Джон КаванаКонор Макгрегор. Жизнь без правил
John Kavanagh
Win or learn: MMA, Conor Mcgregor and me: A trainer’s journey
Фото на обложке: © Steve Marcus / GettyImages.ru
© John Kavanagh, 2016
© Королев М., перевод на русский язык, 2017
© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017
Маме и папе.
Спасибо, что помогли мне поверить в себя.
Предисловие
Когда десять лет назад меня познакомили с Джоном Каваной в его спортзале, это знакомство не привело меня в восторг. Том Иган, мой школьный друг, некоторое время занимался смешанными боевыми искусствами. Я боксировал на достаточно хорошем уровне, но решил, что хочу попробовать заниматься ММА. Том заверил меня, что Джон – единственный человек в стране, с которым стоит работать, если есть желание чего-то добиться в этом виде спорта. Я поверил Тому на слово.
До встречи с Джоном я предполагал, что он этакий здоровяк, специалист по боям в клетке. Он же выглядел как обычный парень и больше напоминал учителя начальных классов, чем мастера боевых искусств. Но скоро мое мнение изменилось. Когда Джон начал делиться своими знаниями, стала видна его характерная индивидуальность. Было нетрудно понять, почему у него столь серьезная репутация.
Учитывая свой боксерский опыт, я был уверен, что легко освоюсь в ММА, буду там как рыба в воде и быстро стану чемпионом. Но с каждым днем тренировок под руководством Джона я все больше понимал, как глубоки его знания и что мне предстоит многому у него научиться. Возможно, я и умел наносить удары еще до того, как переступил порог зала «Страйт Бласт», но по сравнению с таким опытным мастером боевых искусств, как Джон, я был новичком, и у меня все еще было впереди. Но я знал, что работаю с человеком, который проследит за тем, чтобы я двигался в нужном направлении. Джон сделал именно это, и сейчас, десять лет спустя, продолжает делать то же самое. С самого начала я верил, что он поможет мне добиться того, чего я хочу. Наверное, это можно назвать моим первым точным предсказанием.
Страсть Джона к обучению вдохновляет. Одно из его выдающихся качеств как тренера – способность делать сложные вещи простыми. Он объясняет их таким образом, с которым я раньше никогда не сталкивался. Обычно вы заходите в боксерский зал, бьете по мешку, прыгаете через скакалку, спаррингуете, а затем идете домой. Вы быстро начинаете и быстро заканчиваете. С Джоном же урок замедляется, и все показывается до тех пор, пока не станет ясным каждому ученику.
Джон успешно тренирует меня и моих товарищей в зале и восьмиугольнике более десяти лет, но его наставничество простирается в каждый аспект нашей жизни. Я обращаюсь к Джону за советом по любому вопросу, а не только по поводу боевых искусств.
В моей жизни было время, когда я общался с теми, с кем не стоило общаться. Это не приносило мне никакой пользы, отдаляло от зала и подталкивало к опасному пути. Джон не обязан был вмешиваться, но он сделал все возможное, чтобы я окончательно не ступил на неверную дорогу. Его вмешательство стало поворотным моментом не только в моей карьере мастера боевых искусств, но и в обычной жизни.
Джон за все эти годы потратил много времени и сил на меня, и я всегда старался отблагодарить его. Когда я начал заниматься в спортзале Джона, я был участником небольшой группы молодых бойцов, которые стремились к большому успеху. И я испытываю большое удовлетворение, видя признание, которое получил Джон с тех пор, как мы добились своего. Это побуждает меня ставить перед собой еще более высокие цели.
Что бы стало с моей жизнью, если бы в ней не появился Джон Кавана? Сейчас, конечно, невозможно ответить на этот вопрос. И я очень благодарен Джону за то, что мне не приходится задумываться над этим.
Конор Макгрегор
1
Начало
Я во всем ищу вдохновение для себя… Если кто-либо преследует свою мечту, то это вдохновляет меня.
Конор Макгрегор
Я зарабатываю на жизнь тем, что учу людей драться. И поэтому вы, возможно, удивитесь, узнав, что, пока мне не исполнилось двадцать с лишним лет, драки приводили меня в ужас. Я ненавидел споры, крики, насилие, а по сути, любые формы конфликта. В этом, конечно, нет ничего необычного, но, по правде говоря, я был немного размазней или, как любили меня называть некоторые в школе, тряпкой.
Я вырос на Натгроув-авеню в Ратфарнеме, пригороде на южной стороне Дублина. Моей сестре Энн было уже два с половиной года, когда 18 января 1977 года я появился на свет. Мой брат Джеймс родился значительно позже.
Мы жили в находящемся в конце улице тупике. Большинство детей в районе были девочки, поэтому я обычно проводил время в одиночестве. В округе жил один мальчик, но он был гораздо старше меня, и мне редко позволяли играть с ним. Пока Энн гуляла с другими девочками, я занимался ползающими насекомыми. С юных лет мне нравился Человек-паук, и меня очень интересовали настоящие пауки. (И по-прежнему интересуют: я держу тарантула рядом со столом в своем офисе. Не беспокойтесь, он не ползает по спортзалу – я держу его в аквариуме.) Одним из моих любимых занятий было кормить пауков. Я отправлялся на поиски муравьев, а затем бросал их в паутину и смотрел, как пауки их едят. Я обожал пауков.
Когда же я пытался гулять вместе с Энн и ее подругами, дело кончалось тем, что меня почти сразу просили уйти. Я – парень, они – девочки, поэтому, как правило, я просто раздражал их. Но иногда меня похлопывали по плечу и говорили: «Джон, ты теперь с ней встречаешься». Поскольку я был единственным парнем похожего возраста в округе, девушки встречались со мной по очереди. К сожалению, дело было не в моей неотразимости: просто у них не было других вариантов.
Мои родители говорят, что меня было легко воспитывать, а с Энн и Джеймсом было несколько труднее. Как мне кажется, во мне многое от мамы: характер у меня спокойный, я – интроверт. Меня трудно вывести из себя. Энн и Джеймс больше похожи на отца. Характер у него, мягко говоря, вспыльчивый.
В школе меня часто задирали, и именно Энн обычно приходила мне на помощь. Она всегда меня защищала. Главным задирой в нашей школе был Стивен. Он был из числа ребят, которые отбирают еду или деньги в тех редких случаях, когда у вас хоть что-то есть. Как-то раз Энн заметила, что Стивен обижает меня. Она сразу накинулась на него с зонтиком. После этого Стивен перестал ко мне приставать. Фурия в аду ничто по сравнению с дублинской девушкой с зонтиком, которая видит, как обижают ее маленького брата! Но Стив был не единственным задирой. Я ни разу не участвовал в настоящей драке: обычно я просто убегал. Когда же мне все-таки доставалось, я не давал сдачи.
Хотя у нас с Энн были разные характеры, мы с ней были очень близки. Как-то раз Энн шла по стальному забору, отделяющему наш сад от сада наших соседей. Она упала, сильно ударилась, и я закричал громче, чем она. Когда мне что-нибудь давали – даже, например, печенье, – я всегда спрашивал: «А Энн?» Я ничего не брал, если что-то не предлагали Энн. Мы были очень близки.
С отцом же все было иначе, и какие-то отношения с ним начали устанавливаться, когда мне было уже почти тридцать лет. Вместе с мамой он внес блестящий вклад в наше воспитание, и я бы не захотел ничего менять, но он был шумным и агрессивным, ему нравилось кричать и спорить, в то время как я был полной противоположностью. Мой отец не побоялся бы противостоять десятку людей; меня же пугала мысль о стычке с одним человеком, не говоря уже о целой группе. Он заставлял меня смотреть «Матч дня», вероятно надеясь, что я стану разделять его страсть к футболу, но я относился к этой игре с полным презрением. Я и сейчас выхожу из себя, когда слышу мелодию из этой программы.С годами наши отношения значительно изменились. Сейчас я честно могу сказать, что отец – мой лучший друг. По мере того как я становился старше, мы, вероятно, начинали лучше понимать друг друга. Но даже сейчас он любит поспорить. Если мы спокойно сидим, он, как правило, обязательно найдет, из-за чего поспорить. Такова его натура. Мой отец и Джеймс постоянно спорят, и в большинстве случаев из-за каких-нибудь пустяков. Я понять не могу, как вообще можно наслаждаться подобным (меня споры просто утомляют), но для отца и Джеймса все иначе.
Это похоже на мое отношение к бразильскому джиу-джитсу. Я получаю от него такое же удовольствие, какое они от жаркого спора.
Когда я стал старше и перестал жить вместе с родителями, это, несомненно, положительно повлияло на мои отношения с отцом. Переходя к самостоятельной жизни, вы начинаете видеть родителей такими, какие они есть на самом деле. А до тех пор они просто ваши родители.
Если не учитывать того, что мой отец готов был спорить с кем угодно и по какому угодно поводу, у нас была вполне стандартная ирландская семья. Мой отец – удивительный человек. Он был менеджером в спортивном комплексе в колледже Де Ла Салль, где я учился, а потом стал строителем. Он очень независим и целеустремлен. Если во мне есть предпринимательская жилка, она, вероятно, от отца. Он не собирается уходить на пенсию и много раз говорил, что со стройплощадки его придется уносить. Он любит эту работу и никогда не остановится.
Вспоминая, что он сделал для нашей семьи, когда мы росли, я по-настоящему им восхищаюсь. Он отличался невероятным трудолюбием, поэтому, хоть мы и не относились к числу богатых семей, у нас никогда не было недостатка в необходимых вещах. Обратная сторона этого заключалась в том, что нам никогда не давали денег. Остальные дети говорили, что им дают карманные деньги, и мне это казалось изумительным. У нас их не было. Никогда. Ничего не делать и получать за это деньги – такое казалось невероятным. В нашем доме подобного не было.
Мой отец никогда не позволял мне бездельничать. В детстве мне ни разу не довелось просто так поваляться в постели. И стоило мне обмолвиться, что дел никаких нет, он быстро перечислял, чем я могу заняться: например, постирать одежду или подстричь траву. Когда мне исполнилось четырнадцать, я стал часто работать с ним по выходным и во время школьных каникул.
Однако я, несомненно, был маменькиным сынком. Моя мама была сдержанной и спокойной, никогда не расстраивалась, и поэтому общаться с ней мне было гораздо легче. Она работала уборщицей, но, как и для большинства ирландских матерей в то время, главным для нее было домашнее хозяйство. Когда я учился в школе, я приходил домой во время обеденного перерыва, и меня всегда ждал поджаренный бутерброд с ветчиной и сыром. Перерыв продолжался 45 минут, я ел бутерброд и смотрел очередную серию сериала «Соседи». Мне это нравилось. Мы с мамой почти ничего не говорили друг другу, но именно это и было хорошо – тихая и спокойная обстановка. Все было замечательно, если только отец не приходил с работы пораньше. Тогда «Соседи» отменялись, так как нам нельзя было смотреть телевизор до шести вечера. Отца не интересовала свадьба Джейсона и Кайли, если оставались несделанными домашние задания.
Нельзя сказать, что нам задавали много, потому что последние несколько лет в начальной школе в Де Ла Салль у нас фактически не было учителя. За нами присматривал директор, но в течение дня он часто уходил из класса, поэтому большую часть времени мы были одни. Сейчас это кажется безумием. Думаю, это было связано с сокращениями. Будучи предоставленными самим себе, мы сдвигали парты в сторону и играли в «Королевскую битву». Я стоял у дверей, чтобы предупредить, когда директор будет возвращаться.
Когда я перешел в среднюю школу, я оказался среди учеников с низкой успеваемостью. Я плохо проявил себя на вступительных экзаменах, потому что последние два года в начальной школе относился к учебе несерьезно. Я не блистал в учебе, но старательно делал домашние задания. Я не относился к числу классных парней, но в то же время не был и занудой. В сущности, я был сам по себе или же со своим другом Дереком Кларком. Мы с Дереком вместе начали держать тарантулов.
Когда моему отцу было чуть меньше тридцати лет, он начал понемногу заниматься карате. Впервые в жизни у него появилось новое спортивное увлечение помимо футбола. В свое время он был хорошим вратарем, а также судьей в ирландской футбольной лиге. Футбол, несомненно, был страстью моего отца, но то, что меня этот спорт не интересует, он понял рано.
Мне было четыре года, когда мой отец первый раз привел меня на занятие по карате. Спортивные клубы были неподалеку от дома, но отец направился в тот клуб, в котором раньше тренировался сам. Этот клуб находился на Шериф-стрит в северной части центра Дублина. Расстояние от дома до клуба и обратно – двадцать километров, машины у нас не было, но отец брал велосипед, усаживал меня перед собой и вез сначала туда, затем обратно. Клубом руководил японец: классического типа сэнсэй, окутанный неким ореолом таинственности. В начале восьмидесятых самым далеким местом, из которого в Дублине могли появиться приезжие, в основном было графство Мейо, поэтому японцы в Дублине встречались редко.
Я начал ходить на занятия по карате два или три раза в неделю. Мне это понравилось с самого начала, но не потому, что я учился наносить удары руками и ногами. Больше всего я наслаждался тишиной. Спокойной атмосферой. Я никогда не считал те занятия обучением искусству боя. Все эти последовательности движений больше напоминали танец, чем драку. То, что я делал на этих занятиях, не имело значения. Важна была атмосфера. Я никогда не думал: я учусь здесь драться, потому что именно этим буду заниматься всю оставшуюся жизнь. Я любил тихую, спокойную обстановку, которая царила на этих занятиях.
Инструктор в клубе с самого начала сказал отцу, что видит в таком маленьком мальчике, как я, что-то уникальное. Я мог полностью концентрироваться на занятии и не отвлекаться. Когда родители спрашивают меня, с какого возраста ребенок должен начинать тренироваться, я всегда говорю, что лучше всего привести детей на занятие, чтобы посмотреть, как и что у них будет получаться. Они ведь все разные. Я мог на целый час сосредоточить все свое внимание на карате, но не уверен, что сохранил бы такую концентрацию на чем-то другом. Ребенку нелегко сосредоточиться на традиционном занятии по карате, но мне это прекрасно удавалось.
Когда меня в детстве задирали, знание карате мне особо не помогало. Я никогда не считал, что это хорошая форма самозащиты. Изучение карате в зале не готовит вас к тому давлению, которое вы испытаете во время настоящей драки на улице. Когда начиналась какая-нибудь потасовка, я замирал. Это чем-то напоминает реакцию, встречающуюся в природе: животное, на которое охотятся, часто замирает в надежде, что хищник просто уйдет. Для самозащиты в реальных жизненных ситуациях польза от карате была такой же, как от изучения балета.
В детстве я продолжал заниматься карате и добивался все больших успехов. В двенадцать лет я получил черный пояс. В тринадцать начал тренироваться под руководством нового инструктора вечером в зале колледжа Де Ла Салль. Там я получил второй дан. В пятнадцать лет на национальной баскетбольной арене в Талле я стал чемпионом Ирландии по кэмпо-карате. Чтобы добиться этого, я упорно тренировался и очень гордился своим достижением в то время. Об этом даже написали статью в местной газете с большой моей фотографией. После этого мой дедушка долго носил эту статью с собой и показывал ее всем, кого встречал.
Когда мне было восемнадцать, меня представили инструктору из другого клуба. Выглядел он довольно круто. Это был большой парень в красном кимоно. Мы же все носили черное. Я был в некотором смысле очарован им. Когда он сказал, что я могу тренироваться в его клубе, я, ни минуты не раздумывая, принял его приглашение.
Однажды утром в хозяйственный магазин, где я работал по выходным, пришел мой инструктор по карате в колледже Де Ла Салль. Он узнал, что я тренируюсь где-то еще, и был этим недоволен. Выйдя из себя, он принялся ругать меня в присутствии покупателей и работников магазина. Мне казалось невероятным, что он так разозлился, понять же причину подобного гнева было сложно. На тот момент я тренировался в его клубе пять или шесть лет и продолжал это делать. Мне нравилось карате, и я хотел заниматься им как можно чаще. Но он не мог справиться со своими чувствами. Его реакция была ребяческой. Я убежден, что тренировки в разных местах приносят пользу и должны поощряться. Но у инструктора было другое мнение. Я молча стоял в магазине, в котором было полным-полно народу, и в растерянности слушал, как инструктор кричит, что я его предал и мне не стоит больше приходить в его клуб. Этот случай произвел на меня настолько неприятное впечатление, что я вскоре вообще прекратил заниматься карате.
* * *
В средней школе меня по-прежнему задирали. Чисто внешне мне удавалось сохранять спокойствие, но, конечно, все это было весьма неприятно. Физического насилия было не так много. Меня в основном толкали с той или иной силой, и я постоянно находился настороже. Если кто-нибудь ударял меня по затылку, я продолжал идти как ни в чем не бывало. Я никогда не давал сдачи. Я просто терпел и ждал, когда все закончится. Несмотря на то что меня в юные годы часто задирали, я никогда не получал серьезных травм. Но, когда мне было восемнадцать, произошел один инцидент. Как-то вечером я с друзьями был в Ратмайнсе в баре «Стейшн». Мы посидели там, немного выпили, а затем решили отправиться в ночной клуб Сары в Ратфарнеме. В таком возрасте нелегко добраться до клуба большой толпой, поэтому мы решили разделиться на несколько групп.
Когда я со своей тогдашней подругой направлялся к стоянке такси в Ратмайнсе, то мы проходили мимо группы из шести или семи парней, которые стащили велосипедиста с велосипеда и, по-видимому, без всякой причины начали избивать его. Никто не обращал на это внимания, и мы тоже решили идти дальше. Велосипедиста продолжали избивать, и у меня мелькнула мысль: «Нужно что-то предпринять, нельзя просто пройти мимо». Я вернулся и попытался образумить этих парней: «Перестаньте, ребята, с него уже хватит».
Тогда они набросились на меня. Я не смог устоять на ногах, и, пока пытался подняться, мне порядком досталось. До сих пор помню, как кричала моя подруга, когда я упал лицом на бетон. Также меня ударили кирпичом и попытались бросить под автобус.
К счастью, нам удалось уйти, когда мой друг Кевин Макгинли, вышедший из бара после нас, увидел, что происходит, и поспешил мне на помощь. Мы добрались до находящегося неподалеку полицейского участка. Из-за побоев меня трудно было узнать. Позднее я выяснил, что у меня повреждена глазница и скула. Однако полицейские решили, что я – замысливший что-то недоброе отморозок, и выгнали меня. Я со своей подругой добрался до дому на такси.
Родители уезжали на выходные. Утром мама просунула голову в дверь и сказала: «До понедельника». Я спрятал лицо под одеялом и пробормотал: «Хорошо, до понедельника». Те парни так меня избили, что я напоминал своим видом человека-слона и не хотел, чтобы она это видела.
Физические повреждения начали проходить через несколько дней, но мое душевное состояние восстановилось намного позже. Мало кто из молодых людей хотел бы, чтобы его избили на глазах у девушки. Это очень унизительно. От этого начинаешь чувствовать свою полную никчемность. Наверное, многие мечтают о том, как они побеждают в драке плохих парней и уходят с девушкой, повисшей на руке.
Я чувствовал себя очень неловко во время первой встречи с родителями своей подруги после этого случая, но они отреагировали не так, как я ожидал. Ее отец обнял меня и сказал, что я поступил правильно. Я же прежде всего радовался, что с моей подругой ничего не случилось, поскольку в противном случае я бы себе места не находил.
Примерно год после этого я почти не выходил из дома. Я впал в депрессию и постоянно испытывал страх. Выходя куда-нибудь, я всегда оглядывался, опасаясь, что на меня могут напасть сзади. К тому моменту, когда произошел этот случай, я начал постепенно забрасывать занятия по карате. Я был чемпионом Ирландии, но какой от этого толк, если я не мог защитить себя? Постепенно мой настрой стал таким: если я когда-нибудь снова окажусь в подобной ситуации, я должен знать, как из нее выпутаться.
2
От вышибалы до чемпиона
Победители сосредоточены на победе. Проигравшие сосредоточены на победителях.
Конор Макгрегор
Джефф Томпсон появился в моей жизни в нужный момент. Впервые я увидел его в журнале «Маршал Артс Иллюстрейтед» (Martial Arts Illustrated), который читаю каждый месяц. Он был английским вышибалой и недавно опубликовал первую книгу из серии книг по самозащите и о своей работе у дверей баров и ночных клубов. Джефф когда-то занимался карате, но в чистом виде оно было недостаточно эффективным для него, поэтому он разработал собственную систему самообороны. Мне очень нравилось то, что пишет Джефф, и я тщательно изучал все его статьи и книги. Я посещал некоторые семинары Джеффа, в основном в Соединенном Королевстве. Мы тогда начали переписываться. Он был первым человеком, с которым я открыто говорил о том, что испытываю страх. Таким был один из его ключевых принципов: бояться – это нормально. Джефф своим видом мог напугать многих, себя же я считал слабаком, не способным дать отпор.
Я научился у Джеффа нескольким важным вещам, связанным с техникой и языком тела, в частности его концепции под названием «забор». Вкратце она заключалась в следующем: нужно было выставить руки перед собой, чтобы человек, желающий напасть, не мог к вам приблизиться. Подобное движение руками не содержало в себе такой же агрессии, как сжатые кулаки, но давало понять, что вы готовы отразить атаку. Джефф считал, что если кто-то дотрагивался до забора хотя бы два раза, то следовало начинать действовать.
Однако главным, чему я научился, работая с Джеффом, стало понимание страха и умение с ним справиться. Я думал, что именно из-за страха не мог драться. Любого, кто, как я, испытывал страх, я считал трусом. Любой здоровый и сильный мужчина, как мой отец и Джефф Томпсон, согласно моим убеждениям, никогда никого не боялись. Джефф помог мне понять, насколько я заблуждался. Чувство страха было знакомо и ему, но он объяснил, что страх перед дракой вызван тем, что организм в преддверии конфликта высвобождает адреналин. Джефф сказал, что ощущение слабости в руках и ногах – совершенно нормальное явление. Мое тело просто готовилось к бою.
Вместе с друзьями я организовал занятия по самообороне в зале своей старой школы в Ратфарнеме. Наша группа была небольшой, занимались мы на нескольких матах, а я был инструктором. Наверное, я впервые выступал в роли тренера. За основу я взял то, чему научился у Джеффа Томпсона, и добавил к этому элементы карате и фитнеса. Это была странная смесь самых разных техник, но мы обычно старались воссоздать какую-нибудь уличную стычку. Мы задействовали такие приемы, как «забор», а также некоторые базовые техники грэпплинга и захватов головы. Все это я почерпнул от Джеффа. Приемы в основном для начинающих, но нам это нравилось. Важнее было то, что я все больше начинал понимать, как нужно защищать себя.
В конце 1996 года, незадолго до того, как мне исполнилось двадцать лет, я гулял в пятницу по городу вместе со своим другом Робби Бирном. Мы решили пойти в магазин на Джорджс-стрит, где продавались лазерные видеодиски. Я любил этот магазин: там имелся большой выбор малоизвестных видео, которые нигде больше нельзя было найти. Просматривая диски, я обратил внимание на видео, которое оказалось просто безумным фильмом о боевых искусствах. Какие-то парни дрались друг с другом без правил в клетке. «На самом деле такого быть не может», – подумал я. Но меня все же это заинтриговало. В тот вечер, когда мы с Робби пришли ко мне, у нас собой был диск под названием «Абсолютный бойцовский чемпионат: начало».
Оказалось, что это документальный фильм, знаменующий рождение в 1993 году UFC – организации, которая сейчас является доминирующей в спортивных боевых искусствах. Когда нам с Робби попалось это видео, лишь очень немногие – особенно в Ирландии – слышали о таком виде спорта. Первый турнир UFC состоялся 12 ноября 1993 года в Денвере, Колорадо, в присутствии немногим более 7000 зрителей. Сейчас, когда прошло уже более 350 турниров, UFC превратился в яркое дорогое мероприятие, поединки которого регулируются строгими правилами. А первые бои просто проводились в восьмиугольной клетке в центре тускло освещенной арены. Бойцам было запрещено кусаться и выдавливать друг другу глаза. В остальном же им предоставлялась полная свобода.
Концепция мероприятия состояла в следующем: восемь бойцов, представляющих различные виды единоборств, участвуют в турнире на выбывание. Весовых категорий не было, и когда я смотрел видео, меня поразило то, что один из бойцов, бразилец, был значительно меньше остальных. Его звали Ройс Грейси. Он не казался каким-то особенно устрашающим и мощным. Видя, что он уступает по комплекции остальным, мы с Робби думали, что с ним быстро разделаются. В кулачных боях размер значил все… или, по крайней мере, нам так казалось.
Мы с Робби сидели у меня в гостиной и с благоговением смотрели, как Ройс побеждает всех трех своих соперников: Арта Джиммерсона, Кена Шамрока и Жерара Гордо. Он просто сбивал их с ног и проводил удушения с помощью приемов джиу-джитсу. Три боя продолжались менее пяти минут. Я был поражен тем, что сделал Ройс. У меня не было слов. Этот паренек смело входил в клетку с огромными соперниками и спустя несколько секунд вынуждал их сдаться.
Той ночью я почти не спал. Я никак не мог выкинуть из головы то, что был способен делать Ройс Грейси. Я сам был небольшим пареньком, над которым любили поиздеваться ребята постарше и посильнее, и поэтому не мог не проникнуться мастерством Ройса. Это может показаться смешным, но я готов был расплакаться. В то же самое время я испытывал и чувство облегчения, так как кое-что понял. Ройс казался тихим и мягким, но он занимался бразильским джиу-джитсу – борьбой, о которой я раньше никогда не слышал.
Я подумал: «Если Ройс Грейси может это делать, почему я не могу?» Он демонстрировал физические движения, а не волшебные трюки. Я в то время не обладал большой силой и агрессивностью, поэтому бразильское джиу-джитсу, в котором они не играли важной роли, очень мне подходило. Я и раньше надеялся, что боевые искусства могут помочь мне противостоять более крупным соперникам, а теперь впервые увидел это на практике. Это было возможно. Приемы джиу-джитсу позволяли быстро и эффективно справляться с противниками, не нанося им повреждений, что также усиливало привлекательность этого боевого искусства.
На следующее утро, придя в Де Ла Салль на занятие по самообороне, мы вместо отжиманий и упражнений на коврике катались по полу, пытаясь разобраться, как проводить удушающие приемы. Я понятия не имел, как или где мне следует искать, но знал, что должен найти человека, который научит меня тому, что я видел в исполнении Ройса Грейси.
В Ирландии в 1996 году никто не занимался бразильским джиу-джитсу, или БДД, поэтому мне пришлось расширить поиски. Я выяснил, что Джефф Томпсон ездил в США и тренировался там с членами семьи Грейси, семьи, которая имела прямое отношение к основанию бразильского джиу-джитсу в начале ХХ века. Джефф также демонстрировал некоторые борцовские приемы в журнале «МАИ»; когда я впервые увидел эти приемы, то даже не понимал, что они взяты из БДД. Я вырезал все его статьи и собирал их в папки. Приемов было много (рычаги локтя, удушения, освобождения от захвата и т. д.), и для каждой их разновидности у меня была отдельная папка. Я извлекал всю возможную информацию из других журналов, книг и видео. Папки становились все толще, и они скоро стали основой наших занятий. Прежде чем показывать там эти приемы, я отрабатывал их с мамой и братом. Нет нужды говорить, что проб и ошибок было много.
В конечном счете мы стали заниматься в школе «Эдьюкейт Тугезер» на Лорето-авеню. Я когда-то ходил в начальную школу на этой улице. Хотя в то время мне было двадцать с небольшим лет, занятия вышли на более серьезный уровень и приобрели популярность. Я вел их несколько раз в неделю, преподавая кикбоксинг и грэпплинг, и в то же время пытался сам во всем этом разобраться.
Хотя в занятиях наблюдался определенный прогресс и росла моя уверенность в себе, меня по-прежнему беспокоило то, что мне так и не довелось поучаствовать в уличной драке после того, как меня избили в Ратмайнсе. В этом, конечно, не было ничего удивительного, так как я никогда не искал неприятностей. Я гораздо больше узнал о том, как надо драться, и определенно чувствовал, что уже лучше подготовлен к возможным потасовкам. Однако я не знал этого точно, поскольку еще не проверял на практике, а подобная проверка, естественно, означала настоящую опасность.
И тут я снова мог ориентироваться на Джеффа Томпсона. Если бы я, как Джефф, поработал у дверей баров и ночных клубов, это дало бы мне возможность непосредственно противостоять своим страхам. Я помнил, как меня избили на глазах моей подруги, и не знал, смогу ли когда-нибудь избавиться от терзающих меня воспоминаний. Но я чувствовал, что должен это сделать. Если я стану работать вышибалой, то окажусь в ситуациях, когда у меня не будет возможности отказаться от самозащиты.
На тот момент я как раз только что перестал жить в доме родителей, и по совпадению парень, с которым я жил в одной квартире, оказался вышибалой. Это также навело меня на соответствующую мысль. Мне тогда был почти двадцать один год, но выглядел я не старше пятнадцати. Я был невысокого роста, худощавым и с мальчишеским невинным лицом. Задатки грозного вышибалы, да? Я всегда выглядел моложе своих лет, и это особенно проявлялось в тот период. Но все-таки мой сосед по квартире знал, что я занимался боевыми искусствами и приемами самообороны, и мог предложить мне работу.
Итак, молодой человек, который так и не сумел проявить себя должным образом в уличных драках, стал следить за порядком у дверей некоторых самых оживленных баров и ночных клубов в Дублине. Я работал в разных местах, но чаще всего в районе Темпл-Бар в большом пабе «Теркс Хэд» и ночном клубе «Редз» возле моста О’Коннела. И с самого начала ночь за ночью я подвергался нападкам. Времена, когда я стоял у входа в класс и следил за появлением директора, пока остальные играли в «Королевскую битву», закончились. Теперь все было серьезно.
Те, кого я не пропускал, всегда начинали задирать меня, так как я выглядел юным и безобидным. Но настало время противостоять своим страхам. Это были парни, напоминавшие тех, которые избили меня в Ратмайнсе. Таких ребят я боялся и в школе. Стоя перед агрессивными, пьяными и кричащими мне в лицо посетителями, я оказывался в ситуации, когда нужно было защищаться или убегать. Книги Джеффа Томпсона, которые я прочитал, подготовили меня к подобным нападкам. Конечно, я чувствовал страх и тревогу, но научился считать это естественной реакцией.
1. ММА (англ. Mixed Martial Arts) – смешанные боевые искусства. – Здесь и далее примеч. пер.2. Ultimate Fighting Championship (рус. Абсолютный бойцовский чемпионат) – спортивная организация, базирующаяся в Лас-Вегасе, США, и проводящая бои по смешанным правилам.3. МАИ – Маршал Артс Иллюстрейтед.Конор Макгрегор. Жизнь без правил
John Kavanagh
Win or learn: MMA, Conor Mcgregor and me: A trainer’s journey
Фото на обложке: © Steve Marcus / GettyImages.ru
© John Kavanagh, 2016
© Королев М., перевод на русский язык, 2017
© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017
Маме и папе.
Спасибо, что помогли мне поверить в себя.
Предисловие
Когда десять лет назад меня познакомили с Джоном Каваной в его спортзале, это знакомство не привело меня в восторг. Том Иган, мой школьный друг, некоторое время занимался смешанными боевыми искусствами. Я боксировал на достаточно хорошем уровне, но решил, что хочу попробовать заниматься ММА[1]. Том заверил меня, что Джон – единственный человек в стране, с которым стоит работать, если есть желание чего-то добиться в этом виде спорта. Я поверил Тому на слово.
До встречи с Джоном я предполагал, что он этакий здоровяк, специалист по боям в клетке. Он же выглядел как обычный парень и больше напоминал учителя начальных классов, чем мастера боевых искусств. Но скоро мое мнение изменилось. Когда Джон начал делиться своими знаниями, стала видна его характерная индивидуальность. Было нетрудно понять, почему у него столь серьезная репутация.
Учитывая свой боксерский опыт, я был уверен, что легко освоюсь в ММА, буду там как рыба в воде и быстро стану чемпионом. Но с каждым днем тренировок под руководством Джона я все больше понимал, как глубоки его знания и что мне предстоит многому у него научиться. Возможно, я и умел наносить удары еще до того, как переступил порог зала «Страйт Бласт», но по сравнению с таким опытным мастером боевых искусств, как Джон, я был новичком, и у меня все еще было впереди. Но я знал, что работаю с человеком, который проследит за тем, чтобы я двигался в нужном направлении. Джон сделал именно это, и сейчас, десять лет спустя, продолжает делать то же самое. С самого начала я верил, что он поможет мне добиться того, чего я хочу. Наверное, это можно назвать моим первым точным предсказанием.
Страсть Джона к обучению вдохновляет. Одно из его выдающихся качеств как тренера – способность делать сложные вещи простыми. Он объясняет их таким образом, с которым я раньше никогда не сталкивался. Обычно вы заходите в боксерский зал, бьете по мешку, прыгаете через скакалку, спаррингуете, а затем идете домой. Вы быстро начинаете и быстро заканчиваете. С Джоном же урок замедляется, и все показывается до тех пор, пока не станет ясным каждому ученику.
Джон успешно тренирует меня и моих товарищей в зале и восьмиугольнике более десяти лет, но его наставничество простирается в каждый аспект нашей жизни. Я обращаюсь к Джону за советом по любому вопросу, а не только по поводу боевых искусств.
В моей жизни было время, когда я общался с теми, с кем не стоило общаться. Это не приносило мне никакой пользы, отдаляло от зала и подталкивало к опасному пути. Джон не обязан был вмешиваться, но он сделал все возможное, чтобы я окончательно не ступил на неверную дорогу. Его вмешательство стало поворотным моментом не только в моей карьере мастера боевых искусств, но и в обычной жизни.
Джон за все эти годы потратил много времени и сил на меня, и я всегда старался отблагодарить его. Когда я начал заниматься в спортзале Джона, я был участником небольшой группы молодых бойцов, которые стремились к большому успеху. И я испытываю большое удовлетворение, видя признание, которое получил Джон с тех пор, как мы добились своего. Это побуждает меня ставить перед собой еще более высокие цели.
Что бы стало с моей жизнью, если бы в ней не появился Джон Кавана? Сейчас, конечно, невозможно ответить на этот вопрос. И я очень благодарен Джону за то, что мне не приходится задумываться над этим.
Конор Макгрегор
1
Начало
Я во всем ищу вдохновение для себя… Если кто-либо преследует свою мечту, то это вдохновляет меня.
Конор Макгрегор
Я зарабатываю на жизнь тем, что учу людей драться. И поэтому вы, возможно, удивитесь, узнав, что, пока мне не исполнилось двадцать с лишним лет, драки приводили меня в ужас. Я ненавидел споры, крики, насилие, а по сути, любые формы конфликта. В этом, конечно, нет ничего необычного, но, по правде говоря, я был немного размазней или, как любили меня называть некоторые в школе, тряпкой.
Я вырос на Натгроув-авеню в Ратфарнеме, пригороде на южной стороне Дублина. Моей сестре Энн было уже два с половиной года, когда 18 января 1977 года я появился на свет. Мой брат Джеймс родился значительно позже.
Мы жили в находящемся в конце улице тупике. Большинство детей в районе были девочки, поэтому я обычно проводил время в одиночестве. В округе жил один мальчик, но он был гораздо старше меня, и мне редко позволяли играть с ним. Пока Энн гуляла с другими девочками, я занимался ползающими насекомыми. С юных лет мне нравился Человек-паук, и меня очень интересовали настоящие пауки. (И по-прежнему интересуют: я держу тарантула рядом со столом в своем офисе. Не беспокойтесь, он не ползает по спортзалу – я держу его в аквариуме.) Одним из моих любимых занятий было кормить пауков. Я отправлялся на поиски муравьев, а затем бросал их в паутину и смотрел, как пауки их едят. Я обожал пауков.
Когда же я пытался гулять вместе с Энн и ее подругами, дело кончалось тем, что меня почти сразу просили уйти. Я – парень, они – девочки, поэтому, как правило, я просто раздражал их. Но иногда меня похлопывали по плечу и говорили: «Джон, ты теперь с ней встречаешься». Поскольку я был единственным парнем похожего возраста в округе, девушки встречались со мной по очереди. К сожалению, дело было не в моей неотразимости: просто у них не было других вариантов.
Мои родители говорят, что меня было легко воспитывать, а с Энн и Джеймсом было несколько труднее. Как мне кажется, во мне многое от мамы: характер у меня спокойный, я – интроверт. Меня трудно вывести из себя. Энн и Джеймс больше похожи на отца. Характер у него, мягко говоря, вспыльчивый.
В школе меня часто задирали, и именно Энн обычно приходила мне на помощь. Она всегда меня защищала. Главным задирой в нашей школе был Стивен. Он был из числа ребят, которые отбирают еду или деньги в тех редких случаях, когда у вас хоть что-то есть. Как-то раз Энн заметила, что Стивен обижает меня. Она сразу накинулась на него с зонтиком. После этого Стивен перестал ко мне приставать. Фурия в аду ничто по сравнению с дублинской девушкой с зонтиком, которая видит, как обижают ее маленького брата! Но Стив был не единственным задирой. Я ни разу не участвовал в настоящей драке: обычно я просто убегал. Когда же мне все-таки доставалось, я не давал сдачи.
Хотя у нас с Энн были разные характеры, мы с ней были очень близки. Как-то раз Энн шла по стальному забору, отделяющему наш сад от сада наших соседей. Она упала, сильно ударилась, и я закричал громче, чем она. Когда мне что-нибудь давали – даже, например, печенье, – я всегда спрашивал: «А Энн?» Я ничего не брал, если что-то не предлагали Энн. Мы были очень близки.
С отцом же все было иначе, и какие-то отношения с ним начали устанавливаться, когда мне было уже почти тридцать лет. Вместе с мамой он внес блестящий вклад в наше воспитание, и я бы не захотел ничего менять, но он был шумным и агрессивным, ему нравилось кричать и спорить, в то время как я был полной противоположностью. Мой отец не побоялся бы противостоять десятку людей; меня же пугала мысль о стычке с одним человеком, не говоря уже о целой группе. Он заставлял меня смотреть «Матч дня», вероятно надеясь, что я стану разделять его страсть к футболу, но я относился к этой игре с полным презрением. Я и сейчас выхожу из себя, когда слышу мелодию из этой программы.
С годами наши отношения значительно изменились. Сейчас я честно могу сказать, что отец – мой лучший друг. По мере того как я становился старше, мы, вероятно, начинали лучше понимать друг друга. Но даже сейчас он любит поспорить. Если мы спокойно сидим, он, как правило, обязательно найдет, из-за чего поспорить. Такова его натура. Мой отец и Джеймс постоянно спорят, и в большинстве случаев из-за каких-нибудь пустяков. Я понять не могу, как вообще можно наслаждаться подобным (меня споры просто утомляют), но для отца и Джеймса все иначе.
Это похоже на мое отношение к бразильскому джиу-джитсу. Я получаю от него такое же удовольствие, какое они от жаркого спора.
Когда я стал старше и перестал жить вместе с родителями, это, несомненно, положительно повлияло на мои отношения с отцом. Переходя к самостоятельной жизни, вы начинаете видеть родителей такими, какие они есть на самом деле. А до тех пор они просто ваши родители.
Если не учитывать того, что мой отец готов был спорить с кем угодно и по какому угодно поводу, у нас была вполне стандартная ирландская семья. Мой отец – удивительный человек. Он был менеджером в спортивном комплексе в колледже Де Ла Салль, где я учился, а потом стал строителем. Он очень независим и целеустремлен. Если во мне есть предпринимательская жилка, она, вероятно, от отца. Он не собирается уходить на пенсию и много раз говорил, что со стройплощадки его придется уносить. Он любит эту работу и никогда не остановится.
Вспоминая, что он сделал для нашей семьи, когда мы росли, я по-настоящему им восхищаюсь. Он отличался невероятным трудолюбием, поэтому, хоть мы и не относились к числу богатых семей, у нас никогда не было недостатка в необходимых вещах. Обратная сторона этого заключалась в том, что нам никогда не давали денег. Остальные дети говорили, что им дают карманные деньги, и мне это казалось изумительным. У нас их не было. Никогда. Ничего не делать и получать за это деньги – такое казалось невероятным. В нашем доме подобного не было.
Мой отец никогда не позволял мне бездельничать. В детстве мне ни разу не довелось просто так поваляться в постели. И стоило мне обмолвиться, что дел никаких нет, он быстро перечислял, чем я могу заняться: например, постирать одежду или подстричь траву. Когда мне исполнилось четырнадцать, я стал часто работать с ним по выходным и во время школьных каникул.
Однако я, несомненно, был маменькиным сынком. Моя мама была сдержанной и спокойной, никогда не расстраивалась, и поэтому общаться с ней мне было гораздо легче. Она работала уборщицей, но, как и для большинства ирландских матерей в то время, главным для нее было домашнее хозяйство. Когда я учился в школе, я приходил домой во время обеденного перерыва, и меня всегда ждал поджаренный бутерброд с ветчиной и сыром. Перерыв продолжался 45 минут, я ел бутерброд и смотрел очередную серию сериала «Соседи». Мне это нравилось. Мы с мамой почти ничего не говорили друг другу, но именно это и было хорошо – тихая и спокойная обстановка. Все было замечательно, если только отец не приходил с работы пораньше. Тогда «Соседи» отменялись, так как нам нельзя было смотреть телевизор до шести вечера. Отца не интересовала свадьба Джейсона и Кайли, если оставались несделанными домашние задания.
Нельзя сказать, что нам задавали много, потому что последние несколько лет в начальной школе в Де Ла Салль у нас фактически не было учителя. За нами присматривал директор, но в течение дня он часто уходил из класса, поэтому большую часть времени мы были одни. Сейчас это кажется безумием. Думаю, это было связано с сокращениями. Будучи предоставленными самим себе, мы сдвигали парты в сторону и играли в «Королевскую битву». Я стоял у дверей, чтобы предупредить, когда директор будет возвращаться.
Когда я перешел в среднюю школу, я оказался среди учеников с низкой успеваемостью. Я плохо проявил себя на вступительных экзаменах, потому что последние два года в начальной школе относился к учебе несерьезно. Я не блистал в учебе, но старательно делал домашние задания. Я не относился к числу классных парней, но в то же время не был и занудой. В сущности, я был сам по себе или же со своим другом Дереком Кларком. Мы с Дереком вместе начали держать тарантулов.
Когда моему отцу было чуть меньше тридцати лет, он начал понемногу заниматься карате. Впервые в жизни у него появилось новое спортивное увлечение помимо футбола. В свое время он был хорошим вратарем, а также судьей в ирландской футбольной лиге. Футбол, несомненно, был страстью моего отца, но то, что меня этот спорт не интересует, он понял рано.
Мне было четыре года, когда мой отец первый раз привел меня на занятие по карате. Спортивные клубы были неподалеку от дома, но отец направился в тот клуб, в котором раньше тренировался сам. Этот клуб находился на Шериф-стрит в северной части центра Дублина. Расстояние от дома до клуба и обратно – двадцать километров, машины у нас не было, но отец брал велосипед, усаживал меня перед собой и вез сначала туда, затем обратно. Клубом руководил японец: классического типа сэнсэй, окутанный неким ореолом таинственности. В начале восьмидесятых самым далеким местом, из которого в Дублине могли появиться приезжие, в основном было графство Мейо, поэтому японцы в Дублине встречались редко.
Я начал ходить на занятия по карате два или три раза в неделю. Мне это понравилось с самого начала, но не потому, что я учился наносить удары руками и ногами. Больше всего я наслаждался тишиной. Спокойной атмосферой. Я никогда не считал те занятия обучением искусству боя. Все эти последовательности движений больше напоминали танец, чем драку. То, что я делал на этих занятиях, не имело значения. Важна была атмосфера. Я никогда не думал: я учусь здесь драться, потому что именно этим буду заниматься всю оставшуюся жизнь. Я любил тихую, спокойную обстановку, которая царила на этих занятиях.
Инструктор в клубе с самого начала сказал отцу, что видит в таком маленьком мальчике, как я, что-то уникальное. Я мог полностью концентрироваться на занятии и не отвлекаться. Когда родители спрашивают меня, с какого возраста ребенок должен начинать тренироваться, я всегда говорю, что лучше всего привести детей на занятие, чтобы посмотреть, как и что у них будет получаться. Они ведь все разные. Я мог на целый час сосредоточить все свое внимание на карате, но не уверен, что сохранил бы такую концентрацию на чем-то другом. Ребенку нелегко сосредоточиться на традиционном занятии по карате, но мне это прекрасно удавалось.
Когда меня в детстве задирали, знание карате мне особо не помогало. Я никогда не считал, что это хорошая форма самозащиты. Изучение карате в зале не готовит вас к тому давлению, которое вы испытаете во время настоящей драки на улице. Когда начиналась какая-нибудь потасовка, я замирал. Это чем-то напоминает реакцию, встречающуюся в природе: животное, на которое охотятся, часто замирает в надежде, что хищник просто уйдет. Для самозащиты в реальных жизненных ситуациях польза от карате была такой же, как от изучения балета.
В детстве я продолжал заниматься карате и добивался все больших успехов. В двенадцать лет я получил черный пояс. В тринадцать начал тренироваться под руководством нового инструктора вечером в зале колледжа Де Ла Салль. Там я получил второй дан. В пятнадцать лет на национальной баскетбольной арене в Талле я стал чемпионом Ирландии по кэмпо-карате. Чтобы добиться этого, я упорно тренировался и очень гордился своим достижением в то время. Об этом даже написали статью в местной газете с большой моей фотографией. После этого мой дедушка долго носил эту статью с собой и показывал ее всем, кого встречал.
Когда мне было восемнадцать, меня представили инструктору из другого клуба. Выглядел он довольно круто. Это был большой парень в красном кимоно. Мы же все носили черное. Я был в некотором смысле очарован им. Когда он сказал, что я могу тренироваться в его клубе, я, ни минуты не раздумывая, принял его приглашение.
Однажды утром в хозяйственный магазин, где я работал по выходным, пришел мой инструктор по карате в колледже Де Ла Салль. Он узнал, что я тренируюсь где-то еще, и был этим недоволен. Выйдя из себя, он принялся ругать меня в присутствии покупателей и работников магазина. Мне казалось невероятным, что он так разозлился, понять же причину подобного гнева было сложно. На тот момент я тренировался в его клубе пять или шесть лет и продолжал это делать. Мне нравилось карате, и я хотел заниматься им как можно чаще. Но он не мог справиться со своими чувствами. Его реакция была ребяческой. Я убежден, что тренировки в разных местах приносят пользу и должны поощряться. Но у инструктора было другое мнение. Я молча стоял в магазине, в котором было полным-полно народу, и в растерянности слушал, как инструктор кричит, что я его предал и мне не стоит больше приходить в его клуб. Этот случай произвел на меня настолько неприятное впечатление, что я вскоре вообще прекратил заниматься карате.
* * *
В средней школе меня по-прежнему задирали. Чисто внешне мне удавалось сохранять спокойствие, но, конечно, все это было весьма неприятно. Физического насилия было не так много. Меня в основном толкали с той или иной силой, и я постоянно находился настороже. Если кто-нибудь ударял меня по затылку, я продолжал идти как ни в чем не бывало. Я никогда не давал сдачи. Я просто терпел и ждал, когда все закончится. Несмотря на то что меня в юные годы часто задирали, я никогда не получал серьезных травм. Но, когда мне было восемнадцать, произошел один инцидент. Как-то вечером я с друзьями был в Ратмайнсе в баре «Стейшн». Мы посидели там, немного выпили, а затем решили отправиться в ночной клуб Сары в Ратфарнеме. В таком возрасте нелегко добраться до клуба большой толпой, поэтому мы решили разделиться на несколько групп.
Когда я со своей тогдашней подругой направлялся к стоянке такси в Ратмайнсе, то мы проходили мимо группы из шести или семи парней, которые стащили велосипедиста с велосипеда и, по-видимому, без всякой причины начали избивать его. Никто не обращал на это внимания, и мы тоже решили идти дальше. Велосипедиста продолжали избивать, и у меня мелькнула мысль: «Нужно что-то предпринять, нельзя просто пройти мимо». Я вернулся и попытался образумить этих парней: «Перестаньте, ребята, с него уже хватит».
Тогда они набросились на меня. Я не смог устоять на ногах, и, пока пытался подняться, мне порядком досталось. До сих пор помню, как кричала моя подруга, когда я упал лицом на бетон. Также меня ударили кирпичом и попытались бросить под автобус.
К счастью, нам удалось уйти, когда мой друг Кевин Макгинли, вышедший из бара после нас, увидел, что происходит, и поспешил мне на помощь. Мы добрались до находящегося неподалеку полицейского участка. Из-за побоев меня трудно было узнать. Позднее я выяснил, что у меня повреждена глазница и скула. Однако полицейские решили, что я – замысливший что-то недоброе отморозок, и выгнали меня. Я со своей подругой добрался до дому на такси.
Родители уезжали на выходные. Утром мама просунула голову в дверь и сказала: «До понедельника». Я спрятал лицо под одеялом и пробормотал: «Хорошо, до понедельника». Те парни так меня избили, что я напоминал своим видом человека-слона и не хотел, чтобы она это видела.
Физические повреждения начали проходить через несколько дней, но мое душевное состояние восстановилось намного позже. Мало кто из молодых людей хотел бы, чтобы его избили на глазах у девушки. Это очень унизительно. От этого начинаешь чувствовать свою полную никчемность. Наверное, многие мечтают о том, как они побеждают в драке плохих парней и уходят с девушкой, повисшей на руке.
Я чувствовал себя очень неловко во время первой встречи с родителями своей подруги после этого случая, но они отреагировали не так, как я ожидал. Ее отец обнял меня и сказал, что я поступил правильно. Я же прежде всего радовался, что с моей подругой ничего не случилось, поскольку в противном случае я бы себе места не находил.
Примерно год после этого я почти не выходил из дома. Я впал в депрессию и постоянно испытывал страх. Выходя куда-нибудь, я всегда оглядывался, опасаясь, что на меня могут напасть сзади. К тому моменту, когда произошел этот случай, я начал постепенно забрасывать занятия по карате. Я был чемпионом Ирландии, но какой от этого толк, если я не мог защитить себя? Постепенно мой настрой стал таким: если я когда-нибудь снова окажусь в подобной ситуации, я должен знать, как из нее выпутаться.
Джон Кавана — Конор Макгрегор. Жизнь без правил » Книги читать онлайн бесплатно без регистрации
Джон Кавана тот самый человек, который из тренера в маленьком сарае превратился в ТОГО САМОГО тренера, который привел Конора Макгрегора к победе в Ирландии и во всем мире.Эта книга – откровение Джона о Коноре. Как дерзкий парень без навыков, денег и дисциплины смог стать одним из лучших бойцов всех времен? Сколько часов они провели в зале, и сколько раз Конор был на грани? Удивительная история, рассказанная от первого лица, представит вам удивительный портрет амбициозного, дисциплинированного и настойчивого человека, который не умеет сдаваться.
Джон Кавана
Конор Макгрегор. Жизнь без правил
John Kavanagh
Win or learn: MMA, Conor Mcgregor and me: A trainer’s journey
Фото на обложке: © Steve Marcus / GettyImages.ru
© John Kavanagh, 2016
© Королев М., перевод на русский язык, 2017
© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017
Маме и папе.
Спасибо, что помогли мне поверить в себя.
Когда десять лет назад меня познакомили с Джоном Каваной в его спортзале, это знакомство не привело меня в восторг. Том Иган, мой школьный друг, некоторое время занимался смешанными боевыми искусствами. Я боксировал на достаточно хорошем уровне, но решил, что хочу попробовать заниматься ММА[1]. Том заверил меня, что Джон – единственный человек в стране, с которым стоит работать, если есть желание чего-то добиться в этом виде спорта. Я поверил Тому на слово.
До встречи с Джоном я предполагал, что он этакий здоровяк, специалист по боям в клетке. Он же выглядел как обычный парень и больше напоминал учителя начальных классов, чем мастера боевых искусств. Но скоро мое мнение изменилось. Когда Джон начал делиться своими знаниями, стала видна его характерная индивидуальность. Было нетрудно понять, почему у него столь серьезная репутация.
Учитывая свой боксерский опыт, я был уверен, что легко освоюсь в ММА, буду там как рыба в воде и быстро стану чемпионом. Но с каждым днем тренировок под руководством Джона я все больше понимал, как глубоки его знания и что мне предстоит многому у него научиться. Возможно, я и умел наносить удары еще до того, как переступил порог зала «Страйт Бласт», но по сравнению с таким опытным мастером боевых искусств, как Джон, я был новичком, и у меня все еще было впереди. Но я знал, что работаю с человеком, который проследит за тем, чтобы я двигался в нужном направлении. Джон сделал именно это, и сейчас, десять лет спустя, продолжает делать то же самое. С самого начала я верил, что он поможет мне добиться того, чего я хочу. Наверное, это можно назвать моим первым точным предсказанием.
Страсть Джона к обучению вдохновляет. Одно из его выдающихся качеств как тренера – способность делать сложные вещи простыми. Он объясняет их таким образом, с которым я раньше никогда не сталкивался. Обычно вы заходите в боксерский зал, бьете по мешку, прыгаете через скакалку, спаррингуете, а затем идете домой. Вы быстро начинаете и быстро заканчиваете. С Джоном же урок замедляется, и все показывается до тех пор, пока не станет ясным каждому ученику.
Джон успешно тренирует меня и моих товарищей в зале и восьмиугольнике более десяти лет, но его наставничество простирается в каждый аспект нашей жизни. Я обращаюсь к Джону за советом по любому вопросу, а не только по поводу боевых искусств.
В моей жизни было время, когда я общался с теми, с кем не стоило общаться. Это не приносило мне никакой пользы, отдаляло от зала и подталкивало к опасному пути. Джон не обязан был вмешиваться, но он сделал все возможное, чтобы я окончательно не ступил на неверную дорогу. Его вмешательство стало поворотным моментом не только в моей карьере мастера боевых искусств, но и в обычной жизни.
Джон за все эти годы потратил много времени и сил на меня, и я всегда старался отблагодарить его. Когда я начал заниматься в спортзале Джона, я был участником небольшой группы молодых бойцов, которые стремились к большому успеху. И я испытываю большое удовлетворение, видя признание, которое получил Джон с тех пор, как мы добились своего. Это побуждает меня ставить перед собой еще более высокие цели.
Что бы стало с моей жизнью, если бы в ней не появился Джон Кавана? Сейчас, конечно, невозможно ответить на этот вопрос. И я очень благодарен Джону за то, что мне не приходится задумываться над этим.
Конор Макгрегор
Я во всем ищу вдохновение для себя… Если кто-либо преследует свою мечту, то это вдохновляет меня.
Конор МакгрегорЯ зарабатываю на жизнь тем, что учу людей драться. И поэтому вы, возможно, удивитесь, узнав, что, пока мне не исполнилось двадцать с лишним лет, драки приводили меня в ужас. Я ненавидел споры, крики, насилие, а по сути, любые формы конфликта. В этом, конечно, нет ничего необычного, но, по правде говоря, я был немного размазней или, как любили меня называть некоторые в школе, тряпкой.
Я вырос на Натгроув-авеню в Ратфарнеме, пригороде на южной стороне Дублина. Моей сестре Энн было уже два с половиной года, когда 18 января 1977 года я появился на свет. Мой брат Джеймс родился значительно позже.
Мы жили в находящемся в конце улице тупике. Большинство детей в районе были девочки, поэтому я обычно проводил время в одиночестве. В округе жил один мальчик, но он был гораздо старше меня, и мне редко позволяли играть с ним. Пока Энн гуляла с другими девочками, я занимался ползающими насекомыми. С юных лет мне нравился Человек-паук, и меня очень интересовали настоящие пауки. (И по-прежнему интересуют: я держу тарантула рядом со столом в своем офисе. Не беспокойтесь, он не ползает по спортзалу – я держу его в аквариуме.) Одним из моих любимых занятий было кормить пауков. Я отправлялся на поиски муравьев, а затем бросал их в паутину и смотрел, как пауки их едят. Я обожал пауков.
Когда же я пытался гулять вместе с Энн и ее подругами, дело кончалось тем, что меня почти сразу просили уйти. Я – парень, они – девочки, поэтому, как правило, я просто раздражал их. Но иногда меня похлопывали по плечу и говорили: «Джон, ты теперь с ней встречаешься». Поскольку я был единственным парнем похожего возраста в округе, девушки встречались со мной по очереди. К сожалению, дело было не в моей неотразимости: просто у них не было других вариантов.
Мои родители говорят, что меня было легко воспитывать, а с Энн и Джеймсом было несколько труднее. Как мне кажется, во мне многое от мамы: характер у меня спокойный, я – интроверт. Меня трудно вывести из себя. Энн и Джеймс больше похожи на отца. Характер у него, мягко говоря, вспыльчивый.
В школе меня часто задирали, и именно Энн обычно приходила мне на помощь. Она всегда меня защищала. Главным задирой в нашей школе был Стивен. Он был из числа ребят, которые отбирают еду или деньги в тех редких случаях, когда у вас хоть что-то есть. Как-то раз Энн заметила, что Стивен обижает меня. Она сразу накинулась на него с зонтиком. После этого Стивен перестал ко мне приставать. Фурия в аду ничто по сравнению с дублинской девушкой с зонтиком, которая видит, как обижают ее маленького брата! Но Стив был не единственным задирой. Я ни разу не участвовал в настоящей драке: обычно я просто убегал. Когда же мне все-таки доставалось, я не давал сдачи.
Хотя у нас с Энн были разные характеры, мы с ней были очень близки. Как-то раз Энн шла по стальному забору, отделяющему наш сад от сада наших соседей. Она упала, сильно ударилась, и я закричал громче, чем она. Когда мне что-нибудь давали – даже, например, печенье, – я всегда спрашивал: «А Энн?» Я ничего не брал, если что-то не предлагали Энн. Мы были очень близки.
С отцом же все было иначе, и какие-то отношения с ним начали устанавливаться, когда мне было уже почти тридцать лет. Вместе с мамой он внес блестящий вклад в наше воспитание, и я бы не захотел ничего менять, но он был шумным и агрессивным, ему нравилось кричать и спорить, в то время как я был полной противоположностью. Мой отец не побоялся бы противостоять десятку людей; меня же пугала мысль о стычке с одним человеком, не говоря уже о целой группе. Он заставлял меня смотреть «Матч дня», вероятно надеясь, что я стану разделять его страсть к футболу, но я относился к этой игре с полным презрением. Я и сейчас выхожу из себя, когда слышу мелодию из этой программы.
С годами наши отношения значительно изменились. Сейчас я честно могу сказать, что отец – мой лучший друг. По мере того как я становился старше, мы, вероятно, начинали лучше понимать друг друга. Но даже сейчас он любит поспорить. Если мы спокойно сидим, он, как правило, обязательно найдет, из-за чего поспорить. Такова его натура. Мой отец и Джеймс постоянно спорят, и в большинстве случаев из-за каких-нибудь пустяков. Я понять не могу, как вообще можно наслаждаться подобным (меня споры просто утомляют), но для отца и Джеймса все иначе.
Это похоже на мое отношение к бразильскому джиу-джитсу. Я получаю от него такое же удовольствие, какое они от жаркого спора.
Когда я стал старше и перестал жить вместе с родителями, это, несомненно, положительно повлияло на мои отношения с отцом. Переходя к самостоятельной жизни, вы начинаете видеть родителей такими, какие они есть на самом деле. А до тех пор они просто ваши родители.
Если не учитывать того, что мой отец готов был спорить с кем угодно и по какому угодно поводу, у нас была вполне стандартная ирландская семья. Мой отец – удивительный человек. Он был менеджером в спортивном комплексе в колледже Де Ла Салль, где я учился, а потом стал строителем. Он очень независим и целеустремлен. Если во мне есть предпринимательская жилка, она, вероятно, от отца. Он не собирается уходить на пенсию и много раз говорил, что со стройплощадки его придется уносить. Он любит эту работу и никогда не остановится.
Конор Макгрегор. Жизнь без правил
До чего ж приятно для разнообразия подержать в руках бумажную книгу! Даже если не читать ее, а просто листать страницы. Потому ли походы в книжные магазины вызывали во мне такие двоякие ощущения? С одной стороны, там можно подержать в руках и полистать живые бумажные книги, вдохнуть их свежий запах. А с другой – понимание, что все равно я уйду из магазина с пустыми руками, так как покупать я ничего не буду. Почему не буду? Это совсем другой вопрос, отвечать на который я не стану. Вернусь лучше к бумажной книге, которая оказалась у меня в руках.
Кстати, оказалась она у меня в руках довольно давно, но по различным причинам, объяснять которые я опять же не намерен, открыл я ее только недавно. А вот почему я все же открыл ее именно сейчас, объяснить могу запросто. Ведь на момент начала чтения до поединка Конора Макгрегора с Хабибом Нурмагомедовым оставалось меньше недели. И я поставил себе целью успеть прочесть ее до боя. И я выполнил поставленную перед собой задачу. И я верил, что сможет и Конор. Но Конор не смог. Не следует думать, что я поддался общему хайпу. Нет, просто я увидел в этом всего лишь повод наконец-то взяться за эту книгу. И вот дальше я наконец-то перехожу к содержанию.
Ожидал я прочесть биографию Конора, а прочитал в итоге нечто иное. Не то, чтобы совсем иное, но и не конкретно биографию Конора. Это можно считать мемуарами Джона Кавана (или Каваны. уж не знаю, стоит ли склонять его фамилию), можно считать историей развития ММА в Ирландии или историей зала «Стрейт Бласт Джим Айленд». Да какая, по сути, разница. Главное, что книга получилась хорошая. Сразу становится заметно, что переводчик или сам разбирается в теме смешанных единоборств или пользовался услугами хорошего консультанта. Правда есть еще вариант, что я не так хорошо, как мне казалось, разбираюсь в данной теме, но от такого вариант я все же откажусь.
Фактура вполне себе хорошая. Излишней идеализации Конора нет, хотя определенные предпосылки к этому присутствуют. Читается легко и увлекательно. Позволяет пополнить копилку знаний о мире ММА. Я сейчас не вспомню всего того нового, что я почерпнул для себя, но кое-что все же не успел еще забыть. Тут и о весогонке, и о роли черного пояса по карате в реальной драке, и о значении бразильского джиу-джитсу и о многом другом.
Довольно любопытно для меня было узнать, что Конор даже не самый близкий друг Джона Кавана, если я правильно понял. В каком-то месте он говорит, что лучше всего у него дела с Гуннаром Нельсоном. А Конора он не только хвалит, но и критикует. В первую очередь за его характер. Тут и излишняя самоуверенность, вроде той, что привела Макгрегора к первым двум поражениям в карьере, когда он не хотел заниматься грэпплингом, так как считал, что его левая способна решать все проблемы. Есть мнение, что он и сейчас так считает. Тут и хроническая непунктуальность Конора. Кавана отмечает то, с какой страстью и желанием он помогает другим бойцам развиваться, но тренером он его не видит. И дело тут именно в отсутствии пунктуальности Макгрегора.
А заканчивается повествование на поражении от Нейта Диаса. Заканчивается книга, но не история Конора Макгрегора, у которого, смею надеяться, впереди еще много боев и много побед.
Читать онлайн книгу «Конор Макгрегор. Жизнь без правил» бесплатно — Страница 1
Джон Кавана
Конор Макгрегор. Жизнь без правил
Маме и папе.
Спасибо, что помогли мне поверить в себя.
Предисловие
Когда десять лет назад меня познакомили с Джоном Каваной в его спортзале, это знакомство не привело меня в восторг. Том Иган, мой школьный друг, некоторое время занимался смешанными боевыми искусствами. Я боксировал на достаточно хорошем уровне, но решил, что хочу попробовать заниматься ММА[1]. Том заверил меня, что Джон – единственный человек в стране, с которым стоит работать, если есть желание чего-то добиться в этом виде спорта. Я поверил Тому на слово.До встречи с Джоном я предполагал, что он этакий здоровяк, специалист по боям в клетке. Он же выглядел как обычный парень и больше напоминал учителя начальных классов, чем мастера боевых искусств. Но скоро мое мнение изменилось. Когда Джон начал делиться своими знаниями, стала видна его характерная индивидуальность. Было нетрудно понять, почему у него столь серьезная репутация.
Учитывая свой боксерский опыт, я был уверен, что легко освоюсь в ММА, буду там как рыба в воде и быстро стану чемпионом. Но с каждым днем тренировок под руководством Джона я все больше понимал, как глубоки его знания и что мне предстоит многому у него научиться. Возможно, я и умел наносить удары еще до того, как переступил порог зала «Страйт Бласт», но по сравнению с таким опытным мастером боевых искусств, как Джон, я был новичком, и у меня все еще было впереди. Но я знал, что работаю с человеком, который проследит за тем, чтобы я двигался в нужном направлении. Джон сделал именно это, и сейчас, десять лет спустя, продолжает делать то же самое. С самого начала я верил, что он поможет мне добиться того, чего я хочу. Наверное, это можно назвать моим первым точным предсказанием.
Страсть Джона к обучению вдохновляет. Одно из его выдающихся качеств как тренера – способность делать сложные вещи простыми. Он объясняет их таким образом, с которым я раньше никогда не сталкивался. Обычно вы заходите в боксерский зал, бьете по мешку, прыгаете через скакалку, спаррингуете, а затем идете домой. Вы быстро начинаете и быстро заканчиваете. С Джоном же урок замедляется, и все показывается до тех пор, пока не станет ясным каждому ученику.
Джон успешно тренирует меня и моих товарищей в зале и восьмиугольнике более десяти лет, но его наставничество простирается в каждый аспект нашей жизни. Я обращаюсь к Джону за советом по любому вопросу, а не только по поводу боевых искусств.
В моей жизни было время, когда я общался с теми, с кем не стоило общаться. Это не приносило мне никакой пользы, отдаляло от зала и подталкивало к опасному пути. Джон не обязан был вмешиваться, но он сделал все возможное, чтобы я окончательно не ступил на неверную дорогу. Его вмешательство стало поворотным моментом не только в моей карьере мастера боевых искусств, но и в обычной жизни.
Джон за все эти годы потратил много времени и сил на меня, и я всегда старался отблагодарить его. Когда я начал заниматься в спортзале Джона, я был участником небольшой группы молодых бойцов, которые стремились к большому успеху. И я испытываю большое удовлетворение, видя признание, которое получил Джон с тех пор, как мы добились своего. Это побуждает меня ставить перед собой еще более высокие цели.
Что бы стало с моей жизнью, если бы в ней не появился Джон Кавана? Сейчас, конечно, невозможно ответить на этот вопрос. И я очень благодарен Джону за то, что мне не приходится задумываться над этим.
Конор Макгрегор
1
Начало
Я во всем ищу вдохновение для себя… Если кто-либо преследует свою мечту, то это вдохновляет меня.
Конор МакгрегорЯ зарабатываю на жизнь тем, что учу людей драться. И поэтому вы, возможно, удивитесь, узнав, что, пока мне не исполнилось двадцать с лишним лет, драки приводили меня в ужас. Я ненавидел споры, крики, насилие, а по сути, любые формы конфликта. В этом, конечно, нет ничего необычного, но, по правде говоря, я был немного размазней или, как любили меня называть некоторые в школе, тряпкой.
Я вырос на Натгроув-авеню в Ратфарнеме, пригороде на южной стороне Дублина. Моей сестре Энн было уже два с половиной года, когда 18 января 1977 года я появился на свет. Мой брат Джеймс родился значительно позже.
Мы жили в находящемся в конце улице тупике. Большинство детей в районе были девочки, поэтому я обычно проводил время в одиночестве. В округе жил один мальчик, но он был гораздо старше меня, и мне редко позволяли играть с ним. Пока Энн гуляла с другими девочками, я занимался ползающими насекомыми. С юных лет мне нравился Человек-паук, и меня очень интересовали настоящие пауки. (И по-прежнему интересуют: я держу тарантула рядом со столом в своем офисе. Не беспокойтесь, он не ползает по спортзалу – я держу его в аквариуме.) Одним из моих любимых занятий было кормить пауков. Я отправлялся на поиски муравьев, а затем бросал их в паутину и смотрел, как пауки их едят. Я обожал пауков.
Когда же я пытался гулять вместе с Энн и ее подругами, дело кончалось тем, что меня почти сразу просили уйти. Я – парень, они – девочки, поэтому, как правило, я просто раздражал их. Но иногда меня похлопывали по плечу и говорили: «Джон, ты теперь с ней встречаешься». Поскольку я был единственным парнем похожего возраста в округе, девушки встречались со мной по очереди. К сожалению, дело было не в моей неотразимости: просто у них не было других вариантов.
Мои родители говорят, что меня было легко воспитывать, а с Энн и Джеймсом было несколько труднее. Как мне кажется, во мне многое от мамы: характер у меня спокойный, я – интроверт. Меня трудно вывести из себя. Энн и Джеймс больше похожи на отца. Характер у него, мягко говоря, вспыльчивый.
В школе меня часто задирали, и именно Энн обычно приходила мне на помощь. Она всегда меня защищала. Главным задирой в нашей школе был Стивен. Он был из числа ребят, которые отбирают еду или деньги в тех редких случаях, когда у вас хоть что-то есть. Как-то раз Энн заметила, что Стивен обижает меня. Она сразу накинулась на него с зонтиком. После этого Стивен перестал ко мне приставать. Фурия в аду ничто по сравнению с дублинской девушкой с зонтиком, которая видит, как обижают ее маленького брата! Но Стив был не единственным задирой. Я ни разу не участвовал в настоящей драке: обычно я просто убегал. Когда же мне все-таки доставалось, я не давал сдачи.
Хотя у нас с Энн были разные характеры, мы с ней были очень близки. Как-то раз Энн шла по стальному забору, отделяющему наш сад от сада наших соседей. Она упала, сильно ударилась, и я закричал громче, чем она. Когда мне что-нибудь давали – даже, например, печенье, – я всегда спрашивал: «А Энн?» Я ничего не брал, если что-то не предлагали Энн. Мы были очень близки.
С отцом же все было иначе, и какие-то отношения с ним начали устанавливаться, когда мне было уже почти тридцать лет. Вместе с мамой он внес блестящий вклад в наше воспитание, и я бы не захотел ничего менять, но он был шумным и агрессивным, ему нравилось кричать и спорить, в то время как я был полной противоположностью. Мой отец не побоялся бы противостоять десятку людей; меня же пугала мысль о стычке с одним человеком, не говоря уже о целой группе. Он заставлял меня смотреть «Матч дня», вероятно надеясь, что я стану разделять его страсть к футболу, но я относился к этой игре с полным презрением. Я и сейчас выхожу из себя, когда слышу мелодию из этой программы.
С годами наши отношения значительно изменились. Сейчас я честно могу сказать, что отец – мой лучший друг. По мере того как я становился старше, мы, вероятно, начинали лучше понимать друг друга. Но даже сейчас он любит поспорить. Если мы спокойно сидим, он, как правило, обязательно найдет, из-за чего поспорить. Такова его натура. Мой отец и Джеймс постоянно спорят, и в большинстве случаев из-за каких-нибудь пустяков. Я понять не могу, как вообще можно наслаждаться подобным (меня споры просто утомляют), но для отца и Джеймса все иначе.
Это похоже на мое отношение к бразильскому джиу-джитсу. Я получаю от него такое же удовольствие, какое они от жаркого спора.
Когда я стал старше и перестал жить вместе с родителями, это, несомненно, положительно повлияло на мои отношения с отцом. Переходя к самостоятельной жизни, вы начинаете видеть родителей такими, какие они есть на самом деле. А до тех пор они просто ваши родители.
Если не учитывать того, что мой отец готов был спорить с кем угодно и по какому угодно поводу, у нас была вполне стандартная ирландская семья. Мой отец – удивительный человек. Он был менеджером в спортивном комплексе в колледже Де Ла Салль, где я учился, а потом стал строителем. Он очень независим и целеустремлен. Если во мне есть предпринимательская жилка, она, вероятно, от отца. Он не собирается уходить на пенсию и много раз говорил, что со стройплощадки его придется уносить. Он любит эту работу и никогда не остановится.
Вспоминая, что он сделал для нашей семьи, когда мы росли, я по-настоящему им восхищаюсь. Он отличался невероятным трудолюбием, поэтому, хоть мы и не относились к числу богатых семей, у нас никогда не было недостатка в необходимых вещах. Обратная сторона этого заключалась в том, что нам никогда не давали денег. Остальные дети говорили, что им дают карманные деньги, и мне это казалось изумительным. У нас их не было. Никогда. Ничего не делать и получать за это деньги – такое казалось невероятным. В нашем доме подобного не было.
Мой отец никогда не позволял мне бездельничать. В детстве мне ни разу не довелось просто так поваляться в постели. И стоило мне обмолвиться, что дел никаких нет, он быстро перечислял, чем я могу заняться: например, постирать одежду или подстричь траву. Когда мне исполнилось четырнадцать, я стал часто работать с ним по выходным и во время школьных каникул.
Однако я, несомненно, был маменькиным сынком. Моя мама была сдержанной и спокойной, никогда не расстраивалась, и поэтому общаться с ней мне было гораздо легче. Она работала уборщицей, но, как и для большинства ирландских матерей в то время, главным для нее было домашнее хозяйство. Когда я учился в школе, я приходил домой во время обеденного перерыва, и меня всегда ждал поджаренный бутерброд с ветчиной и сыром. Перерыв продолжался 45 минут, я ел бутерброд и смотрел очередную серию сериала «Соседи». Мне это нравилось. Мы с мамой почти ничего не говорили друг другу, но именно это и было хорошо – тихая и спокойная обстановка. Все было замечательно, если только отец не приходил с работы пораньше. Тогда «Соседи» отменялись, так как нам нельзя было смотреть телевизор до шести вечера. Отца не интересовала свадьба Джейсона и Кайли, если оставались несделанными домашние задания.
Нельзя сказать, что нам задавали много, потому что последние несколько лет в начальной школе в Де Ла Салль у нас фактически не было учителя. За нами присматривал директор, но в течение дня он часто уходил из класса, поэтому большую часть времени мы были одни. Сейчас это кажется безумием. Думаю, это было связано с сокращениями. Будучи предоставленными самим себе, мы сдвигали парты в сторону и играли в «Королевскую битву». Я стоял у дверей, чтобы предупредить, когда директор будет возвращаться.
Когда я перешел в среднюю школу, я оказался среди учеников с низкой успеваемостью. Я плохо проявил себя на вступительных экзаменах, потому что последние два года в начальной школе относился к учебе несерьезно. Я не блистал в учебе, но старательно делал домашние задания. Я не относился к числу классных парней, но в то же время не был и занудой. В сущности, я был сам по себе или же со своим другом Дереком Кларком. Мы с Дереком вместе начали держать тарантулов.
Когда моему отцу было чуть меньше тридцати лет, он начал понемногу заниматься карате. Впервые в жизни у него появилось новое спортивное увлечение помимо футбола. В свое время он был хорошим вратарем, а также судьей в ирландской футбольной лиге. Футбол, несомненно, был страстью моего отца, но то, что меня этот спорт не интересует, он понял рано.
Мне было четыре года, когда мой отец первый раз привел меня на занятие по карате. Спортивные клубы были неподалеку от дома, но отец направился в тот клуб, в котором раньше тренировался сам. Этот клуб находился на Шериф-стрит в северной части центра Дублина. Расстояние от дома до клуба и обратно – двадцать километров, машины у нас не было, но отец брал велосипед, усаживал меня перед собой и вез сначала туда, затем обратно. Клубом руководил японец: классического типа сэнсэй, окутанный неким ореолом таинственности. В начале восьмидесятых самым далеким местом, из которого в Дублине могли появиться приезжие, в основном было графство Мейо, поэтому японцы в Дублине встречались редко.
Я начал ходить на занятия по карате два или три раза в неделю. Мне это понравилось с самого начала, но не потому, что я учился наносить удары руками и ногами. Больше всего я наслаждался тишиной. Спокойной атмосферой. Я никогда не считал те занятия обучением искусству боя. Все эти последовательности движений больше напоминали танец, чем драку. То, что я делал на этих занятиях, не имело значения. Важна была атмосфера. Я никогда не думал: я учусь здесь драться, потому что именно этим буду заниматься всю оставшуюся жизнь. Я любил тихую, спокойную обстановку, которая царила на этих занятиях.
Инструктор в клубе с самого начала сказал отцу, что видит в таком маленьком мальчике, как я, что-то уникальное. Я мог полностью концентрироваться на занятии и не отвлекаться. Когда родители спрашивают меня, с какого возраста ребенок должен начинать тренироваться, я всегда говорю, что лучше всего привести детей на занятие, чтобы посмотреть, как и что у них будет получаться. Они ведь все разные. Я мог на целый час сосредоточить все свое внимание на карате, но не уверен, что сохранил бы такую концентрацию на чем-то другом. Ребенку нелегко сосредоточиться на традиционном занятии по карате, но мне это прекрасно удавалось.
Когда меня в детстве задирали, знание карате мне особо не помогало. Я никогда не считал, что это хорошая форма самозащиты. Изучение карате в зале не готовит вас к тому давлению, которое вы испытаете во время настоящей драки на улице. Когда начиналась какая-нибудь потасовка, я замирал. Это чем-то напоминает реакцию, встречающуюся в природе: животное, на которое охотятся, часто замирает в надежде, что хищник просто уйдет. Для самозащиты в реальных жизненных ситуациях польза от карате была такой же, как от изучения балета.
В детстве я продолжал заниматься карате и добивался все больших успехов. В двенадцать лет я получил черный пояс. В тринадцать начал тренироваться под руководством нового инструктора вечером в зале колледжа Де Ла Салль. Там я получил второй дан. В пятнадцать лет на национальной баскетбольной арене в Талле я стал чемпионом Ирландии по кэмпо-карате. Чтобы добиться этого, я упорно тренировался и очень гордился своим достижением в то время. Об этом даже написали статью в местной газете с большой моей фотографией. После этого мой дедушка долго носил эту статью с собой и показывал ее всем, кого встречал.
Когда мне было восемнадцать, меня представили инструктору из другого клуба. Выглядел он довольно круто. Это был большой парень в красном кимоно. Мы же все носили черное. Я был в некотором смысле очарован им. Когда он сказал, что я могу тренироваться в его клубе, я, ни минуты не раздумывая, принял его приглашение.
Однажды утром в хозяйственный магазин, где я работал по выходным, пришел мой инструктор по карате в колледже Де Ла Салль. Он узнал, что я тренируюсь где-то еще, и был этим недоволен. Выйдя из себя, он принялся ругать меня в присутствии покупателей и работников магазина. Мне казалось невероятным, что он так разозлился, понять же причину подобного гнева было сложно. На тот момент я тренировался в его клубе пять или шесть лет и продолжал это делать. Мне нравилось карате, и я хотел заниматься им как можно чаще. Но он не мог справиться со своими чувствами. Его реакция была ребяческой. Я убежден, что тренировки в разных местах приносят пользу и должны поощряться. Но у инструктора было другое мнение. Я молча стоял в магазине, в котором было полным-полно народу, и в растерянности слушал, как инструктор кричит, что я его предал и мне не стоит больше приходить в его клуб. Этот случай произвел на меня настолько неприятное впечатление, что я вскоре вообще прекратил заниматься карате.
* * *
В средней школе меня по-прежнему задирали. Чисто внешне мне удавалось сохранять спокойствие, но, конечно, все это было весьма неприятно. Физического насилия было не так много. Меня в основном толкали с той или иной силой, и я постоянно находился настороже. Если кто-нибудь ударял меня по затылку, я продолжал идти как ни в чем не бывало. Я никогда не давал сдачи. Я просто терпел и ждал, когда все закончится. Несмотря на то что меня в юные годы часто задирали, я никогда не получал серьезных травм. Но, когда мне было восемнадцать, произошел один инцидент. Как-то вечером я с друзьями был в Ратмайнсе в баре «Стейшн». Мы посидели там, немного выпили, а затем решили отправиться в ночной клуб Сары в Ратфарнеме. В таком возрасте нелегко добраться до клуба большой толпой, поэтому мы решили разделиться на несколько групп.
Когда я со своей тогдашней подругой направлялся к стоянке такси в Ратмайнсе, то мы проходили мимо группы из шести или семи парней, которые стащили велосипедиста с велосипеда и, по-видимому, без всякой причины начали избивать его. Никто не обращал на это внимания, и мы тоже решили идти дальше. Велосипедиста продолжали избивать, и у меня мелькнула мысль: «Нужно что-то предпринять, нельзя просто пройти мимо». Я вернулся и попытался образумить этих парней: «Перестаньте, ребята, с него уже хватит».
Тогда они набросились на меня. Я не смог устоять на ногах, и, пока пытался подняться, мне порядком досталось. До сих пор помню, как кричала моя подруга, когда я упал лицом на бетон. Также меня ударили кирпичом и попытались бросить под автобус.
К счастью, нам удалось уйти, когда мой друг Кевин Макгинли, вышедший из бара после нас, увидел, что происходит, и поспешил мне на помощь. Мы добрались до находящегося неподалеку полицейского участка. Из-за побоев меня трудно было узнать. Позднее я выяснил, что у меня повреждена глазница и скула. Однако полицейские решили, что я – замысливший что-то недоброе отморозок, и выгнали меня. Я со своей подругой добрался до дому на такси.
Родители уезжали на выходные. Утром мама просунула голову в дверь и сказала: «До понедельника». Я спрятал лицо под одеялом и пробормотал: «Хорошо, до понедельника». Те парни так меня избили, что я напоминал своим видом человека-слона и не хотел, чтобы она это видела.
Физические повреждения начали проходить через несколько дней, но мое душевное состояние восстановилось намного позже. Мало кто из молодых людей хотел бы, чтобы его избили на глазах у девушки. Это очень унизительно. От этого начинаешь чувствовать свою полную никчемность. Наверное, многие мечтают о том, как они побеждают в драке плохих парней и уходят с девушкой, повисшей на руке.
Я чувствовал себя очень неловко во время первой встречи с родителями своей подруги после этого случая, но они отреагировали не так, как я ожидал. Ее отец обнял меня и сказал, что я поступил правильно. Я же прежде всего радовался, что с моей подругой ничего не случилось, поскольку в противном случае я бы себе места не находил.
Примерно год после этого я почти не выходил из дома. Я впал в депрессию и постоянно испытывал страх. Выходя куда-нибудь, я всегда оглядывался, опасаясь, что на меня могут напасть сзади. К тому моменту, когда произошел этот случай, я начал постепенно забрасывать занятия по карате. Я был чемпионом Ирландии, но какой от этого толк, если я не мог защитить себя? Постепенно мой настрой стал таким: если я когда-нибудь снова окажусь в подобной ситуации, я должен знать, как из нее выпутаться.
2
От вышибалы до чемпиона
Победители сосредоточены на победе. Проигравшие сосредоточены на победителях.
Конор МакгрегорДжефф Томпсон появился в моей жизни в нужный момент. Впервые я увидел его в журнале «Маршал Артс Иллюстрейтед» (Martial Arts Illustrated), который читаю каждый месяц. Он был английским вышибалой и недавно опубликовал первую книгу из серии книг по самозащите и о своей работе у дверей баров и ночных клубов. Джефф когда-то занимался карате, но в чистом виде оно было недостаточно эффективным для него, поэтому он разработал собственную систему самообороны. Мне очень нравилось то, что пишет Джефф, и я тщательно изучал все его статьи и книги. Я посещал некоторые семинары Джеффа, в основном в Соединенном Королевстве. Мы тогда начали переписываться. Он был первым человеком, с которым я открыто говорил о том, что испытываю страх. Таким был один из его ключевых принципов: бояться – это нормально. Джефф своим видом мог напугать многих, себя же я считал слабаком, не способным дать отпор.
Я научился у Джеффа нескольким важным вещам, связанным с техникой и языком тела, в частности его концепции под названием «забор». Вкратце она заключалась в следующем: нужно было выставить руки перед собой, чтобы человек, желающий напасть, не мог к вам приблизиться. Подобное движение руками не содержало в себе такой же агрессии, как сжатые кулаки, но давало понять, что вы готовы отразить атаку. Джефф считал, что если кто-то дотрагивался до забора хотя бы два раза, то следовало начинать действовать.
Однако главным, чему я научился, работая с Джеффом, стало понимание страха и умение с ним справиться. Я думал, что именно из-за страха не мог драться. Любого, кто, как я, испытывал страх, я считал трусом. Любой здоровый и сильный мужчина, как мой отец и Джефф Томпсон, согласно моим убеждениям, никогда никого не боялись. Джефф помог мне понять, насколько я заблуждался. Чувство страха было знакомо и ему, но он объяснил, что страх перед дракой вызван тем, что организм в преддверии конфликта высвобождает адреналин. Джефф сказал, что ощущение слабости в руках и ногах – совершенно нормальное явление. Мое тело просто готовилось к бою.
Вместе с друзьями я организовал занятия по самообороне в зале своей старой школы в Ратфарнеме. Наша группа была небольшой, занимались мы на нескольких матах, а я был инструктором. Наверное, я впервые выступал в роли тренера. За основу я взял то, чему научился у Джеффа Томпсона, и добавил к этому элементы карате и фитнеса. Это была странная смесь самых разных техник, но мы обычно старались воссоздать какую-нибудь уличную стычку. Мы задействовали такие приемы, как «забор», а также некоторые базовые техники грэпплинга и захватов головы. Все это я почерпнул от Джеффа. Приемы в основном для начинающих, но нам это нравилось. Важнее было то, что я все больше начинал понимать, как нужно защищать себя.
В конце 1996 года, незадолго до того, как мне исполнилось двадцать лет, я гулял в пятницу по городу вместе со своим другом Робби Бирном. Мы решили пойти в магазин на Джорджс-стрит, где продавались лазерные видеодиски. Я любил этот магазин: там имелся большой выбор малоизвестных видео, которые нигде больше нельзя было найти. Просматривая диски, я обратил внимание на видео, которое оказалось просто безумным фильмом о боевых искусствах. Какие-то парни дрались друг с другом без правил в клетке. «На самом деле такого быть не может», – подумал я. Но меня все же это заинтриговало. В тот вечер, когда мы с Робби пришли ко мне, у нас собой был диск под названием «Абсолютный бойцовский чемпионат: начало».
Оказалось, что это документальный фильм, знаменующий рождение в 1993 году UFC[2] – организации, которая сейчас является доминирующей в спортивных боевых искусствах. Когда нам с Робби попалось это видео, лишь очень немногие – особенно в Ирландии – слышали о таком виде спорта. Первый турнир UFC состоялся 12 ноября 1993 года в Денвере, Колорадо, в присутствии немногим более 7000 зрителей. Сейчас, когда прошло уже более 350 турниров, UFC превратился в яркое дорогое мероприятие, поединки которого регулируются строгими правилами. А первые бои просто проводились в восьмиугольной клетке в центре тускло освещенной арены. Бойцам было запрещено кусаться и выдавливать друг другу глаза. В остальном же им предоставлялась полная свобода.Концепция мероприятия состояла в следующем: восемь бойцов, представляющих различные виды единоборств, участвуют в турнире на выбывание. Весовых категорий не было, и когда я смотрел видео, меня поразило то, что один из бойцов, бразилец, был значительно меньше остальных. Его звали Ройс Грейси. Он не казался каким-то особенно устрашающим и мощным. Видя, что он уступает по комплекции остальным, мы с Робби думали, что с ним быстро разделаются. В кулачных боях размер значил все… или, по крайней мере, нам так казалось.
Мы с Робби сидели у меня в гостиной и с благоговением смотрели, как Ройс побеждает всех трех своих соперников: Арта Джиммерсона, Кена Шамрока и Жерара Гордо. Он просто сбивал их с ног и проводил удушения с помощью приемов джиу-джитсу. Три боя продолжались менее пяти минут. Я был поражен тем, что сделал Ройс. У меня не было слов. Этот паренек смело входил в клетку с огромными соперниками и спустя несколько секунд вынуждал их сдаться.
Той ночью я почти не спал. Я никак не мог выкинуть из головы то, что был способен делать Ройс Грейси. Я сам был небольшим пареньком, над которым любили поиздеваться ребята постарше и посильнее, и поэтому не мог не проникнуться мастерством Ройса. Это может показаться смешным, но я готов был расплакаться. В то же самое время я испытывал и чувство облегчения, так как кое-что понял. Ройс казался тихим и мягким, но он занимался бразильским джиу-джитсу – борьбой, о которой я раньше никогда не слышал.
Я подумал: «Если Ройс Грейси может это делать, почему я не могу?» Он демонстрировал физические движения, а не волшебные трюки. Я в то время не обладал большой силой и агрессивностью, поэтому бразильское джиу-джитсу, в котором они не играли важной роли, очень мне подходило. Я и раньше надеялся, что боевые искусства могут помочь мне противостоять более крупным соперникам, а теперь впервые увидел это на практике. Это было возможно. Приемы джиу-джитсу позволяли быстро и эффективно справляться с противниками, не нанося им повреждений, что также усиливало привлекательность этого боевого искусства.
На следующее утро, придя в Де Ла Салль на занятие по самообороне, мы вместо отжиманий и упражнений на коврике катались по полу, пытаясь разобраться, как проводить удушающие приемы. Я понятия не имел, как или где мне следует искать, но знал, что должен найти человека, который научит меня тому, что я видел в исполнении Ройса Грейси.
В Ирландии в 1996 году никто не занимался бразильским джиу-джитсу, или БДД, поэтому мне пришлось расширить поиски. Я выяснил, что Джефф Томпсон ездил в США и тренировался там с членами семьи Грейси, семьи, которая имела прямое отношение к основанию бразильского джиу-джитсу в начале ХХ века. Джефф также демонстрировал некоторые борцовские приемы в журнале «МАИ»[3]; когда я впервые увидел эти приемы, то даже не понимал, что они взяты из БДД. Я вырезал все его статьи и собирал их в папки. Приемов было много (рычаги локтя, удушения, освобождения от захвата и т. д.), и для каждой их разновидности у меня была отдельная папка. Я извлекал всю возможную информацию из других журналов, книг и видео. Папки становились все толще, и они скоро стали основой наших занятий. Прежде чем показывать там эти приемы, я отрабатывал их с мамой и братом. Нет нужды говорить, что проб и ошибок было много.
1 2 3 4 5
Читать книгу Конор Макгрегор. Жизнь без правил Джона Каваны : онлайн чтение
Джон Кавана
Конор Макгрегор. Жизнь без правил
John Kavanagh
Win or learn: MMA, Conor Mcgregor and me: A trainer’s journey
Фото на обложке: © Steve Marcus / GettyImages.ru
© John Kavanagh, 2016
© Королев М., перевод на русский язык, 2017
© Оформление. ООО «Издательство „Э“», 2017
Маме и папе.
Спасибо, что помогли мне поверить в себя.
Предисловие
Когда десять лет назад меня познакомили с Джоном Каваной в его спортзале, это знакомство не привело меня в восторг. Том Иган, мой школьный друг, некоторое время занимался смешанными боевыми искусствами. Я боксировал на достаточно хорошем уровне, но решил, что хочу попробовать заниматься ММА1
ММА (англ. Mixed Martial Arts) – смешанные боевые искусства. – Здесь и далее примеч. пер.
[Закрыть]. Том заверил меня, что Джон – единственный человек в стране, с которым стоит работать, если есть желание чего-то добиться в этом виде спорта. Я поверил Тому на слово.
До встречи с Джоном я предполагал, что он этакий здоровяк, специалист по боям в клетке. Он же выглядел как обычный парень и больше напоминал учителя начальных классов, чем мастера боевых искусств. Но скоро мое мнение изменилось. Когда Джон начал делиться своими знаниями, стала видна его характерная индивидуальность. Было нетрудно понять, почему у него столь серьезная репутация.
Учитывая свой боксерский опыт, я был уверен, что легко освоюсь в ММА, буду там как рыба в воде и быстро стану чемпионом. Но с каждым днем тренировок под руководством Джона я все больше понимал, как глубоки его знания и что мне предстоит многому у него научиться. Возможно, я и умел наносить удары еще до того, как переступил порог зала «Страйт Бласт», но по сравнению с таким опытным мастером боевых искусств, как Джон, я был новичком, и у меня все еще было впереди. Но я знал, что работаю с человеком, который проследит за тем, чтобы я двигался в нужном направлении. Джон сделал именно это, и сейчас, десять лет спустя, продолжает делать то же самое. С самого начала я верил, что он поможет мне добиться того, чего я хочу. Наверное, это можно назвать моим первым точным предсказанием.
Страсть Джона к обучению вдохновляет. Одно из его выдающихся качеств как тренера – способность делать сложные вещи простыми. Он объясняет их таким образом, с которым я раньше никогда не сталкивался. Обычно вы заходите в боксерский зал, бьете по мешку, прыгаете через скакалку, спаррингуете, а затем идете домой. Вы быстро начинаете и быстро заканчиваете. С Джоном же урок замедляется, и все показывается до тех пор, пока не станет ясным каждому ученику.
Джон успешно тренирует меня и моих товарищей в зале и восьмиугольнике более десяти лет, но его наставничество простирается в каждый аспект нашей жизни. Я обращаюсь к Джону за советом по любому вопросу, а не только по поводу боевых искусств.
В моей жизни было время, когда я общался с теми, с кем не стоило общаться. Это не приносило мне никакой пользы, отдаляло от зала и подталкивало к опасному пути. Джон не обязан был вмешиваться, но он сделал все возможное, чтобы я окончательно не ступил на неверную дорогу. Его вмешательство стало поворотным моментом не только в моей карьере мастера боевых искусств, но и в обычной жизни.
Джон за все эти годы потратил много времени и сил на меня, и я всегда старался отблагодарить его. Когда я начал заниматься в спортзале Джона, я был участником небольшой группы молодых бойцов, которые стремились к большому успеху. И я испытываю большое удовлетворение, видя признание, которое получил Джон с тех пор, как мы добились своего. Это побуждает меня ставить перед собой еще более высокие цели.
Что бы стало с моей жизнью, если бы в ней не появился Джон Кавана? Сейчас, конечно, невозможно ответить на этот вопрос. И я очень благодарен Джону за то, что мне не приходится задумываться над этим.
Конор Макгрегор
1
Начало
Я во всем ищу вдохновение для себя… Если кто-либо преследует свою мечту, то это вдохновляет меня.
Конор Макгрегор
Я зарабатываю на жизнь тем, что учу людей драться. И поэтому вы, возможно, удивитесь, узнав, что, пока мне не исполнилось двадцать с лишним лет, драки приводили меня в ужас. Я ненавидел споры, крики, насилие, а по сути, любые формы конфликта. В этом, конечно, нет ничего необычного, но, по правде говоря, я был немного размазней или, как любили меня называть некоторые в школе, тряпкой.
Я вырос на Натгроув-авеню в Ратфарнеме, пригороде на южной стороне Дублина. Моей сестре Энн было уже два с половиной года, когда 18 января 1977 года я появился на свет. Мой брат Джеймс родился значительно позже.
Мы жили в находящемся в конце улице тупике. Большинство детей в районе были девочки, поэтому я обычно проводил время в одиночестве. В округе жил один мальчик, но он был гораздо старше меня, и мне редко позволяли играть с ним. Пока Энн гуляла с другими девочками, я занимался ползающими насекомыми. С юных лет мне нравился Человек-паук, и меня очень интересовали настоящие пауки. (И по-прежнему интересуют: я держу тарантула рядом со столом в своем офисе. Не беспокойтесь, он не ползает по спортзалу – я держу его в аквариуме.) Одним из моих любимых занятий было кормить пауков. Я отправлялся на поиски муравьев, а затем бросал их в паутину и смотрел, как пауки их едят. Я обожал пауков.
Когда же я пытался гулять вместе с Энн и ее подругами, дело кончалось тем, что меня почти сразу просили уйти. Я – парень, они – девочки, поэтому, как правило, я просто раздражал их. Но иногда меня похлопывали по плечу и говорили: «Джон, ты теперь с ней встречаешься». Поскольку я был единственным парнем похожего возраста в округе, девушки встречались со мной по очереди. К сожалению, дело было не в моей неотразимости: просто у них не было других вариантов.
Мои родители говорят, что меня было легко воспитывать, а с Энн и Джеймсом было несколько труднее. Как мне кажется, во мне многое от мамы: характер у меня спокойный, я – интроверт. Меня трудно вывести из себя. Энн и Джеймс больше похожи на отца. Характер у него, мягко говоря, вспыльчивый.
В школе меня часто задирали, и именно Энн обычно приходила мне на помощь. Она всегда меня защищала. Главным задирой в нашей школе был Стивен. Он был из числа ребят, которые отбирают еду или деньги в тех редких случаях, когда у вас хоть что-то есть. Как-то раз Энн заметила, что Стивен обижает меня. Она сразу накинулась на него с зонтиком. После этого Стивен перестал ко мне приставать. Фурия в аду ничто по сравнению с дублинской девушкой с зонтиком, которая видит, как обижают ее маленького брата! Но Стив был не единственным задирой. Я ни разу не участвовал в настоящей драке: обычно я просто убегал. Когда же мне все-таки доставалось, я не давал сдачи.
Хотя у нас с Энн были разные характеры, мы с ней были очень близки. Как-то раз Энн шла по стальному забору, отделяющему наш сад от сада наших соседей. Она упала, сильно ударилась, и я закричал громче, чем она. Когда мне что-нибудь давали – даже, например, печенье, – я всегда спрашивал: «А Энн?» Я ничего не брал, если что-то не предлагали Энн. Мы были очень близки.
С отцом же все было иначе, и какие-то отношения с ним начали устанавливаться, когда мне было уже почти тридцать лет. Вместе с мамой он внес блестящий вклад в наше воспитание, и я бы не захотел ничего менять, но он был шумным и агрессивным, ему нравилось кричать и спорить, в то время как я был полной противоположностью. Мой отец не побоялся бы противостоять десятку людей; меня же пугала мысль о стычке с одним человеком, не говоря уже о целой группе. Он заставлял меня смотреть «Матч дня», вероятно надеясь, что я стану разделять его страсть к футболу, но я относился к этой игре с полным презрением. Я и сейчас выхожу из себя, когда слышу мелодию из этой программы.
С годами наши отношения значительно изменились. Сейчас я честно могу сказать, что отец – мой лучший друг. По мере того как я становился старше, мы, вероятно, начинали лучше понимать друг друга. Но даже сейчас он любит поспорить. Если мы спокойно сидим, он, как правило, обязательно найдет, из-за чего поспорить. Такова его натура. Мой отец и Джеймс постоянно спорят, и в большинстве случаев из-за каких-нибудь пустяков. Я понять не могу, как вообще можно наслаждаться подобным (меня споры просто утомляют), но для отца и Джеймса все иначе.
Это похоже на мое отношение к бразильскому джиу-джитсу. Я получаю от него такое же удовольствие, какое они от жаркого спора.
Когда я стал старше и перестал жить вместе с родителями, это, несомненно, положительно повлияло на мои отношения с отцом. Переходя к самостоятельной жизни, вы начинаете видеть родителей такими, какие они есть на самом деле. А до тех пор они просто ваши родители.
Если не учитывать того, что мой отец готов был спорить с кем угодно и по какому угодно поводу, у нас была вполне стандартная ирландская семья. Мой отец – удивительный человек. Он был менеджером в спортивном комплексе в колледже Де Ла Салль, где я учился, а потом стал строителем. Он очень независим и целеустремлен. Если во мне есть предпринимательская жилка, она, вероятно, от отца. Он не собирается уходить на пенсию и много раз говорил, что со стройплощадки его придется уносить. Он любит эту работу и никогда не остановится.
Вспоминая, что он сделал для нашей семьи, когда мы росли, я по-настоящему им восхищаюсь. Он отличался невероятным трудолюбием, поэтому, хоть мы и не относились к числу богатых семей, у нас никогда не было недостатка в необходимых вещах. Обратная сторона этого заключалась в том, что нам никогда не давали денег. Остальные дети говорили, что им дают карманные деньги, и мне это казалось изумительным. У нас их не было. Никогда. Ничего не делать и получать за это деньги – такое казалось невероятным. В нашем доме подобного не было.
Мой отец никогда не позволял мне бездельничать. В детстве мне ни разу не довелось просто так поваляться в постели. И стоило мне обмолвиться, что дел никаких нет, он быстро перечислял, чем я могу заняться: например, постирать одежду или подстричь траву. Когда мне исполнилось четырнадцать, я стал часто работать с ним по выходным и во время школьных каникул.
Однако я, несомненно, был маменькиным сынком. Моя мама была сдержанной и спокойной, никогда не расстраивалась, и поэтому общаться с ней мне было гораздо легче. Она работала уборщицей, но, как и для большинства ирландских матерей в то время, главным для нее было домашнее хозяйство. Когда я учился в школе, я приходил домой во время обеденного перерыва, и меня всегда ждал поджаренный бутерброд с ветчиной и сыром. Перерыв продолжался 45 минут, я ел бутерброд и смотрел очередную серию сериала «Соседи». Мне это нравилось. Мы с мамой почти ничего не говорили друг другу, но именно это и было хорошо – тихая и спокойная обстановка. Все было замечательно, если только отец не приходил с работы пораньше. Тогда «Соседи» отменялись, так как нам нельзя было смотреть телевизор до шести вечера. Отца не интересовала свадьба Джейсона и Кайли, если оставались несделанными домашние задания.
Нельзя сказать, что нам задавали много, потому что последние несколько лет в начальной школе в Де Ла Салль у нас фактически не было учителя. За нами присматривал директор, но в течение дня он часто уходил из класса, поэтому большую часть времени мы были одни. Сейчас это кажется безумием. Думаю, это было связано с сокращениями. Будучи предоставленными самим себе, мы сдвигали парты в сторону и играли в «Королевскую битву». Я стоял у дверей, чтобы предупредить, когда директор будет возвращаться.
Когда я перешел в среднюю школу, я оказался среди учеников с низкой успеваемостью. Я плохо проявил себя на вступительных экзаменах, потому что последние два года в начальной школе относился к учебе несерьезно. Я не блистал в учебе, но старательно делал домашние задания. Я не относился к числу классных парней, но в то же время не был и занудой. В сущности, я был сам по себе или же со своим другом Дереком Кларком. Мы с Дереком вместе начали держать тарантулов.
Когда моему отцу было чуть меньше тридцати лет, он начал понемногу заниматься карате. Впервые в жизни у него появилось новое спортивное увлечение помимо футбола. В свое время он был хорошим вратарем, а также судьей в ирландской футбольной лиге. Футбол, несомненно, был страстью моего отца, но то, что меня этот спорт не интересует, он понял рано.
Мне было четыре года, когда мой отец первый раз привел меня на занятие по карате. Спортивные клубы были неподалеку от дома, но отец направился в тот клуб, в котором раньше тренировался сам. Этот клуб находился на Шериф-стрит в северной части центра Дублина. Расстояние от дома до клуба и обратно – двадцать километров, машины у нас не было, но отец брал велосипед, усаживал меня перед собой и вез сначала туда, затем обратно. Клубом руководил японец: классического типа сэнсэй, окутанный неким ореолом таинственности. В начале восьмидесятых самым далеким местом, из которого в Дублине могли появиться приезжие, в основном было графство Мейо, поэтому японцы в Дублине встречались редко.
Я начал ходить на занятия по карате два или три раза в неделю. Мне это понравилось с самого начала, но не потому, что я учился наносить удары руками и ногами. Больше всего я наслаждался тишиной. Спокойной атмосферой. Я никогда не считал те занятия обучением искусству боя. Все эти последовательности движений больше напоминали танец, чем драку. То, что я делал на этих занятиях, не имело значения. Важна была атмосфера. Я никогда не думал: я учусь здесь драться, потому что именно этим буду заниматься всю оставшуюся жизнь. Я любил тихую, спокойную обстановку, которая царила на этих занятиях.
Инструктор в клубе с самого начала сказал отцу, что видит в таком маленьком мальчике, как я, что-то уникальное. Я мог полностью концентрироваться на занятии и не отвлекаться. Когда родители спрашивают меня, с какого возраста ребенок должен начинать тренироваться, я всегда говорю, что лучше всего привести детей на занятие, чтобы посмотреть, как и что у них будет получаться. Они ведь все разные. Я мог на целый час сосредоточить все свое внимание на карате, но не уверен, что сохранил бы такую концентрацию на чем-то другом. Ребенку нелегко сосредоточиться на традиционном занятии по карате, но мне это прекрасно удавалось.
Когда меня в детстве задирали, знание карате мне особо не помогало. Я никогда не считал, что это хорошая форма самозащиты. Изучение карате в зале не готовит вас к тому давлению, которое вы испытаете во время настоящей драки на улице. Когда начиналась какая-нибудь потасовка, я замирал. Это чем-то напоминает реакцию, встречающуюся в природе: животное, на которое охотятся, часто замирает в надежде, что хищник просто уйдет. Для самозащиты в реальных жизненных ситуациях польза от карате была такой же, как от изучения балета.
В детстве я продолжал заниматься карате и добивался все больших успехов. В двенадцать лет я получил черный пояс. В тринадцать начал тренироваться под руководством нового инструктора вечером в зале колледжа Де Ла Салль. Там я получил второй дан. В пятнадцать лет на национальной баскетбольной арене в Талле я стал чемпионом Ирландии по кэмпо-карате. Чтобы добиться этого, я упорно тренировался и очень гордился своим достижением в то время. Об этом даже написали статью в местной газете с большой моей фотографией. После этого мой дедушка долго носил эту статью с собой и показывал ее всем, кого встречал.
Когда мне было восемнадцать, меня представили инструктору из другого клуба. Выглядел он довольно круто. Это был большой парень в красном кимоно. Мы же все носили черное. Я был в некотором смысле очарован им. Когда он сказал, что я могу тренироваться в его клубе, я, ни минуты не раздумывая, принял его приглашение.
Однажды утром в хозяйственный магазин, где я работал по выходным, пришел мой инструктор по карате в колледже Де Ла Салль. Он узнал, что я тренируюсь где-то еще, и был этим недоволен. Выйдя из себя, он принялся ругать меня в присутствии покупателей и работников магазина. Мне казалось невероятным, что он так разозлился, понять же причину подобного гнева было сложно. На тот момент я тренировался в его клубе пять или шесть лет и продолжал это делать. Мне нравилось карате, и я хотел заниматься им как можно чаще. Но он не мог справиться со своими чувствами. Его реакция была ребяческой. Я убежден, что тренировки в разных местах приносят пользу и должны поощряться. Но у инструктора было другое мнение. Я молча стоял в магазине, в котором было полным-полно народу, и в растерянности слушал, как инструктор кричит, что я его предал и мне не стоит больше приходить в его клуб. Этот случай произвел на меня настолько неприятное впечатление, что я вскоре вообще прекратил заниматься карате.
* * *
В средней школе меня по-прежнему задирали. Чисто внешне мне удавалось сохранять спокойствие, но, конечно, все это было весьма неприятно. Физического насилия было не так много. Меня в основном толкали с той или иной силой, и я постоянно находился настороже. Если кто-нибудь ударял меня по затылку, я продолжал идти как ни в чем не бывало. Я никогда не давал сдачи. Я просто терпел и ждал, когда все закончится. Несмотря на то что меня в юные годы часто задирали, я никогда не получал серьезных травм. Но, когда мне было восемнадцать, произошел один инцидент. Как-то вечером я с друзьями был в Ратмайнсе в баре «Стейшн». Мы посидели там, немного выпили, а затем решили отправиться в ночной клуб Сары в Ратфарнеме. В таком возрасте нелегко добраться до клуба большой толпой, поэтому мы решили разделиться на несколько групп.
Когда я со своей тогдашней подругой направлялся к стоянке такси в Ратмайнсе, то мы проходили мимо группы из шести или семи парней, которые стащили велосипедиста с велосипеда и, по-видимому, без всякой причины начали избивать его. Никто не обращал на это внимания, и мы тоже решили идти дальше. Велосипедиста продолжали избивать, и у меня мелькнула мысль: «Нужно что-то предпринять, нельзя просто пройти мимо». Я вернулся и попытался образумить этих парней: «Перестаньте, ребята, с него уже хватит».
Тогда они набросились на меня. Я не смог устоять на ногах, и, пока пытался подняться, мне порядком досталось. До сих пор помню, как кричала моя подруга, когда я упал лицом на бетон. Также меня ударили кирпичом и попытались бросить под автобус.
К счастью, нам удалось уйти, когда мой друг Кевин Макгинли, вышедший из бара после нас, увидел, что происходит, и поспешил мне на помощь. Мы добрались до находящегося неподалеку полицейского участка. Из-за побоев меня трудно было узнать. Позднее я выяснил, что у меня повреждена глазница и скула. Однако полицейские решили, что я – замысливший что-то недоброе отморозок, и выгнали меня. Я со своей подругой добрался до дому на такси.
Родители уезжали на выходные. Утром мама просунула голову в дверь и сказала: «До понедельника». Я спрятал лицо под одеялом и пробормотал: «Хорошо, до понедельника». Те парни так меня избили, что я напоминал своим видом человека-слона и не хотел, чтобы она это видела.
Физические повреждения начали проходить через несколько дней, но мое душевное состояние восстановилось намного позже. Мало кто из молодых людей хотел бы, чтобы его избили на глазах у девушки. Это очень унизительно. От этого начинаешь чувствовать свою полную никчемность. Наверное, многие мечтают о том, как они побеждают в драке плохих парней и уходят с девушкой, повисшей на руке.
Я чувствовал себя очень неловко во время первой встречи с родителями своей подруги после этого случая, но они отреагировали не так, как я ожидал. Ее отец обнял меня и сказал, что я поступил правильно. Я же прежде всего радовался, что с моей подругой ничего не случилось, поскольку в противном случае я бы себе места не находил.
Примерно год после этого я почти не выходил из дома. Я впал в депрессию и постоянно испытывал страх. Выходя куда-нибудь, я всегда оглядывался, опасаясь, что на меня могут напасть сзади. К тому моменту, когда произошел этот случай, я начал постепенно забрасывать занятия по карате. Я был чемпионом Ирландии, но какой от этого толк, если я не мог защитить себя? Постепенно мой настрой стал таким: если я когда-нибудь снова окажусь в подобной ситуации, я должен знать, как из нее выпутаться.
2
От вышибалы до чемпиона
Победители сосредоточены на победе. Проигравшие сосредоточены на победителях.
Конор Макгрегор
Джефф Томпсон появился в моей жизни в нужный момент. Впервые я увидел его в журнале «Маршал Артс Иллюстрейтед» (Martial Arts Illustrated), который читаю каждый месяц. Он был английским вышибалой и недавно опубликовал первую книгу из серии книг по самозащите и о своей работе у дверей баров и ночных клубов. Джефф когда-то занимался карате, но в чистом виде оно было недостаточно эффективным для него, поэтому он разработал собственную систему самообороны. Мне очень нравилось то, что пишет Джефф, и я тщательно изучал все его статьи и книги. Я посещал некоторые семинары Джеффа, в основном в Соединенном Королевстве. Мы тогда начали переписываться. Он был первым человеком, с которым я открыто говорил о том, что испытываю страх. Таким был один из его ключевых принципов: бояться – это нормально. Джефф своим видом мог напугать многих, себя же я считал слабаком, не способным дать отпор.
Я научился у Джеффа нескольким важным вещам, связанным с техникой и языком тела, в частности его концепции под названием «забор». Вкратце она заключалась в следующем: нужно было выставить руки перед собой, чтобы человек, желающий напасть, не мог к вам приблизиться. Подобное движение руками не содержало в себе такой же агрессии, как сжатые кулаки, но давало понять, что вы готовы отразить атаку. Джефф считал, что если кто-то дотрагивался до забора хотя бы два раза, то следовало начинать действовать.
Однако главным, чему я научился, работая с Джеффом, стало понимание страха и умение с ним справиться. Я думал, что именно из-за страха не мог драться. Любого, кто, как я, испытывал страх, я считал трусом. Любой здоровый и сильный мужчина, как мой отец и Джефф Томпсон, согласно моим убеждениям, никогда никого не боялись. Джефф помог мне понять, насколько я заблуждался. Чувство страха было знакомо и ему, но он объяснил, что страх перед дракой вызван тем, что организм в преддверии конфликта высвобождает адреналин. Джефф сказал, что ощущение слабости в руках и ногах – совершенно нормальное явление. Мое тело просто готовилось к бою.
Вместе с друзьями я организовал занятия по самообороне в зале своей старой школы в Ратфарнеме. Наша группа была небольшой, занимались мы на нескольких матах, а я был инструктором. Наверное, я впервые выступал в роли тренера. За основу я взял то, чему научился у Джеффа Томпсона, и добавил к этому элементы карате и фитнеса. Это была странная смесь самых разных техник, но мы обычно старались воссоздать какую-нибудь уличную стычку. Мы задействовали такие приемы, как «забор», а также некоторые базовые техники грэпплинга и захватов головы. Все это я почерпнул от Джеффа. Приемы в основном для начинающих, но нам это нравилось. Важнее было то, что я все больше начинал понимать, как нужно защищать себя.
В конце 1996 года, незадолго до того, как мне исполнилось двадцать лет, я гулял в пятницу по городу вместе со своим другом Робби Бирном. Мы решили пойти в магазин на Джорджс-стрит, где продавались лазерные видеодиски. Я любил этот магазин: там имелся большой выбор малоизвестных видео, которые нигде больше нельзя было найти. Просматривая диски, я обратил внимание на видео, которое оказалось просто безумным фильмом о боевых искусствах. Какие-то парни дрались друг с другом без правил в клетке. «На самом деле такого быть не может», – подумал я. Но меня все же это заинтриговало. В тот вечер, когда мы с Робби пришли ко мне, у нас собой был диск под названием «Абсолютный бойцовский чемпионат: начало».
Оказалось, что это документальный фильм, знаменующий рождение в 1993 году UFC2
Ultimate Fighting Championship (рус. Абсолютный бойцовский чемпионат) – спортивная организация, базирующаяся в Лас-Вегасе, США, и проводящая бои по смешанным правилам.
[Закрыть] – организации, которая сейчас является доминирующей в спортивных боевых искусствах. Когда нам с Робби попалось это видео, лишь очень немногие – особенно в Ирландии – слышали о таком виде спорта. Первый турнир UFC состоялся 12 ноября 1993 года в Денвере, Колорадо, в присутствии немногим более 7000 зрителей. Сейчас, когда прошло уже более 350 турниров, UFC превратился в яркое дорогое мероприятие, поединки которого регулируются строгими правилами. А первые бои просто проводились в восьмиугольной клетке в центре тускло освещенной арены. Бойцам было запрещено кусаться и выдавливать друг другу глаза. В остальном же им предоставлялась полная свобода.
Концепция мероприятия состояла в следующем: восемь бойцов, представляющих различные виды единоборств, участвуют в турнире на выбывание. Весовых категорий не было, и когда я смотрел видео, меня поразило то, что один из бойцов, бразилец, был значительно меньше остальных. Его звали Ройс Грейси. Он не казался каким-то особенно устрашающим и мощным. Видя, что он уступает по комплекции остальным, мы с Робби думали, что с ним быстро разделаются. В кулачных боях размер значил все… или, по крайней мере, нам так казалось.
Мы с Робби сидели у меня в гостиной и с благоговением смотрели, как Ройс побеждает всех трех своих соперников: Арта Джиммерсона, Кена Шамрока и Жерара Гордо. Он просто сбивал их с ног и проводил удушения с помощью приемов джиу-джитсу. Три боя продолжались менее пяти минут. Я был поражен тем, что сделал Ройс. У меня не было слов. Этот паренек смело входил в клетку с огромными соперниками и спустя несколько секунд вынуждал их сдаться.
Той ночью я почти не спал. Я никак не мог выкинуть из головы то, что был способен делать Ройс Грейси. Я сам был небольшим пареньком, над которым любили поиздеваться ребята постарше и посильнее, и поэтому не мог не проникнуться мастерством Ройса. Это может показаться смешным, но я готов был расплакаться. В то же самое время я испытывал и чувство облегчения, так как кое-что понял. Ройс казался тихим и мягким, но он занимался бразильским джиу-джитсу – борьбой, о которой я раньше никогда не слышал.
Я подумал: «Если Ройс Грейси может это делать, почему я не могу?» Он демонстрировал физические движения, а не волшебные трюки. Я в то время не обладал большой силой и агрессивностью, поэтому бразильское джиу-джитсу, в котором они не играли важной роли, очень мне подходило. Я и раньше надеялся, что боевые искусства могут помочь мне противостоять более крупным соперникам, а теперь впервые увидел это на практике. Это было возможно. Приемы джиу-джитсу позволяли быстро и эффективно справляться с противниками, не нанося им повреждений, что также усиливало привлекательность этого боевого искусства.
На следующее утро, придя в Де Ла Салль на занятие по самообороне, мы вместо отжиманий и упражнений на коврике катались по полу, пытаясь разобраться, как проводить удушающие приемы. Я понятия не имел, как или где мне следует искать, но знал, что должен найти человека, который научит меня тому, что я видел в исполнении Ройса Грейси.
В Ирландии в 1996 году никто не занимался бразильским джиу-джитсу, или БДД, поэтому мне пришлось расширить поиски. Я выяснил, что Джефф Томпсон ездил в США и тренировался там с членами семьи Грейси, семьи, которая имела прямое отношение к основанию бразильского джиу-джитсу в начале ХХ века. Джефф также демонстрировал некоторые борцовские приемы в журнале «МАИ»3
МАИ – Маршал Артс Иллюстрейтед.
[Закрыть]; когда я впервые увидел эти приемы, то даже не понимал, что они взяты из БДД. Я вырезал все его статьи и собирал их в папки. Приемов было много (рычаги локтя, удушения, освобождения от захвата и т. д.), и для каждой их разновидности у меня была отдельная папка. Я извлекал всю возможную информацию из других журналов, книг и видео. Папки становились все толще, и они скоро стали основой наших занятий. Прежде чем показывать там эти приемы, я отрабатывал их с мамой и братом. Нет нужды говорить, что проб и ошибок было много.
В конечном счете мы стали заниматься в школе «Эдьюкейт Тугезер» на Лорето-авеню. Я когда-то ходил в начальную школу на этой улице. Хотя в то время мне было двадцать с небольшим лет, занятия вышли на более серьезный уровень и приобрели популярность. Я вел их несколько раз в неделю, преподавая кикбоксинг и грэпплинг, и в то же время пытался сам во всем этом разобраться.
Хотя в занятиях наблюдался определенный прогресс и росла моя уверенность в себе, меня по-прежнему беспокоило то, что мне так и не довелось поучаствовать в уличной драке после того, как меня избили в Ратмайнсе. В этом, конечно, не было ничего удивительного, так как я никогда не искал неприятностей. Я гораздо больше узнал о том, как надо драться, и определенно чувствовал, что уже лучше подготовлен к возможным потасовкам. Однако я не знал этого точно, поскольку еще не проверял на практике, а подобная проверка, естественно, означала настоящую опасность.
И тут я снова мог ориентироваться на Джеффа Томпсона. Если бы я, как Джефф, поработал у дверей баров и ночных клубов, это дало бы мне возможность непосредственно противостоять своим страхам. Я помнил, как меня избили на глазах моей подруги, и не знал, смогу ли когда-нибудь избавиться от терзающих меня воспоминаний. Но я чувствовал, что должен это сделать. Если я стану работать вышибалой, то окажусь в ситуациях, когда у меня не будет возможности отказаться от самозащиты.
На тот момент я как раз только что перестал жить в доме родителей, и по совпадению парень, с которым я жил в одной квартире, оказался вышибалой. Это также навело меня на соответствующую мысль. Мне тогда был почти двадцать один год, но выглядел я не старше пятнадцати. Я был невысокого роста, худощавым и с мальчишеским невинным лицом. Задатки грозного вышибалы, да? Я всегда выглядел моложе своих лет, и это особенно проявлялось в тот период. Но все-таки мой сосед по квартире знал, что я занимался боевыми искусствами и приемами самообороны, и мог предложить мне работу.
Итак, молодой человек, который так и не сумел проявить себя должным образом в уличных драках, стал следить за порядком у дверей некоторых самых оживленных баров и ночных клубов в Дублине. Я работал в разных местах, но чаще всего в районе Темпл-Бар в большом пабе «Теркс Хэд» и ночном клубе «Редз» возле моста О’Коннела. И с самого начала ночь за ночью я подвергался нападкам. Времена, когда я стоял у входа в класс и следил за появлением директора, пока остальные играли в «Королевскую битву», закончились. Теперь все было серьезно.
Те, кого я не пропускал, всегда начинали задирать меня, так как я выглядел юным и безобидным. Но настало время противостоять своим страхам. Это были парни, напоминавшие тех, которые избили меня в Ратмайнсе. Таких ребят я боялся и в школе. Стоя перед агрессивными, пьяными и кричащими мне в лицо посетителями, я оказывался в ситуации, когда нужно было защищаться или убегать. Книги Джеффа Томпсона, которые я прочитал, подготовили меня к подобным нападкам. Конечно, я чувствовал страх и тревогу, но научился считать это естественной реакцией.
Вышла книга «Конор Макгрегор. Жизнь без правил», написанная тренером спортсмена Джоном Каваной
Джон Кавана, «Конор Макгрегор. Жизнь без правил». Издательство «Э», 2017
Книга в жесткой обложке про одного из самых опасных бойцов смешанных боевых искусств начинается неожиданно мило – с посвящения маме и папе автора. И продолжается довольно милым же предисловием, написанным рукой самого Макгрегора (интересно, он хоть снял перчатку, когда его писал?), где тот благодарит своего тренера Джона Кавану, ответственного и за эту биографию, и за самого Макгрегора, каким мы его сегодня знаем.
В сущности, это не биография даже, а автобиография. Несмотря на то что имя Конора Макгрегора выведено на обложке большими красными буквами, его история начинается лишь после того, как Кавана расскажет терпеливому читателю, где (в Дублине) и как (не очень-то легко и приятно) он, Джон Кавана, вырос. Давайте просто пролистаем все эти страницы про хилого мальчика Джона, его властного отца, злых одноклассников, бесконечные затрещины и первые шаги в карате. Книгу следует читать с главы под названием «Мой новый ученик – Конор Макгрегор». Смело открывайте сразу 76-ю страницу: здесь автор вырос, пережил невзгоды, провел несколько боев и успел стать тренером.
Вот тут самое интересное: Кавана описывает характер своего не самого простого, но, безусловно, самого яркого ученика. На протяжении трех сотен страниц мы видим, как вредный, самоуверенный, «тощий 18-летний паренек с бритой головой», который живет с родителями, превращается в умного, «утонченного бойца», получающего огромные гонорары.
Конечно, тут есть и общие места, вроде того, что главный бой для Макгрегора – это всегда бой с самим собой. Но надо отдать должное Каване: его книга не превращается в набор мотивирующих банальностей. Это честная, крайне простая и даже немного отстраненная (что идет только на пользу объективности) история таланта, буквально пробивающего себе путь к успеху собственными руками. Череда боев (описание каждого не длинней страницы) перемежается с вполне бытовыми подробностями, которые превращают в наших глазах несокрушимого (вполне сокрушимого, кстати) чемпиона в обычного человека с миллионом слабостей, но с одной сильной чертой – желанием побеждать.
Ну и несколько цитат для погружения
«Для Конора такие простые вещи, как поездка в центр Дублина за покупками, уже стали сложными мероприятиями, для которых требовались водитель и телохранители».
«Позже я завел об этом речь с Конором.
– Что там с бургерами? – спросил я.
– Да разок только поели, клянусь, – заявил он.
– Джеймс сказал, что вы туда почти каждый день ходили.
– Ходили, ходили, блин, но теперь все. Правда. Больше не будем».
Фото: пресс-материалы
Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.