|
|
|||
|
|
Володарский (Моисей Маркович Гольдштейн) (1891-1918)
Из
Бажанова см. Источник — Википедия
Имя при рождении: Моисей Маркович Гольдштейн В. Володарский (настоящее имя Моисей Маркович Гольдштейн; 11 декабря 1891, Острополь, Староконстантиновский уезд, Волынская губерния — 20 июня 1918, Петроград) — деятель российского революционного движения. Родился в местечке Острополь Волынской губернии (ныне — село Старый
Острополь Староконстантиновского района Хмельницкой области, Украина) в
еврейской семье ремесленника. Член Бунда с 1905 года, затем работал в организации украинских социал-демократов «Спілка». Во время революции 1905—1907 гг. составлял и печатал нелегальные воззвания, организовывал митинги. С 1908 по 1911 г. работал революционным агитатором в Волынской и Подольской губерниях. В 1911 году сослан в Архангельскую губернию, освобождён по амнистии в 1913 году. В 1913 году эмигрировал в США, где вступил в социалистическую партию и международный профсоюз портных. Во время Первой мировой войны вместе с Троцким и Бухариным издавал газету «Новый Мир». После Февральской революции вернулся в Россию, большевик, назначен главным агитатором Петроградского комитета РКП(б). Вошёл в президиум петроградского Совета и петроградской городской Думы. На 2-м Всероссийском съезде советов избран в Президиум ВЦИК. Участник Октябрьской революции. В начале 1918 года командирован ЦК на съезд армий Румынского фронта для агитации среди военных. В 1918 году — комиссар печати, пропаганды и агитации в Союзе коммун Северной области.  Застрелен по дороге на митинг. 20 июня 1918 года Володарский на автомобиле направлялся на очередной митинг на Обуховском заводе. В это время в Прямом переулке за часовней его уже поджидал эсер-боевик рабочий Н. Сергеев. О покушении на Володарского сохранились показания его шофёра Гуго Юргенса. В советской историографии убийство Володарского считалось актом индивидуального белого террора, совершенного от имени партии правых эсеров и послужившего, наряду с убийством М.  С. Урицкого и покушением на В. И.
Ленина, причиной начала ответного красного террора. Несмотря на то, что ЦК
партии эсеров категорически отрицал свою причастность к преступлению,
данное обвинение было выдвинуто на прошедшем в 1922 году «процессе эсеров».
В то же время существуют и другие версии, в частности, что преступление
носило бытовой характер и было связано с личной жизнью Володарского.
Незавершенность следствия и отсутствие открытого слушания дела в суде не
позволяла сделать окончательных выводов о мотивах убийства.Версия теракта подтверждена в новейших исследованиях проф. А. Рабиновича и к. и. н. И. С. Ратьковского. [править]Имя Псевдоним «В. Володарский» не имел имени[источник не указан 87 дней]; в литературе вместо инициала иногда используют имя «Владимир». Литература Дерзновение / Д. Валовой, М. Валовая, Г. Лапшина. — М.: Мол. гвардия,
1989. — 314[6] c., ил. С.306-313. Володарский — питерского комиссара по делам печати , которого убил летом 1918 года рабочий Сергеев . Брат — Володарский Александр Ссылки: 6. Эсеры правые, процесс над ними (август 1922 г) 7. Борис Бажанов: я продолжал учиться, голод 1921 8. Сергеев 9. Володарский Александр
Оставить комментарий: Представьтесь: E-mail: Ваш комментарий: Защита от спама — введите день недели (1-7):
|
||
в Википедии В.
Володарский
Володарский — статья из Большой советской энциклопедииВолодарский и Урицкий — Радио «Град Петров»
М.
Лобанова: Здравствуйте, дорогие друзья! В студии радио «Град Петров» Марина Лобанова и историк Кирилл Михайлович Александров. Здравствуйте, Кирилл Михайлович!
К.Александров: Здравствуйте, Марина Николаевна! Здравствуйте, уважаемые радиослушатели!
М.Лобанова: И мы продолжаем цикл передач, которые посвящены топонимике, тем именам, которыми названы улицы, проспекты, районы, станции метро, мосты в нашем городе Санкт-Петербурге, тем именам, места которым не должно быть, как мы считаем. Прежде чем мы будем говорить, что же нам делать, чтобы все-таки этих имен не было, давайте познакомимся с этими людьми, ведь мы их не знаем, как в прошлой программе мы говорили. Помните, Вы, Кирилл Михайлович, рассказывали историю о том, что люди склоняют Бела Кун или Дыбенко как угодно. Допустим, магазин Мега-Дыбенко, или ИКЕА Дыбенко, то есть люди уже совершенно не понимают, как можно ехать покупать рождественские подарки в Мега-Дыбенку. А ведь какой-то сатанизм в этом есть, безусловно. Для того чтобы это прочувствовать, понять и почувствовать ответственность за это, достаточно узнать просто биографию этих людей, имена которых здесь присутствуют.
Прежде чем Вы начнете сегодняшних наших героев биографии рассказывать, вспомним, о чем мы говорили в прошлой передаче. Действительно, топонимика – не такая безобидная вещь, потому что если посмотреть на мир, на наш город, на то место, где мы живем, глазами ребенка, который открыт Богу и как он представляет, как Бог смотрит на мир – Бог смотрит на нас сверху, он видит карту и видит те имена, которыми мы назвали то место, куда взгляд Бога обращен. Будет ли Господь смотреть на имена, которые названы вот такими людьми, которые заклеймили себя как слуги явно не Божьи, а явно слуги противников Бога и, в общем-то, противников Его правды, противников всякого человеческого существования. То, о чем Вы, Кирилл Михайлович, говорили о воспитательной роли, может быть, имен, которые мы почитаем в топонимике нашего города, когда наши дети ходят в школы на тех улицах, которые называются этими именами, живут на этих улицах, когда мы говорим: поедем на улицу Белы Куна, на улицу Дыбенко, Урицкого, Володарского или Дзержинского, Ленина.
Мы все это произносим постоянно, проживаем и принимаем как свое. Еще раз пережить ужас этой ситуации, и в конце концов мы, конечно, придем к тому, что мы поговорим, что же делать, пригласим, может быть, еще кого-то.
Но сегодня герои нашей программы, люди, которые, можно сказать, занимают центральное положение не только в топонимике, – а центральное положение потому, что часто встречаются в поселках, городах, Санкт-Петербурге, Москве, – но еще лежат в центре нашего города, в своеобразном мавзолее – на Марсовом поле. Это Володарский и Урицкий. Вот герои сегодняшней нашей программы. Кирилл Михайлович, если можно, начните с биографии человека, которого мы знаем просто по фамилии, даже имени-отчества, честно говоря, не приходит на ум – просто Володарский и Володарский.
К.Александров: Нет, у него есть имя. Володарский мост – все знают, что чаще всего с именем Володарского ассоциируется мост на Октябрьской набережной через Неву. У меня с этим мостом связаны замечательные детские воспоминания, это вообще, наверное, был первый мост, название которого я уже в 7 лет знал хорошо, потому что под этим мостом был игрушечный магазин, мы ездили покупать туда революционных матросов, которыми играли в песочнице.
Но вот Вы правильно сказали, дело в том, Марина Николаевна, что у многих людей даже имена не вспоминаются напрочь, и это тем более сделать сложнее, если у человека вместо настоящей фамилии был псевдоним. Володарский – это псевдоним. Володарского звали Моисей Маркович Гольштейн. Это был молодой, довольно агрессивный человек, страстный в своем стремлении и желании уничтожить ненавистный ему мир старой России. Я имею в виду не политический режим – самодержавие, конституционную монархию, республиканский, полуреспубликанский режим Временного правительства – я имею в виду бытовой уклад, определенный образ жизни, стиля разных социальных сословных групп, которые и у Моисея Марковича Гольштейна, и у Владимира Ильича Ульянова вызывал примерно одинаковую страстную ненависть.
Моисей Маркович родился в 1891 году на Украине, то есть к тому моменту, когда произошла революция, ему было 26 лет. А в 27 лет он уже был убит – такой возраст революционной эйфории, когда чаще всего революционеры находятся на пике фантомного такого чувства разрушения всего.
В общем, не смотря на то, что по официальной версии родился он в семье бедного ремесленника, в черте оседлости скорее всего, тем не менее у его родителей хватило средств (хотя, может, он учился за общественный счет) для того, чтобы отправить своего сына в гимназию. Сдал экзамены сразу в 5-й класс, в Дубно, но через год был исключен из этой гимназии за политическую неблагонадежность, чтение запрещенной литературы: таскал ее в гимназию, давал одноклассникам. Таким образом, чуть ли не с подросткового возраста или с ранней юности Моисей Маркович позиционировал себя как такой убежденный вселенский революционер. Я думаю, что по страстности и темпераменту своей натуры он ни в чем не уступал льву революции, если брать известную фигуру Льва Давыдовича Бронштейна. Кстати имя Льва Давыдовича Троцкого в современной топонимии Петербурга, Ленинграда не увековечено, хотя было время, когда города назывались его именем: Троцк, например. Потом товарищ Сталин в порядке борьбы с троцкистами постарался искоренить все упоминания об этом соратнике Ленина и организаторе октябрьского переворота в Петрограде.
Вернемся к Володарскому. В период первой русской революции Моисей Маркович начинает свою революционную деятельность, он был членом партии Бунда – это еврейская социал-демократическая организация, кстати, вступившая позднее в конфликт с большевиками по ряду теоретических вопросов. Поэтому или по другим еще причинам Гольштейн оставляет Бунд, он уходит в организацию украинских социал-демократов, довольно активно участвовал в революционных событиях 1905-07 годов, составлял разные воззвания, организовывал митинги, на какой-то момент был арестован, но быстро освобожден, вплоть до 1911 года он вел революционную агитацию на правобережной Украине, в Волынской и Подольской губерниях Российской империи. Опять был на какой-то срок в 11-м году арестован и отправлен в ссылку в Архангельскую губернию, но в 1913 году по амнистии вернулся в Малороссию. И вот накануне Первой мировой войны, вскоре после освобождения из ссылки, он эмигрирует из России, уезжает в Северо-Американские Соединенные штаты, он был членом американской социалистической партии, и в этот момент у него был шанс полностью изменить свою жизнь.
Дело в том, что Моисей Маркович обнаружил в себе природные черты такого неплохого портного – поступил закройщиком на Филадельфийскую швейную фабрику, довольно быстро сделал там карьеру, устроился хорошо, зарабатывал, по тем временам, очень приличные деньги, и зарабатывал бы их дальше, на самом деле… Но революционная страсть в нем продолжала кипеть, он переехал из Филадельфии в Нью-Йорк и здесь как раз попал в теплую компанию уже упоминавшегося мною Льва Давыдовича Троцкого, который не был тогда еще большевиком, и Николая Ивановича Бухарина, известного тоже большевика, который тоже был уничтожен в 30-е годы в разгар сталинских чисток, и поэтому имя Бухарина мы не встретим в топонимии российских городов. Бухарин был большевиком, что не мешало ему с Троцким поддерживать близкие отношения. Гольштейн к ним присоединился, они издавали газету «Новый мир», достаточно левую, в период Первой мировой войны, которая призывала социалистов всех стран бойкотировать военные заказы и вообще протестовала против этой братоубийственной бойни.
Вернулся Володарский в Россию после Февральской революции 1917 года и, может быть, под влиянием примера Троцкого, который поступил, как мы помним, в Российскую социал-демократическую рабочую партию большевиков, он довольно быстро тоже стал членом большевистской партии. В силу таких организаторских способностей, энергетики какой-то, умению произносить страстные, но пустые по содержанию речи, он выдвинулся в Петроградском партийном комитете и даже вошел в президиум Петроградского Совета, Петроградской городской думы. Но понятно, что думскими делами и делами улучшения быта населения он не занимался, занимался подготовкой и организацией октябрьского переворота, в котором играл довольно большую роль…
М.Лобанова: В этот период времени он как представлялся?
К.Александров: Как Володарский, конечно. Практически никто из представителей национальных меньшинств не использовал своего подлинного имени. Максиму Горькому принадлежит, осенью 17-го года, замечательная фраза, он написал в своей газете «Новая жизнь»: «В России власть захватили люди, у которых вместо фамилий псевдонимы».
Володарский был одним из организаторов отрядов Красной гвардии в Петрограде, которая стала вооруженной силой, пускай несколько расхлябанной и дезорганизованной, но тем не менее вполне реалистичной. Сегодня мы бы ее назвали: незаконные вооруженные формирования, которыми располагала большевистская партия, которые набирались в процессе захвата политической власти в столице и в других городах России. Вообще о Красной гвардии можно было бы сделать отдельную программу – это совершенно уникальное явление было в истории революции. После того, когда Володарский успешно показал себя в деле по организации Октябрьского переворота, он был избран в президиум ВЦИК (Всесоюзный центральный исполнительный комитет), но, в общем-то, опять ВЦИКовскими делами он занимался в меньшей степени, а с гораздо большим удовольствием он нашел себя на поприще комиссара в Союзе северных коммун по делам печати, пропаганды и агитации. То есть, с одной стороны, Володарский должен был заниматься агитационной деятельностью, организовывать партийную большевистскую печать, которая бы формировала общественное мнение в пользу большевиков, в первую очередь, в солдатской массе, возвращавшейся с фронта.
А с другой стороны, Володарский должен был стать таким бичом, который преследовал бы нереволюционную буржуазную печать и способствовал закрытию альтернативных газет и средств массовой информации. По существу, он стал первым главным советским цензором в первое полугодие революции, причем Володарский громил не только те газеты, журналы, которые выступали против большевиков, но и те, которые не выступали, но явно, что по своему умолчанию, по молчаливой позиции, не поддерживали ленинский совнарком, особенно после разгона Учредительного собрания. То, что окончательно к весне 18-го года была вся русская печать задушена.., – я напомню, что накануне Первой мировой войны в России газет и журналов по суммарной численности выходило больше, чем печатных изданий во всем Советском Союзе в 1985 году, разумеется, если брать все издания, в том числе на национальных языках, и не общественно-политические, а все, включая технические, профессиональные, культурные и пр., но тем не менее. Понятно, что в основной массе печать не большевистская, русская получила смертельны удар еще до разгона Учредительного собрания, но потом какие-то спорадические однодневки, листочки выходили, горьковская газета «Новая жизнь», поскольку у Горького были заслуги личные перед Лениным, продержалась дольше других, но весной 18-го года со свободой печати окончательно было покончено, вернее, с остатками этой свободы, и ситуация стала меняться только в 1989 году.
И вот интересно, что один из видных большевиков, Анатолий Васильевич Луначарский, сам оставил о Володарском такой отзыв: «Он был беспощаден. В нем было что-то от Марата, он был весь пронизан не только грозой Октября, но и пришедшими уже после его смерти грозами взрывов красного террора. Этого скрывать мы не будем – Володарский был террорист, был до глубины души убежден, что если мы промедлим с остальными ударами на голову контрреволюционной гидры, она не только пожрет нас, но вместе с нами и проснувшиеся в октябре мировые надежды».
Моисей Маркович очень любил выступать на заводах и апеллировать к мнению пролетариата, однако далеко не всегда удавалось в полной мере, так, например, на Обуховском заводе в нашем городе рабочие, среди которых достаточно было много антибольшевистски настроенных трудящихся, они его освистали и согнали с трибуны. В июне 18-го года по дороге на какой-то такой очередной митинг – уже действительно на расстоянии вытянутой руки от декретированного красного террора, в котором Володарский конечно бы принял активное участие, стал бы его певцом и защитником, – в июне 18-го года Володарский был застрелен рабочим Сергеевым, членом социалистической партии социалистов-революционеров за то, что, по мнению эсеров, он дискредитировал и опорочил социалистические идеи, представил своей деятельностью социализм – во всяком случае, в эсеровском понимании – как что-то такое ужасное, мрачное, нетерпимое, безумное, жестокое.
М.Лобанова: Каковы были дела Володарского? Чем он конкретно занимался?
К.Александров: Закрытие газет. Закрытие не большевистских газет и довольно свирепая агитационная пропаганда. Это, конечно, будет преувеличением заслуг – я бы удаленно сравнил его с Йозефом Геббельсом, министром пропаганды Третьего рейха.
М.Лобанова: Не Луначарского?
К.Александров: Нет, ни в коем случае. Правда, Геббельс был намного умнее и тоньше, чем Володарский, бесспорно, и образование другое, и происхождение. Но по страстности и эмоциональному накалу, если бы, конечно, у большевиков была такая должность, как министр пропаганды – понятно, что товарищ Моисей Маркович Гольштейн ее бы обязательно занял. Но этого не произошло. Интересно, что убийство Володарского как раз рассматривалось большевиками как проявление контрреволюционного вызова со стороны буржуазных классов, хотя еще раз подчеркиваю, что убили-то Володарского не представители буржуазных партий, правых консервативных либералов, или конституционных монархистов, или тем более черносотенцы, нет, его убили социалисты, в общем-то, можно сказать, соратники по революционному лагерю, который давно потерял свое единство.
Ему был установлен памятник, Володарскому, недалеко от Зимнего дворца, но его взорвали петроградцы, нанесли, на самом деле, ущерб. Надо сказать, что на географической карте имя Володарского представлено весьма широко.
М.Лобанова: Больше чем достаточно.
К.Александров: Конечно. Есть поселки, не только в России, в Астраханской области, но и на Украине, которые носят его название.
М.Лобанова: Вы знаете, я думаю, что в советское время, когда местное руководство принимало решение как назвать какие-то проулки и переулки, они брали героев революции, которые погибли в 18-м году и называли. Даже в одном селе, я встречала, может быть несколько улиц Володарского. Просто это было революционное имя…
К.Александров: Такого я не слышал, но, во всяком случае, в Брянске был Володарский район – не знаю, есть он сейчас или нет. Улицы Володарского есть и в Колпине, и в Сестрорецке, мост у нас Володарского есть.
М.Лобанова: Причем интересно, что мост Володарского через Неву соединяет Октябрьскую набережную, от которой отходит проспект Большевиков, проспект Обуховской обороны, где находится метро Пролетарская.
Чтобы резюмировать жизнь этого человека, мне еще такая мысль приходит: я ее в каждой передаче, может, говорила. Когда мы называем улицу именем какого-то человека, очень было бы полезно не просто назвать улицу именем человека или доску повесить памятную на каком-то доме, а написать некоторый итог его жизни, смысл, почему именем именно этого человека мы назвали целое пространство. И вот давайте под каждым человеком мы такое придумаем, не придумаем, а сделаем вывод из его жизни. Вот так и написали бы: Улица имени Володарского, и подписали бы: «Человека, пришедшего к власти путем террора и закрывшего все средства массовой информации», И под каждым вот так бы написали. «Улица Белы Куна – международного террориста и убийцы массового». Улица Павла Ефимовича Дыбенко, и подписали бы тоже под ним: «человека, который убил столько-то людей ради достижения своих идеалистических целей»…
К.Александров: … «и сбежал с Нарвской позиции в феврале 1918 года».
М.Лобанова: Если мы под каждым так подпишем, будет ведь понятней.
Давайте под каждым именно так и делать.
Ну и второй герой этой программы, человек, который лежит рядом с Володарским – Урицкий – опять же, не вспоминается имя-отчество.
К.Александров: Имя-отчество Урицкого вспоминается чаще, чем имя Володарского, хотя бы, во-первых, потому что Урицкий – это настоящая фамилия, а не псевдоним, редкий случай. Моисей Соломонович Урицкий родился в достаточно благополучной купеческой семье, получил очень хорошее образование, закончил юридический факультет Киевского университета святого Владимира очень хорошо. Правда уже в юности он примкнул к революционному движению, учась на юрфаке, но тем не менее, в общем, я бы сказал, он не был изначально, как ни странно, на мой взгляд, таким революционным монстром, каким был, например, Бела Кун или упомянутый Гольштейн-Володарский. В общем-то, в период дореволюционный, до 17-го года, Урицкий даже не к большевикам примыкал, а к меньшевикам. И хотя разделение формальное на меньшевиков и большевиков, размежевание полное на две самостоятельные партии произошло только в 1912 году, но по существу, с момента возникновения большевизма, с 1903 года разногласия между этими двумя фракциями-крыльями русского социал-демократического движения были весьма серьезны.
Причем эти разногласия были не столько, я бы сказал, политические, сколько нравственные так или иначе.
Так вот, Урицкий был с меньшевиками до революции 17-го года, но затем примкнул к большевикам. До 17-го года он участвовал в революции 1905-07 годов, потом жил за границей очень долго, причем интересно, то он и с Троцким был достаточно близко связан, который тогда еще не примыкал к большевикам, я уже об этом говорил. Себя он в годы Первой мировой войны называл меньшевиком-интернационалистом, то есть социал-демократом, который выступал за поражение всех воюющих стран, включая свою собственную. После Февральской революции он вернулся в Россию, вступил в партию большевиков и довольно быстро стал членом Центрального комитета. В общем, это такой резкий взлет, должны были быть какие-то причины, которые позволили бы Моисею Соломоновичу сразу же попасть в партийный штаб. Я определенного ответа на вопрос, почему, в общем-то, не имея дореволюционного партийного стажа в рядах большевистской партии, он так мгновенно сделал себе карьеру, – ответа у меня нет.
Он тоже был одним из организаторов Октябрьского переворота в Петрограде, состоял членом военного революционного комитета.
Вот что интересно, после Октябрьского переворота, хотя он сам был меньшевиком, он довольно резко возражал в последние октябрьские дни, когда этот вопрос стоял. Был вариант в конце октября–начале ноября, когда рассматривался вопрос о создании так называемого однородного социалистического правительства до созыва Учредительного собрания, – я имею в виду требования социалистов убрать из правительства Ленина и Троцкого (наиболее одиозные фигуры) и ввести в Совет народных комиссаров представителей других социалистических партий. Вот Урицкий выступал категорически против этого проекта, и, может быть, поэтому он стал представителем ленинского совнаркома – за свою такую принципиальность, непримиримость – комиссии всероссийской по созыву Учредительного собрания. По существу, он был представителем партии, которая пришла к власти путем вооруженного переворота, вот в этой самой комиссии для того, чтобы всячески препятствовать созыву Учредительного собрания и тем более препятствовать превращению его в легитимный орган власти в глазах трудящегося населения.
Он был членом штаба, который был создан накануне созыва собрания, даже комендантом Таврического дворца. Фактически он отвечал за подготовку разгона Учредительного собрания и с этим справился вполне. Знаменитый матрос Железняков был просто его инструментом так или иначе.
В марте 1918 года, незадолго до своей гибели, Урицкий стал председателем Петроградской чрезвычайной комиссии – Петроградской ЧК, потому что правительство переехало в Москву, соответственно, переехал и аппарат центральный ЧК в Москву. ЧК стало местное в Петрограде, в то время, как в Москве располагались центральные органы управления. Ну вот, опять-таки Луначарский писал, что Урицкий был железной рукой, которая реально держала горло контрреволюции в своих пальцах.
М.Лобанова: Есть сведения: несколько месяцев правления Урицкого – это приводят источники разные цифры погибших, потому что по-разному считали, кто-то посчитал по газетам, то есть известно по именам под 1000 человек, кто-то посчитал в принципе общую статистику убийств, которые можно из разных источников взять, – это получается несколько тысяч – несколько месяцев у власти одного человека.
Но, пожалуй, еще больше убьют после его смерти.
К.Александров: Конечно. Его убийство стало поводом для массовых расстрелов заложников. Я бы сказал так: Урицкий был одним из архитекторов политики, которую можно назвать политикой стратоцида – истребление населения по социальному, по классовому признаку, за принадлежность к определенной социальной группе или классу. В бытность свою председателем ЧК он только, видимо, разрабатывал, предполагал такую практику. Но в полной мере она, конечно, уже воплотилась после его смерти, после его гибели.
М.Лобанова: Когда к власти приходят бесы, они ни один повод не упускают. И смерть Урицкого не стала печалью, а как бы радостью для большевиков, и они развязали невиданный террор кровавый. Знаете, мне еще такая мысль пришла в голову. (Про убийство еще, может быть скажете, у нас 7 минут осталось до конца передачи.) Если мы так называем именами людей… иногда говорят, что советский строй может быть, несколько миллионов угробил, но зато такой-то вот заводик построил, человек в космос полетел.
Давайте, с христианской точки зрения, поставим одного полетевшего в космос и миллионы, сотни тысяч загубленных людей убитых. Так вот если мы называем именами улицы, проспекты и т.д., то давайте назовем именем Урицкого, скажем, Ржевский полигон, где лежат его жертвы. А почему нет? Место значимое, место памяти, говорят, там будет даже мемориальный центр. Почему, если здесь есть это наименование, если он лежит в центре Петербурга, на Марсовом поле, – подумайте, на Марсовом поле лежит Урицкий! Это же невероятно, не вообразить, не представить, это же символично туда положили, не просто так…
К.Александров: На Марсовом поле с февраля хоронили революционеров, которые, как считалось, погибли в борьбе за революционные идеалы. После февраля там похоронили и жертв Февральской революции, и случайно погибших – были объявлены борцами за революционное дело. Дальше традиция продолжилась. Хотя, конечно, это ужасно – центр города и такая мрачная личность. Урицкий был убит молодым петроградским поэтом Леонидом Канигиссером.
Он был членом партии эсеров, застрелил его в ответ на убийство, расстрел группы юнкеров, где был личный друг Канигиссера. Причем надо сказать, что сразу же после его убийства площадь Урицкого, допустим, у нас появилась, и его имя в топонимии очень широко находило названия – его именем названы поселки в Якутии, в Псковской, Орловской областях.
М.Лобанова: Дворцовую площадь переименовали в площадь Урицкого, – замечательно! Только в 1944 году вернули Дворцовой площади ее имя. Она была площадью Урицкого, потому что его там убили, в здании Главного штаба, где ЧК располагалось. И в этом смысле, конечно, имя, если мы подойдем к этому даже не с христианской точки зрения, где имя чрезвычайно важно – мы же обращаемся к Богу по имени, и для нас это уже чрезвычайно важное событие, какой-то акт, который мы делаем очень важный, мы рассчитываем на спасение – но здесь мы тоже к каким-то именам обращаемся, и тогда что? Ну даже не с христианской точки зрения, а с точки зрения будущего нашей страны – кому мы эту страну вручаем? Даже не будем говорить о себе, но после себя какая-то ответственность должна быть? Вот мы вручаем эту страну: Белы Куна, Дыбенко, Володарского, Урицкого… огромное количество этих имен, о которых мы, не о всех, конечно, их слишком много, но поговорим, мы эту страну и город святого Петра отдаем как бы им.
А в конце каждой передаче хочется вспомнить еще тех людей, имен которых нет почему-то на карте Петербурга, а Петербург – это блестящая история петербургского периода императорского, сколько людей здесь жило! Имена Пушкина, допустим, увековечили. Но с другой-то стороны мы в большей степени мы видим как раз других. Кого бы Вы еще раз назвали из тех, кого бы Вы хотели видеть в топонимике этого города, но почему-то их нет?
К.Александров: Мы в прошлый раз говорили об имени Николая Степановича Гумилева. Я бы обязательно назвал Александра Васильевича Кривошеина – это ближайший соратник Петра Аркадьевича Столыпина в деле проведения сельскохозяйственной аграрной реформы 1906-11 годов. И вот как раз, кстати, приближается же столетие со дня гибели Петра Аркадьевича Столыпина, в 2011 году исполняется 100 лет. И, конечно, необходимо было бы избавиться от таких имен, таких страшных персонажей, как Бела Кун, Урицкий и увековечить имена Столыпина и Кривошеина, потому что результаты их деятельности видны, и понятно, что эти люди работали для России, на Россию, для русского общества, для русского народа.
М.Лобанова: Мы еще обратимся к этой теме. Действительно, спектр, откуда можно взять имена, очень большой, потому что есть и архитекторы, которые строили город, и государи, которые здесь правили и именем которого русская армия побеждала, и под патронатом которого творилась вся русская история, русская культура, русская жизнь. Русские люди с благодарностью вспоминали бы эти имена, этих имен нет. Если мы говорим, что русская церковь каким-то образом произвела покаяние за грехи народа, канонизировав, допустим, новомучеников и царскую семью, где улицы, площади, мосты имени митрополита Петроградского Вениамина. Ну хорошо, допустим, у нас не очень однозначное отношение к советскому прошлому, но ведь нету улиц хотя бы памяти убитого императора Николая II. Если вы не хотите его именем называть, назовите улицы именами дочерей и сына Николая II – вот это будет подлинное покаяние. Где это в их городе? Это последний российский император. Мы этого тоже не понимаем. Мы вспоминаем какие-то вещи, но ничего не происходит, а чтобы что-то происходило, нужно что-то сделать.
А вот что сделать – мы этому посвятим тоже отдельную передачу. А пока сегодня мы завершим на вот этих четырех, уже теперь, личностях.
Передачу вела Марина Лобанова, о тех, чьими именами названы улицы, даже города некоторые, но мы говорим о Петербурге, площади, набережные в нашем городе. Рассказывал историк Кирилл Михайлович Александров. До свидания.
К.Александров: Всего доброго. Спасибо большое, до новых встреч.
красный терроррепрессиитеррорреволюция
Володарский | Революционные силуэты | Русская революция
Стр. 6 из 11
«В нем горел какой-то революционный накал. За этим блестящим и, по-видимому, машинным напором чувствовался его бурлящий энтузиазм и агония его пролетарского сердца… Так они убил его.»
В. ВОЛОДАРСКИЙ
С товарищем Володарским я впервые познакомился вскоре после моего приезда в Россию. [1]
Я баллотировался кандидатом в Петербургскую городскую думу и на выборах, если не ошибаюсь, в июне был избран советником.
С Володарским я познакомился на первом заседании объединенной группы большевиков и межрайонов ( «Межрайонцы» ) [2] советники. В эту объединенную группу, должен отметить, входило довольно много крупных личностей. Среди ее членов были Калинин [3] и Иоффе [4] и товарищи из Межрайонной партии, такие как Товбин и Дербышев; в нее входили также такие люди, как товарищи Сакс [5], Аксельрод и многие другие. А ведь Володарский был в первых рядах этой далеко не посредственной компании.
Яков Михайлович Свердлов, как «инструктор» группы, сначала дал нам некоторые общие указания, после чего мы стали обсуждать все стоящие перед нами проблемы. Володарский сразу выделился в этой дискуссии. С большой проницательностью и живостью мысли он ухватился за основные проблемы нашей новой задачи и показал, как можно совместить реальное служение повседневным нуждам трудящегося населения Петрограда с работой революционной агитации. Я тогда даже не знал фамилии Володарского. Я видел перед собой только коренастого, крепко сложенного человечка с выразительным орлиным профилем, ясными живыми глазами и проницательной дикцией, отражавшей его столь же ясное мышление.
В перерыве заседания мы все пошли в кафе напротив Думы, где сели и продолжили обсуждение. Тут я невольно и несколько к своему удивлению сказал Володарскому: «Я очень рад видеть вас в нашей группе, потому что вы, как мне кажется, в совершенстве понимаете все сложности борьбы, которая стоит перед нами повсюду и в Думе в особенности.» Только тогда я спросил его, как его фамилия и откуда он родом. — Меня зовут Володарский, — ответил он. «По происхождению и воспитанию я рабочий из Америки. Я давно занимаюсь политической агитацией и приобрел некоторый опыт» 9 .0003
Володарский очень скоро отказался от думской работы. Перед Октябрем он выступил одним из сильнейших агитаторов партии, даже по сравнению с лихорадочной, а иногда и яркой работой таких пропагандистов, как Троцкий, Зиновьев и другие.
Однако после Октября Володарский действительно пришел в себя. Тогда его личность сделала его в какой-то степени самым ярким представителем нашей партии в Петрограде. Своим положением он обязан своему выдающемуся таланту агитатора, своей мужественной прямоте, своей совершенно сверхчеловеческой работоспособности и, наконец, тому, что он сочетал поистине колоссальные достижения оратора с образцовой работой редактора Красная газета .
Постараюсь сначала дать примерное представление о Володарском как ораторе и агитаторе.
С литературной точки зрения речи Володарского не отличались ни оригинальностью формы, ни тем богатством метафор, которым Троцкий в избытке потчевал свою аудиторию. В этом отношении речи Володарского были сухими. Они бы порадовали наших нынешних конструктивистов [6] — если бы только они были настоящими конструктивистами, а не такими пустыми болванами. Его речи были как машина: не было ничего лишнего, каждая деталь сцеплялась с другой, все было металлическим блеском, все пульсировало внутренним зарядом электричества. Возможно, это был американский стиль красноречия; но Америка, вернувшая к нам столько русских, прошедших ее железную школу, не дала другого оратора, который мог бы сравниться с Володарским.
Его голос, казалось, печатал слова — в нем было графическое качество плаката с металлическим оттенком. Предложения текли на удивление ровно и с непринужденным напором, который лишь изредка усиливался.
Ритм его речи своей ясностью и размеренностью больше всего напомнил мне стиль декламации Маяковского.
В нем горел какой-то революционный накал. За этим блестящим и, казалось бы, машинным драйвом чувствовался его бурлящий энтузиазм и агония его пролетарского сердца. Его речи были завораживающими. Они были недлинными, необычайно понятными, в каждом целый арсенал лозунгов, острых, метких словесных валов.
Казалось, он ковал сердца своих слушателей. Слушая его, понимаешь больше, чем любого другого оратора, как агитатор в этот век, когда политическая агитация расцвела, как, может быть, никогда прежде, мог месить тесто человечества до тех пор, пока оно не складывалось под его руками и не превращалось в существенное оружие революции.
Риторический дар Володарского был его величайшим, но далеко не всем. Он также был первоклассным управляющим редактором и по-своему незаменимым журналистом. Его «Красная газета» сразу же стала действительно боевой газетой, домашним журналом революции, понятным массам даже больше, чем «Правда », при всей универсальности своего обращения.
Вся его газета отражала самого человека — разумного, собранного со всеми его американскими ноу-хау и выдающегося в своем избегании лишнего, простого и в своей простоте мощно действенного. Он писал, как он говорил, с удивительной легкостью. Он никогда не стремился к большой оригинальности. Он целил свои статьи, как и слова, как пули. Никого, когда дают залп и атакуют, не волнует, оригинальные пули или нет. И все же его пулеподобные слова, произнесенные и напечатанные, пронзили все препятствия.
Во всем, чем бы он ни занимался, Володарский был хорошим организатором. С той же легкостью и той же инстинктивной ловкостью, с которой он мог произнести импровизированную речь на любую тему и заставить вокруг себя собраться толпу, он, я думаю, мог бы руководить любой организацией. Но он так и не смог продемонстрировать в полной мере свои организаторские способности, так как он был убит так рано, и до его смерти мы смогли использовать его административные способности только в Red Gazette и в качестве начальника отдела печати бывшего исполнительного органа.
комитет Союза северных коммун. Как «цензора» буржуазия его искренне ненавидела.
Буржуазия и все ее прихлебатели ненавидели его и как политика. Я не думаю, что они ненавидели кого-то из нас так сильно, как его. Его также тайно ненавидели эсеры. Откуда такое отвращение к Володарскому? Во-первых, потому, что он был вездесущ: летал от собрания к собранию и его можно было видеть и в Петербурге, и на окраинах практически одновременно. Рабочие стали относиться к нему как к живой газете. И он был безжалостен. Он был проникнут не только всей опасностью Октябрьской революции, но и предвкушением вспышек красного террора, которые должны были произойти после его смерти. Нет смысла скрывать, что Володарский был террористом. Он был глубоко убежден, что если мы остановимся в нападении на гидру контрреволюции, она поглотит не только нас, но вместе с нами и те надежды, которые Октябрь породил во всем мире.
Он был абсолютно преданным бойцом, готовым отправиться туда, где он нужен. В его беспощадности было что-то от Марата, но, в отличие от Марата, он искал дневной свет: не для него роль тайного советника, grey Eminence .
Он, напротив, всегда был на виду с орлиным клювом и зорким взглядом, всегда в полный голос с тем особенным хрипом в горле, всегда был на виду в первом ряду, мишенью для своих врагов, на- -точечный лидер.
Значит, его убили.
Оглядываясь назад, понимаешь, что это должно было случиться. Петербургом в то время управлял Зиновьев. Его враги не могли терпеть его и, вероятно, убили бы и его, если бы представился подходящий случай. Железной рукой, крепко схватившей горло контрреволюции, был Урицкий, и его тоже вскоре убили. Но именно Володарский был нашим знаменосцем, нашим барабанщиком, нашим трубачом. Он шел вперед не как генерал, а как великий барабанщик впереди титанической колонны. Многие пали тогда, но пали в открытом бою. Володарский первым попал под пулю убийцы. Мы все понимали, что это сделали эсеры, как потом и оказалось. Ведь это была самая решительная часть буржуазии.
Но не буржуазная рука срубила Володарского, самоотверженного народного трибуна, кавалера без права пролетарского строя.
Да, он был повержен рукой рабочего. Его убийца был болезненным маленьким рабочим, большим идеалистом. В течение многих лет этот кроткий человек с впалой грудью мечтал о том, как он мог бы служить революции своего класса, служить делу и, если потребуется, умереть мученической смертью. А потом пришли интеллигенты, отсидевшие в Сибири каторгу, люди, заслужившие, так сказать, право украшать свои груди революционными медалями.
Внутренне эти интеллигенты приняли революцию как свое дело, дело, которое должно привести их, авангард мелкой буржуазии, к власти. Эти интеллигенты уже сидели в своих мильеранских креслах [7], они уже сговорились с буржуазией, уже вкусили сладость быть прихвостнями капитализма и золоченой розовой ширмой своих революционных фраз охранять капитализм от ярости буржуазии. поднимающийся пролетариат. Но вот народные трибуны встали, чтобы повести вперед этих разгневанных людей, сорвать розовую позолоченную ширму, опрокинуть министерские кресла этих уважаемых Черновых и Церетели[8] и железной рукой смести героев интеллигенции и их надежды.
, вместе со всеми теми капиталистами, которые поспешно приспособились к новому порядку вещей. О, какая ненависть, какой героический пафос, пропитанный сентиментальностью пустых фраз, горели в груди брошенных молодоженов революции! И эти интеллигенты, пользуясь доверием маленького впалого труженика, сказали ему: «Ты хочешь нанести удар от имени своего класса, готов ли ты к мученической смерти?» Тогда иди и убей Володарского. Мы не приказываем вам это сделать: мы выберем момент, мы должны еще выработать средства, но одно только мы можем вам обещать — это будет подвиг, за который стоит умереть». человека с ружьем и подвергли его умственному напряжению подготовки к убийству любимого своего народа трибуна, господа партии эсеров тянули день за днем, неделю за неделей, пока они преследовали Володарского, как меченый зверь. Но ведь у убийцы была совсем другая причина оказаться на открытом пространстве, где должна была проехать машина Володарского! Но, конечно же, эсеры были невиновны в убийстве, потому что они не хотели, чтобы убийца нажимал на курок именно в этот момент! Он дернул его просто потому, что у машины лопнула шина и убийца счел это подходящим поводом застрелить Володарского.
И он так и сделал. Эсеры не только сконфузились, они возмутились и тут же заявили в своей газете, что они тут ни при чем.
Стоит вспомнить обстоятельства, окружавшие убийство Володарского. В день своей смерти он позвонил Зиновьеву и сказал, что находится на Обуховском заводе и что на этом заводе, находившемся тогда под полупролетарским контролем, большие волнения, где явные признаки антисемитизма, безрассудной хулиганство и мелкобуржуазная реакция.
Это было время, когда эсеры, рука об руку с офицерами морской минной дивизии, подстрекали нижнюю палубу минной дивизии [9] настолько удачно, что на совещании, где мы с Раскольниковым [10] выступали, одураченные матросы с минных заградителей хором хором аккомпанировали лозунгу: «России нужна диктатура Балтийского флота». диктатура нескольких офицеров, смазанных жидким эсером, и нескольких еще более безвестных личностей, чьи связи через иронически улыбающегося адмирала Щастного [11] уходили в черные глубины котлована. За беспорядками на Обуховском заводе стояла Минная дивизия.
Володарский попросил Зиновьева съездить на Обуховский завод и попытаться подавить смуту своим личным авторитетом. Зиновьев попросил меня пойти с ним, и в течение двух часов, под крики и улюлюканье эсеровской и меньшевистской черни (все реакционные элементы на заводе восходили к эсерам и меньшевикам), мы пытались привести возбужденную толпу в порядок. . На обратном пути с Обуховского завода, не доехав до КПП Невы, мы узнали, что Володарский убит.
Горе и ужас охватили рабочее население. Пуля, убившая Володарского, положила конец и всему заговору Обуховского рудоуправления. Петербургский исполнительный комитет разоружил Минный отдел, и шумиха на Обуховском заводе сразу же прекратилась.
В Большом Екатерининском зале Таврического дворца, утопая в море цветов, пальмовых листьев и красных лент, лежал Володарский, подбитый орел. Его гордые черты выдались еще резче, чем когда-либо, как у римского императора в бронзе. Молчаливый, он по-прежнему внушал уважение. Губы его, из которых в свое время лились такие задорные, нелицеприятные речи, были сжаты, как бы сознавая, что он сказал все, что должен был сказать.
На меня произвело глубокое впечатление отношение некоторых старых женщин из рабочего класса к покойнику. Я видел, как некоторые из них подходили с материнскими слезами на глазах, долго и любовно смотрели на убитого героя и говорили с судорожными рыданиями: «Милый наш».0003
Похоронный кортеж Володарского был одним из самых величественных, которые когда-либо видел Петербург, не чуждый великих событий. Десятки, а может быть, и сотни тысяч рабочих провожали его к могиле на Марсовом поле. Что чувствовали тогда его убийцы-эсеры? Знали ли они, на кого подняли руку? Признавались ли они себе, что в глубине души весь петербургский пролетариат был на его стороне, на нашей стороне, на стороне коммунистической партии? Они не. Их единственной целью было направить револьвер. Они опрашивали услужливых террористов, чтобы посмотреть, насколько какая-нибудь новая Коноплёва, какой-нибудь новый Каплан [12] может подойти для «новых дел и новых жертв».
Ненависть к Володарскому была такова, что временный памятник ему, воздвигнутый недалеко от Зимнего дворца, был взорван при наступлении Юденича [13] на Петербург.
В мой последний приезд в Петербург я видел этот памятник разбитым и частично изуродованным в холле Музея Революции. Не могу сказать, что художник очень хорошо поработал над памятником. Его в любом случае придется потом менять на более солидный и художественный. [14] Но такой, какой он есть, этот серый великан с его орлиными чертами, потрепанный и расщепленный внизу, гордо смотрит в будущее с победой на лбу.
Сноски
«Володарский» — партийный псевдоним Моисея Марковича Гольдштейна (1891–1918). Родился в бедной еврейской семье на Волыни (Западная Украина), еще школьником был сослан в Архангельск за «политическую неблагонадежность». В 1905 году он вступил в Бунд , , позже в «Спилку» или Украинскую партию эсеров. Арестованный в 191I году, он снова был отправлен в Архангельск. После всеобщей амнистии 1913 года Гольдштейн эмигрировал в США, где работал портным в филадельфийской потогонной мастерской. Это привело его в Американскую социалистическую партию и Международный союз швейников.
Во время Первой мировой войны он присоединился к Бухарину и Троцкому в Нью-Йорке, где они редактировали русскоязычную социалистическую газету 9.0005 Новый Свет. В мае 1917 года Гольдштейн (ныне Володарский) вернулся в Петроград и погрузился в активную большевистскую политику. Проезжая с одного рабочего собрания на другое, Володарский был расстрелян 20 июня 1918 года на улице Фарфорова правым эсером Сергеевым.
* * *
1. МОЙ ПРИЕЗД В РОССИЮ: Относится к возвращению Луначарского в Россию из Швейцарии в апреле 1917 г.
2. МЕЖРАЙОННАЯ: Сокращенное название0006 — левоцентристская внефракционная социал-демократическая группировка, основанная в 1913 К.К. Юренев. Политически очень влиятельная, несмотря на свою численную слабость по сравнению с большевиками и меньшевиками, в ее состав входили Троцкий, Луначарский и Володарский. На VI съезде большевистской партии в июле 1917 г. к большевикам присоединились «межрайонные» члены в блоке .
3. КАЛИНИН: Михаил Иванович Калинин (1875–1946). Металлист крестьянского происхождения, стал социал-демократом в 189 г.7. Избран в ЦК большевиков в 1919 г., в Политбюро в 1926 г. Титулярный глава Советского государства с 1919 г. до своей смерти.
4. ИОФФЕ: Адольф Иоффе, он же В. Крымский (1883–1927). (Иногда пишется «Йоффе».) Ранний социал-демократ. Сначала меньшевик, потом, как и Луначарский, «форвардист», позже присоединился к «Интеррайону». Близкий личный друг Троцкого. Делегат на Брест-Литовских мирных переговорах. Позже посол СССР в Китае, Японии и Австрии. Узнав о ссылке Троцкого в Среднюю Азию в 1927 лет Иоффе покончил жизнь самоубийством.
5. SACHS: Г. Д. Сакс (1882 г.р.). Один из первых членов партии социалистов-революционеров. В 1905 г. избран в ЦК партии. После раскола партии в 1917 г. стал левым эсером. Член Военно-революционного комитета, организовавшего захват власти большевиками в октябре 1917 г.
Присоединился к большевикам после восстания левых эсеров в 1918 г.
6. НАШИ… КОНСТРУКТИВИСТЫ: авангард движение двадцатых годов в искусстве, архитектуре и сценографии. Главным сторонником был Владимир Татлин, который использовал «промышленные» материалы — проволоку, стекло, листовой металл — для определения и артикуляции пространственных отношений. В театре этот прием использовался в сценографии Таирова и Мейерхольда, причем последний расширил формальное развертывание абстрактных линий, плоскостей и уровней до совершенно антиреалистической манеры игры, лишенной всякой эмоциональности и иллюзии. Именно на эту последнюю сторону конструктивизма с сарказмом ссылается Луначарский; сам драматург, Луначарский был традиционалистом в сценической технике.
7. МИЛЬЕРАН КРЕСЛА: Александр Мильеран (1859–1943). Французский политик-социалист. Первоначально лидер левого социализма, многие товарищи-социалисты резко осудили его за то, что он принял пост в кабинете министров в 1899 году.
Он вызвал еще большую ненависть со стороны левых за то, что занимал пост военного министра с 1912 по 1915 год. лидеры особенно ненавидели Мильерана за поставки оружия Польше во время русско-польской войны 1920 г. С 1920 по 1924 г. президент Французской республики. Ссылаясь на правых эсеров, Луначарский употребляет здесь имя Мильерана как бранный термин для типизации всех «отщепенцев»-социалистов.
8. ЦЕРЕТЕЛЛИ: Ираклий Церетели (1881–1959). Грузинский социал-демократ. Депутат-меньшевик во II Думе. Приговорен к каторжным работам в 1907 г., сослан в Сибирь с 1912 по 1917 г. Член нескольких коалиционных кабинетов Временного правительства. Эмигрировал после большевистского переворота в 1917 г.
9. НИЖНЯЯ ПАЛУБА МИНСКОЙ ДИВИЗИИ: На протяжении революций 1917 г. и после них русские военно-морские чины всех рангов были крайне воинственны. Однако существовала существенная идеологическая разница между экипажами больших крупных кораблей, базировавшихся в Кронштадте, которые, как правило, были большевистскими или анархистскими, и экипажами меньших кораблей, базировавшимися в Петрограде (например, минными заградителями и подводными лодками), чьи симпатии были более сплоченными.
эсеры.
10. РАСКОЛЬНИКОВ: Ф.Ф. Ильин, он же Раскольников (1892–1939). В 1910 г. вступил в социал-демократическую партию. В 1914 г. зачислен в царский флот. В 1917 г. руководил большевистской группой кронштадтских матросов. Председатель Кронштадтского Совета.
11. АДМИРАЛ СЧАСТНЫЙ: В сентябре 1917 года Финляндия под влиянием Германии объявила себя независимой от России. Счастный немедленно приказал всем русским военным кораблям в гавани Хельсинки направиться в Кронштадт. Этот своевременный шаг спас значительную часть Балтийского флота от попадания в руки немцев. Хотя Ленин приветствовал его действия, Счастный был расценен Троцким как политически ненадежный, обвиненный в распространении антибольшевистской пропаганды и расстрелянный.
12. КАПЛАН: Фанни Каплан. Женщина-террористка, выстрелившая в Ленина и тяжело ранившая его в Москве 30 августа 1918 года, в тот же день, когда Урицкий был убит в Петрограде. Бывшая анархистка Фанни Каплан была психически неуравновешенной в результате тюремного заключения за терроризм при царском режиме.
Луначарский намекает, что она была наемницей или приверженкой эсеров, но никаких доказательств этого представлено не было. Ее расстреляли без суда. Эти два почти одновременных нападения на большевистских лидеров вызвали волну террора против всех действительных или воображаемых «контрреволюционеров».
13. ЮДЕНИЧ: Николай Николаевич Юденич (1862–1933). русский генерал. В качестве старшего офицера в этом районе Юденич принял командование «белыми» русскими войсками в Эстонии, самой северной из трех прибалтийских стран. Совершенно лишенный политического смысла, Юденич враждовал с эстонцами, на поддержку которых полагался. Однако дважды в 1919 году, в мае и сентябре, его войска чуть не взяли Петроград у красных, но окончательное наступление захлебнулось на подступах к городу.
14. СОЛИЧНЕЕ И ХУДОЖЕСТВЕННЕЕ: Поврежденный памятник заменен простым гранитным обелиском на квадратном гранитном постаменте на месте убийства, без головы и бюста Володарского, но с надписью: «Здесь 20 июня 1918 г.
наемный убийца вероломно застрелил любимого вождя петербургских рабочих В. Володарского».
- Предыдущая
- Следующая
Дневник стартапа: адаптация к войне с Александром Володарским | Курьер
Февраль: Страх начинает распространяться
‘Когда в начале февраля новости [о войне] становятся все более интенсивными, мы решаем что-то предпринять. Большая часть нашей команды работает в Киеве в нашем офисе или работает удаленно. Вот мы и подумали: в случае чего, давайте переселим всю команду на Западную Украину. Конечно, было очень наивно думать, что мы можем что-то сделать, потому что, когда начинается война, никто не может двигаться. Дороги перекрыты интенсивным движением. Мы ничего не можем сделать; мы даже не можем организовать автобус. Глупо было думать, что мы сможем. А жилье на западе и во Львове уже забито, так что снять ничего не можем. Люди также строят свои собственные планы со своей семьей и родственниками. Многие люди решают остаться, потому что они или их семья боятся уехать».
Март: Реакция на вторжение
‘За десять часов до начала войны я возвращаюсь из отпуска в Барселоне с родителями и сыном. Мои родители сели на поезд, чтобы поехать в Харьков — один из городов, пострадавших больше всего. Когда стартовали ракеты, мы спали. Я не слышал сирены. Когда мы проснулись, это было ужасно. Из-за сирен и отсутствия бензина — за раз можно было взять только 20 литров — решаем не покидать Киев. Потом вечером объявили комендантский час, так что решаем ехать утром первым делом. Мы провели в дороге несколько дней, потом в понедельник пересекли границу с Венгрией и оттуда вылетели в Израиль.
‘Как бизнес, мы сразу решили, что будем давать всем двухмесячный аванс наличными, потому что, если что-то случится с банковской системой, мы хотим, чтобы у людей были наличные. Кроме того, мы заверяем всех, что они сохранят свои рабочие места. Мы хотим убедиться, что людям не придется беспокоиться о том, смогут ли они по-прежнему кормить свои семьи. Мы также говорим команде: вы можете снять столько дней, сколько вам нужно; можно работать неполный рабочий день; и если вы вообще не можете работать, просто дайте нам знать.
[Если кто-то хочет] мобилизоваться, они могут сохранить свою зарплату и работу.
‘Наш СМО в армии – воюет с 2014 года. Он отличный парень, и он на фронте. У нас есть еще два мобилизованных члена команды, один на фронте на востоке, а другой, у которого не было никакого военного опыта, когда он записался, сейчас оказывает техническую поддержку со своей базы. Но у большинства людей в команде есть кто-то на переднем крае, отец, супруг или близкий друг, так что это касается всех».
Апрель: Сплоченность команды
«На то, чтобы все где-то устроились, уходит около четырех недель. Большая часть команды до сих пор в Украине, многие из них переехали на запад. Многие хотят остаться на месте, потому что у них есть бойфренды и мужья, которые не могут покинуть страну. Некоторые все еще находятся в оккупированных городах, что вызывает растущую обеспокоенность. В Харькове до недавнего времени было еще несколько человек – сейчас там одна девушка.
‘Все в нашей команде очень вовлечены в развитие компании и мотивированы на работу, потому что мы жертвуем всю нашу прибыль на нужды армии – на нашу победу.
Они понимают, что все, что они делают, чтобы помочь нам расти, будет направлено непосредственно на нашу защиту. Но поначалу это очень напрягает. Это ненормальная жизнь, поэтому мы говорим: «К черту цели и OKR [целевые ключевые результаты].
Мы занимаемся этим пару недель, но потом видим, что с каждой победой, которую мы получаем на работе, люди становятся более мотивированными. Празднование этих побед в команде — одни из лучших моментов в жизни. Мы не можем выиграть войну, но, по крайней мере, на работе ты чувствуешь, что помог людям. Итак, мы решили снова установить цели, потому что чувство выполненного долга помогало людям бороться с депрессией».
Июнь: Сосредотачиваюсь на том, что могу
«Конечно, мы очень рассеяны и растеряны. Я стараюсь избегать новостей. Но я читаю факты.
Есть телеграм-канал, который я просматриваю раз в день, потому что моя свекровь до сих пор живет [на востоке] и у меня там живет не менее 25 человек из команды. Правильный настрой — думать: в чем я наиболее продуктивен? Я бесполезен с оружием.