, так было бы правильно. Надо перевернуть эту страницу. Действительно, для армян геноцид — очень болезненный вопрос. И одна из причин конфликта в Карабахе — недоверие к туркам в силу того, что они не признают факта геноцида армян. Это переносится на Азербайджан, который себя позиционирует как часть турецкого народа. А если бы Анкара признала геноцид, то это бы облегчило ситуацию в Карабахе. Я не знаю, чем руководствуется Эрдоган. Данное дело было 100 лет назад, и современная Турция не несет за него ответственность, слава богу. Понятно, разные страны. В истории каждого государства есть темные моменты. Россия же признала Катынь. Хотя это, кстати, более спорный вопрос, чем геноцид армян. Но, повторюсь, подобный шаг со стороны Турции разрядил бы обстановку.
— То есть в сознании армян Карабаха живет страх очередного геноцида, если территории, на которых они сегодня живут, будут возвращены Баку? Они боятся, что им придется покидать свои дома?
— Думаю, да. Сейчас это неочевидно. Конечно, по сравнению с тем, что было, у Баку есть успехи. Но на самом деле эта война явно не заканчивается. Она все больше уходит в горы. А там преимущество карабахцев начнет нарастать. Но как бы то ни было, если Азербайджан полностью выиграет, армянское население уйдет. И это станет как бы изгнанием народа. Это окажется фактом. Даже если Азербайджан не будет этому содействовать.
— И это станет очередным рубцом…
— Да, это будет рубец, и я не знаю, как он зарастет. Повторяю, это ляжет серьезным пятном на репутацию президента Алиева и Азербайджана. Если сейчас кому-то кажется, что произойдет триумф, то такого не случится. Но если сейчас договориться и дать серьезные гарантии с определением армянского статуса Нагорному Карабаху, то это, наоборот, скажется на подъеме авторитета и Азербайджана, и Алиева. Тогда последний может получить роль южнокавказского лидера. Такие вещи надо просчитывать, не поддаваясь эмоциям, и исходить из реальности. Но однозначной победы не будет. Вот Эрдоган точно выиграет. Для Турции он окажется лидером, который одержал победу в Карабахе. И в то же время на него пятно изгнания армян не ляжет. Это не его ответственность. И здесь интересы руководства Азербайджана и Турции не совпадают. Несмотря на все заверения, что они братья, и все прочее. Братьев в политике нет вообще, как и друзей. Есть интересы. Можно, конечно, сказать, что мы и с поляками братья. Славяне, христиане. И что? Но когда речь идет об интересах, это не имеет значения.
— За минувший месяц ситуация накалилась в том числе между диаспорами. Насколько глубоки сегодня противоречия между армянами и азербайджанцами? Было ли что-то подобное в советское время?
— Нет, в советское время такого не происходило. Мой отец родился в Баку, вырос там и на фронт оттуда уходил. Он очень хорошо относился к азербайджанцам, дружил с ними. Конечно, случались непростые периоды в армяно-азербайджанских отношениях. Но когда говорят, что это навечно, тоже ерунда. Все забывается. Если будет мир, все наладится. Я думаю, что вырастет новое поколение армян и азербайджанцев, которые станут иначе относиться друг к другу. Но для этого нужно создать условия.
— И не культивировать национализм?
— Да. Ведь полно армян жило в Азербайджане, полно азербайджанцев — в Армении. И не было проблем. Конечно, непонимание оказалось в значительной степени инициировано в конце 80-х годов, когда заварилась вся эта каша — национализм, суверенитеты и прочее. Нынешняя война — результат тех лет. И нехорошую роль во всем этом сыграла интеллигенция. И армянская, и азербайджанская. Интеллигенция была антисоветской — тянула и Армению, и Азербайджан из состава СССР, не просчитывая последствий. В принципе, именно интеллигенция получила главные выгоды от распада СССР. Эти люди приобрели особое положение, стали ездить за границу, их стали там принимать. А сейчас, я думаю, все дело упирается в качество политических элит Армении и Азербайджана. Много зависит от того, насколько у них хватит здравого смысла. Потому что политики не имеют права поддаваться эмоциям. Подобное для нас, художников, простительно. А политики должны исходить только из точного расчета ситуации и принимать решения в зависимости от того, есть у тебя силы или нет. Это тоже очень важно. Если нет сил, значит, надо искать компромисс.
«Азербайджан не сможет одержать однозначную победу, которая ему гарантирует и территории, и мир на долгое время. И сохранить репутацию не удастся» Фото: © Pavlo Gonchar / Keystone Press Agency / www.globallookpress.com
«НЕ БУДЕТ ИМПЕРИИ — НЕ СТАНЕТ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ. ЕСЛИ ЭТО СЛУЧИТСЯ, КРОВЬЮ ЗАЛЬЕТ ВСЮ СТРАНУ, А МОЖЕТ, весь МИР»
— Раз уж мы заговорили про вашего отца. Вас сегодня обвиняют в том, что вы «продаете» Карабах. Вашего отца, который работал с Горбачевым, тоже обвиняли и обвиняют в том, что он дважды «продал» Карабах.
— Отца моего осуждали и азербайджанцы, и армяне.
— Его обвиняли также в том, что он не дал решить карабахский вопрос Горбачеву. Как было на самом деле?
— Это, конечно, ерунда. Моего папу покойного, царствия ему небесного, азербайджанцы обвиняют в том, что через него армяне имели влияние на Горбачева (в 1988 году Георгий Шахназаров был назначен помощником по международным делам генерального секретаря ЦК КПСС, позднее советником президента СССР Михаила Горбачева — прим. ред.). И отсюда все эти круги. Армяне, наоборот, говорят, что он был против них. А он оставался просто советским человеком. Его смысл состоял в служении империи. Он не выступал ни за одну из сторон, а действовал в интересах империи. Он пытался учитывать интересы и армянского, и азербайджанского народов. Именно потому, что он придерживался советской имперской точки зрения. Он был лишен какого-либо национализма и прекрасно уживался с людьми всех наций. А в результате оказался плох и для тех, и для других. Но я думаю, что мой отец от этого никак не страдает, царствия ему небесного. Он два года на фронте провел, причем не в запасных частях, а на передовой, в окопах. Так что он свое дело сделал.
— Вы благодаря отцу называете себя советским националистом?
— Я по сути такой. Я считаю, что Российская Федерация — империя, потерявшая часть окраин. Хорошо это или плохо, время покажет. Может, и хорошо, кто знает. Сейчас часто сетуют: дескать, как хорошо было при Советском Союзе! Но тогда спрашивается: а вы хотите жить сегодня вместе с городом Львовом, например? Выясняется, что нет. Может оказаться так, что разрушение СССР было вполне логичным и объективным процессом. Но то, что Российская Федерация, по сути, империя, на мой взгляд, абсолютно очевидно. В этом ее сущность. Не будет империи — не станет Российской Федерации. Она просто распадется. А если, не дай бог, это случится, то окажется хуже, чем в Югославии. Поверьте, кровью зальет всю страну, а может, и весь мир! Это надо понимать. Единство страны, мне кажется, самое важное, за что все должны болеть даже из чисто шкурного интереса. Все, что сегодня творится в Карабахе, — цветочки по сравнению с тем, что будет в России, если начнутся такие процессы. Мало не покажется никому.
— А как должна действовать Россия в нагорнокарабахском конфликте?
— Страна сегодня действует осторожно, и я считаю, что это правильно. Империя не обязательно должна вмешиваться. Хотя у нас есть завихрения и в политических высказываниях: разбомбить, десант отправить туда и прочее, прочее. Империя должна себя охранять теми средствами, которые она считает адекватными. Применять силу, когда следует. А когда надо — быть осторожными. Не обязательно все делать путем бомбежек. Россия не может напрямую вмешиваться в карабахский конфликт, потому что он создан не ею.
— При этом армяне стараются втянуть Россию в конфликт…
— Такие пожелания присутствуют, но стране совершенно невыгодно втягиваться в карабахский конфликт, поскольку Азербайджан — тоже бывшая союзная республика, у нас с ним хорошие отношения, общие границы, там живут мусульмане. И для России это может быть чревато… В данной ситуации Москва гарантирует безопасность Армении, и наш президент об этом говорит, но мы не хотим вмешиваться в непосредственный военный конфликт в Карабахе.
— Вы считаете Российскую Федерацию империей. А куда движется современная Россия? Нет ли ощущения, что сегодня империи пересматривают свои роли?
— Когда случился распад СССР, тогда и был пересмотр. Распад Советского Союза произошел по желанию России. Распад СССР инициировала Россия. Хотя у нас не возникало серьезного внутреннего сопротивления. Ну существовали диссиденты, но это не та сила… А если посмотреть здраво и отвлечься от риторики, что «Горбачев предал», «Ельцин такой-сякой»?.. За суверенитет проголосовал Верховный совет Российской Федерации, между прочим. Это был 1990 год. Если метрополия, центральная страна так голосует, то что станут делать окраины? Понятно, что беловежские соглашения инициированы Россией. То есть Ельциным, президентом страны. Да, можно, конечно, рассуждать, что он действовал из каких-то там соображений, но какая разница? Для истории это не имеет значения. Через 300 лет не будут вспоминать, какие причины повлияли на действия Ельцина. Станут говорить, что Россия распустила часть своей империи. В истории не останутся мотивы. Это все ерунда! Когда пройдет время, останется квинтэссенция. А это то, что Россия распустила часть своей империи. И, возможно, так было логично, не имело смысла удерживать все территории.
— А что сейчас? Вы, например, говорили, что нынешняя ситуация в мире напоминает ту, что была перед Второй мировой войной. Вы имели в виду то, что Россию опять хотят «сожрать»?
— Когда это говоришь, некоторые возражают: «Вот вы везде видите врагов». Да так мир устроен! Почему не «сожрать», если есть возможность? Это нормально. Если бы я был лидером какой-нибудь западной крупной страны, наверное, меня бы беспокоила Российская Федерация своими масштабами и амбициями. Нас сейчас раздражает Эрдоган? Да. У нас все время говорят: «Вот Турция, что она себе позволяет! Неоосманизм и прочее». Но ведь это тоже в прошлом империя! Вот нас подобное и раздражает. И правильно, потому что мы видим в ее действиях угрозу нашим интересам. Нам, в принципе, не нужна на южных границах новая Османская империя. Так же и Запад смотрит на нас и думает: «Не дай бог, Россия восстановится в своих прежних границах!» Так что все вполне логично. В этом смысле политика не меняется. Что тысячу лет назад, что сейчас одни и те же желания: ослабить противника, создать угрозы, отстаивать только свои интересы и прочее.
«Главной исторической задачей Путина было остановить распад страны, укрепить ее» Фото: kremlin.ru
«ПУТИНУ ДОВЕРЯЮТ В НАШИХ НАЦИОНАЛЬНЫХ РЕСПУБЛИКАХ. ТАКУЮ РЕПУТАЦИЮ ЕЩЕ НАДО ЗАРАБОТАТЬ»
— Может ли Россия сейчас обойтись без Путина?
— Я много раз говорил, и за это мне тоже всегда попадает, что я пропагандист, но считаю, что Путин сейчас имеет принципиальное значение для России. Его появление, на мой взгляд, неслучайно. Я вообще думаю, что в истории необходимые люди возникают в нужный момент. Вот и Путин сейчас принципиальная фигура для России. При всех минусах, которые есть и которые я вижу: это и бюрократия, и много всего другого. Но подобное не меняет моего отношения к Путину. Во-первых, он выдающийся лидер, что он доказал. Во-вторых, он сумел сосредоточить в себе всю суть государства-империи. Сегодня ему доверяет большинство. Кстати, пусть к этому факту и снисходительно относятся наши доморощенные националисты, но Путину доверяют в наших национальных республиках. Я могу говорить об этом, я сам инородец в какой-то степени. Президенту доверяют! Придет другой — не факт, что его воспримут так же. Там есть свои националисты, элементы сепаратизма. Тем более что мы лишились коммунистической идеи, которая объединяла страну. Она была наднациональной и надконфессиональной. Без нее, как выясняется, быстро расцветает национализм, религиозный фанатизм. А Путину удалось все это преодолеть, это его заслуга. Такую репутацию еще надо заработать. Страна большая, сложная.
— Неслучайно вы являетесь доверенным лицом президента.
— Я много раз говорил, что его поддерживаю. Главной исторической задачей Путина было остановить распад страны, укрепить ее. Сказать, что данная задача полностью решена, нельзя. Но в значительной степени это удалось. Еще раз повторю: распад России чреват большой кровью. Могут довести страну до того, что воевать будут десятилетиями. Как в Карабахе. Я не хочу этого! Я думаю о себе и своих близких.
— Вы поддерживаете Путина, а он вас поддержал на недавнем совете по культуре, где вы предложили включить в школьную программу классику советского кино. Хотите воспитывать в детях патриотизм и доброту?
— Да всё вместе! Плюс советское кино формирует мировоззрение. Так случилось, что у нас другого классического кино, кроме советского, нет. Есть классическая русская литература. А наше национальное классическое кино — только советское. И оно способно формировать правильное, на мой взгляд, мировоззрение. И до сих пор это делает. Его все равно смотрят, знают.
— Но смотрит, как правило, старшее поколение.
— Молодежь тоже интересуется советским кино! В нем присутствует все, что вы перечислили. Оно воспитывает и патриотизм, и хороший вкус, и доброту! Это доброе кино. Кстати, в силу той самой пресловутой цензуры, которую мы клянем и сегодня, там нет секса, нет сцен насилия — даже в военных фильмах. В советское время нас «шлифовали» в этом смысле. И получилось, в общем, неплохо. Советское кино можно смотреть со второго класса. Только не надо приводить в школы никаких специальных педагогов, киноведов!.. Моя позиция — просто показывайте детям раз в неделю один фильм, а уж они сами разберутся, сами всё поймут. Максимум — устраивайте обсуждения. Мы же сами смотрели. Я ровесник Путина: он, наверное, тоже в свое время видел и «Балладу о солдате», и «Обыкновенный фашизм», и «Летят журавли». Нам тогда было лет по 8–10. Ничего, всё поняли!
Во многих странах ввели показы национального кино как часть обязательной школьной программы: во Франции, Чехии, Италии. И это правильно! Кино — важная часть национальной культуры. Главное теперь, чтобы такую идею не «замотала» бюрократия. Потому что, если на дополнительные ставки начнут нанимать киноведов и детям читать лекции, это ни к чему хорошему не приведет.
Моя идея очень проста и недорога в исполнении. Для ее воплощения достаточно самого простого оборудования: просто определите 150 фильмов и показывайте детям. Но данный курс надо сделать частью обязательной программы! Ведь сейчас это факультатив: хочешь — делай, хочешь — нет.
«Можно вернуться и создать аналог советской системы, когда государство выступает продюсером. Сейчас же деньги дают, но не имеют права вмешиваться, высказывать свое мнение» Фото: «БИЗНЕС Online»
«ПРОБЛЕМА НАШЕГО КИНЕМАТОГРАФА В ТОМ, ЧТО МЫ ОТ СОВЕТСКОЙ СИСТЕМЫ УШЛИ, А В ЗАПАДНУЮ НЕ ПРИШЛИ»
— Вы говорите, что у российского кино, в отличие от советского, нет идеи. С другой стороны, у государства есть деньги и запрос на то, чтобы снимали качественные патриотические фильмы. Так почему раз за разом, получая безвозвратные суммы у фонда кино, режиссеры снимают картины, которые проваливаются в прокате и над которыми смеется BadComedian, собирая миллионы просмотров?
— Проблема нашего кинематографа состоит в том, что мы от советской системы ушли, а в западную, рыночную не пришли. А позиция между двумя стульями — самая худшая и провальная, поскольку не на чем сидеть. В принципе, советская система при всех ее минусах, цензуре доказала свою эффективность. Советская система создала мощную культуру. Советская культура — мощный феномен истории XX века, и она останется надолго. Это очевидно. Но надо признать огромные достижения и американской системы, которая основана на чисто рыночных законах. Я много раз говорил, что нам надо определиться. Можно вернуться и создать аналог советской системы, когда государство выступает продюсером. Сейчас же деньги дают, но не имеют права вмешиваться, высказывать свое мнение. Председатель Госкино Филипп Ермаш фактически был продюсером. Ему государство поручило заниматься кино, и с него спрашивали. При нем и Тарковский работал, и Рязанов, и Гайдай, и Данелия, и Михалков, и я начал при нем. Ермаш являлся фактически нашим продюсером. Он нам что-то запрещал, что-то разрешал, но продюсер и должен так делать!
Второй вариант — все отпустить и вообще не финансировать кино: сами ищите деньги, сами снимайте фильмы. Конечно, тогда все будет по-другому. Лично я давно снимаю и руковожу предприятием, которое уже 30 лет не получает от государства ни копейки. И на кино, кстати, я давно не получаю бюджетных денег. Работаю в чисто рыночной системе. Да, надо напрягаться, ходить, доказывать, но работать можно. Так вот если ввести такую систему, то пару лет будет сложно, а потом придет новое поколение, которое начнет снимать хорошее кино, ориентированное на зрителя. Это не значит, что оно окажется чисто коммерческим, ибо зритель разный. Но создатели кино станут биться за свою аудиторию.
Ну а если этот путь вас не устраивает, вернитесь к советской системе.
— Но почему у нас нет не только нормальных продюсеров, но и таких же режиссеров, которые снимали бы хорошее патриотическое кино?
— Их нет потому, что наша система не подразумевает их наличия. Если перейти на ту или иную конкретную систему или создать аналог советской, тогда появятся и продюсеры, и режиссеры, я вас уверяю! Если создавать на чисто рыночных условиях, пройдет пару лет, и появятся режиссеры. Это будет новое поколение и другие люди — они станут по-другому мыслить.
— То есть вы смотрите в будущее с оптимизмом?
— Я вообще не оптимист. Я считаю, что это бесполезное чувство. Что значит оптимизм? Ждать от будущего лучшего? Стоит исходить из худшего. Тогда плохое покажется лучшим. Я прожил достаточно большой отрезок времени и помню с детства: у нас все всегда ждали, что завтра будет лучше. При этом не нравились все лидеры. Хрущев не нравился. Ждали, что станет лучше. Потом пришел Брежнев. Тоже не нравился. Ждали, что станет лучше. Потом выяснялось, что и другие не нравятся.
— Я не про светлое будущее. Я говорю о том, может ли ваше предложение по советской киноклассике повлиять на то, что появится поколение новых, других режиссеров.
— Думаю, что да. Может быть, это поможет. Мы на «Мосфильме» занимается реставрацией своей фильмотеки. Восстановили полторы сотни старых картин. Всю классику — Тарковского, Гайдая, Меньшова. На свои деньги, кстати. И не просто восстановили, а полностью отреставрировали.
— Это цифровая реставрация? Как в случае с вашим «Курьером», который выходит опять в прокат 26 ноября?
— «Курьера» мы давно сделали. Мы каждую неделю выпускаем отреставрированные фильмы. Недавно выложили на YouTube «Неотправленное письмо», «Июльский дождь». И это не коммерческий проект, он не приносит нам денег. Это сложное и дорогостоящее дело. Потом, может быть, зачтется.
«Я 20 картин сделал как режиссер, если учитывать, что «Анна Каренина» — фактически четыре фильма по полтора часа каждый» Фото: © Екатерина Чеснокова, РИА «Новости»
«ПРОСМОТРЫ МОИХ КАРТИН НА YOUTUBE НАБИРАЮТ ПО 100 ТЫСЯЧ В СУТКИ, НО МНЕ ЭТО НЕИНТЕРЕСНО»
— Значит, дела на «Мосфильме» идут хорошо?
— Поскольку я не оптимист, я не говорю «хорошо». Это вообще для русских несвойственно. Мы же не говорим fine. Это американцы так делают. А мы — «неплохо». Так что пока дела на «Мосфильме» идут, в общем, неплохо.
— Но почему почти все наши большие режиссеры, такие как Сокуров, Звягинцев, Серебренников, скорее критики существующего в России режима, а, например, Кончаловский, хоть и не критикует, предпочитает жить у себя в имении в Италии?
— Не хочу обсуждать коллег.
— Хорошо, а почему вы сами не беретесь за патриотическую тематику?
— Ну я делал патриотическое кино. У меня «Белый тигр», по-моему, очень патриотический фильм.
— Но почему сегодня не снимаете патриотическое кино, а ходите на политические ток-шоу? Не лучше ли было бы снимать хорошие фильмы?
— А почему мне не ходить на ток-шоу? Мне нравится, это интересно. Понимаете, в кино ты говоришь одни вещи. А на политических шоу обсуждаешь то, о чем не надо снимать фильмы, но о чем, в принципе, хочется высказаться. Это совсем другое! Ток-шоу такую внутреннюю потребность компенсируют. Мне нравится высказываться и, если хотите, в какой-то степени таким образом участвовать в политической жизни.
— То есть вы хотите участвовать в формировании общественного мнения?
— Да. Это же влияет! Слушайте, я 20 картин сделал как режиссер, если учитывать, что «Анна Каренина» — фактически четыре фильма по полтора часа каждый. И как продюсер я создал работ пять. Честно говоря, когда я вижу, что происходит в кино сегодня, мне уже не хочется снимать. Это теперь не мой формат. Я привык к кинотеатральному показу, привык к аудитории. У меня все премьеры проходили в залах на 1,5–2 тысячи человек. Да, я понимаю, что сейчас кино уходит в интернет и так далее. Просмотры моих картин на YouTube набирают по 100 тысяч в сутки. Приятно! Но я не вижу этих зрителей. Я вырос в другом кино, которое, к сожалению, ушло. Возможно, оно еще вернется. А может, и нет. Но в этом новом кино мне уже сложно себя находить. Я не могу представить: сделал фильм и выпустил его в интернет. Мне такое просто неинтересно! Другое дело, кинотеатр «Россия» или зал в «Октябре» — 2,5 тысячи зрителей! Ты слышишь дыхание зала, смех, аплодисменты! Кто-то, бывает, уходит с показа. Но это живые эмоции, сама жизнь.
— А если говорить о ваших политических взглядах. В середине 80-х, когда снимался ваш «Курьер», вас можно было назвать либералом. В конфликте поколений, показанном в фильме, вы явно находились на стороне молодого парня, а не героя Басилашвили. Теперь кажется, что наоборот.
— Это неправда. Во-первых, я никогда не был либералом. Абсолютно. И мой герой Иван никакой не либерал. От того, что у него свое мнение, он что, либерал? У меня есть своя позиция, я ее высказываю. Вот сказал про Карабах — подвергся обструкции какой-то части армян. Но я свободно говорю то, что считаю нужным. Так же как и мой герой. В этом смысле я абсолютно не изменился. Остаюсь на стороне Ивана, потому что он говорит правду. Он не лицемерит. «Курьер» — это фильм о человеке, который говорит то, что думает. Когда его спрашивают, о чем он мечтает, Иван честно отвечает: чтобы коммунизм победил на всей Земле! Все считают, что это смешно. А он искренне так думает! И вступает в конфликт с миром. Для общества это вызов.
— В одном из интервью вы назвали себя либеральным патриотом.
— Да. Я выступаю за свободу человека — в той мере, в какой она возможна. При этом понимаю, что в обществе свобода одного человека заканчивается там, где начинается свобода другого. Но я все равно за свободу! Человек должен максимально чувствовать себя свободным и независимым. Это же не противоречит тому, что ты патриот и любишь свою Родину. Я патриот, но не националист. Националист — тот, кто любит себя. А патриот — тот, кто любит Родину. Это все равно что любишь свою мать и уважаешь чужую. Другое дело, если ты не мать любишь, а себя. А тот, кто любит себя, уже никого не уважает. Вот разница между национализмом и патриотизмом — тонкая, но очень существенная.
«Ну я ведь и правда ужасно крутой»
Театр. публикует отрывок из книги книги Eidinger, вышедшей в 2011 году в издательстве Theater der Zeit, в котором знаковый актер Томаса Остермайера рассказывает, почему его Гамлет болен синдромом Туретта, зачем раздеваться на сцене, почему артист не может не быть тщеславным и чем опасна ирония.
Успех «Гамлета» за рубежом
Михаил Эберт: «Гамлет», с которым после премьеры в Авиньоне ты гастролируешь по всему миру, вызывает всеобщий восторг, и кажется, что спектаклю удалось затронуть нерв эпохи. Что происходит с актером, который становится объектом такого чрезвычайного культа?
Ларс Айдингер: Прежде всего, я рад, что наша работа получает признание за пределами Берлина. Нас превозносят, куда бы мы ни приехали. Один журналист в Сиднее сказал мне: «Я слышал, что вы самый великий актер на свете».
Что ты ответил?
Сказал, что так и есть (смеется). Соответствующим образом нас и встречали. Это и правда было нечто особенное.
Говорят ли вам люди, что именно их настолько захватывает?
В Москве говорили, что мой Гамлет — это воплощение абсолютно современного типа человека и такого еще никогда не было на сцене. Меня спрашивали, осознаю ли я, какое воздействие это оказывает на зрителей.
А может быть, этот абсолютно современный тип человека просто нарциссичный перформер, продукт поп-культуры?
Скорее, это связано с тем, что на сцене я готов открыть зрителю самое потаенное. Когда люди видят, что кто-то готов предъявить не только свои сильные стороны, это производит впечатление. У зрителей появляется ощущение, что они смотрят мне в самое сердце. Мне ведь повезло в том смысле, что мой фенотип, скорее, нестандартен. Я не выгляжу как человек, которому другие не прощают удач, завидуя его привлекательной внешности. Я не соответствую идеалу красоты, по крайней мере мое лицо. Скорее, я представляю собой нечто странное. Мое тело тренировано и имеет вполне четкие контуры, но при этом у меня довольно-таки женская задница. Что, скорее, греческий идеал красоты. Хотя в Москве говорили, что, когда я в «Гамлете» снимаю ватный каркас, это настоящее чудо.
Что еще усиливает твое тщеславие.
Ну я ведь правда ужасно крутой (смеется).
Каково тебе после оглушительного успеха за рубежом возвращаться на сцену немецкого театра?
Я очень даже люблю играть в Германии. По реакциям публики заметно, какая она у нас умная. Но все же того восторга и преклонения, с которыми нас принимают за рубежом, порой не хватает. Русские были впечатлены нашим «Гамлетом», потому что такой театр у них немыслим. То, как мы обращаемся с текстом, как используем видео, как мы работаем с телом, то, что у меня корона надета наоборот, — им это кажется сенсационным. Их театр другой.
Он консервативнее?
Статичнее. У французов тоже. После показа «Демонов» в Париже мне говорили французские студенты-актеры, что такого невероятно телесного театра (körperliches Theater) у них нет. У них на сцене от шеи и ниже ничего не происходит.
Немецкий театр, на твой взгляд, опережает другие театры современности?
Вероятно, в Германии современный театр наиболее развит. Но эти вопросы меня не особенно занимают.
Опасность рутины
Одна молодая постановщица недавно жаловалась, что в нашем театральном производстве господствуют рутина и просчитанные эффекты.
Опасности рутины в моей работе я не вижу вообще.
Как ты ее избегаешь?
Никак. Я иду в театр, немного наговариваю текст и стараюсь непосредственно перед выходом в течение секунд десяти «обнулиться» (versuche mich zu nullen), а затем выхожу на сцену.
То есть ты не начинаешь день с того, что говоришь себе: сегодня я играю Гамлета, надо сконцентрироваться на этой фигуре?
Нет.
Ты отводишь ребенка в детский сад, забираешь его, ходишь за покупками, читаешь газеты в кафе, живешь своей жизнью.
Да, из дома я выхожу где-то за час до спектакля. В гримерную не иду. Я один из немногих актеров, которые никогда не заходят в гримерную.
Ты гримируешься сам?
Я вообще не гримируюсь.
Разве ты не ищешь перевоплощения?
Я ищу абсолютного перевоплощения! Но через игру, не через грим.
Однако в одном интервью ты рассказывал, что всегда используешь грим.
Да, здесь у меня произошли определенные изменения. Раньше я видел свою игру в традиции кукольного театра и представлял себе, что я кукловод. Меня захватывало то, что кукловоды в черном находятся за своими куклами и управляют ими. Ведь в кукольном театре видно, как все происходит, он не добивается полной иллюзии. Возможность во время игры спрятаться за героем и иногда из-за него выглядывать меня крайне увлекала. Но во время киносъемок я понял, насколько захватывающей может быть возможность соединиться с персонажем в одно целое.
Слияние с ролью
Забывает ли актер иногда, что он играет?
В этом направлении я двигаюсь. В роли Гамлета я впервые это ощутил. Я заметил, что я испытываю больше, если больше отдаюсь игре. Два-три года назад я бы на такое не решился.
Зато ты и получаешь больше отдачи от публики?
Когда я даю людям понять, что я играю без защитной маски, игра обретает иную степень интенсивности. То, что я делаю себя уязвимым, производит на зрителя особое впечатление.
Почему же уязвимым? Ты же можешь в любой момент поставить перед собой куклу.
Но я хочу соблазнить зрителей.
А если они не поддаются?
Есть свои приемы, чтобы их убедить. Можно менять ритм, делать неорганичные паузы.
Как в сексе?
Вот именно.
Преимущество протагониста
А ту маску, которую тебе навязывает повседневная жизнь, ты успеваешь скинуть за те несколько секунд обнуления?
Обнуление — важный момент.
Как ты его достигаешь?
Я ни о чем не думаю. Закрываю глаза и кладу на них большой и указательный пальцы. Так я мысленно перемещаю себя в ситуацию. Протагонисту в этом смысле, конечно, легче, он может начинать с нуля. Есть роли, в которых ты выходишь на сцену и должен сразу кипеть на всю катушку. В роли Гамлета я могу выходить на сцену с нуля.
И смотришь, как пойдет дело?
Я иногда сравниваю это с Second Life. Это такая компьютерная игра, в которой ты можешь стать определенным героем и жить его жизнью. Прикол в том, что все, что ты делаешь, вызывает реакции у других героев и ты в свою очередь должен реагировать на их реакции. На сцене так же. С той разницей, что реакции партнеров запрограммированы.
Но в компьютерной игре ведь тоже.
Но ты не знаешь, когда последует какая реакция. На сцене же я это знаю и стараюсь этого избежать. Я не повторяю упорно то, что мы придумали во время репетиций, а пробую спровоцировать партнера решиться на что-то новое. Возможность во время игры нарушить установленные договоренности дает мне особую степень свободы. Я не отношусь к тем, кто любой ценой хочет выдать что-то новое. Выходить сегодня слева, а завтра справа — это чистой воды оригинальничание. Все, что я делаю на сцене, должно рождаться из персонажа. Актер должен в любой момент пребывания на сцене стараться играть оговоренное заранее так, как будто оно только что пришло ему в голову. Даже если речь идет только о том, чтобы встать со стула. Играть на таком уровне концентрации, конечно, труднее, чем предоставить себя рутине. В роли Гамлета я дохожу до такого состояния изнеможения, что не всегда могу на сто процентов контролировать свою игру. Но это тоже часть замысла. Я теряю себя в игре. С Гамлетом происходит то же самое. Это как при беге на длинную дистанцию, когда вдруг появляется ощущение, что ноги сами по себе и бегут и бегут.
Бонусы
Где ты берешь на это силы?
Есть такая компьютерная игра — Jump-and-Run, где человечки бегут слева направо через экран компьютера. Они могут получать бонусы, которые дают им новую энергию. Об этом я иногда думаю на сцене. Реакции публики — это мои Credits. Когда я настолько выкладываюсь, что думаю, что сейчас упаду замертво, я вскакиваю с места и беру еще одну «жизнь».
Что заставляет тебя в игре выходить на острие, на грань ранимости?
Больше всего я боюсь того, что зритель будет наблюдать мою игру, сохраняя дистанцию. Когда я полностью открыт, я могу сподвигнуть зрителя на то, чтобы следовать за мной. Чтобы ужасаться, обнаруживая в моем персонаже собственные черты. Зритель не должен наблюдать за игрой со стороны, он должен быть ее частью.
Как ты понимаешь, удается ли это тебе?
Я чувствую уплотнение энергии в пространстве.
Путь к профессии
Ты как-то рассказал одному журналисту, что во время «Гамлета» упал со стола и, несмотря на дикую боль, продолжал играть. В этом есть какой-то особый драйв — играть, превозмогая боль и изнеможение?
Во время игры я то и дело причиняю себе боль. Но пока на меня смотрят зрители или на меня направлена камера, я этого не замечаю. Я только злюсь, если это происходит во время репетиций. Мне интересно испытывать границы возможного. Первой профессией, которую я выбрал в детстве, был работник зоопарка. Меня поразило кормление тюленей в зоопарке, я хотел быть тем человеком, который стоит на скале и бросает тюленям рыбу. Я представлял себе, что внизу стоит несколько сотен людей и хлопают, когда тюлень ловит брошенную мною рыбу.
Ты хотел быть кем-то, на кого смотрят, когда он что-то делает?
Я хотел стоять на скале и испытать чувство, что люди мне аплодируют, когда я бросаю рыбу. Мне было тогда примерно столько лет, сколько сейчас моей дочери, — три года. Меня все больше захватывала идея стать знаменитым. Если ты растешь с журналом «Браво» и идентифицируешь себя с миром поп-культуры, то рано или поздно придет момент, когда ты должен решить — относишься ты к тем, кто кого-то превозносит и вешает на стену плакаты с его изображением, или же к тем, кто хочет, чтобы их самих превозносили. Я всегда хотел быть тем, кто изображен на плакате. Это была моя самая большая мечта.
Ты хотел быть Перформером.
Вот именно. Когда я видел, что кому-то доставляет удовольствие игра…
И при этом на них смотрят зрители.
…то я сразу хотел делать именно это. Я долгое время серьезно играл в футбол. Потом профессионально занимался теннисом. Также неистово, с тренировками по семь раз в неделю на кортах, с общей физической подготовкой. С выездами во Флориду в тренировочный лагерь. У меня были настоящие амбиции в теннисе. При этом я никогда не ходил смотреть состязания бундеслиги. Тяга играть самому была у меня настолько сильна, что я едва мог вынести быть зрителем. Какое-то время спустя я осознал, что именно профессия актера наиболее отвечает этой моей тяге <…> Потом было обучение в школе актерского искусства имени Эрнста Буша, первые роли, сотрудничество с режиссером Юргеном Гошем, первый контракт, предложенный Deutsches Theater в 1998 году.
Студия «Барак»
Несмотря на такое везение, ты не хотел оставаться в Немецком театре?
Я постоянно ошивался в «Бараке» (студия Немецкого театра, где ставилась новая драматургия; с 1996 года Томас Остермайер был художественным руководителем «Барака», с 1999 года он перешел в «Шаубюне» в качестве режиссера и члена художественного руководства театра) и надеялся, что Томас обратится ко мне с предложением перейти в «Шаубюне». Но он все не обращался. Однажды, увидев его на площади перед Немецким театром, я догнал его и сказал, что он должен меня прослушать. Он пообещал, но до дела все никак не доходило. Тогда я принял участие в актерской читке в Немецком театре, где должно было быть принято решение о предоставлении мне контракта.
Почему ты так сильно стремился попасть в «Шаубюне»? Тебе так нравилось то, что Остермайер делал в «Бараке»?
Да.
Какие постановки ты там видел?
Все.
Томас Остермайер
Это был для тебя новый театр, в котором ты хотел принимать участие?
Когда я вижу постановки Томаса, я и сегодня думаю: здорово было бы в этом спектакле сыграть! То, что происходило на сцене «Барака», — это был мой мир. Я все время оттягивал подписание контракта с Немецким театром, хотя уже существовала устная договоренность. Я принял участие в актерской читке в школе актерского искусства имени Эрнста Буша, которая устраивается для интендантов театров. После нее ко мне подошли Тобиас Файт и Йенс Хилье (художественные руководители «Шаубюне») и сказали, что я обязательно должен прийти в «Шаубюне». При этом в фойе стояли два человека из Немецкого театра, которые должны были следить за тем, чтобы меня не переманили в другие труппы. Но когда я пришел домой и прослушал автоответчик, он был полон предложений из разных театров.
Одно из них было из «Шаубюне»?
Да, меня пригласили прийти на читку. Я встретился с Остермайером. Но читка прошла совершенно неудачно. Во время читки для интендантов я выиграл оттого, что остальные читающие выступали на всю мощь. Если ты три часа подряд слушаешь грохотание хорошо поставленных голосов выпускников школы Эрнста Буша, то воспринимаешь как благодеяние, когда появляется кто-то, кто на сцене просто сидит на стуле и сосет леденец.
Ты правда не сказал ни слова?
Поначалу я хотел действительно обойтись без слов. Я думал: посмотрим, нужно ли обязательно в монологе высказывать мысли вслух. Я хотел сломать этот театральный постулат. Но у меня тогда не хватило радикальности. Через минуту я доел леденец и произнес свой монолог, который начинался со слов: «Уж очень долго это все тянется». Конечно, сразу раздался смех.
А Томас Остермайер не увидел в этом ничего смешного?
Если ты один на один выступаешь перед режиссером и целую минуту ничего другого не делаешь, как просто сосешь леденец, он начинает до смерти скучать. Ведь других актеров в тот раз не было. Кроме того, вдруг заработал проклятый вентилятор и Томасу пришлось пойти его выключить. Я начал заново, опять принялся сосать этот идиотский леденец, и сцена совершенно не получилась. Он сказал, что не знает, отчего его коллеги в таком восторге, ему было скучно меня слушать, но он готов предоставить мне второй шанс. Во второй раз получилось не лучше. Но он немного поработал со мной над моим монологом и все-таки взял меня только потому, что его коллеги были от меня в таком восторге. В интервью газете Die Zeit Томас рассказал, как на одной из репетиций я назвал его папой. Я такого не помню, но для меня в этом нет ничего удивительного. Человек ищет людей, которые могут оценить то, что он пробует осуществить. Томас — тот человек, который меня понимает наиболее верно. Он дает мне пространство максимальной творческой свободы. Я же не могу все черпать из самого себя. Две творческие фантазии дополняют друг друга, и возникает третья, о которой поначалу никто даже не думал. Это особое качество Томаса. Он дает возможность возникнуть чему-то, что не появится вследствие указаний. Я особенно четко осознаю это, когда работаю с другими режиссерами. Томас дает мне ощущение, что он абсолютно доверяет мне. Даже если я иногда ошибаюсь. Он очень внимательно следит за тем, что я делаю, и всегда знает, когда он должен дать мне знак, чтобы я двигался дальше. Все, что я делаю, я делаю только для того, чтобы понравиться ему.
Томас Остермайер о Ларсе Айдингере:
«Мне кажется, Ларсу не оставалось иного выбора, кроме как стать актером. Блестящее остроумие позволяет ему настолько разнообразно оживлять образы, что не понятно, серьезен он или играет. В кругу друзей он то и дело всех смешит, но на сцене хочет быть воспринятым всерьез, чтобы в мире, насквозь пропитанном иронией, мы могли взглянуть в бездны человеческой души. С тех пор как я начал работать с ним, Ларс Айдингер все время стремится расширить границы игры до такой степени, чтобы все наконец поняли, насколько он серьезен. <…> Работа Ларса на сцене „Шаубюне“ отличается полным отсутствием боязни показаться нелепым или недостоверным <…>. Его заботит в первую очередь не желание понравиться и получить хорошие отзывы критики, а поиск ответов, которые может дать его поколение на вопросы, затронутые в классической и современной драматургии. Во время репетиций он то и дело заставляет меня сформулировать, что именно затрагивает меня в пьесе. Он провоцирует меня на то, чтобы идти дальше, открывая новые и более сложные грани произведения. У Айдингера отсутствует страх. Или, по крайней мере, так кажется. Это довольно редкое качество в немецком театре, где многие боятся сделать что-то не так. На мой взгляд, ему удалось сохранить ту беспечность, с которой играют дети. Она в нем зачаровывает. <…> Айдингер — это играющий ребенок в мире, где все скатилось к игре иронии, к компромиссному мышлению по схеме „с одной стороны — с другой стороны“. А Ларс Айдингер не потерял надежду, что игра окажется всерьез».
Сценические партнеры
Нередко я расстраиваюсь, когда мои партнеры играют недостаточно интенсивно. Они не слушают по-настоящему, потому что все то, что я сейчас скажу, они уже слышали множество раз или они механически повторяют заученные ходы. Некоторые коллеги, как мне кажется, не готовы пойти на эмоциональный риск. Если они играют плач, то всего лишь немного меняют голос, чтобы он зазвучал жалобно. Они берегут себя. Поэтому иногда мне кажется, что я играю впустую, и обращаюсь к публике в надежде от нее получить в ответ больше.
Ты стремишься уйти от повторения оговоренных сцен — к новому, еще не опробованному.
Я стараюсь дойти до границ. Я имею в виду не только физические (телесные) границы.
Гамлет
Гамлета я хотел сыграть с самого начала. Тем счастливее я оттого, что я смог это осуществить. Актер должен построить дом, зачать ребенка, посадить дерево и сыграть Гамлета. К тому же эта роль досталась мне в правильный момент. То, как я сейчас ее играю, я не смог бы сделать пять лет назад.
Что значит для тебя Гамлет? Что он, по-твоему, может рассказать о нашем времени?
Ни один актер на свете не сможет убедить меня в том, что Гамлет для него другой человек. Гамлет всегда он сам. Здесь есть нечто фундаментальное. В этого персонажа я вкладываю себя самого, то, что меня волнует и занимает. При этом он допускает огромную степень симуляции, притворства, ведь речь идет об игре внутри игры. Особенность Гамлета в том, что он может вместить все. У актера нет ощущения, что что-то, что он хотел бы выразить в этой роли, в нее не вписывается. Вопрос «быть или не быть» с такой фундаментальностью не стоит ни в одной другой пьесе. Когда мы едем на гастроли, например в Сараево, меня нередко первым делом спрашивают, что я могу сказать о проблеме коррумпированности системы. Но ведь совсем не обязательно пытаться найти параллель с современным политическим устройством. На мой взгляд, речь идет о более фундаментальных вещах. Когда я говорю «быть или не быть», то «быть» — это мать, которая вкладывает в меня доверие к миру. Видя, что моя мать лжет, я теряю это доверие и испытываю невероятный страх. Я начинаю воспринимать весь мир как залгавшийся. Именно это происходит с Гамлетом. Независимо от взаимоотношений с матерью это тот человек, от которого я происхожу. Она связывает меня с жизнью и смертью. Когда я замечаю, что она неискренна, мое мировосприятие рушится. Это имеет в виду Гамлет, когда говорит «разлажен жизни ход».
Гамлет с синдромом Туретта
Мне кажется интересным то количество энергии, с которым ты заставляешь своего Гамлета биться впустую. Мне не кажется, что для твоего Гамлета что-то меняется. Скорее, он несется через туманное поле в поиске проблеска света, который укажет ему путь.
Томас хотел показать не традиционного нерешительного Гамлета, а такого, который запутывается в процессе наступательного действия. Когда в сцене с Розенкранцем и Гильденстерном я скриплю пластмассовыми тарелками, я хочу задавать тон в этой игре. Исходящую от них опасность я избегаю, переходя в наступление и склоняя их к обороне. Говоря правду, я менее уязвим, чем когда я стараюсь спрятаться за ложь. Когда Томас три года назад во время отпуска в Греции сказал, что хотел бы поставить со мной «Гамлета», я ответил, что хотел бы играть его с синдромом Туретта. У меня ведь в «Гамлете» случаются эти странные приступы, которые бывают у больных синдромом Туретта. У них в такие моменты выключается контроль мозга, они произносят вещи, которые в обычном состоянии подвергаются цензуре разума. Если они встречают чернокожего, они кричат «негр!», если женщину — то «трахаться!», немцу говорят «Хайль Гитлер!». Эти тики нарушают все возможные табу. В каком-то смысле они выдают правду.
Как тебе пришла в голову эта мысль?
Я видел по телевизору документальный фильм об этой болезни. В плане сценической игры это фантастическая вещь, она дает возможность рискнуть переключиться в самые экстремальные состояния. Когда Гамлет делает вид, что он болен этой болезнью, он получает возможность говорить правду безнаказанно. Чтобы узнать, почему его отец так внезапно умер, он кричит своему дяде «братоубийца!» и смотрит, выдаст ли тот себя своей реакцией.
Эти тики настолько сливаются с твоей склонностью к экстремальной актерской игре, что мне порой трудно отличить, где Гамлет носит маску, которая должна ему помочь раскрыть преступление, а где его подлинное внутреннее переживание.
Таков замысел. Когда я впервые встречаю Полония, я использую синдром Туретта как маску. По ходу действия я ее периодически снимаю и предстаю нормальным. К концу я теряю контроль над своей игрой и тики прорываются неуправляемо, и уже никто не может сказать, прикидываюсь ли я или действительно сошел с ума. Собственно, об этом пьеса: герой маскируется безумием и теряет себя в нем. В конце он говорит: «безумие — враг бедного Гамлета». Он отчуждается от самого себя. Не Гамлет, а его безумие совершило злодейство по отношению к Лаэрту, нечто непостижимое, перенявшее у него режиссуру в этой пьесе.
Любовь
Почему в «Гамлете» любовь не побеждает все препятствия, как в «Ромео и Джульетте»?
Для Гамлета становится фатальным то, что он постепенно изолируется от всех, потому что начинает в каждом видеть врага или предателя. Даже в своих друзьях.
Во всех твоих последних ролях герой-мужчина борется с потерей веры в любовь. Кажется, что актер Ларс Айдингер именно в этом типе героя представляется своим режиссерам особенно убедительным.
Ключ к этим ролям я нашел в пьесах Сары Кейн. Она спрашивает, возможно ли вообще испытать любовь. Или же она лишь предощущение, ожидание, которое реализуется только в трансцендентном. Когда я имею дело с ее пьесами, мне становится понятно, что мое представление о любви сформировано романтическими идеалами, которые переносят осуществление по ту сторону жизни. Испытать их в реальном моменте времени не удается.
Когда твой Альцест обращается к Селимене, его страдания уже давно перенесли его в совершенно другую плоскость. Я не вижу, что он настолько желает эту женщину, что любой ценой хочет, чтобы она встала на его сторону. Он не борется за любовь, им движет жажда чего-то, что к любви не имеет отношения и чего ты добиваешься вплоть до физического истощения.
Во мне сильна тяга к интенсивности, которую едва ли можно удовлетворить. Когда я чувствую, что люди на фразе «умереть, уснуть — и только» готовы следовать за мной и задумываются о смерти, эта тяга отчасти получает удовлетворение и я понимаю, зачем я стою на сцене и играю Гамлета. В этот момент люди не думают одинаково, но они задумываются о том, что я говорю. Это значит быть одним целым с теми, кто тебя окружает, — то, что я ищу в игре на сцене и в любви. Ведь в основном наши мечты направлены на прошедшее или будущее. Но в такие моменты я хочу проживать это единение здесь и сейчас. Я осознаю, насколько редко это возможно, потому что человек все время в движении, остановить мгновение невозможно. Но возможно к нему прикоснуться. Адреналин, который выделяется в моем теле, когда за моей игрой наблюдают люди, меняет мое сознание. В том числе чувство времени. Как во время падения. Когда падаешь с велосипеда, все замедляется и я вижу, как приближается мгновение, когда моя голова коснется асфальта. Это мгновение настолько растягивается, что появляется ощущение, что я могу в нем двигаться. Такое же ощущение — во время игры. В результате чрезмерной концентрации время растягивается как от наркотика.
Единение
Можешь ли ты втянуть людей в эту магию другого времяизмерения?
Да.
Ты чувствуешь это?
Я не первый, кто сравнивает актерскую игру с сексом. Когда я сплю с женщиной, я не знаю, что она ощущает, но я чувствую, возбуждаю я ее или нет. Так и с публикой. Я чувствую, слушают ли меня люди или отвлекаются. Во время игры я борюсь за то, чтобы их удовлетворить и при этом самому испытать желание. Я делаю что-то и вижу, что это вызывает реакцию. В газете Zeit было сказано, что Айдингер жаждет аплодисментов, потому что он ищет признания и любви. Это прописная истина. Никогда не поверю, что у актера может быть по-другому. Аплодисменты, могу при этом заверить, меня нисколько не интересуют. Меня интересует тот момент, когда я чувствую, что люди меня слушают.
Магический момент.
Аплодисменты в конце спектакля для меня то же самое, как если бы кто-то вдруг включил свет и начал хлопать в тот момент, когда я сплю с женщиной.
Биографическая справка (источник: сайт театра «Шаубюне» www.schaubuehne.de): Родился в 1976 году в Берлине (в западной части Берлина. — «Театр»). С 1995 по 1999 год обучался актерскому мастерству в высшей школе актерского искусства имени Эрнста Буша. Во время учебы два года работал как приглашенный актер в Немецком театре в Берлине, в том числе в постановках режиссера Юргена Гоша Zurüstungen für die Unsterblichkeit («Подготовка к бессмертию») по пьесе Петера Хандке (1997) и «Орлеанская дева» Фридриха Шиллера (1998). С 1999 года входит в труппу театра «Шаубюне» в Берлине. Сегодня его можно увидеть в «Гамлете» (Гамлет), «Гедде Габлер» (Йорген Тесман), «Мере за меру» (Анджело) и «Сне в летнюю ночь» (все — в постановке Томаса Остермайера), а также в «Мизантропе» (Альцест) в постановке Иво ван Хове и в моноспектакле по пьесе и в постановке Родриго Гарсии «Пусть лучше я не буду спать из-за Гойи, чем из-за какого-то мудака». Параллельно актерской работе реализует разнообразные музыкальные проекты: в 1998 году выпустил 10-дюймовый сингл I’ll break ya legg на берлинском лейбле Studio !K7, в 1999 году написал музыку к документальному фильму Эрнста Аугуста Цурборна «Убийца господина Мюллера» для телеканала Arte. Осуществил музыкальное оформление спектаклей Томаса Остермайера «Нора» (Генрик Ибсен, 2002), «Душащий ангел» (Карст Вудстра, 2003) и «Электре подобает траур» (Юджин О’Нил, 2006). В качестве диджея выступает в берлинских клубах Rio и Broken Hearts Club и мюнхенском клубе «Первая лига». С 2005 года — актерские работы в кино, в том числе в фильмах «Все другие» (режиссер Марен Аде, 2009), «Торпеда» (режиссер Хелена Хегеманн, 2009), Hell (режиссер Тим Фельбаум, 2011), Code Blue (режиссер Урсула Антоняк, 2011) и телевизионном фильме «Связи» (режиссер Штефан Корнац, 2009), который принес Айдингеру номинацию Немецкой телевизионной премии. Снимается в сериалах «Телефон полиции 110», «Место преступления». В 2008 году дебютировал в режиссуре постановкой «Разбойников» Фридриха Шиллера на сцене «Шаубюне».
Уход зрителей посреди спектакля
Если кто-то во время спектакля выходит — это выбивает из колеи?
Сенсоры, которые у меня активируются во время «Мизантропа» или «Гамлета», настолько чувствительны, что мне не остается ничего иного, как на такие вещи реагировать. Будучи Гамлетом, я начинаю подозревать каждого, кто находится рядом со мной, в намерении меня убить или предать. В том числе и зрителей. Если кто-то начинает шевелиться или роняет мобильник, я воспринимаю это как угрозу и должен как-то отреагировать. Неважно, идет это на пользу спектаклю или нет. Это его часть.
В одном из блогов я прочитал, что во время одного из представлений «Гамлета» ты выбежал за тремя зрительницами, которые, выходя из зала, крикнули, что ты гомофоб.
В той сцене на мне было женское кружевное белье. Когда эти девушки поднялись со своих мест, я спросил их со сцены, почему они уходят. Одна ответила: «Дерьмо это все!» Тогда я побежал за ними и спросил, что они имеют в виду. Мне правда было интересно, почему они считают спектакль дерьмом. Когда я вернулся на сцену, я передал наш разговор зрителям. В той сцене я пытался спародировать мать Гамлета. Абсолютно четкая задача: я хочу поставить моих родителей перед фактом преступления и увидеть их реакцию. Что в этой сцене гомофобного, я не понимаю. Я провоцирую свою мать, пародируя ее. Видеть здесь мое желание посмеяться над гомосексуалистами — это бред.
Ну, у всех свои слабые места.
Я совершенно не против, чтобы люди выходили из зала во время спектакля. Я даже считаю, что они слишком редко это делают. Но я просто хочу понять почему.
Выходят ли люди из зала, когда ты в «Мизантропе» засовываешь себе в задницу сосиски?
Недавно один вышел. Но вообще не в этом же моя цель. Когда я снимаю штаны на сцене, я вовсе не собираюсь склонить людей к тому, чтобы покинуть театр. Я хочу их заставить подумать, что я намерен им сказать. Хочу напомнить, что мы ежедневно запихиваем в себя еду, пока дерьмо не полезет у нас из ушей. На мой взгляд, это образ нашего зажравшегося общества. Не более шокирующий, чем жизнь в избытке, которую мы ведем за счет других. Если бы моей целью была провокация ради провокации, мне пришли бы в голову совсем другие вещи. Тогда бы в конце спектакля вообще никого в зале не осталось. Я считаю, что это обязанность театра — указывать людям на вещи, которые они не особенно хотят видеть, и не удивительно, что зрители воспринимают это как агрессию. Нагота на сцене имеет совсем другое воздействие, чем в кино или на телевидении, и в этом вся соль. Я только злюсь, когда меня упрекают в том, что я раздеваюсь безотносительно к пьесе и персонажу, как это написала Ирена Бацингер во Frankfurter Allgemeine Zeitung. Еще ни разу я не раздевался на сцене без определенной задачи, и я бы умер со стыда, если бы мне довелось это сделать. Интересно, как люди представляют себе наши репетиции. Они, что, думают, что Томас мне говорит: «Так, Ларс, давай-ка здесь разденься, это всегда нравится». Люди с эксгибиционистскими наклонностями уж точно не становятся актерами, а бегают по лесу и пугают людей.
Тщеславие
А как ты относишься к тщеславию?
Томас часто говорит, что мне нужно быть с этим осторожнее и стараться не производить тщеславное впечатление. Но я считаю, что тщеславие — это часть профессии и идет рука об руку с игрой на сцене. Меня раздражает, когда актеры утверждают, что они не тщеславны. На мой взгляд, это кокетство. Чтобы выступать перед людьми, необходима определенная мера тщеславия. Некоторые актеры используют трагедию персонажа, чтобы изжить свое тщеславие. Других актеров интересует сама трагедия. Но в том, как они ее представляют на сцене, проявляется их тщеславие. На волне успеха, как, например, у меня сейчас, возникает, конечно, опасность переоценить свое воздействие на публику и поверить тому культу, которым актер окружен. Тогда актер может стать клише самого себя. Например, Роберт де Ниро. Он лишь воспроизводит ту схему, которая когда-то сделала его одним из величайших актеров на свете. Чтобы избежать такой участи, надо все время задавать себе вопрос, соответствует ли культ вокруг твоей персоны твоему запросу. Я уже 15 лет на сцене. Иногда мне доводится играть по 28 спектаклей в месяц. Я за эти годы надорвал себе задницу. Я могу воспринимать свой успех как результат того, что я вложил в свою работу. Он не свалился на меня откуда ни возьмись. Я знаю, как добился его, и если он вдруг уйдет, я смогу пройти этот путь в обратном направлении.
Тщеславие и мания величия нередко сочетаются.
Это правда. Я должен быть осторожным, чтобы сознание моего воздействия не достигло такой силы, что я окончательно вознесусь и начну воспринимать себя всесильным. Смотреть на актера, который не испытывает стыда и сомнений, так же скучно, как на актера, который от сплошных сомнений боится играть. Под конец я хотел бы еще сказать про Томаса. Я не хочу, чтобы он в нашем разговоре не получил заслуженного места.
Ты уже подробно описал, как тебе важна работа с ним.
Я хочу, чтобы было ясно его участие в моем развитии. Ради него я играю в театре.
Но когда ты поступал в актерскую школу Эрнста Буша, ты ведь его еще совсем не знал.
Но он сделал меня тем, кем я сейчас являюсь.
Но ведь и наоборот — каким бы был его «Гамлет» без тебя?
Пожалуй, да.
Вы содействовали друг другу, каждому пошла на пользу смелость другого.
Но было бы несправедливо не приписывать результат обоим. Когда я спросил Лауфенберг (Ирис Лауфенберг, руководитель берлинского театрального фестиваля «Театертреффен». — «Театр»), почему жюри «Театертреффена» не пригласило нас с «Гамлетом» на фестиваль, она ответила: ты в нем отлично играешь, но спектакль, к сожалению, слабоват. Люди не видят, что все похвалы моему исполнению роли Гамлета относятся и к Томасу. Его в первую очередь интересует работа с актером. Остальное — произвольная программа. Невозможно сказать: «актеры отличные, режиссер так себе». То и другое взаимосвязано. То, что я играю, в каждый момент имеет отношение к Томасу.
Какое воздействие актер Ларс Айдингер видит в театре в наши дни?
Театр в моих глазах все больше становится элитарным мероприятием, что, с моей точки зрения, совершенно нормально. Как ни крути, невелик круг людей, готовых после тяжелого рабочего дня на два с половиной часа засесть в театр, потому что им интересно разобраться в определенных вопросах. А людей, предпочитающих телевизионную кашу, масса. У меня нет миссионерского запроса стащить этих людей с дивана и привести в театр. Пусть сидят на месте и тупеют. Но моя надежда состоит в том, что нам удастся привязать к нашему театру свою публику, которая будет независима от мнений критики.
Проблема иронии
Это твое заключительное слово?
Я хотел бы сказать еще пару слов об иронии. Мне кажется, что она стала одной из самых больших проблем сегодняшнего искусства. Иронии подвергается все. И на телевидении, и на сцене. Раньше я считал, что дар иронии — это признак ума, так как ирония предполагает способность размышлять об определенных вещах с расстояния. Кристоф Шлингензиф считал, что ирония, однако, как раз укрепляет систему. Сейчас мне тоже так кажется. Если человек возвышается и смеется надо всем с позиции ироничной дистанции, вещи теряют свой страшный смысл и при этом исчезает и повод восставать против них. По сути, ирония позволяет держать народ в хорошем настроении. Такие телевизионные шоу, как «ТВ Тоталь» или «Харальд Шмидт», — это цинизм, возведенный в ранг приличия. В театре тоже уже немного осталось актеров, которые играют всерьез. Все проникнуто оттенком иронии. Нет сил смотреть на актеров, которые считают, что они выше конфликтов, о которых идет речь в пьесе, актеров, постоянно как бы подмигивающих, потому что так они делают себя неуязвимыми. Это освобождает от любого риска, и от этого просто тошнит.
Как можно с этим бороться?
Набраться смелости и играть на сцене то, что действительно думаешь, а не притворяться, что ты это делаешь, на самом деле рассчитывая на возможность в любой момент скрыться через запасной выход. Нужно отдавать себе отчет в опасности, которую несет в себе культ иронии.
Перевод с немецкого Марии Роде.
|
|
афиша и отзывы о спектакле в Санкт-Петербурге
Что ВсёБиблионочь 2021Фильмы в прокатеСпектакли в театрахАвтособытияАкцииБалБалет, операБлаготворительностьВечеринки и дискотекиВыставкиДень городаДень ПобедыДень снятия блокадыЕвро-2021 по футболу в СПбКинопоказыКонференцииКонцертыКрасота и модаЛекции, семинары и тренингиЛитератураМероприятия в ресторанахМероприятия ВОВНочь музеевОбластные событияОбщественные акцииОнлайн трансляцииПасхаПраздники и мероприятияПрезентации и открытияПремииРазвлекательные шоуРазвлечения для детейреконструкцияРелигияСобытия на улицеСпектаклиСпортивные событияТворческие вечераФестивалиФК ЗенитШкольные каникулыЭкологические событияЭкскурсииЯрмарки
Где ВездеАдминистрации р-новКреативные art заведенияПарки аттракционов, детские развлекательные центрыКлубы воздухоплаванияБазы, пансионаты, центры загородного отдыхаСауны и баниБарыБассейны и школы плаванияЧитальные залы и библиотекиМеста, где играть в бильярдБоулингМагазины, бутики, шоу-румы одеждыВерёвочные городки и паркиВодопады и гейзерыКомплексы и залы для выставокГей и лесби клубыГоры, скалы и высотыОтели ГостиницыДворцыДворы-колодцы, подъездыЛагеря для отдыха и развития детейПрочие места отдыха и развлеченийЗаброшки — здания, лагеря, отели и заводыВетеринарные клиники, питомники, зоогостиницыКонтактные зоопарки и парки с животнымиТуристические инфоцентрыСтудии йогиКараоке клубы и барыКартинг центрыЛедовые катки и горкиРестораны, бары, кафеКвесты в реальности для детей и взрослыхПлощадки для игры в кёрлингКиноцентры и кинотеатрыМогилы и некрополиВодное поло. байдарки, яхтинг, парусные клубыКоворкинг центрыКонные прогулки на лошадяхКрепости и замкиМагазины одежды и продуктов питанияМаяки и фортыМед клиники и поликлиникиДетские места отдыхаРазводный, вантовые, исторические мостыМузеиГосударственные музеи-заповедники (ГМЗ)Креативные и прикольные домаНочные бары и клубыПляжи, реки и озераПамятники и скульптурыПарки, сады и скверы, лесопарки и лесаПейнтбол и ЛазертагКатакомбы и подземные гротыПлощадиПомещения и конференц залы для событий, конференций, тренинговЗалы для концертовПристани, причалы, порты, стоянкиПриюты и фонды помощиПрокат велосипедов и самокатовСтудии красоты и парикмахерскиеОткрытые видовые крыши и площадкиКомплексы, арены, стадионыМужской и женский стриптиз девушекШколы танцевГипер и супермаркетыДК и театрыЭкскурсионные теплоходы по Неве, Лагоде и Финскому ЗаливуТоргово-развлекательные центры, комплексы и торговые центры, бизнес центрыУниверситеты, институты, академии, колледжиФитнес центры, спортивные клубы и оздоровительные центрыПространства для фотосессий и фотосъемкиСоборы, храмы и церкви
Когда Любое времясегодня Вс, 25 апрелязавтра Пн, 26 апрелявторник, 27 апрелясреда, 28 апрелячетверг, 29 апреляпятница, 30 апрелясуббота, 1 маявоскресенье, 2 маяпонедельник, 3 маявторник, 4 мая
«Надо ко всему относиться радостно!»
11 Января 2018
Наталья Палагушкина: «Надо ко всему относиться радостно!»
Героиню этой публикации можно смело назвать молодой звездой одного из самых известных театров страны – им. Вл. Маяковского. Начав свою службу в этом театре в 2009 году, Наталья Палагушкина за эти годы не только не потерялась в сонме знаменитостей театра, но уверенно заняла свою «нишу» и сыграла немало интересных, не похожих друг на друга ролей. Дать какое-то однозначное определение её театральной сущности очень трудно: она может быть трагической, гротесковой, лирической, очень смешной и даже бесшабашной. Кроме того, Наталья обладает способностью в любой роли сразу приковывать к себе внимание зрителей светом своей души и создавать на сцене атмосферу радости, любви или сочувствия людям, которых играет.
В репертуаре Натальи – своеобразные персонажи в спектаклях режиссеров Сергея Арцибашева, Леонида Хейфеца, Миндаугаса Карбаускиса, Никиты Кобелева, Александра Коручекова, Анатолия Шульева. Отрадно, что эти режиссеры, как будто чувствуя в актрисе огромные потенциальные возможности, пытались раскрыть в своих спектаклях самые разные грани её редкого дарования. Во всех ролях, будь то лирические героини, ярко гротесковые, загадочные, трагические или смешные, актриса всегда умна, нежна, иронична и легка. В последней по времени премьере своего театра «Пигмалион» по пьесе Б. Шоу в постановке Л. Хейфеца Наталья Палагушкина сыграла Элизу Дулитл, которая сразила зрителей своим потрясающим шармом, драйвом, нежностью и остроумием! Об этом спектакле мы рассказывали ранее.Как бы банально это ни звучало, но к Наталье Палагушкиной применимо выражение: «Талантливые люди талантливы во всем». Если наш читатель как-нибудь зайдет на страничку актрисы в социальной сети, то увидит её рисунки, столь же удивительные и непредсказуемые по содержанию и по форме, как и её роли. После премьеры «Пигмалиона» интервьюер попросил «аудиенции» у замечательной молодой актрисы и получил согласие. С трудом втиснувшись в её гримёрку, по габаритам напоминающую средних размеров шкаф, мы начали неспешную беседу, которая то и дело прерывалась очаровательным, заливистым смехом моей собеседницы. Наталья, рискну предположить, что вы попали в театральную сферу по обычной схеме: драмкружок в школе Новосибирска – студия в каком-нибудь ДК – Щепкинское училище? Началось все с новосибирской студии «Смайл», в которой я проработала пятнадцать лет! В эту студию папа с мамой отвели меня, когда мне было четыре года. Стало быть, они — театральные люди? Нет, папа профессор, доктор технических наук в области судовождения и гидромеханики, академик Российской академии естественных наук. Работает он в Академии водного транспорта проректором по научной части. А мама – инженер-строитель.
Ссылка на источник: https://i-podmoskovie.ru/teatralnye-podmostki/intervyu/13218-natalya-palagushkina-nado-ko-vsemu-otnositsya-radostno.html
Bliss обзор фильма и краткое содержание фильма (2021)
Утомительные 50 минут после начала фильма (и, как показано в более захватывающем трейлере), «Bliss» переносит Изабель и Грега через вдыхание особых синих кристаллов к другому, более красочное и солнечное существование. Они просыпаются в научном пространстве, похожем на вестибюль курорта, и подключаются к гигантскому ящику парящих мозгов, который называется The Brain Box. Это реальный мир, говорит ему Изабель, и это машина, которую она изобрела, чтобы заставить циничных людей понять, насколько плохими могут быть вещи.Грег не помнит, как входил в эту симуляцию, поэтому он не помнит ни историю этого места, ни то, что он на самом деле женат на Изабель, но он узнает место: это прекрасный рай на берегу озера по его рисункам. Он почти не хочет уходить, пока не начинает видеть силуэт Эмили, ищущей своего отца.
«Блаженство» гораздо более странное и утомительное, чем хорошее, и оно настолько сбивает с толку, что даже чувство юмора в фильме становится вопросительным знаком. По крайней мере, у нас есть химия между Уилсоном и Хайеком, которые могут превратить более непонятные идеи Кэхилла о романтике — сбивание с толку людей на катке — как снисходительность кинозвезд, а не просто странную.Они оба вдохновлены выбором актеров, например, как Уилсон более сдержанный и оборванный, чем обычно, делает все, что в его силах, чтобы заполнить столь необходимую предысторию бедного старика Грега. И Хайек еще более увлечен, он склоняется к напористости Изабель со спонтанностью и чутьем в более облачном мире и позиционирует ее как маяк блеска в более ярком мире. Оба они продвигаются этим проектом, и надо отдать должное никому из них не омрачают необъяснимые эпизоды от Билла Ная, парня-ученого, и Славоя Жижека, парня-философа.
Кэхилл — один из самых кровожадных научно-фантастических писателей / режиссеров в бизнесе после «Другой Земли» и «Я Истоки». Он не занимается поворотами, а надеется расширить кругозор и взаимосвязь — концепции, которые лишь частично реализованы здесь, в его самом перегруженном фильме. Некоторые визуальные идеи работают в «Блаженстве», например, когда объекты из противоположных миров начинают перекрываться мигающими разрезами или голографические люди бок о бок с плотью и кровью в более ярком мире. Небездомному миру также придается красивый оттенок с помощью светофильтра, который изобрел для фильма Д.П. Маркус Фёрдерер, который превращает белый свет в цветные полосы.Но вместо того, чтобы сосредоточиться на этом мире или использовать больше этих концепций, «Блаженство» в основном дает нам банальное уродство основного существования Грега.
«Безумный Макс: Дорога ярости»: устная история современного классического боевика
Персонажи были интригующими, трюки были бодрыми, и каждый кадр разрывался с невероятной, как они-они-то-нервы. «Безумный Макс: Дорога ярости», когда он вышел в 2015 году, установил новую высшую точку в кинопроизводстве, и с тех пор ни один летний блокбастер не мог сравниться с его изобретательностью с турбонаддувом.
Оперативно поставленный спектакль Джорджа Миллера восхищал даже авторов, получивших «Оскар». Режиссер «Паразита» Бон Джун Хо сказал в прошлом году, что масштаб фильма довел его до слез, в то время как Стивен Содерберг выразился более прямо: «Я не понимаю, как они до сих пор не снимают этот фильм», — сказал он в своем интервью. Интервью 2017 года, «и я не понимаю, как сотни людей не умерли».
Так как же Миллер и его актеры справились с этим и выжили, чтобы рассказать эту историю?
Через пять лет после выхода «Дороги ярости» я спросил 20 ключевых игроков, на что это похоже.Хотя его постапокалиптический сюжет обманчиво прост — дорожный воин Макс (Том Харди) и жестокий водитель Фуриоса (Шарлиз Терон) должны мчаться по пустыне, чтобы спастись от мстительного Бессмертного Джо и его флота боевиков-камикадзе — съемка фильма была чем угодно. но легко.
«Как и все, что имеет некоторую ценность, это вызывает сложные чувства», — сказала Терон. «Я чувствую смесь крайней радости от того, что мы достигли того, что мы сделали, и у меня также образовалась небольшая дырка в животе. У меня до сих пор есть травма, связанная со съемками этого фильма «тело помнит».
«Это был один из самых диких и ярких событий в моей жизни», — сказала актриса Райли Кио, а ее партнерша по фильму Рози Хантингтон-Уайтли добавила: «Вы могли бы снять еще один фильм по этому поводу». Что до Харди? «Это изменило меня безвозвратно», — сказал он.
Вот как, по словам актеров и съемочной группы, почти невозможный проект стал шедевром боевиков, получившим «Оскар».
После создания трех постепенно увеличивающихся фильмов «Безумного Макса» — оригинала 1979 года, а также «Воина дороги» (1981) и «Безумный Макс за пределами Грома» (1985) — Миллер позволил франшизе, которую он создал, бездействовать до 1998 года.
ДЖОРДЖ МИЛЛЕР (режиссер) Так долго, когда возникала идея еще одного фильма «Безумный Макс», я думал, что больше не могу с ним сделать, но я особенно помню момент, когда измененный. Я переходил улицу в Лос-Анджелесе, и мне в голову пришла очень простая идея: «Что, если бы был фильм« Безумный Макс », который представлял собой одну долгую погоню, а МакГаффин был человеком?» Месяц спустя я летел обратно в Австралию, размышляя об этом, и к тому времени, как приземлился, я позвонил Дагу Митчеллу и сказал: «Думаю, у меня есть идея.”
ДУГ МИТЧЕЛЛ (продюсер) Когда мы только начинали, за главную женскую роль было выброшено несколько имен, например, Ума Турман.
МИЛЛЕР Я помню, мы уже тогда говорили о Шарлиз. Ее агент сказал, что она не заинтересована, но я сказал ей об этом более десяти лет спустя, и она сказала: «Мне никто никогда не говорил!»
Когда звезда сериала Мел Гибсон снова решил сыграть Макса, план состоял в том, чтобы снять фильм «Дорога ярости» для 20th Century Fox.Для съемок, запланированных на март 2003 года, были построены десятки дорогих автомобилей и декораций.
MILLER Затем произошло 11 сентября, и все изменилось. Мы не могли застраховаться, не могли перевезти наши машины. Он просто рухнул.
КОЛИН ГИБСОН (художник-постановщик) Я был в Намибии в 2003 году, когда мне позвонили и попросили перестать тратить деньги. Я не знаю, решила ли [студия] перенаправить свои деньги обратно на войну в Ираке, или это было письмо, которое я получил от жены Мела Гибсона с вопросом, сколько мусульман может или не может быть в Намибии, и, следовательно, насколько она может быть заинтересована или не может быть заинтересована в том, чтобы вся семья пришла в гости.
Миллер переключился на режиссуру анимационного фильма «Счастливые ноги», и когда он оказался кассовым успехом для Warner Bros., он смог убедить студию взять на себя «Дорога ярости». Тем не менее, его давнему исполнителю главной роли Мел Гибсону было уже за 50, и он считался голливудским изгоем. Миллер и Митчелл решили искать нового Макса.
MITCHELL Мел, очевидно, поражен рядом вещей, о которых знает каждый в мире, даже несмотря на то, что он очень одаренный режиссер, блестящий актер и прекрасный парень, стоящий за этим демоном, который иногда выскакивает.Но на тот момент он был слишком стар. Это просто не имело смысла.
ЗОЙ КРАВИТЦ (Тост, одна из пяти «жен», спасающихся бегством Бессмертного Джо) Я сделал тест по химии с Джереми Реннером, читая для Макса, потому что они еще не наняли Тома.
МИЛЛЕР У меня было такое же чувство к Тому, которое я испытал, когда в комнату впервые вошел Мел Гибсон: это было своего рода резкое обаяние, харизма животных. Вы не знаете, что происходит в их глубинах, и все же они невероятно привлекательны.
ТОМ ХАРДИ (Макс) В то время я не делал так много действий, тем более с таким уровнем участия. По характеру, масштабу и объему декораций я не видел ничего подобного.
CHARLIZE THERON (Furiosa) Я выросла на всех фильмах «Безумный Макс» — они очень популярны в Южной Африке. Я помню, как мне было 12 лет, и мой отец разрешил мне посмотреть это вместе с ним. Так что я подумал: «О да, я хочу сняться в фильме« Безумный Макс ». Ты шутишь, что ли?»
RILEY KEOUGH (Способный, еще одна из сбежавших «жен» Бессмертного) Они проводили сумасшедшие, нетрадиционные прослушивания в Австралии.У них было несколько нас, от пяти до шести девушек, которые прошли бы этот процесс прослушивания без сцен из фильма, но с большим количеством импровизаций, множеством вещей актерского класса. Мы понятия не имели, выберут нас или нет, а из моей группы выбрали только меня.
KRAVITZ Когда меня бросили, меня отвели в комнату, из которой мне не разрешили выходить, и я сел там и прочитал сценарий. Это был один из самых странных сценариев, которые я когда-либо видел, потому что он походил на действительно длинный комикс.
ДЖОН СИЛ (оператор) Я не мог разобраться в этом, поэтому я сдался. Я подумал: «Они были на стадии подготовки к съемкам уже 10 лет, давай просто сделаем это».
С актерским составом Миллер в конце 2010 года устроил съемки в Брокен-Хилл, Австралия, шахтерском городке в пустыне, где он снял первые два фильма «Безумный Макс».
THERON Самый тяжелый момент был, когда мы были в Австралии, за две недели до съемок, и нас отключили.
MITCHELL Во время подготовки к съемкам погодные условия в Австралии изменились, и в Квинсленде пошли дожди и ливни — такая погода бывает раз в столетие.
GIBSON Постепенно пустыня превратилась в прекрасные цветы. Итак, мы положили все на хранение и снова ускользнули.
KEOUGH Это был первый раз, когда я испытал большой толчок к фильму, и я был убит горем. Я подумал: «Неужели это из-за погоды? Меня уволили? »
МИТЧЕЛЛ Мы практически потерпели поражение.Как нам двигаться дальше?
Но Миллер отказался отказаться от фильма.
MILLER Я сказал: «Давайте подождем год и посмотрим, все ли высохнет». И когда мы увидели, что этого не произойдет, я решил, что нам нужно вернуться в Намибию, где никогда не бывает дождей.
МАРГАРЕТ ШИКСЕЛЬ (редактор и жена Миллера) Было своего рода сумасшествием возить всех этих людей и все эти машины в Намибию. Кто бы это сделал? Думаю, это Джордж. На самом деле он не похож на других людей — это то, что я люблю.
В июле 2012 года, через полтора года после запланированных съемок в Broken Hill, наконец-то начались съемки фильма «Дорога ярости» в пустыне Намибии.
KEOUGH Это была самая безумная вещь, которую вы могли представить, и самая безумная вещь, которую я когда-либо испытывал. Во-первых, это казалось очень реальным, поэтому выглядит так невероятно. Все в этом фильме были так взволнованы тем, что стали их персонажами, что прогулка по съемочной площадке походила на настоящую прогулку по этому миру. Это было почти как косплей.
НИКОЛАС ХУЛТ (Накс, один из Бессмертных бойцов-бойцов) Хью, сыгравший Бессмертного, расклеивал свои фотографии в каскадерском зале, где тренировались «Боевые мальчики».
HUGH KEAYS-BYRNE (Бессмертный Джо) Было замечательно чувствовать, как все вокруг меня разбиваются в своих костюмах и абсолютно живут в них.
COURTNEY EATON (Чидо, еще одна «жена») Раньше я никогда в жизни не играл, за исключением уроков драмы в школе. Когда я начал садиться, и они попросили меня встать на свою отметку, я повернулся и сказал: «Я не знаю, что это значит.”
KRAVITZ Было что-то действительно прекрасное в том, насколько неопытными были многие из нас — мы были так подавлены по делу. Я не знаю, что было бы, если бы у вас было пять актрис, которые работали долгое время, которые звонили бы своим агентам и говорили: «Что, черт возьми, здесь происходит?»
РОЗИ ХАНТИНГТОН-УИТЛИ («жена» Сплендид) Я прожила с Джейсоном [Стэтхэмом] 10 лет и никогда не знала, что у него был подобный опыт. Я помню, как объяснял ему это, и он сказал: «Ого, это так отличается от того, как я когда-либо ходил на работу.”
Зрелищные последовательности действий было трудно поставить, но они имели ощущение реального веса и физики, которые были потеряны за полтора десятилетия зрелища компьютерной графики.
GIBSON Все действия должны были быть реальными. Волосы на затылке не встают дыбом — во всяком случае, не для меня — наблюдая, как Вин Дизель тащит трехтонный сейф вниз по идеальным поворотам на улице под прямым углом. Вся цель заключалась в том, чтобы сделать это как можно более реальным, чтобы на карту было поставлено как можно больше.
HARDY Когда мы окопались, это было опасно или, конечно, могло быть очень опасно, если бы не методический профессионализм и подготовка специалистов: координации трюков, каскадеров и такелажников.
БЕН СМИТ-ПЕТЕРСЕН (каскадер) В большинстве фильмов, подобных этому, вы продвигаетесь к трюку — может быть, он есть в неделю. Но в этом фильме с того момента, как начинается ваш день, вы уже выполняете трюк, а поверх него есть еще один.Это была мечта каскадера.
HOULT Я помню, как однажды пришел, и они привязали меня к боевой установке ремнями.
KRAVITZ Все, что вы видите, действительно происходит, зеленого экрана нет. Меня действительно вытаскивают из грузовика и я очень высоко взлетаю — и я почти уверен, что это муж Райли, Бен, схватил меня и вытащил. Они познакомились в фильме.
KEOUGH В итоге мы влюбились. Итак, мой муж мальчик войны.
Многие молодые актрисы сыграли сексуальных рабынь, которых Фуриоза пытался тайно вывезти на свободу. Чтобы помочь им лучше понять своих персонажей, Миллер нанял неожиданного рекрута: драматурга «Монологи вагины» Ив Энслер, которая работала с конголезцами, пережившими гендерное насилие.
EVE ENSLER Меня тоже это удивило! Джордж присылал мне фрагменты сценария для обратной связи, и мы начали диалог о женщинах, которые собирались играть секс-рабынь, и о том, как они узнают, что это за жизненный опыт.В конце концов, он пригласил меня в Намибию, чтобы провести с ними время на семинарах, и мой вклад действительно заключался в том, чтобы помочь этим актрисам обрести уверенность в этом мире. Я думаю, что это было действительно радикальным поступком, когда он попросил меня это сделать.
KRAVITZ Даже если многое из женской истории не упоминалось в диалоге, для Джорджа было действительно важно, чтобы мы понимали, от чего бежим.
HUNTINGTON-WHITELEY Процесс оформления заказа был действительно эмоциональным. Выросший с очень приятным детством в семье среднего класса в США.К., это было большим потрясением для системы.
KRAVITZ Мы выполняли упражнения, такие как написание писем нашему похитителю, действительно интересные вещи, которые вызывали глубокое сочувствие. Я рад, что у нас это было, потому что это был такой сумасшедший опыт — такой долгий и хаотичный — что было бы легко забыть, что мы делали, если бы у нас не было этой действительно прекрасной основы, к которой мы могли бы вернуться.
KEOUGH Я подумал, что это удивительно, что Джордж так заботился. Это могло быть просто так: «Это большой голливудский фильм, теперь наденьте купальные костюмы и выйдите на улицу.
Но главным героем фильма был решительный и находчивый Фуриоза.
HARDY Шарлиз, возможно, сыграла лучшего главного героя боевика, и, на мой взгляд, эта заслуга вполне заслужена; И ей как феноменальному таланту, и Джорджу за то, что он с самого начала осознал, что пришло время передать обувь Мела Фуриозе.
THERON Сначала Фуриоза была очень неземным персонажем, с длинными волосами и некоторыми африканскими глиняными рисунками на лице.Тогда, до Дженни Биван, это был другой дизайнер костюмов, и костюм казался немного более барбарелльным. Я беспокоился об этом.
ДЖЕННИ БИВАН (дизайнер костюмов) Я не увлекаюсь модой, и меня не особенно волнует, как выглядят люди — одежда должна исходить из рассказов, которые они рассказывают. Поскольку она путешествует на большие расстояния, Фуриосе нужна была очень практичная одежда, и когда я встретился с Шарлиз, мы говорили об этом. И что, черт возьми, она будет делать со своими волосами?
THERON Джордж был действительно невероятен, просто выслушав меня.Я позвонил ему и сказал: «Я не знаю, как она поживает в комнате механиков со всеми этими волосами. Я думаю, нам нужно побрить мою голову, а она должна быть более андрогинным и приземленным персонажем ». Знаете, он настолько мне доверял, что это меня взволновало. В этом смысле я чувствую, что подвел его.
Напряжение могло достигать высокого уровня на съемочной площадке, где основные актеры были втиснуты в одну машину на протяжении большей части съемок полнометражного блокбастера.
THERON Самым большим движущим фактором всего производства был страх.Мне было невероятно страшно, потому что я никогда не делал ничего подобного. Я думаю, что самое сложное между мной и Джорджем — это то, что фильм был у него в голове, и я так отчаянно пытался его понять.
SIXEL Актерам было очень тяжело, потому что нет мастер-плана, нет блокированных сцен. Их выступления были составлены из этих крошечных моментов.
SEALE (оператор) Им пришлось нелегко. Экипаж может быть защищен стихиями — холодом, ветром и песком — но они не могут.У них очень специфический гардероб.
ABBEY LEE (Даг, еще одна «жена») Выглядит тепло, но мы снимали его зимой, и было очень холодно. Мы, девочки, были мало одеты, а у Райли переохлаждение.
KEOUGH Были жестокие ночные съемки, и было так много пыли, что к концу дня ваше лицо покрылось трехдюймовым песком. Думаю, первые пять месяцев мы держались вместе довольно хорошо.
KRAVITZ В конце концов, мы так сильно хотели домой. Это было девять месяцев, а не девять месяцев, когда вы находитесь в городе и зависаете в своем трейлере. Это были девять месяцев окружающей обстановки, которую вы видите в фильме, когда вокруг ничего не было. Вы действительно начинаете немного терять рассудок.
MILLER Фильм был очень сложным, и если вы не будете строго следить за безопасностью, что-то неизбежно пойдет не так. Это было моим самым большим беспокойством — это то, что я испытывал раньше [когда каскадер сломал ногу], и оно грызло вас.Думаю, собственно рабочему процессу актеров мне, наверное, следовало уделить больше внимания.
THERON Все эти молодые девушки как бы обратились ко мне как к кому-то, кто решит проблемы за них, и это не чья-то вина — я говорю это только сейчас, потому что я знаю Джорджа, и я испытал это с Джорджем, так что я полностью ему доверяю. Но я также полностью доверял директорам, когда не понимал, что они пытались сделать, и это просто превращалось в беспорядок.
HUNTINGTON-WHITELEY Было много напряжения, много разных личностей и время от времени столкновения.Было определенно интересно просидеть четыре месяца в грузовике с Томом и Шарлиз, у которых совершенно разные подходы к своему делу.
HARDY Из-за того, как много деталей нам приходилось обрабатывать, и как мало у каждого было контроля в каждой новой ситуации, а также из-за того, насколько быстрыми были дубли — для окончательного монтажа требовались крошечные фрагменты сюжетных моментов — мы двигались быстро. , и временами это было ошеломляюще. Надо было верить, что общая картина сохраняется.
KRAVITZ У Тома действительно были моменты разочарования, гнева. Шарлиз тоже, но я чувствую, что именно он больше всех обидел Джорджа, и это было обломком видеть. Но вы знаете, в некотором смысле, вы также не можете его винить, потому что этих актеров много спрашивали, и было много вопросов без ответов.
THERON Оглядываясь назад, мне не хватило сочувствия, чтобы по-настоящему понять, что он, должно быть, чувствовал, когда встал на место Мела Гибсона.Это страшно! И я думаю, что из-за моего собственного страха мы возводили стены, чтобы защитить себя, вместо того, чтобы говорить друг другу: «Это страшно для вас, и это также страшно для меня. Давайте будем вежливыми друг с другом ». Как ни странно, мы действовали как наши персонажи: все было о выживании.
HARDY Согласен. Оглядываясь назад, я думаю, что во многих смыслах я был выше головы. Давление на нас обоих временами было непреодолимым. Что ей нужно, так это лучший, возможно, более опытный партнер во мне.Это то, что нельзя подделать. Я хотел бы думать, что теперь, когда я стал старше и уродливее, я смогу соответствовать этому случаю.
LEE На мой взгляд, изнурительный характер съемки действительно ему помог. Персонажи должны быть истощены, они должны искать силы. Я просто не думаю, что любое из выступлений было бы таким же, если бы все было на зеленом экране, и мы делали это в контролируемой среде. Тот факт, что это был огромный беспорядок, — вот почему это так блестяще.
Поскольку съемки продолжались до конца 2012 года, глава студии Warner Bros. Джефф Робинов приготовился заступиться за них.
GIBSON Когда вы сидите в Лос-Анджелесе и 600 человек бродят по пустыне с остатками ваших денег, вам не хватает контроля.
KRAVITZ Мы отстали от графика, и мы слышали, что студия волновалась из-за того, что у нас превышен бюджет.
SEALE Президент Warner Bros.прилетел в Намибию и получил позолоченную посадку.
МИЛЛЕР Джефф был в споре с Кевином Цуджихарой по поводу того, кто собирается возглавить студию, и ему пришлось заявить о себе, чтобы показать начальству, что он командует и является сильным руководителем. Я знал, что он переживает, но это никому не принесло никакой пользы. [Связаться с Робиновым для комментариев не удалось.]
MITCHELL Он сказал: «Камера остановится 8 декабря, что бы вы ни выбрали, и на этом все.«Мы еще не снимали ни одну из сцен в« Цитадели », где установлены вступительная и заключительная концовки фильма, и нам пришлось приступить к постпродакшну без них. Это было почти непонятно.
SIXEL Я волновался за Джорджа. Вы бы даже и половины не знали, позвольте мне вам сказать. Вы бы видели его к концу съемок, он был такой худой.
IOTA (Doof Warrior, боевой мальчик, который владеет огнедышащей гитарой) Я видел, как за эти шесть месяцев его состояние ухудшилось.К концу он выглядел таким разбитым.
И все же Миллер не мог потерять веру: ему пришлось продолжать искать способ завершить свой фильм.
МИЛЛЕР Молодой режиссер, который очень хорошо снялся, позвонил мне перед своим первым полнометражным фильмом и сказал: «Есть какие-нибудь советы?» Я сказал ему: «Настанет день на съемках, когда ты подумаешь, что совершенно сумасшедший и то, что ты делаешь, не имеет смысла. Просто продолжать идти.» Когда он закончил фильм, он сказал мне: «Помнишь, что ты сказал? Вы не сказали мне, что это будет происходить каждый день.«И это правда.
SIXEL Было действительно сложно провести тот год, снимая пленку, у которой не было ни открытия, ни закрытия. Я все думал: «Как я собираюсь заставить это работать? Собираемся ли мы написать закадровый голос и постараемся заполнить все пробелы во время вступительной части? »
MITCHELL Затем произошло то, что Джефф потерял работу и был назначен Кевин Цужихара, и позже в том же году он решил: «Знаете что, давайте сделаем это как следует. Нам нужно снимать эти сцены в Цитадели.«Итак, мы привезли все эти машины из Намибии, собрали команду в конце 2013 года и привезли Тома и Шарлиз в Австралию. Все могло бы быть совершенно иначе, если бы боги не сияли.
Хотя Цуджихара разрешил Миллеру еще месяц съемок, руководители студии остались скептически настроены, пока он работал над окончательной редакцией.
SIXEL Студия постоянно говорила: «Насколько это короче?» Это все, что они хотели знать.Мне это просто надоело. Они были просто одержимы идеей сократить продолжительность фильма до 100 минут, что, как я знал, было невозможно.
МИЛЛЕР Когда кто-то снимает фильм, он думает о нем каждый час бодрствования и даже обрабатывает его во сне. Проблема в том, что если вы руководитель студии, вы обычно думаете об этом 10 минут в среду.
SIXEL Резать этот фильм было невероятно болезненно. Думаю, студия в это не поверила, поэтому было действительно трудно продолжать.В конце концов мы с Джорджем решили: «Мы просто снимем фильм, который хотим снять, и если он никому не понравится, ничего страшного». И в эти последние четыре месяца фильм действительно сложился.
В мае 2015 года фильм «Дорога ярости» получил восторженные отзывы, начиная с премьеры на Каннском кинофестивале. На состоявшейся там пресс-конференции Харди извинился перед Миллером за то, что чувствовал разочарование во время съемок: «Джордж никак не мог объяснить, что он мог видеть на песке, когда мы были там.Я знал, что он гениален, но не совсем понимал, насколько гениален.
HARDY Поскольку реальность его достижения стала для меня неотъемлемой частью, я почувствовал, что это было правильным высказыванием в данный момент.
KRAVITZ Как актер, вы снимаете много фильмов — некоторые из них хорошие, а некоторые плохие, и вам нужно как бы это отпустить. Но с этим мне действительно казалось, что мы вложили в него нашу настоящую кровь, пот, слезы и время, и, если бы это было не хорошо, я был бы опустошен.Это была одна из самых сложных вещей, которые я когда-либо делал в своей жизни, но оно того стоило, и я бы сделал это снова, если бы Джордж попросил меня об этом.
SIXEL Когда мы действительно закончили фильм и он имел успех, это был лучший год, который у нас когда-либо был. Мы снова и снова рассказывали друг другу истории о создании фильма: как мы перешли на другую сторону? Мы до сих пор восхищаемся этим.
МИЛЛЕР В Японии был критик, который рассказывал мне о фильме, и я был поражен тем, насколько он прочитал подтекст, все то, что, как вы надеетесь, там есть.Я сказал: «Сколько раз вы смотрели фильм?» Он сказал: «Только один раз. Могу я вам кое-что показать? » И он расстегнул рубашку, и у него на груди был вытатуирован красный логотип Бессмертного. Поэтому, когда вы видите такие вещи, вас это как бы унижает.
«Дорога ярости» заработала 374 миллиона долларов во всем мире и была номинирована на 10 премий «Оскар», включая лучшую картину и лучшего режиссера. Хотя фильм не получил ни одной из главных наград, фильм получил шесть Оскаров в таких категориях, как монтаж, дизайн производства и дизайн костюмов.
МИЛЛЕР Мы ни на минуту не думали, что «Дорога ярости» будет чем-то похожим на фильм «Оскар».
SIXEL Половину времени я думал, что меня уволят из фильма, а потом я выиграю Оскар! Как насчет этого? Мы были просто разочарованы тем, что Джордж не выиграл, но, по сути, все они в некотором роде были его Оскарами.
SEALE К нам подошел прекрасный парень из Англии и сказал: «Я голосовал за вас, ребята, и скажу вам почему: смотрю фильм и думаю:« Через 20 лет будет Я помню тот фильм? »И я знаю, что через 20 лет я буду помнить« Дорога ярости ».’”
Спустя годы после выхода на экраны темы фильма о расширении прав и возможностей женщин, классовом неравенстве и экологическом коллапсе актуальны как никогда.
МИТЧЕЛЛ Какой необычный опыт — иметь такой сложный фильм, который, возможно, никогда не был снят, и, в конце концов, он получает награду Оскар и считается одним из лучших фильмов десятилетия.
МИЛЛЕР Когда идеи, с которых вы начинаете, затем понимаются широкой аудиторией, это в конечном итоге то, что искупает для вас процесс.У рассказчиков суахили есть такая цитата: «История рассказана. Если это было плохо, то это моя вина, потому что я рассказчик. Но если это было хорошо, то это принадлежит всем ». И это чувство принадлежности к истории — действительно награда.
«Лига справедливости» Зака Снайдера: правдивая история Снайдера.
Снайдер говорит, что Отэм использовала письмо, чтобы выразить свою боль, передать ее словами, которые могли бы содержать ее, или объяснить ее. Она обожала научную фантастику. «Ее главные герои всегда сражаются с вещами из другого измерения, которое никто не видит», — говорит Снайдер.«Но это серьезная война. И эта война происходила с ней каждый день. Я думаю, что в этой битве участвует так много людей, они улыбаются и кивают вам ».
Тот факт, что студия потеряла веру в способность Снайдера создать Лига Справедливости , после смерти Отэм казался обыденным и бессмысленным. «Это такой удар молнии в центре всей этой саги», — говорит Снайдер. «И во многом это повлияло на все, что мы сделали с тех пор».
Снайдеры пытались продолжать в течение двух месяцев после смерти Отэм, найдя утешение в завершении Лиги Справедливости. Но к тому времени ситуация с Warner Bros. рухнула. Официальная версия заключалась в том, что Снайдеры добровольно покинули фильм из-за семейной трагедии, и что Зак выбрал Уидона, чтобы завершить фильм, который он планировал. Только половина из этого была правдой.
В 2010 году, когда он впервые начал работать над фильмами DC для Warner Bros., Снайдер продвигался как дальновидный режиссер, хотя критики иногда расходились. Даже его хиты могли вызвать разногласия. Он появился из музыкальных клипов и рекламных роликов в революционном ремейке Dawn of the Dead в 2004 году, а затем последовал потусторонний, визуально смелый рассказ о сопротивлении 300, , который стал гигантом кассовых сборов в 2007 году.Учитывая его выбор проектов, Снайдер выбрал Watchmen, — культовый графический роман, в котором пренебрегают классическими стереотипами повествования о супергероях и исследуется развращающая природа власти. Его адаптация 2009 года перевернула ожидания комиксов, в то время как Голливуд создавал новые эпические франшизы. Затем Снайдер сделал пару кассовых разочарований — анимированное цифровое приключение о враждующих совах под названием Legend of the Guardians и сюрреалистический, а некоторые сказали бы, сексистский боевик Sucker Punch , — прежде чем его призвали сразиться с легендой среди других. легенды: Супермен.
Когда он дебютировал в 2013 году, Man of Steel сделал Генри Кавилла объектом глобальной жажды, точно так же, как 300 сделал для Джерарда Батлера и его пресса для стиральной доски. Изюминка Снайдера заключалась в том, чтобы представить конфликтующего Кларка Кента, а не солнечного альтер-эго, которого сыграл Кристофер Рив. Супермен Снайдера был готов убивать за то, что он считал правильным — что многие давние поклонники персонажа сочли предосудительным — и, хотя он все еще спасал мир, он никогда не чувствовал, что действительно принадлежит к нему.Студия надеялась на более чем 668 миллионов долларов, заработанных в прокате. Но Человек из стали показал себя достаточно хорошо, чтобы Снайдер получил еще один шанс, на этот раз принесший во вселенную Бена Аффлека в роли Брюса Уэйна в фильме Бэтмен против Супермена: На заре справедливости. Субтитр был подарком. Это будет пролог к «Лиге справедливости », «» — кроссоверу супергероев, по которому некоторые кинозрители жаждали вечно.
Снайдер не был просто производил высокобюджетные палатки.Он стал архитектором всей кинематографической вселенной DC — и его выбор актеров продолжает вызывать отклик. Он выбрал Галь Гадот на роль Чудо-женщины в фильме Бэтмен против Супермена и продюсировал отдельный фильм Пэтти Дженкинс об амазонской принцессе. «Я помню, как Гэл сказала мне:« Зак, я собирался уйти из бизнеса. Я собирался просто переехать в Тель-Авив и просто жить там. Я покончил с Голливудом. Я собирался пройти еще одно прослушивание ». Потом она пришла, и я подумал:« Это моя Чудо-женщина.«Теперь она принадлежит всему миру.
Как и в случае с Man of Steel, Snyder продолжал бросать вызов ожиданиям и нормам, что иногда приводило к противодействию со стороны студии и поклонников оригинала. Аквамен, например, в комиксах всегда выглядел БЕЗОПАСНО. При выборе роли Бэтмен против Супермена, Снайдер решил отказаться от светлых волос и голубых глаз героя комиксов в пользу длинных темных локонов и дымчатого взгляда Джейсона Момоа, пришедшего на прослушивание Брюса Уэйна. .«Он житель островов Тихого океана, есть связь с морем — что, если он Аквамен?» он помнит, как думал. «Все говорили:« Ты ненормальный. Это не вещь ».
Рэй Фишер в костюме захвата движения для Justice League. Зак Снайдер.Он стал частью выкройки. Студия дала Снадеру возможность пойти куда угодно с самыми ценными персонажами, и он всегда бывал не в том… «чем они хотели», — говорит режиссер. Тем не менее, к его чести, все последние фильмы DC использовали вселенную Снайдера в качестве основы, даже Suicide Squad и Birds of Prey, , действие которых происходит в его версии Готэм-сити.Грядущий фильм Flash соединит все разрозненные фильмы DC, рикошетируя через несколько вселенных, причем вместе с Бэтменом Майкла Китона появится фильм Аффлека.
Но резкие отзывы о Бэтмен против Супермена подорвали доверие Warner Bros. к Снайдеру. Даже защитники режиссера, такие как руководитель производства Грег Сильверман, забеспокоились. «Когда вышел фильм« Бэтмен против Супермена » и мы действительно получили негативную реакцию фанатов, это разочаровало всех нас, — говорит Сильверман, ныне основатель и глава независимой контент-компании Stampede Ventures.«Зак снял такие фильмы, как« 300, », которые так понравились публике. И это была наша работа — доставить удовольствие публике. А здесь мы вместе сняли фильм, и он не очень понравился публике ».
Когда Снайдер ушел, он взял свой незаконченный Лига справедливости на ноутбуке в качестве сувенира. Он решил, что покажет его друзьям.
Фильмы Marvel Studios, успех которых оказал огромное давление на команду DC, нашли отражение в их корнях из комиксов: рассказывают истории о родственных, обычных людях, которые внезапно сталкиваются с феноменальными способностями.Вселенная Снайдера в округе Колумбия приближалась к своим супергероям с противоположной стороны, изображая богов и бессмертных, которые свободно владеют космическими силами, но стремятся быть людьми и связаны с обычным миром. Режиссер представлял это как оперный, трагический и, возможно, более сложный тип повествования в комиксах, но Warner Bros. боялись, что это сделало его героев мрачным, а их способности — проклятием.
Дайан Нельсон, которая в то время была президентом DC Entertainment, говорит, что ценила то, что Снайдер больше занимался деконструкцией знакомого, чем просто повторением его.«Зак — мастерский рассказчик визуальных историй, глубоко разбирающийся в отдельных персонажах», — говорит она. «Для некоторых людей это удивительно, а для других это становится проблемой, потому что у них есть фиксированное мнение о том, кем являются эти персонажи DC, а кто нет».
В 2016 году, когда начались основные съемки фильма Лига справедливости в Соединенном Королевстве, поползли слухи, что Снайдера уволили из фильма. Этого не произошло, но тогдашний председатель и главный исполнительный директор Warner Bros. Кевин Цуджихара назначил сторожевых псов в виде креативного руководителя DC Entertainment Джеффа Джонса и Warner Bros.руководитель совместного производства Джон Берг. Приказ был ясен: хотя бы один из них должен быть на съемочной площадке каждый день.
Берг, который сейчас является президентом по производству в Stampede, вспоминает эту обязанность как низкую точку. «Это было действительно сложно, и, честно говоря, я не любил эту должность», — говорит он. «Я старался откровенно говорить о своих творческих мыслях. Моя работа заключалась в том, чтобы попытаться стать посредником между создателем, чье видение инстинктивно темное, и студией, которая правильно или ошибочно считала, что фанаты хотят чего-то более светлого.Я с уважением относился к режиссеру и не преследовал то, что приходило ко мне с корпоративной стороны, что, по моему мнению, не соответствовало тому, что могло бы стать лучшим фильмом ».
Как Pixar способствует коллективному творчеству
Вкратце об идее
Робот влюбляется в постапокалиптический мир. Французская крыса собирается стать поваром. Пригородная семья супергероев побеждает властолюбивого злодея. Неожиданные идеи, все — все же Pixar Animation Studios превращает эти и другие новые идеи в блокбастеры.
Как? Как объясняет Катмелл, лидеры Pixar открыли для себя эффективные методы структурирования и управления творческой организацией. Например, они дают писателям, художникам и другим «творческим людям» огромную свободу действий для принятия решений. Они позволяют людям делиться незавершенной работой с коллегами, которые предоставляют откровенную обратную связь. И они проводят вскрытие проектов таким образом, чтобы извлечь наиболее ценные уроки для снижения рисков в последующих проектах.
Усилия окупились.Pixar’s имеет уникальный послужной список успеха: это ведущий пионер компьютерной анимации. Ему никогда не приходилось покупать сценарии или идеи для фильмов извне. А с 1995 года было выпущено семь фильмов, и все они стали огромными хитами.
Идея на практике
Катмулл предлагает следующие принципы управления вашей творческой организацией:
Расширьте возможности своих креативщиков. Дайте вашим творческим людям контроль над каждым этапом развития идеи. Пример:
В большинстве студий специализированный отдел разработки генерирует новые идеи для фильмов.Для этого Pixar собирает команды из разных компаний. Команды состоят из режиссеров, сценаристов, художников и специалистов по раскадровке, которые создают и совершенствуют идеи, пока у них не появится потенциал для создания великих фильмов. Работа отдела разработки? Найдите людей, которые будут эффективно работать вместе. Обеспечьте здоровую социальную динамику в команде. Помогите команде решить проблемы.
Создайте равноправную культуру. Поощряйте сотрудников вашей компании помогать друг другу в выполнении их лучших работ. Пример:
В Pixar ежедневная анимационная работа показывается всей команде в незавершенном виде.Этот процесс помогает людям избавиться от смущения, связанного с тем, чтобы поделиться незавершенной работой, и стать еще более творческими. Это позволяет творческим руководителям сообщать важные моменты всей команде сразу. И это воодушевляет: инновационная анимация побуждает других повышать уровень своей игры.
Освободите связь. Самый эффективный способ решить многочисленные проблемы, возникающие в любом сложном проекте, — это доверить людям решение проблем напрямую, без получения разрешения.Итак, дайте каждому свободу общаться с кем угодно. Пример:
В Pixar сотрудники любого отдела могут обратиться к любому сотруднику другого отдела для решения проблем, не используя «надлежащие» каналы. Менеджеры понимают, что им не всегда нужно первыми узнавать о том, что происходит в их сфере, и что можно прийти на встречу и удивиться.
Создайте среду обучения. Укрепите образ мышления, который вы все изучаете, и учиться вместе — это весело.Пример:
«Университет Pixar» обучает людей множеству навыков по мере их продвижения по карьерной лестнице. Он также предлагает дополнительные курсы (написание сценариев, рисование, скульптура), чтобы люди из разных дисциплин могли взаимодействовать и ценить то, что друг друга делает.
Получите больше от вскрытия. Многим не нравятся вскрытия проектов. Они скорее будут говорить о том, что пошло правильно, чем о том, что пошло не так. И, потратив много времени на проект, они хотят двигаться дальше.Структурируйте вскрытие, чтобы стимулировать обсуждение. Пример:
Pixar просит участников вскрытия перечислить пять основных вещей, которые они будут делать снова, и пять основных, которые они не будут делать. Положительный-отрицательный баланс делает среду более безопасной для изучения каждого аспекта проекта. Участники также приносят много данных о производительности, включая такие показатели, как, например, как часто что-то нужно было переделывать. Данные дополнительно стимулируют обсуждение и оспаривают предположения, основанные на субъективных впечатлениях.
Послушайте, как Эд Кэтмелл обсудит управление творчеством.
Несколько лет назад я обедал с руководителем крупной киностудии, который заявил, что его главная проблема — не в поиске хороших людей, а в поиске хороших идей. С тех пор, выступая с докладами, я спрашивал аудиторию, согласны ли они с ним. Почти всегда бывает 50/50, что меня поразило, потому что я не мог не согласиться с руководителем студии. Его вера коренится в ошибочном взгляде на творчество, которое преувеличивает важность исходной идеи для создания оригинального продукта.И это отражает глубокое непонимание того, как управлять большими рисками, связанными с достижением прорывов.
Мнение о том, что хорошие идеи встречаются реже и ценнее, чем хорошие люди, коренится в неправильном представлении о творчестве.
Если говорить о достижениях, как технологических, так и художественных, послужной список Pixar уникален. В начале 1990-х мы были известны как ведущие технологические новаторы в области компьютерной анимации. Наши годы исследований и разработок завершились выпуском в 1995 году « Toy Story », первого в мире компьютерного анимационного художественного фильма.За следующие 13 лет мы выпустили еще восемь фильмов ( Жизнь жука; История игрушек 2; Корпорация монстров; В поисках Немо; Суперсемейка; Машины; Рататуй; и WALL · E ), которые также были блокбастеры. В отличие от большинства других студий, мы никогда не покупали сценарии или идеи для фильмов извне. Все наши истории, миры и персонажи были созданы нашим сообществом художников внутри компании. Создавая эти фильмы, мы продолжаем расширять технологические границы компьютерной анимации, получая при этом десятки патентов.
Хотя я не настолько глуп, чтобы предсказывать, что у нас никогда не будет провала, я не думаю, что наш успех в значительной степени зависит от удачи. Скорее, я считаю, что ответственность лежит на нашей приверженности набору принципов и методов управления творческими талантами и рисками. Pixar — это сообщество в полном смысле этого слова. Мы думаем, что длительные отношения имеют значение, и разделяем некоторые основные убеждения: талант — это редкость. Задача руководства — не предотвращать риски, а создавать возможности для восстановления после сбоев. Говорить правду должно быть безопасно.Мы должны постоянно подвергать сомнению все наши предположения и искать недостатки, которые могут разрушить нашу культуру. За последние два года у нас была возможность проверить, применимы ли наши принципы и практики. После слияния Pixar с компанией Walt Disney в 2006 году ее генеральный директор Боб Айгер попросил меня, главного креативного директора Джона Лассетера и других старших менеджеров Pixar помочь ему возродить Disney Animation Studios. Успех наших усилий побудил меня поделиться своими мыслями о том, как построить устойчивую творческую организацию.
Что такое творчество?
Люди склонны думать о творчестве как о загадочном сольном действии и обычно сводят продукты к одной идее: они говорят, что это фильм об игрушках, динозаврах или любви. Однако в кинопроизводстве и многих других видах разработки сложных продуктов творчество включает в себя большое количество людей из разных областей, которые эффективно работают вместе для решения множества проблем. Первоначальная идея фильма — то, что люди в кинобизнесе называют «высокой концепцией» — это всего лишь один шаг в долгом и трудном процессе, который занимает от четырех до пяти лет.
Фильм содержит буквально десятки тысяч идей. Они есть в форме каждого предложения; в исполнении каждой строчки; в дизайне персонажей, декораций и фонов; в местах расположения камеры; в цветах, освещении, ритме. Режиссер и другие креативные руководители постановки не придумывают все идеи самостоятельно; скорее, каждый член производственной группы из 200–250 человек вносит предложения. Креативность должна присутствовать на всех уровнях каждой художественной и технической части организации.Лидеры сортируют массу идей, чтобы найти те, которые вписываются в единое целое, поддерживают историю, что является очень сложной задачей. Это похоже на археологические раскопки, на которых не знаешь, что ищешь и найдешь ли вообще. Процесс просто пугающий.
Опять же, если мы не всегда хотя бы немного напуганы, значит, мы не делаем свою работу. Мы работаем в бизнесе, клиенты которого хотят видеть что-то новое каждый раз, когда они идут в театр. Это означает, что мы должны подвергать себя большому риску.Наш последний фильм, WALL · E , представляет собой историю любви роботов, действие которой происходит в постапокалиптическом мире, полном мусора. А наш предыдущий фильм, Ratatouille , рассказывает о французской крысе, которая мечтает стать поваром. Поговорим о неожиданных идеях! В самом начале создания этих фильмов мы просто не знали, подойдут ли они. Однако, поскольку мы должны предложить что-то неочевидное, мы поверили чьему-то первоначальному видению и рискнули.
Чтобы действовать таким образом, мы, как руководители, должны противостоять нашей естественной тенденции избегать или минимизировать риски, что, конечно, легче сказать, чем сделать.В кинобизнесе и многих других этот инстинкт побуждает руководителей копировать успехи, а не пытаться создать что-то совершенно новое. Вот почему вы видите так много похожих фильмов. Это также объясняет, почему многие фильмы не очень хороши. Если вы хотите быть оригинальным, вы должны смириться с неопределенностью, даже когда это неудобно, и иметь возможность восстановиться, когда ваша организация идет на большой риск и терпит неудачу. В чем ключ к выздоровлению? Талантливые люди! Вопреки тому, что в тот день за обедом утверждал руководитель студии, таких людей найти не так-то просто.
Что не менее сложно, конечно, — заставить талантливых людей эффективно работать друг с другом. Для этого нужны доверие и уважение, которых мы, менеджеры, не можем требовать; они должны быть заработаны с течением времени. Что мы можем сделать, так это создать среду, которая способствует доверительным и уважительным отношениям и раскрывает творческий потенциал каждого. Если мы сделаем это правильно, в результате получится динамичное сообщество, в котором талантливые люди верны друг другу и своей коллективной работе, каждый чувствует себя частью чего-то экстраординарного, а их страсть и достижения делают сообщество магнитом для талантливых людей. школ или работы в других местах.Я знаю, что то, что я описываю, является противоположностью практики свободного агентства, преобладающей в киноиндустрии, но в том-то и дело: я считаю, что сообщество имеет значение.
Корни нашей культуры
Моя убежденность в том, что умные люди важнее хороших идей, наверное, неудивительна. Мне посчастливилось работать вместе с удивительными людьми в местах, которые были пионерами компьютерной графики.
В Университете штата Юта среди моих сокурсников были Джим Кларк, сооснователь Silicon Graphics и Netscape; Джон Варнок, соучредитель Adobe; и Алан Кей, разработавший объектно-ориентированное программирование.У нас было достаточно средств (благодаря Агентству перспективных исследовательских проектов Министерства обороны США), профессора дали нам полную свободу действий, и произошел захватывающий и творческий обмен идеями.
В Нью-Йоркском технологическом институте, где я возглавил новую лабораторию компьютерной анимации, одним из первых моих сотрудников был Элви Рэй Смит, совершивший прорыв в компьютерной живописи. Это заставило меня понять, что нанимать людей умнее вас — это нормально.
Дополнительная литература
Затем Джордж Лукас, известный как Звездных войн , нанял меня возглавить крупную инициативу в Lucasfilm по внедрению компьютерной графики и других цифровых технологий в фильмы, а позже и в игры.Было захватывающе проводить исследования в кинокомпании, которая раздвигала границы. Джордж не пытался заблокировать технологию для себя и позволил нам продолжать публиковать и поддерживать тесные академические контакты. Это позволило привлечь некоторых из лучших людей в отрасли, в том числе Джона Лассетера, тогдашнего аниматора из Disney, который был взволнован новыми возможностями компьютерной анимации.
И последнее, но не менее важное: Pixar, которая начала свою жизнь как независимая компания в 1986 году, когда Стив Джобс купил компьютерное подразделение у Lucasfilm, что позволило нам осуществить нашу мечту о создании компьютерных анимационных фильмов.Стив поддерживал наше стремление к совершенству и помог нам сформировать замечательную команду менеджеров. Мне хотелось бы думать, что Pixar отражает лучшее во всех местах, где я работал. Многие из нас держались вместе на протяжении десятилетий, преследуя мечту создавать компьютерные анимационные фильмы, и мы до сих пор имеем удовольствие работать вместе сегодня.
Только когда Pixar пережила кризис во время производства Toy Story 2 , мои взгляды на то, как структурировать и управлять творческой организацией, начали кристаллизоваться.В 1996 году, когда мы работали над нашим вторым фильмом « A Bug’s Life », мы начали снимать продолжение « Toy Story ». У нас было достаточно технических лидеров, чтобы начать второе производство, но все наши проверенные творческие лидеры — люди, которые сделали Toy Story , включая Джона, который был его директором; писатель Эндрю Стэнтон; редактор Ли Ункрич; и покойный Джо Ранфт, главный герой фильма, работали над A Bug’s Life . Поэтому нам пришлось сформировать новую творческую команду из людей, которые никогда не возглавляли кинопроизводство.Мы чувствовали, что это нормально. В конце концов, Джон, Эндрю, Ли и Джо никогда не вели полнометражный анимационный фильм до История игрушек .
Disney, которая в то время занималась распространением и софинансированием наших фильмов, сначала рекомендовала нам сделать Toy Story 2 как «прямой на видео» — фильм, который будет продаваться только как домашнее видео и не будет сначала показан в кинотеатрах. Это была модель Диснея для сохранения персонажей успешных фильмов, и ожидалось, что и стоимость, и качество будут ниже.Однако мы рано поняли, что наличие двух разных стандартов качества в одной студии вредно для нашей души, и Дисней с готовностью согласился, что продолжение должно быть театральным релизом. Однако творческое руководство осталось прежним, что оказалось проблемой.
На ранней стадии создания фильма мы рисуем раскадровки (версия истории из комиксов), а затем редактируем их вместе с диалогами и временной музыкой. Это так называемые сюжетные ролики. Первые версии очень грубые, но они дают представление о проблемах, которых в начале всех постановок много.Затем мы повторяем, и каждая версия обычно становится все лучше и лучше. В случае с Toy Story 2 у нас была хорошая начальная идея для истории, но к тому времени, как мы начали анимацию, барабаны были не там, где должны были быть, и они не улучшались. Что еще хуже, режиссеры и продюсеры не собирались вместе, чтобы принять вызов.
Наконец-то A Bug’s Life был закончен, что позволило Джону, Эндрю, Ли и Джо взять на себя творческое руководство Toy Story 2 .Учитывая, где было производство на тот момент, 18 месяцев были бы напряженным графиком, но к тому времени у нас оставалось только восемь, чтобы выпустить фильм. Зная, что от них зависит будущее компании, члены экипажа работали с невероятной скоростью. В конце концов, с новым руководством им это удалось.
Как Джон и его команда спасли фильм? Проблема заключалась не в исходной основной концепции, которую они сохранили. Главный герой, ковбойскую куклу по имени Вуди, похищен коллекционером игрушек, который намеревается отправить его в музей игрушек в Японии.В критический момент истории Вуди должен решить, ехать ли в Японию или попытаться сбежать и вернуться к Энди, мальчику, которому он принадлежал. Что ж, поскольку фильм идет от Pixar и Disney, вы знаете, что он вернется к Энди. И если вы можете легко предсказать, что произойдет, у вас не будет драмы. Итак, задача заключалась в том, чтобы заставить аудиторию поверить в то, что Вуди может сделать другой выбор. Первая команда не могла понять, как это сделать.
Джон, Эндрю, Ли и Джо решили эту проблему, добавив несколько элементов, чтобы показать, какие страхи могут быть у игрушек, которые могут вызывать у людей чувство.Одна из них — созданная ими сцена под названием «История Джесси». Джесси — кукла-пастушка, которую отправят в Японию вместе с Вуди. Она хочет уйти и объясняет Вуди почему. Публика слышит ее историю в эмоциональной песне «When She Loved Me»: она была любимой маленькой девочкой, но девочка выросла и отказалась от нее. На самом деле дети растут, жизнь меняется, и иногда нужно двигаться дальше. Поскольку зрители знают правду об этом, они могут видеть, что у Вуди есть реальный выбор, и именно это их захватывает.Наша команда «А» добавила элементы, которые заставили историю работать.
История игрушек 2 была великолепной и имела успех у критиков и коммерческий успех — и это был решающий момент для Pixar. Он преподал нам важный урок о главенстве людей над идеями: если вы подадите хорошую идею посредственной команде, они ее облажают; если вы подадите посредственную идею отличной команде, они либо исправят ее, либо выбросят и придумают что-то, что работает.
Если вы подадите хорошую идею посредственной команде, они ее облажают.Но если вы подадите посредственную идею отличной команде, она заставит ее работать.
История игрушек 2 также преподала нам еще один важный урок: для каждого фильма, который мы производим, должна быть одна планка качества. Все, кто работал в студии в то время, принесли огромные личные жертвы, чтобы исправить История игрушек 2. Мы закрыли все остальные производства. Мы попросили нашу команду работать нечеловечески, и многие люди получили повторяющиеся стрессовые травмы. Но, отвергнув посредственность с большой болью и личными жертвами, мы как сообщество громко заявили, что создание хороших и посредственных фильмов недопустимо.В результате создания Toy Story 2 наша культура глубоко укоренилась в том, что все, к чему мы прикасаемся, должно быть превосходным. Это не только фильмы, но и производство DVD и дополнительных материалов, а также игрушки и другие потребительские товары, связанные с нашими персонажами.
Конечно, большинство руководителей хотя бы на словах признали бы, что им нужны хорошие люди и что им следует устанавливать высокие стандарты. Но многие ли понимают важность создания среды, которая поддерживает великих людей и побуждает их поддерживать друг друга, чтобы целое было намного больше, чем сумма частей? Это то, к чему мы стремимся.Позвольте мне поделиться тем, что мы узнали о том, что работает.
Власть творцов
Творческая сила в фильме должна принадлежать творческому руководству фильма. Каким бы очевидным это ни казалось, это не относится ко многим компаниям киноиндустрии и, как я подозреваю, ко многим другим. Мы считаем, что творческое видение каждого фильма исходит от одного или двух человек, а не от руководителей компаний или отдела разработки. Наша философия заключается в следующем: вы получаете замечательных творческих людей, вы делаете большие ставки на них, вы предоставляете им огромную свободу действий и поддержку, а также обеспечиваете им среду, в которой они могут получить честную обратную связь от каждого.
После Toy Story 2 мы изменили миссию нашего отдела разработки. Вместо того, чтобы придумывать новые идеи для фильмов (это роль в большинстве студий), работа отдела состоит в том, чтобы собрать небольшие инкубационные группы, чтобы помочь режиссерам усовершенствовать свои собственные идеи до такой степени, чтобы они могли убедить Джона и других наших старших режиссеров в том, что эти идеи имеют потенциал для создания отличных фильмов. Каждая команда обычно состоит из режиссера, писателя, художников и раскадровщиков.Задача отдела развития — найти людей, которые будут эффективно работать вместе. На этом этапе инкубации нельзя судить о командах по материалу, который они производят, потому что он очень грубый — возникает множество проблем и открытых вопросов. Но вы можете оценить, здорова ли социальная динамика команд, решают ли они проблемы и добиваются ли они прогресса. И высшее руководство, и отдел развития несут ответственность за то, чтобы команды работали хорошо.
Чтобы подчеркнуть, что творческое видение является самым важным, мы говорим, что мы «руководствуемся режиссером.«Лидеров действительно два: режиссер и продюсер. Они образуют прочные партнерские отношения. Они не только стремятся снять отличный фильм, но и работают в рамках ограничений по времени, бюджету и людям. (Хорошие художники понимают ценность ограничений.) Во время производства мы оставляем операционные решения на усмотрение руководителей фильма, и мы не подвергаем их сомнению и не контролируем их на микроуровне.
Действительно, даже когда производство сталкивается с проблемой, мы делаем все возможное, чтобы оказать поддержку, не подрывая их авторитет.Один из способов сделать это — дать режиссеру возможность обратиться за помощью к нашему «творческому мозговому доверию» кинематографистов. (Эта группа является опорой нашего отличительного процесса создания фильмов на основе сверстников — важная тема, к которой я вернусь через мгновение.) Если этого совета недостаточно, мы иногда добавляем подкрепления в производство, например писатель или содиректор — чтобы предоставить определенные навыки или улучшить творческую динамику творческого руководства фильма.
Что нужно директору, чтобы стать успешным лидером в этой среде? Конечно, наши режиссеры должны быть мастерами в том, как рассказать историю, которая будет переведена в кино.Это означает, что у них должно быть единое видение — такое, которое придаст согласованность тысячам идей, воплощенных в фильме, — и они должны быть в состоянии превратить это видение в четкие директивы, которые персонал может реализовать. Они должны настраивать людей на успех, давая им всю информацию, необходимую для правильного выполнения работы, не говоря им, как это делать. Каждому человеку, снимающемуся в фильме, следует дать творческую ответственность даже за самую маленькую задачу.
Хорошие директора не только сами обладают сильными аналитическими способностями, но также могут использовать аналитические способности и жизненный опыт своих сотрудников.Они превосходные слушатели и стремятся понять суть каждого предложения. Они ценят все вклады, независимо от того, где и от кого они исходят, и используют самые лучшие из них.
Культура сверстников
Очень важно — и то, что отличает нас от других студий — это то, как люди на всех уровнях поддерживают друг друга. Каждый полностью заинтересован в том, чтобы помогать другим выполнять лучшую работу. Они действительно считают, что все за одного и один за всех.Ничто не иллюстрирует это лучше, чем наше творческое мозговое доверие и наш ежедневный процесс проверки.
Мозговой трест.
В эту группу входят Джон и восемь наших директоров (Эндрю Стэнтон, Брэд Берд, Пит Доктер, Боб Петерсон, Бренда Чепмен, Ли Ункрич, Гэри Ридстром и Брэд Льюис). Когда режиссер и продюсер чувствуют необходимость в помощи, они созывают группу (и всех, кого они считают ценными) и показывают текущую версию незавершенной работы. Затем следует оживленное двухчасовое обсуждение компромиссов, цель которого — сделать фильм лучше.Нет никакого эго. Из вежливости никто не тянет. Это работает, потому что все участники стали доверять и уважать друг друга. Они знают, что гораздо лучше узнавать о проблемах от коллег, когда еще есть время их исправить, чем от аудитории, когда уже слишком поздно. Способность этой группы решать проблемы огромна и вдохновляет на наблюдение.
После сеанса режиссер фильма и его команда должны решить, что делать с советом; нет обязательных нот, и мозговой трест не имеет полномочий.Эта динамика имеет решающее значение. Это освобождает членов траста, так что они могут высказывать свои неприукрашенные экспертные мнения, а также освобождает директора искать помощи и полностью учитывать совет. Нам потребовалось время, чтобы понять это. Когда мы попытались экспортировать модель доверия к мозгу в нашу техническую область, мы сначала обнаружили, что она не работает. В конце концов, я понял, почему: мы дали этим другим группам проверки некоторые полномочия. Как только мы сказали: «Это просто коллеги, дающие обратную связь друг другу», динамика изменилась, и эффективность сессий обзора резко повысилась.
Источником творческого мозгового треста была История игрушек . Во время кризиса, произошедшего при создании этого фильма, между Джоном, Эндрю, Ли и Джо, которые обладали замечательными взаимодополняющими способностями, установились особые отношения. Поскольку они доверяли друг другу, у них могли быть очень интенсивные и жаркие дискуссии; они всегда знали, что страсть была связана с историей и не была личной. Со временем, когда в ряды наших режиссеров пополнились другие люди изнутри и извне, мозговой трест расширился до того, чем он является сегодня: сообщество ведущих кинематографистов, которые собираются вместе, когда это необходимо, чтобы помогать друг другу.
Ежедневные газеты.
Такая практика совместной работы в качестве коллег является основой нашей культуры, и она не ограничивается нашими директорами и продюсерами. Одним из примеров являются наши ежедневные обзоры, или «ежедневные газеты», процесс предоставления и получения постоянной положительной обратной связи, основанный на методах, которые Джон наблюдал в Disney и Industrial Light & Magic (ILM), компании Lucasfilm, занимающейся спецэффектами.
В Disney только небольшая группа людей старшего возраста будет заниматься ежедневной анимационной работой. Деннис Мурен, легендарный супервайзер по визуальным эффектам ILM, расширил круг участников, включив в него всю свою команду спецэффектов.(Джон, который присоединился к моей компьютерной группе в Lucasfilm после ухода из Диснея, участвовал в этих сессиях, пока мы создавали компьютерные анимационные эффекты для Young Sherlock Holmes .)
Когда в начале 1990-х мы создавали команду аниматоров для Toy Story , Джон использовал то, что он узнал от Disney и ILM, для разработки нашего ежедневного процесса проверки. Люди показывают работу в незавершенном виде всей анимационной команде, и хотя режиссер принимает решения, каждый может комментировать.
Есть несколько преимуществ. Во-первых, как только люди преодолевают смущение, показывая, что работа еще не завершена, они становятся более креативными. Во-вторых, директор или творческие руководители, руководящие процессом проверки, могут одновременно сообщать важные моменты всей команде. В-третьих, люди учатся и вдохновляют друг друга; креативная анимация побудит других повысить свою игру. Наконец, в конце нет никаких сюрпризов: когда вы закончили, вы сделали. Непреодолимое желание людей убедиться, что их работа «хороша», прежде чем они покажут ее другим, увеличивает вероятность того, что их законченная версия не будет такой, какой хочет режиссер.Процесс создания ежедневных газет позволяет избежать таких напрасных усилий.
Технологии + Искусство = Магия
Заставить людей из разных дисциплин относиться друг к другу как к сверстникам так же важно, как и заставить людей из разных дисциплин делать это. Но это намного сложнее. Барьеры включают естественные классовые структуры, возникающие в организациях: всегда кажется, что есть одна функция, которая считает себя и воспринимается другими как то, что организация ценит больше всего. Кроме того, есть разные языки, на которых говорят люди разных специальностей, и даже физическое расстояние между офисами.В творческом бизнесе, подобном нашему, эти препятствия являются препятствиями на пути к отличной работе, и поэтому мы должны делать все возможное, чтобы их разрушить.
Уолт Дисней это понимал. Он считал, что когда постоянные изменения или переосмысление являются нормой в организации, а технологии и искусство вместе, происходят волшебные вещи. Многие люди оглядываются на первые дни Диснея и говорят: «Посмотрите на художников!» Они не обращают внимания на его технологические новинки. Но он сделал первый звук в анимации, первый цвет, первую композицию анимации с живым действием и первые применения ксерографии в производстве анимации.Его всегда волновали наука и техника.
В Pixar мы верим в это вращающееся взаимодействие искусства и технологий и постоянно стараемся использовать лучшие технологии на каждом этапе производства. Джон придумал поговорку, которая отражает эту динамику: «Технология вдохновляет искусство, а искусство бросает вызов технологиям». Для нас это не просто слова; это образ жизни, который необходимо было утвердить и который все еще необходимо постоянно укреплять. Несмотря на то, что мы руководствуемся меритократией, руководимой режиссером и продюсером, которая признает, что талант не распределяется равномерно среди всех людей, мы придерживаемся следующих принципов:
Каждый должен иметь право общаться с кем угодно.
Это означает признание того, что иерархия принятия решений и структура коммуникации в организациях — это две разные вещи. Члены любого отдела должны иметь возможность обращаться к любому сотруднику другого отдела для решения проблем, не прибегая к «правильным» каналам. Это также означает, что менеджеры должны понять, что они не всегда должны быть первыми, кто узнает о том, что происходит в их сфере, и что нормально пойти на встречу и удивиться. Стремление к жесткому контролю над процессом понятно, учитывая сложный характер кинопроизводства, но проблемы почти по определению непредвидены.Самый эффективный способ справиться с многочисленными проблемами — это доверить людям решать проблемы напрямую друг с другом, не спрашивая разрешения.
Менеджеры должны понять, что идти на встречу и удивляться — это нормально.
Предлагать идеи должно быть безопасно для всех.
Мы постоянно показываем незавершенные работы. Мы стараемся поразить, кто к какому просмотру идет, чтобы всегда было свежим взглядом, и каждый в компании, независимо от дисциплины или должности, в какой-то момент может пойти.Мы прилагаем согласованные усилия, чтобы сделать критику безопасной, приглашая всех, кто посещает эти показы, отправлять по электронной почте заметки творческим лидерам, в которых подробно описывается, что им понравилось, а что нет, и объясняется, почему.
Мы должны быть рядом с инновациями, происходящими в академическом сообществе.
Мы настоятельно рекомендуем нашим техническим художникам публиковать свои исследования и участвовать в отраслевых конференциях. Публикации могут выдавать идеи, но они позволяют нам оставаться на связи с академическим сообществом.Эта связь стоит гораздо дороже, чем любые идеи, которые мы могли бы раскрыть: она помогает нам привлекать исключительные таланты и укрепляет веру всей компании в то, что люди важнее идей.
Мы пытаемся разрушить стены между дисциплинами и другими способами. Один из них — это набор внутренних курсов, которые мы предлагаем, которые мы называем Pixar University. Он отвечает за обучение и перекрестное обучение людей по мере их профессионального роста. Но он также предлагает множество дополнительных занятий, многие из которых я посещал, которые дают людям из разных дисциплин возможность смешивать и ценить то, что каждый делает.Некоторые (написание сценариев, рисование и скульптура) напрямую связаны с нашим бизнесом; некоторые (пилатес и йога) — нет. В классе скульптуры будут как новички, так и скульпторы мирового уровня, которые хотят усовершенствовать свои навыки. Pixar University помогает укрепить образ мышления, которому все мы учимся, и учиться вместе — это весело.
Наше здание, детище Стива Джобса, — это еще один способ, с помощью которого мы пытаемся объединить людей из разных отделов. Большинство зданий спроектировано для определенных функциональных целей, но наши построены так, чтобы максимально увеличить вероятность случайных столкновений.В его центре находится большой атриум, в котором есть кафетерий, конференц-залы, ванные комнаты и почтовые ящики. В результате у каждого есть веские причины посещать его неоднократно в течение рабочего дня. Трудно описать, насколько ценны полученные случайные встречи.
Оставаясь на рельсах
Наблюдение за взлетом и падением компьютерных компаний в течение моей карьеры глубоко повлияло на меня. Многие компании составляют феноменальную группу людей, производящих отличные продукты.У них были лучшие инженеры, понимание потребностей клиентов, доступ к меняющимся технологиям и опытное руководство. Тем не менее, многие принимали решения на пике своих возможностей, которые были потрясающе ошибочными и утратили свою актуальность. Как могут действительно умные люди полностью упустить что-то столь важное для их выживания? Я помню, как не раз спрашивал себя: «Если мы когда-нибудь добьемся успеха, будем ли мы так же слепы?»
Многие из людей, которых я знал в тех компаниях, которые потерпели неудачу, были не очень интроспективны.Когда Pixar стала независимой компанией, я поклялся, что мы будем другими. Я понял, что организации чрезвычайно сложно анализировать себя. Быть объективным неудобно и сложно. Систематическая борьба с самоуспокоенностью и выявление проблем, когда ваша компания успешна, должны быть двумя из самых сложных задач управления. Ясных ценностей, постоянного общения, рутинных вскрытий и регулярных инъекций посторонних, которые будут бросать вызов существующему положению вещей, недостаточно.Также важно сильное лидерство — чтобы люди не признавали ценности на словах, отключали коммуникации, играли в процессы и автоматически игнорировали наблюдения и предложения новичков. Вот пример того, что мы делаем:
Postmortems.
Первое, что мы выполнили — в конце A Bug’s Life — оказалось успешным. Но успехи тех, кто последовали за ними, сильно различались. Это заставило меня задуматься о том, как получить от них больше. Я заметил одну вещь: хотя люди учатся на вскрытиях, им не нравится их делать.Лидеры, естественно, хотят воспользоваться случаем, чтобы воздать должное членам своей команды. Люди в целом скорее будут говорить о том, что пошло правильно, чем о том, что пошло не так. И, потратив годы на фильм, все просто хотят двигаться дальше. Предоставленные самим себе, люди будут играть в систему, чтобы избежать неприятностей.
Есть несколько простых методов решения этих проблем. Один из них — попытаться изменить способ вскрытия. По определению, они должны быть посвящены извлеченным урокам, поэтому, если вы повторяете тот же формат, вы, как правило, получаете те же уроки, что непродуктивно.Другой — попросить каждую группу перечислить пять основных вещей, которые они будут делать снова, и пять основных вещей, которые они не будут делать. Баланс между положительным и отрицательным помогает сделать его более безопасным. В любом случае используйте в обзоре много данных. Поскольку мы творческая организация, люди склонны считать, что многое из того, что мы делаем, невозможно измерить или проанализировать. Это неверно. Большинство наших процессов включает в себя действия и результаты, которые можно измерить. Мы отслеживаем скорость, с которой что-то происходит, как часто что-то нужно переделывать, была ли работа полностью завершена или нет, когда она была отправлена в другой отдел, и так далее.Данные могут показывать вещи нейтрально, что может стимулировать обсуждение и оспаривать предположения, вытекающие из личных впечатлений.
Свежая кровь.
Успешные организации сталкиваются с двумя проблемами при привлечении новых людей со свежими взглядами. Один хорошо известен — синдром «не изобретенного здесь». Другой — синдром благоговения перед учреждением (проблема молодых новых сотрудников) — часто упускается из виду.
Первое не было для нас проблемой, слава богу, потому что у нас открытая культура: постоянное принятие изменений таким образом, как мы делаем, делает новичков менее опасными.Несколько видных аутсайдеров, оказавших на нас большое влияние (с точки зрения представленных ими захватывающих идей и привлеченных ими сильных людей), были с готовностью приняты. Среди них Брэд Берд, снявший сериалы Суперсемейка, и Рататуй; Джим Моррис, который много лет возглавлял Industrial Light & Magic, прежде чем присоединиться к Pixar в качестве производителя WALL · E и исполнительного вице-президента по производству; и Ричард Холландер, бывший руководитель студии спецэффектов Rhythm & Hues, который возглавляет усилия по улучшению наших производственных процессов.
Более серьезной проблемой для нас было получение молодыми новыми сотрудниками уверенности в том, что они могут высказаться. Чтобы попытаться исправить это, я взяла за практику выступать на ознакомительных занятиях для новых сотрудников, где рассказываю об ошибках, которые мы совершили, и уроках, которые мы извлекли. Моя цель — убедить их, что мы еще не все поняли и что мы хотим, чтобы все задавались вопросом, почему мы делаем то, что им не кажется разумным. Мы не хотим, чтобы люди считали, что, поскольку мы успешны, все, что мы делаем, правильно.• • •
В течение 20 лет я мечтал снять первый компьютерный анимационный фильм. Если честно, после того, как эта цель была реализована — когда мы закончили Toy Story — я немного растерялся. Но потом я понял, что самое захватывающее, что я когда-либо делал, — это помогать создавать уникальную среду, которая позволила снять этот фильм. Моей новой целью вместе с Джоном стало создание студии, которая обладала бы глубиной, надежностью и волей для продолжения поиска суровых истин, сохраняющих слияние сил, необходимых для создания магии.За два года, прошедшие после слияния Pixar и Disney, нам посчастливилось расширить эту цель, включив в нее возрождение Disney Animation Studios. Было очень приятно видеть, как принципы и подходы, которые мы разработали в Pixar, трансформируют эту студию. Но окончательная проверка того, достигли ли мы с Джоном наших целей, заключается в том, что Pixar и Disney по-прежнему производят анимационные фильмы, положительно затрагивающие мировую культуру, спустя долгое время после того, как мы двое и наши друзья, которые основали и строили Pixar вместе с нами, ушли.
Версия этой статьи появилась в выпуске Harvard Business Review за сентябрь 2008 г.Почему вам следует бросить работу и путешествовать по миру: искусство несоответствия
Жизнь Личное развитие Путешествия
Это случается со мной каждый раз, когда я путешествую за границу. Я разговариваю с людьми, которые слышат о том, куда я иду, и они всегда говорят одно и то же: «Звучит потрясающе! Хотел бы я это сделать ».
Мой ответ всегда один: «Что вам мешает?»
Я не осуждаю; Я просто пытаюсь понять, каковы мотивы и приоритеты людей.На самом деле может быть веская причина, по которой кто-то мало путешествует, но ответы, которые я слышу, обычно являются вариациями этих ответов:
- «У меня нет денег на поездку».
Достаточно справедливо, если это правда, но для многих людей, которые так говорят, было бы лучше сказать: «Я решил потратить деньги на множество других вещей, поэтому теперь у меня нет денег на путешествия». Америка — страна огромного богатства, и многие из нас, живущих здесь, каждую неделю выбрасывают вещи, которые стали бы ценным достоянием для многих других людей.Если для вас это звучит немного глупо, прочтите статью New York Times о .
Мы сознательно или бессознательно выбираем то, что ценим.
У многих людей, молодых и старых, нет проблем с радостью тратить свои деньги и даже залезать в долги за предметы роскоши каждую неделю. Я решил сосредоточить свои приоритеты в расходах на значимом опыте.
Однажды кто-то сказал мне, что она не может давать деньги на благотворительную акцию, потому что не верит в возможность залезть в долги, и что ее муж считает, что обещание дать деньги фактически является долгом.Я, должно быть, удивил человека, сделавшего комментарий, потому что согласился и сказал, что тоже верю в образ жизни без долгов.
Она кивнула и сказала: «Да, у нас сейчас нет никаких долгов. Ну, только две машины … и студенческая ссуда … и кредитная карта … и, конечно, ипотека не в счет.
Я был слишком шокирован, чтобы сказать что-либо в ответ на это заявление.
- «Остальной мир опасен».
Большинство людей не выходят и не говорят это таким образом, но это то, что они имеют в виду.«Если я уйду из дома, случится что-то ужасное». Помимо того факта, что в вашей стране так же легко, как и где-либо еще, могут случиться плохие вещи, в мире очень мало мест, которые открыто враждебны по отношению к посетителям.
Чем больше вы путешествуете, тем больше понимаете, что во многих местах мира вы по крайней мере так же безопасны, как и дома. Конечно, вам, вероятно, не стоит планировать поездку в Багдад или Могадишо прямо сейчас, но список негостеприимных мест действительно невелик. Список удивительных мест невероятно длинный, так что приступим.Умные люди обычно считают этот страх несколько иррациональным, поэтому, пока вы не позволяете ему удерживать вас дома, бороться с ним не стоит.
- «Я люблю сидеть дома».
Это еще один способ сказать: «Я боюсь перемен и другого опыта». Прежде чем списывать это со счетов, поймите, что большинство из нас в то или иное время так себя чувствуют. Это просто то, что нужно преодолеть. Небольшая группа людей будет достаточно смелой, чтобы сделать это, а остальные останутся дома, никогда не выходя за пределы своей культуры комфорта.Это их потеря; не позволяй этому быть твоим.
- Я буду заниматься такими вещами, когда выйду на пенсию (или в какой-то другой отдаленный момент в будущем).
Я не вижу ничего плохого в общей концепции отсроченного удовлетворения. У меня есть IRA, я смотрю в обе стороны, когда перехожу улицу, и разумно отказаться от чего-то сейчас в надежде на большую выгоду в будущем.
Однако опасно, когда отсроченное удовлетворение становится оправданием того, что вы не живете той жизнью, которую вы хотите.
Сколько людей вы знаете, которые на самом деле делают то, что, по их словам, они собираются делать, когда они достигают произвольного возраста, оставляя работу, которой они отдали свою жизнь? Гораздо более распространенным является уменьшение размеров мечты на этом пути.
Если вы хотите целый день играть в гольф и регулярно принимать лекарства, вам подойдет 40-летний план карьерного роста. Однако, если у вас есть другие идеи или амбиции, не убивайте себя как раба ради будущего. Вместо этого сходите и определите, куда вы хотите отправиться, и что-нибудь с этим сделайте.
4 важных вопроса, которые стоит задать себе:
1) Доволен ли я своей работой? Удовлетворяет ли это моим потребностям и выполняет ли мои желания?
Ваша работа не должна существовать только для того, чтобы обеспечивать доход до конца вашей жизни. Спросите себя, для чего я работаю? Я работаю, чтобы зарабатывать на жизнь или чтобы зарабатывать на жизнь? Если ваша работа соответствует вашим целям, это прекрасно. Если нет, может быть, пора что-то изменить.
2) Вспомните времена, когда вы уезжали из своей страны.Что вы узнали в этих поездках? Как вы думаете, вам есть чему поучиться?
Для меня, чем больше я путешествовал, тем больше я узнал и тем больше осознавал, насколько велик мир на самом деле. Когда я был моложе и провел довольно много времени за границей, я говорил, что путешествовал «по всему миру». Спустя более 60 стран я смеюсь над этой идеей. Мне еще предстоит побывать во многих, многих странах, и даже после того, как я достигну своей цели посетить все страны мира, в этих странах все еще будет много мест, которые я еще не побывал.
3) Если бы вы могли поехать в любую точку мира, где бы это было? (Не думайте о причинах, по которым вы не можете туда пойти.)
Проведите мозговой штурм по шести населенным континентам — Африке, Австралии, Азии, Европе, Северной и Южной Америке — и подумайте о городах или странах на каждом из них, о которых вы всегда задумывались. Скорее всего, есть , где-то и, возможно, несколько мест, которые вы всегда хотели увидеть.
Наконец, хотя я считаю, что международные путешествия не так дороги, как образ жизни, который многие люди изнуряют, чтобы поддерживать, это правда, что путешествие по миру стоит денег.
Следовательно, вы также должны понимать ответ на этот вопрос:
4) Каковы ваши финансовые приоритеты?
Если вы не знаете ответ на первый взгляд, его легко получить. Просто просмотрите свои банковские выписки, финансовое программное обеспечение или выписки по кредитной карте за последние шесть месяцев. Нравится вам это или нет, но там, где вы потратили много денег, ваши приоритеты находятся там, где вы находитесь. Если вы хотите ценить впечатления больше, чем «вещи», вам, возможно, придется внести некоторые изменения.
***
В будущих эссе я буду обсуждать, как именно вам следует добиваться цели мирового путешествия — или чего-то еще, чем вы всегда хотели заниматься, но не знали, с чего начать. Я также подробно остановлюсь на следующих темах:
- Как заработать без работы
- Как достичь больших успехов для себя, а также изменить к лучшему жизнь других
- Как согласовать ваши ценности с вашей жизнью, уменьшить стресс и убедиться, что вы делаете правильные вещи правильным образом
- Как изменить мир, поднявшись над нормой посредственности
А пока остальная часть истории зависит от вас.Обдумайте вопросы и составьте план. Что это за одно или десять мест, куда вы всегда хотели пойти?
Запишите его и приклейте к монитору, чтобы вам постоянно о нем напоминали.
Если вы не относитесь серьезно к своим мечтам, кто будет?
###
Изображение: Tiffani
Теги: будущее, работа, несоответствие, путешествия, мировое господство
Подпишитесь сейчас, и вы будете получать лучшие публикации всех времен.
| | СПЕКУЛЯТИВНАЯ НАУКА У меня слабое чувство направления до смешного — намного больше, чем то, что имеет в виду большинство людей, когда говорят, что у них плохое чувство направления.Мне приходится совершать даже самые короткие поездки 10-20 раз, прежде чем я могу вспомнить дорогу, и я легко могу запутаться, переходя из одной комнаты в другую в большом доме. Направления для меня такие же, как слова для страдающих тяжелой дислексией. Это научно признанная проблема? Joanne Sheppard, Солфорд, Англия
|
Воспитание в связи с коронавирусом: управление гневом и разочарованием
Мы знаем, что мы не должны кричать на наших детей.Но родители сейчас очень напряжены, и разочарование и гнев неизбежны. Вы перегружены всем, что вас просят сделать, вы теряете самообладание по отношению к детям, которые тоже ведут себя не лучшим образом. Но когда ваши обстоятельства ненормальны, ваше воспитание не будет нормальным.
Щелкните здесь, чтобы просмотреть все ресурсы, связанные с кризисом коронавируса.
Сразу после закрытия многих школ и рабочих мест родители начали рассматривать кризис с коронавирусом как возможность не тратить лишнее время на своих детей, — говорит Стефани Ли, психолог, клинический психолог в Child Mind. Институт.«Родителей поощряли организовывать туалеты своих детей, работать над их математическими навыками и т. Д., Но на самом деле это просто абсурд. Гораздо важнее просто пройти через это и сделать все, что в ваших силах, в неидеальной ситуации ».
Пора снизить наши ожидания. Вы не сможете делать столько, сколько обычно, как родитель, сотрудник или партнер. Вместо этого эксперты рекомендуют сосредоточиться на эмоциональном состоянии вас и ваших детей и стремиться поддерживать положительную семейную динамику.
«Если вы ничего не делаете в учебе и просто сосредотачиваетесь на своих отношениях со своими детьми, тогда это время будет потрачено не зря», — объясняет Ребекка Шраг Хершберг, доктор философии, клинический психолог и коуч по воспитанию.«Дети не могут учиться, если они не чувствуют себя в безопасности и не любимы. Если есть напряжение в отношениях дома, и он чувствует себя очень напряженным и несчастным, мозг вашего ребенка не будет воспринимать то, что он изучает, потому что он находится в стрессе и злится. Ваши отношения — это предвестник того, что все остальное встанет на свои места ».
Сейчас столько родительских проблем, и сохранять спокойствие не всегда легко. Вот способы решения некоторых из самых сложных проблем.
Ты много кричишьМои дети целый день грызлись друг другу в глотку.Около 15:00 они снова кричали друг на друга, и это поразило меня. Последний. Нерв. Прижав ладони к ушам и злобно заплакав, я начал кричать на них!
«Давайте будем честными, — говорит д-р Ли. «Не то чтобы родители раньше не кричали на своих детей. Но поскольку сейчас дела обстоят еще более напряженно, родителям нужно особенно внимательно относиться к своей большой тройке: диете / питанию, уровню активности и сну. Они влияют на наше настроение, а также на нашу способность решать проблемы, сохранять спокойствие, концентрироваться и сосредотачиваться.Если что-то из этого действительно не так, а это, скорее всего, прямо сейчас, это может сильно повлиять на вашу способность быть лучшим собой ».
Когда вы теряете хладнокровие, Мишель Каплан, LCSW, клинический социальный работник Института детского разума, советует вам подождать, чтобы извиниться, пока все не успокоятся. Будьте честны со своими детьми и скажите им, если вы устали, голодны, испытываете трудности или подавлены. Извинитесь за ненормативную лексику и дайте им понять, что вы будете усердно работать, чтобы добиться большего. Вы даже можете вовлечь своих детей в решение некоторых проблем, касающихся того, что можно сделать по-другому в следующий раз.
Всем нужна ваша помощь одновременноЯ чувствую себя учителем, директором, круизным директором, прачкой, дворником, поваром и слугой одновременно.
То, что просят сделать родителей, невозможно, поэтому вам нужно расставить приоритеты. Самое главное, убедитесь, что все в безопасности и их основные потребности удовлетворены. Затем определите, чего вы и ваши дети можете реально делать ежедневно, а затем постарайтесь организовать каждый день так, чтобы вас не перегружали.Это может означать, что каждый ребенок ест и / или делает уроки в разное время.
«Многие школы дают работу, которая нереальна — этого просто не произойдет, и это нормально», — говорит Каплан. «Учителя понимают. Каждая семья должна определить, что на самом деле возможно сегодня. Если это только одна из пяти вещей в списке, ничего страшного. Будет много проб и ошибок, когда вы узнаете, что нужно вашим детям, и насколько вы можете им помочь ».
Вы устраиваете истерикиЯ оказался в центре войны отношений с моим маленьким четырехлетним сыном.Я даже показала ему язык, причем не очень мило и беззаботно. Он сделал то же самое, и это продолжалось дольше, чем я могу себе представить.
Я пытался наказать своего сына, но он не отдал мне свой компьютер. Так что я вошел в его комнату, взял из его комода стопку книг и выбросил их, вызвав настоящий переполох. Он вскочил по лестнице, потрясенный шумом. Он был ошеломлен. Я использовал этот момент, чтобы сбежать вниз и схватить его компьютер!
Очень важно делиться своими неудачами и даже находить в них юмор, особенно сейчас.Но мы знаем, что наша работа — моделировать соответствующее поведение. Когда вы начинаете устраивать истерику, ее сложно обуздать, поэтому планируйте заранее. Например, когда вы чувствуете, что расстраиваетесь, найдите время для себя в тишине, даже если это всего пять минут в ванной.
Когда есть возможность, полезно также позаботиться о подзарядке. Выделение небольшого количества времени на то, что вам особенно нравится, может быть способом предотвратить собственное разочарование до того, как оно начнется. Попробуйте выделить 15 минут на чтение, упражнения, творческий проект или что-то еще, что поможет вам сосредоточиться.Помните, что это время для вас, может стать источником спокойствия в особенно трудные моменты.
А иногда нужно просить помощи.
«Жизнь — это не то, как вы справляетесь с планом А, а в том, как вы справляетесь с планом Б», — отмечает д-р Ли. «Прямо сейчас мы находимся в плане B и почти на уровне плана C. Нам нужно убедиться, что мы моделируем поведение, которое хотим вернуть. Но мы также должны моделировать обращение за помощью, когда она нам нужна. Отсутствие приятных занятий мешает проявить себя наилучшим образом при возникновении стрессовых событий или ситуаций.Подумайте, к кому вы регулярно обращаетесь. Можете ли вы позвонить своей большой семье или запланировать счастливый час Zoom с друзьями? »
Ваши дети не могут спать, и они хотят попасть в вашу кроватьКак только я уложу детей спать, у меня закончится день. У меня не осталось терпения, и я часто кричу на них, когда они не могут уснуть.
Регрессия сна является нормальным явлением в периоды неопределенности или смены распорядка. Даже при регулярных ритуалах перед сном и хорошей гигиене сна дети любого возраста могут с трудом заснуть — им сейчас нужны родители больше, чем обычно.
«Если мы посмотрим на это с их точки зрения, мы — их безопасное место», — говорит д-р Хершберг. «Мы тот человек, у которого они ищут поддержки, и они могут все еще нуждаться в нас после того, как часы пробьют девять. Ваши дети хотят дополнительных связей с вами, и есть много причин, чтобы изменить привычки и позволить им спать с вами, если вам это нравится. Если нет, подумайте, как вы можете дать им то, что им нужно. Может быть, это дополнительные объятия и объятия прямо перед сном или предоставление им чего-то особенного, с чем они могут спать.Или, может быть, это обещает проверять их каждые 15 минут, пока они молчат «.
Детей, которые беспокоятся, используйте это время, чтобы научить их, когда волноваться, а это никогда не бывает прямо перед сном. Дайте им время обсудить свои заботы каждое утро или день. Перед сном ведите позитивные разговоры о прекрасных воспоминаниях, вещах, которые им нравятся, или о том, что они планируют делать завтра.
Ваши дети не разбираются в технологиях«Я чувствую, что стал одним из отрывистых парней из моего офисного ИТ-отдела, из-за которого всем всегда было ужасно, что он тратит свое время на свои глупые просьбы.”
Дети не могут войти в систему, правильно использовать мышь, управлять различными приложениями или даже отправить электронное письмо. Трудно оставаться в своем дзен-пространстве, пока они его не получат. Учитывайте положение вашего ребенка.
«Если ваши дети не умеют пользоваться компьютером, это все равно, что вас просят внезапно выучить все по-японски, не зная, как говорить на этом языке», — объясняет доктор Хершберг. «И учитель нетерпелив, потому что вы не понимаете их родной язык.Мы можем сострадать обоим. То же самое и с вами, и с вашим ребенком — можете ли вы воспитать в себе дух сострадания и сострадания к себе? »
Чтобы облегчить ваше разочарование, выделите время, чтобы вместе изучить технологию, чтобы вы могли научить своих детей нужным им навыкам и программам. Каплан рекомендует также работать с наихудшими сценариями. Составьте список распространенных компьютерных проблем и спросите ребенка, что, по его мнению, может пойти не так. Составьте план того, что они могут сделать в случае возникновения проблемы, а затем запишите его.Думайте об этом как об укреплении независимости.
Уменьшите стресс, отмечая успехи, какими бы маленькими они ни былиКак бы кто-то ни пытался его раскрутить, это трудное время. Даже родители, размещающие цветные диаграммы и сложные поделки в социальных сетях, испытывают трудности. Напомните себе, что вы хороший родитель, который старается изо всех сил в очень сложной ситуации, отмечая маленькие победы каждый день.
«Ежедневно составляйте список того, что вы сделали хорошо», — советует д-р.Ли. «Мы все одеты или полуодеты? Все купались сегодня? Выполнили ли мы половину работы и отправились на семейную прогулку? Это все победы ».
Щелкните здесь, чтобы просмотреть все ресурсы, связанные с кризисом коронавируса.