Жилая единица — Википедия
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Марсельская жилая единица (фр. Unité d’Habitation) — семнадцатиэтажный жилой комплекс из 337 квартир 23 типов в Марселе, расположенный на бульваре Мишле. Строился с 1945 по 1952 год. Здание поднято на мощных опорах[1].
В здании всего 23 типа квартир: для холостяков, мало- и многосемейных и др.[1]
В доме расположено пять коридоров — «внутренних улиц». Средняя «улица» — торговая, связывает квартиры с учреждениями торговли и обслуживания. Сами квартиры располагаются в два уровня в коридоре[1].
Проект был экспериментом Ле Корбюзье с серией идей в областях стандартизации и методов строительства[1].
В сердце проекта находится концепция: свободная постановка в пространстве многоэтажных зданий[1].
Проект стал опытом организации образа жизни средствами архитектуры. Архитектура задавала соотношение индивидуального и коллективного
Марсельский дом стал прототипом для «жилых единиц» Ле Корбюзье в Нант-Резе, Берлине, Брие-ан-Форе и Фирмини[1].
Проект оказал влияние на множество построек по всему миру.
Академик архитектуры И. Г. Лежава, не раз посетивший жилую единицу, сформировал её архитектурный анализ в статье о творчестве Ле Корбюзье. Фрагмент:[2]
 | Это не просто дом. Пространственных впечатлений может хватить на целый город. Часами я не мог покинуть здание, телесно ощущая скульптуры его пространств. Это был удивительный учебник «реальной» архитектуры. |  |
Город внутри. Жилая единица от Корбюзье — project Bauhaus
Марсель — красивый город. И знаменит он не только своим такси или футбольной командой. Есть в Марселе один действительно эксклюзивный и уникальный дом, который был построен по проекту, за авторством которого числится великолепный мастер Ле Корбюзье.
Объект: Жилая единица / Unité d’Habitation
Архитектор: Ле Корбюзье
Год постройки: 1952
Адрес: Роншан, Франция
Офицальный сайт: http://www.marseille-citeradieuse.org/
Жилая единица. Дом для всех
Дом этот имеет высоту в 17 этажей и включает в себя 337 квартир-апартаментов, которые поделены на 23 разных типа: есть квартиры для больших семей, есть для маленьких, а есть и вовсе для холостяков. Отдельно отмечу, что все квартиры в доме — двухуровневые. Входы в эти квартиры осуществляются из пронизывающих все здание коридоров. Сам проект поражает новаторством и футуризмом: все, начиная от внешнего вида здания и цветового оформления стен до планировок квартир и коридоров внутри здания — все это выглядит, мягко говоря, необычно и нетривиально.
Жилая единица. Another brick in the wall.
Саму идею двухуровневой квартиры Ле Корбюзье подхватил из домов-коммун — довольно распространенного проекта среди русских конструктивистов. Но далеко не только это делает дом действительно уникальным и в какой-то определенной степени единственным в своем роде. Например, само здание построено «на ножках», а внутри дома проходит так называемая внутренняя улица — это два этажа, на которых расположены торговые коридоры: там располагались самые разные магазины, рестораны, парикмахерские, прачечная и даже гостиница с кинотеатром. На 17-ом этаже здания находился детский сад, а уже на крыше располагались различные комнаты отдыха, детские площадки и бассейн. А ведь на дворе был 1953-ий год!
Всю инновационность постройки дополняет стиль и внешний вид здания — необработанный бетон контрастирует с лоджиями, которые окрашены в самые разные цвета.
Если ты стоишь на крыше «Жилой единицы», то может создаться впечатление, что стоишь ты над пропастью, но, если совсем подойти к краю, то под самым краем можно обнаружить специальную беговую дорожку, которая опоясывает весь дом. Эта дорожка-лестница изолируется стеной, которая перекрывает человеческий рост. Такая совершенно неожиданная пластика фасадов дополняет все эти пространственные ухищрения, которых с лихвой хватило бы не то что на один дом, но и на целый город.
Город внутри. Жилая единица от Корбюзье
В своем концепте Ле Корбюзье пытался построить город внутри дома. Создать совершенно уникальный и самостоятельный организм, который бы функционировал автономно и позволял своим жителям проводить время с максимальным комфортом. Такие здания утопичны по своей сущности, но чтобы оценить величественный полет мысли архитектора они подходят более чем прекрасно.
Интересные статьи:
ЛЕ КОРБЮЗЬЕ. ВОСПРИЯТИЕ ПРОСТРАНСТВА. — Илья Лежава — LiveJournal
ЛЕ КОРБЮЗЬЕ.ВОСПРИЯТИЕ ПРОСТРАНСТВА.
Умение манипулировать пространством – основа профессии архитектора. Люди получают удовольствие, слушая музыку, воспринимая глазами живопись, следя за хитросплетениями сюжета в романе или кино. А как же с архитектурой? Выясняется, что мы способны очень сильно телесно ощущать и сопереживать окружающее пространство.
Мы ощупываем взглядом детали, плоскости и фактуры. Фиксируем смену объемов и пространств. Упираемся в преграды. Пронзаем стены через проемы. Просачиваемся взглядом сквозь решетки и стекла… Мы залезаем на купол Флорентийского собора сперва по узкой лестнице, потом испытываем страх на балконе «поднебесья» интерьера, с трудом пробираемся по пространству двоякой кривизны между внешним и внутренним куполом и, наконец, попадаем на галерею, парящую над городом. Для того, чтобы испытать подобное, люди летят за тысячи километров и платят огромные деньги. Миллионы людей жадно «пожирают» пространственные изыски небоскребов Гонконга, Кападокийских пещер или остатков Римских форумов. Целые страны живут, продавая пространственные ощущения ненасытным туристам.
Архитектору редко выпадает удача вволю «поиграть» пространствами. Да и умеют очень немногие. Ле Корбюзье был один из немногих, кто мог преднамеренно создавать постройки, насыщенные пространственными эмоциями.
Многие слышали его имя. Но я подозреваю, не многие понимают, что это за явление в архитектурном мире. Прошло около полувека, как он умер, купаясь на границе с Италией, у городка Рокобрюн. Архитектурные формы расцвели за это время пышным цветом. Большинство людей, и даже профессионалы, смотрят на фотографии его произведений (подлинники изучают единицы) и снисходительно улыбаются. Да… В те далёкие времена это, наверное, было «круто». Я хочу показать, что это «круто» и сейчас.
Что хорошего в Парфеноне? В капелле Пацци, в Вандомской площади или в Барселонском павильоне. Об их красоте можно спорить. Но что несомненно, они глубоко профессионально осмысленны. Ничего лишнего. Каждая деталь точно соотнесена с целым. Интерьер и экстерьер неразделимы. Они поражают не «цирковой» формой, рассчитанной на удивляющихся, а фантастической пространственной проработкой, ориентированной на понимающих зрителей. Вот именно это умел делать Ле Корбюзье.
Но не только это. Он придумал город на 3 миллиона жителей. Именно придумал, а не скомпилировал из неких образцов. В центре его города не торговля, не церковь, не офисы, а гигантский пересадочный узел. Он придумал новый тип жилища – «виллэнблоки», то есть дома, состоящие из небольших двухэтажных вилл. Он придумал скелет жилой ячейки – «домино» и многое, многое другое. Диапазон его идей огромен! Но он не только придумывал. Его книги: «Современный город», «Когда соборы были белые», «Урбанизм», «Дом, как дворец» и многие другие, являются шедеврами публицистики. Он построил множество зданий, и среди них не только прекрасные музеи и виллы, но и целые города. У него масса неосуществлённых проектов, среди них планировка нового Алжира и Монтевидео. Наконец, он разработал совершенно оригинальную измерительную систему «Модулор». Во всех этих работах меня поражает то, как Ле Корбюзье управлял архитектурными пространствами. Он играл на них, как блестящий музыкант. Чтобы научиться слушать музыку архитектурных форм, надо внимательно изучить его произведения. Желательно в натуре. Рассмотрим подробнее несколько его объектов.
В 1922ом году Ле Корбюзье предлагает строить вилленблоки. Идея была проста. Есть средний класс. Денег на полноценную виллу с садом у них может не быть. Так нельзя ли сделать многоэтажный дом, состоящий из микро вилл?
Ле Корбюзье. Вилленблок.
Так появились проекты жилых домов и даже целых кварталов, состоящие из небольших, стоящих друг на друге, двухэтажных – вилленблоков. Ле Корбюзье всячески пропагандировал своё изобретение. На выставке Арт Деко, в 1925ом году он построил павильон Эспри Нуво, представлявший ячейку такой двухэтажной виллы, и наполнил её своими проектами.
Интересно, что полвека спустя, в Париже, Бернар Чуми в ряду павильонов парка Ля Вилетт, собирался восстановить павильон Мельникова и павильон Эспри Нуво, как самые значимые пространственные изыски 20тых. Пока сделать этого не удалось.
Ле Корбюзье. План двух этажей вилленблока. На первом этаже видны два коридора. Внешний — для обслуги и внутренний — для жильцов.
Пространство виллы можно разделить на две зоны. Во входной зоне две галереи пронизывают все находящиеся на этаже блоки. Внешняя галерея предназначена для прислуги, а идущая рядом, внутренняя, для «господ». За галереями – входной вестибюль, лестница на второй ярус, низкая часть гостиной и кухня. На втором этаже спальни. Вторая половина блока, в основном, двухсветная. Правая её часть – двухсветная гостиная, а левая (1/4 часть блока), представляет собой некое подобие сада, в который выходят все основные комнаты ячейки.
Таково краткое описание этого удивительного жилого пространства, до сих пор не имеющего прямых аналогов. Я полагаю, что все последующие опыты с двухэтажными квартирами (Дом на Новинском бульваре, дома в Нанте, в Марселе и т.д.) имели в своей основе структуру вилленблоков.
Ле Корбюзье построил несколько вилл. Для меня самая значительная Вилла – Савой в Пуаси, близ Парижа. Это его раннее произведение (29 – 31 годы). Внешне – ничего особенного. Спичечный коробок на ножках. Всего 700 кв.м.
Но человека, попавшего в неё, ждет удивительный набор пластических ощущений. Если посмотреть на это сооружение сверху, мы увидим не здание, а удивительную корбюзьерианскую скульптуру.
В доме три этажа. На первом этаже по фасадному фронту свободно стоят колонны. Помещения располагаются с отступом от фасадных линий. В них помещены вестибюль, гараж, прачечная и подсобные помещения, изолированные от «господских» покоев. Вестибюль небольшой, но хороших пропорций. При этом стеклянные его стены полукруглые. Небольшая тёмная дверь ведёт в сад. Винтовая лестница и пандус идут наверх, так, что можно выбрать путь передвижения. Но есть ещё одна, чисто функциональная, «тайная» лесенка. Она ведёт из складских и подсобных помещений первого этажа вверх, в кухню.
Вилла Савой. Пространственные эффекты, детали.
Второй – основной этаж этой виллы. Здесь расположены жилые помещения. Спальни небольшие, но очень удобные. Из них по коридору, мимо кухни, мы попадаем в длинную гостиную, внешняя сторона которой прорезана узкими окнами, а вторая сплошь стеклянная. Человек естественно поворачивается к свету ¬– а там огромная терраса, окруженная стеной с незастеклёнными ленточными окнами. Сквозь эти окна видна окружающая природа. Создаётся впечатление, что композиция пространств второго этажа построена по принципу улитки. Помещения постепенно увеличиваются. От замкнутых спален, через кухню и небольшой офис – в длинную гостиную с раздвижной стеклянной стеной. Сквозь эту стену открывается вид на «террасную комнату», открытую небу. В стенах террасы открытые ленточные окна, а сквозь них виден обширный газон, обрамлённый дубами по границе участка. Удивительно, как элегантно участок включён в восприятие домового пространства. Удивительно и то, что такой сложный пространственный эффект мастер создаёт, используя сравнительно небольшое пространство дома и самого участка. Но пространственная «улитка» второго этажа – не единственное достоинство этой виллы.
Путь с первого этажа на крышу – солярий, тоже достоин удивления. Вестибюль и второй этаж соединяют лестница и пандус. По лестнице легче всего попасть в спальни, а по пандусу в гостиную. Выше второго этажа пандус поднимается в солярий уже по улице. Вообще пандус олицетворяет спокойную поступь гостей. Перед ними раскрывается анфилада крупных презентационных пространств. Внутри дома – это гостиная, а снаружи – обширная терраса, и пронизанный светом, скульптурный солярий, из которого можно обозревать великолепные окрестности.
Винтовая же лестница закрыта. Она узка и очень пластична. Движения по ней быстры и целенаправленны. Маршрут прост. Надо из зоны вестибюля и подсобок, не выходя на улицу, незаметно минуя гостевые зоны, попасть в спальни, а затем выше, в небольшие закрытые помещения солярия. Внешняя форма помещений солярия, благодаря винтовой лестнице и некой пластичной ширмы, создают кривые поверхности сознательно нарушающие «коробчатый» силуэт постройки. Таким образом, люди могут жить в двух пространствах: во внешнем – парадном, и внутреннем – интимном. Эти пространства не просто разделены, как в традиционных виллах, но, постоянно переплетаясь и взаимодействуя, создают невероятные пространственные и пластические эффекты. С этих позиций можно сравнить пластику разбираемого сооружения с огромными современными виллами, набитыми случайно сочетающимися пространствами.
Поиски пространственных и скульптурных изысков виллы Савой можно продолжить до бесконечности. В краткой статье описать пространственные эмоции невозможно. Но ещё труднее искать их при помощи чертежей или фотографий. Виллу Савой можно ощутить только телесно, находясь внутри этого удивительного сооружения.
фотоальбом Вилла Савой
После войны, в 1947ом – 52ом годах, Ле Корбюзье строит жилой дом в Марселе, так называемый Марсельский блок или Марсельская единица. Фактически это доходный дом, но как он отличается от мировой практики строительства домов такого типа.
По блоку можно гулять целый день, находясь в совершенно разных пространствах. Многие годы это сооружение считалось одним из самых значимых архитектурных произведений 20го века. Сейчас, если оценивать архитектуру, как объект любования, то Марсельский блок не из лучших. Тысячи подражаний обесценили его образ. Я хочу доказать, что и сейчас он не потерял своей значимости.
В основе создания Марсельского блока лежат две идеи. Одна – пластическая, идущая, видимо, от вилленблоков, и вторая социальная, которую можно отнести к советским домам-коммунам двадцатых. В этой связи заслуживает особого внимания дом М.Гинзбурга – И.Милиниса на Новинском бульваре, где Ле Корбюзье бывал, когда приезжал в Москву в 30тых. Первая идея прослеживается в квартирах и коридорах. Вторая во включенных в здание общественных пространствах.
О квартирах. Дом пронизывают низкие, длинные коридоры, ведущие в жилые квартиры. Их пластическая сложность создаётся цветной покраской стен, заглублением входных дверей и ящиками для операций со стиркой белья. Из коридора можно войти в две двухэтажные квартиры. Одна развивается над ним. Другая под ним. Таким образом, между коридорами расположено два квартирных этажа по 2.28м. в чистоте. Если мы входим в квартиру, развивающуюся наверх, то перед нами передняя, кухня и гостиная 3.36м шириной, частично двухсветная. На втором этаже спальня, нависающая над пространством гостиной и две узкие спальни (детские) по 1.66 м шириной. При входе в такую спальню, у стены расположен умывальник, шкаф и кровать. Дальше, ближе к окну, находится рабочий стол и раздвижная стена. С её помощью можно объединить часть пространства двух комнат. За спальнями и за гостиной находятся глубокие лоджии (в Марселе очень солнечно), что позволяет иметь ширину этого дома более 20ти метров. Возможно, кому-то жить в такой квартире покажется не вполне удобно. Квартира не велика. Главная спальня открыта в гостиную. Малые спальни низкие, узкие и слишком длинные. Но для живущего в квартире происходит постоянная контрастная смена ощущений, благодаря чему создаётся иллюзия сложного, многомерного, и вместе с тем, приватного пространства.
Кроме жилья, Марсельский блок имеет четыре уровня общественных зон. Внизу, на уровне земли, находится входной вестибюль и мощные опоры, которые держат всё здание. Среди этих опор и примыкающей к ним зелени, Ле Корбюзье умудрился передать удивительное ощущение мощи, прохлады и спокойствия, свойственному скорее дубовой роще, чем основанию крупного жилого дома.
Кроме этого, на части 7-го и 8-го этажа, Мастер создает двухсветную улицу, закрытую от лучей солнца лесом вертикальных жалюзи. На двух этажах этой улицы расположены рестораны, магазины и спортзал. Это – совершенно удивительный элемент Марсельского блока. Из низких коридоров с приглушенным электрическим светом житель неожиданно, внутри своего дома, попадает в светлое городское пространство с небольшими кафе и барами. Но и этого мало, житель дома может попасть на крышу в совершенно новую пространственную среду. Это не хитросплетение квартир, не внутренняя улица, не бары, не магазины и не прохладные опоры. Это вид на великолепный простор открытый солнцу, морю и зелёни. Как и любое произведение Ле Корбюзье, крыша представляет собой уникальную скульптурную композицию. Но самое удивительное, что в этой скульптуре удобно разместилась эстрада, детский сад, плескательный бассейн и беговая дорожка. Всё работает на пластику.
Стоя на крыше, у человека создавалось впечатление, что он находится над пропастью, но, подойдя к краю, рядом, под ним, оказывалась узкая беговая дорожка, опоясывающая весь дом. Дорожка снаружи закрывается стеной выше человеческого роста. Это ещё один пространственный изыск. В доме подобных изысков множество, он насыщен ими от крыши до опор основания. Что стоит, например, и пластика фасадов, и их совершенно неожиданная раскраска. Или изящная винтовая лестница в торце фасада. Таким образом, это не просто дом. Пространственных впечатлений может хватить на целый город.
Я несколько раз побывал в Марсельском блоке. «Я люблю свою квартиру, но жить в ней не очень удобно», сказал мне один из жителей. «Дом потрясающий, но ни магазинами, ни ресторанами я не пользуюсь» вторил ему другой. В ресторане сидели туристы. На крыше бегали дети из других кварталов. На одном из этажей появилась гостиница. Так что, работали далеко не все обслуживающие дом системы, придуманные Мастером. Но я часами не мог покинуть здание, телесно ощущая скульптуры его пространств. Это был удивительный учебник «реальной» архитектуры. Если, по выражению Ле Корбюзье, «дом это машина для жилья», то Марсельский блок, скорее экспериментальный концепт-кар, чем удобный буржуазный городской автомобиль. В этой связи изысканные пространства Марсельской единицы интересно сравнить с близким по размеру домом в Ясенево или в Бирюлёво.
фотоальбом Марсельский блок
Вообще Ле Корбюзье пытался создавать пластические изыски, подчиняя все элементы своих построек некому «Модулору». Эта единая измерительная система, по его мнению, должна была быть принята архитектурным сообществом, на подобие метрической. Он утверждал, что если следовать Модулору, любое здание, любого стиля, будет соразмерно и красиво во всех своих деталях. Многие в шестидесятых и семидесятых увлекались Модулором. Но автоматически красота не получалась. Пользоваться подобным инструментом мог только сам Мастер.
Капелла Роншан. Это сооружение удивительно что-то напоминает. Не остроумные семиотические интерпретации Дженкса, и даже не аналогии с псковскими церквями, на которых настаивает А. Меерсон, а что-то совсем иное. Позже я понял: его аналог – мегалитический дольмен. Их много в Бретани. Вертикально стоящие огромные камни, перекрытые гигантскими плитами. Иногда круглый вход. Верхний камень лежит неровно – один край выше другого. Щели.
Дольмен чаще всего связывают с гробницей. Но некоторые, наиболее крупные, служили жилищем или капищем. Дольмен волнует, поскольку это – исток монументальной архитектуры. Он вне моды, Он вне времени, Он – древнейший акт человеческой воли. Очень подходящий образец для «вечного» творения амбициознейшего зодчего двадцатого века.
Жилая единица Ле Корбюзье, Марсель — Архитектура — Дизайн и архитектура растут здесь
После второй мировой войны резко возросла нужда в жилье. Марсельская «жилая единица», была первым масштабным проектом известного архитектора Ле Корбюзье.
В 1947 году Европа все еще ощущала на себе эффекты, оказанные второй мировой войной, когда Ле Корбюзье был назначен на строительство жилого дома для множества семей Марселя, которые остались без жилья после бомбардировок. Законченная в 1952 году, «жилая единица» была первым проектом из серии Ле Корбюзье, сосредоточенном на совместном проживании всех жителей, которые могли ходить по магазинам, играть, жить и собираться в «вертикальном городском саду».
«Жилая единица» была первым таким большим комплексом, который мог вместить 1600 жильцов. Особенно если учесть, что у Ле Корбюзье не было еще проектов такого масштаба, особенно в сравнении с виллами. При разработке здания для такого количества жильцов естественным желанием является распределение по горизонтали, а Ле Корбюзье разработал общий дом в квартале с модернистскими жилыми высотными зданиями. Идея Ле Корбюзье «вертикального городского сада» была основана на расширении виллы в объеме, которое позволяло жителям иметь личное пространство, но снаружи этих пространств они могли бы ходить в магазины, есть, заниматься спортом и собираться вместе.
Когда 1600 жителей нужно расположить на 18 этажах, то встает вопрос о том как организовать пространство, чтобы удобно разместить жилые квартиры, общественные места и коммунальные службы. Что интересно, большинство общественных мест располагаются на крыше. На ней есть сад, беговая дорожка, клуб, детский сад, спортзал и небольшой бассейн. Кроме крыши есть еще магазины, медицинские учреждения и даже небольшая гостиница внутри самого здания. «Жилая единица» — это «город внутри города», который пространственно и функционально оптимизирован для его обитателей.
В отличие от обычного используемого Ле Корбюзье сурового белого фасада, «жилая единица» построена из армированного бетона, который был самым дешевым материалом в послевоенной Европе. Однако, это может также быть истолковано как вещественная реализация с целью охарактеризовать условия жизни после войны – грубые, неумолимые, изматывающие.
Несмотря на то, что «жилая единица» не олицетворяет материалистические качества, как большинство работ Ле Корбюзье, в ней все равно есть механистическое влияние, в добавление к Пяти принципам, разработанным им в 1920-е. К примеру, огромный объем здания покоится на массивных колоннах, благодаря которым возможны движение, сады и места для встреч под зданием. Сад и терраса на крыше создают огромное общественное пространство для всего здания, встроенное патио на фасадной системе сводит к минимуму визуальную высоту здания, а ленточное окно увеличивает горизонталь столь большого здания.
Очевидно, что на Ле Клрбюзье повлияли промышленные идеи. «Жилая единица» отчасти напоминает огромные пароходы, которыми Корбюзье восхищался. Объемное здание словно дрейфует в пространстве, ленточное окно походит на застекленные иллюминаторы, идущие по борту, а терраса на крыше с трубами вентиляции вызывает ассоциации с верхней палубой и дымовыми трубами. Даже несмотря на то, что эти элементы фигуральны и зависят исключительно от точки восприятия, между этими двумя сооружениями есть внутренняя связь.
Один из самых интересных и важных аспектов «жилой единицы» – это пространственная организация жилых отсеков. В отличие от множества многоквартирных здания, где квартиры располагаются по обе стороны коридора, Ле Корбюзье спроектировал здание так, что квартиры тянутся вдоль каждой стороны дома. Кроме того, имеются двухуровневые квартиры, что уменьшает количество коридоров до одного на три этажа. Сузив квартиры и создав двойные по высоте пространства Ле Корбюзье смог эффективно разместить больше квартир в здании и создать замкнутую систему жилых объемов. На каждом конце квартиры располагается балкон, защищенный противосолнечными экранами, который обеспечивает сквозную вентиляцию по всей квартире.
«Жилая единица» – одно из самых важных творений Ле Корбюзье, и к тому же один из самых инновационных проектов жилых зданий. Здание очень сильно повлияло на весь стиль брутализма. «Жилая единица» служит примером для подобных строений и известна на весь мир. Правда, ни один из проектов не был так же успешен как этот, поскольку Ле Корбюзье активно использовал при строительстве свою систему пропорций Модулор. Первый крупный проект Ле Корбюзье стал одним из самых значимых в его карьере.
Жилой комплекс в Марселе Ле Корбюзье | Деловой квартал
14 октября 1947 года в Марселе состоялась торжественная закладка здания, получившего не только прозаическое наименование «марсельский жилой комплекс» (Жилой комплекс в Марселе), но и поэтическое — «Лучезарный дом». Марсельскому жилому комплексу суждено было стать вехой в истории гражданской архитектуры XX века.
Коллективное и индивидуальное. Главную свою задачу при создании «жилой единицы» знаменитый архитектор-теоретик Ле Корбюзье видел в их гармоническом сочетании. Человечество примеры подобной гармонии знает: в восточных ашрамах, западных монастырях… Портовому Марселю предстояло присоединиться к этому ряду. Идеальными объектами, объединяющими функцию и образ («эстетика чистых форм, точности, волнующих соответствий»), для Корбюзье всегда были аэропланы, лайнеры. И поэтому он проектирует, а затем выстраивает здание для 1600 жильцов, похожее на океанский лайнер (сам автор назвал его «величественный Корабль»). Вот параметры дома: «длина… 140 м, ширина корпуса 24 м, высота 56 м».
Из оконных и дверных проемов каждой квартиры-“каюты” (а их 337!) — захватывающий вид. С открытых лоджий благодаря плотным перегогодкам не видно соседей, частная жизнь — святое! Лоджии, куда выходят двери гостиных, снабжены к тому же козырьками: Марсель — город южный, солнечный. Гостиная — высокая, вдвое больше помещений, которые ориентированы на другую сторону дома к маленькому балкону на противоположном фасаде.
Квартирный “пазл” (впрочем, в стереометрии лучше сравнить такую шанировку с конструктором «лего») от этажа к этажу сопрягается противоположными сторонами. Таким оразом, двойная высота гостиных располагается то над, то под «одномерными» пространствами, а потому общая «конструкция» сдвоенной ячейки равна трем этажам. Хозяева и гости некоторых квартир попадали в них с антресольного уровня гостиных, других же — из дверей нижнего уровня. Связью им служит внутренний проход, проложенный по среднему этажу-уровню. Для всего дома предусмотрены пять таких общих коридоров, что оказалось вполне оптимальным решением.
В квартирах жилого комплекса в Марселе Корбюзье спланировал и вместительные встроенные шкафы, и столы (столовый и кухонный рабочий), и для ванных — шкафы и туалетные столики, которые соответствовали общей пропорциональной системе. Но предложенных 23 вариантов квартир оказалось недостаточно. Жильцам хотелось свободы переустройства пространства, например расширения детских спален, которые выглядели уж точно как тесные каюты (180 сантиметров шириной). Кухни располагались в середине квартир, а потому возникали претензии в связи с их недостаточной освещенностью.
Седьмой и восьмой этажи — магазины: шопинг, не выходя в город, в местных «пассажах». «Здесь расположены булочная, мясная лавка, овощной магазин, кондитерская, прачечная и т. д.». (Можно себе представить разочарование владельцев «торговых точек», в которые ограничен приток покупателей «со стороны».)
Коммуникативная зона распространялась на спортивный зал и некоторые другие пространства общим числом 26 (по словам мэтра, «26 видов общего обслуживания»). Однако этим и ограничился архитектор, исключив из своих «предложений» места для собраний и общественных организаций (мир устал от политики).
На крыше, как на палубе, лестницы-трапы и смотровые площадки, шезлонги и бассейн, детская площадка прогулочные зоны с беговой дорожкой. К здоровому образу жизни архитектор относился со всей серьезностью. На упрек писательницы Гертруды Стайн по поводу крутизны лестницы в вилле, которая была выстроена для ее брата, архитектор ответил: «Так и задумано, лестница ведет на крышу, на площадку для солнечных ванн — это часть моциона, физкультура…» Зона кровли в марсельском жилом комплексе также включала странные объемы, скрывающие выходы коммуникаций и напоминающие пароходные трубы, рубки и другие палубные сооружения.
Когда-то «Дорифор» Пориклета послужил великому мотелю классической Греции «наглядным пособием», илллюстрацией к выведенной им мерной системе пропорций человеческого тела. В середине XX века жилой дом в Марселе стал для Корбюзье реальной возможностью воплотить свои теоретические выкладки, связанные с поисками гармонического пропорционирования. Речь идет о доме для человека, соразмерном человеку. То есть, по формулировке архитектора, об опыте «соразмерной масштабу человека всеобщей гармоничной системы мер, применимой как в архитектуре, так и в механике», о модулope (название было придумано в 1945 году). В основу системы была заложена высота человека среднего роста с поднятой рукой. Изначально Корбюзье предложил ориентироваться на 2,20 метра. В окончательный вариант была взята высота 2,26 метра (1940-е годы, увы, не предполагали будущих акселератов). Математическая модель включала построение двух квадратов со сторонами 1,13 метра, составлявших прямоугольник, внутрь которого вписывался прямой угол. Этот последний делит прямоугольник ровно посередине.
Но высота вписанного третьего квадрата делится вершиной прямого угла по золотому сечению. Интуитивные прозрения Корбюзье, который с молодости не дружил с математикой, оказались уточненными и подтвержденными его образованными сподвижниками и обнаруживают принцип гармонии модулора в проверенном веками золотом сечении с в ряде Фибоначчи. Ничего мистического сам архитектор не вкладывал в свои выводы, считая модулор всего лишь рабочим инструментом, позволяющим связать человеческое начало с рационально-технократическими нуждами. Интересно, что предложение мастера по гармоничному пропорционированию современной архитектуры оказались «соразмерными» системе пропорций Витрувия, античного канона древнеримского зодчего, труды которого сделались своего рода учебником для следующих поколений.
То, что за основу была взята минимальная исходная величина 2,26 метра, архитектор намеревался компенсировать рациональным использованием пространства. И здесь также вспоминались скромные каюты океанского судна — ничего лишнего, но при этом техническая оснащенность необходимым оборудованием.
В соответствии с модулем был рассчитан шаг колонн дома — 4,19 метра (расстояние 366 сантиметров плюс толщина конструкции 53 сантиметра). Не следует забывать, что «пять отправных точек современной архитектуры» оставались для Корбюзье непреложной истиной земле возвращалось таким образом занятое объемом постройки пространство.
Насколько модулор был принципиально важен для зодчего, косвенно подтверждает эмблема, увековеченная в контррельефе на бетонной стене дома — схематическая фигура человека с поднятой рукой. Человеческое начало — вот основа его новой геометрии. Что же касается грубого материала, бетона, который, как чуть позже в Чандигархе, перестав быть «обновкой», переставал быть и «нарядным», то Корбюзье говорил о не следующим образом: «Дефекты всех частей сооружения кричат об одном! Случайно у нас нет денег! Но даже с деньгами проблема устранения дефектов выглядит неразрешимой… Открытый бетон показывает малейшие случайности в опалубке, стыки между планками, волокна и сучки дерева и прочее… Но ведь у мужчин и женщин вы не замечаете морщин и родимых пятен, кривы носов, бесчисленных странностей… Дефекты гуманны они — это мы сами, наша повседневная жизнь». Более того, без дополнительной обработки железобетон причислен Корбюзье и его командой «к числу благородных материалов». «Игра между грубостью и изяществом действительно состоялась. Особую ноту изящества внесла палитра мондриановского неопластицизма -боковые стенки лоджий украсились яркими локальными («чистыми») красками — красной, синей, желтой. Веселые цветные прямоугольники в солнечном свете смотрятся как праздничные флажки на суднах в морских просторах. А грубые железобетонные поверхности обладали пластичностью, недоступной тщательно обработанным материалам.
Следует вспомнить о времени, когда возводился жилой комплекс в Марселе, — после самой кровопролитной войны в истории человечества. Тогда станет ясно, почему человечески модуль стал знаком особого символического наполнения, казалось бы, элементарных архитектурных форм. И оценить гуманистический смысл сотворенного.
Смотрите также:
Марсель: В гостях у Ле Корбюзье
Обязательным пунктом нашей марсельской программы был «Лучезарный город» — жилой дом, построенный по проекту великого архитектора Ле Корбюзье в 1947–1952 годах. Это одна из главных достопримечательностей города, и многие люди приезжают сюда специально ради нее. Даже если вас в Марселе интересует что-то совсем другое, буйабес или замок Иф, не поленитесь, съездите в «Лучезарный город».
Построек Ле Корбюзье сохранилось довольно много (одна даже в Москве, здание Центросоюза), но марсельская особенная. Это первая из пяти построенных «жилых единиц» (так архитектор назвал свой проект многоквартирных домов), отлично сохранившаяся и открытая для посетителей. А самое прекрасное, что она дает возможность побыть не только праздным наблюдателем, но и активным потребителем: тут есть музей, ресторан и даже отель. Нам повезло увидеть еще и несколько квартир, так как мы оказались в гостях у Ле Корбюзье во время «Дней наследия».
Дом должен стоять на сваях и не занимать место на земле, считал Ле Корбюзье
В двух словах история такова. После войны Франция, как и другие страны, нуждалась в большом количестве жилья, и традиционная индивидуальная застройка совершенно не могла спасти ситуацию. Проект Ле Корбюзье подходил идеально. Нас таким размером не удивишь, но по европейским меркам этот дом огромен, действительно почти город: 337 квартир, рассчитанных на 1 600 жителей. С городом его объединял не только размер, но и инфраструктура. Кроме квартир, в доме были устроены магазины, кафе, детский сад и т. п., а коридоры больше походили на улицы (так они, кстати, и называются). На эксплуатируемой, как и во всех проектах Ле Корбюзье, крыше можно было заниматься спортом или просто гулять. В доме было целых 23 вида квартир, от крохотных студий на одного до многокомнатных для семей с восемью детьми. Ле Корбюзье в какой-то мере вдохновлялся домом-коммуной Наркомфина архитектора Моисея Гинзбурга. Например, именно из России пришла идея двухуровневых квартир и проходящего через весь дом длинного коридора. Правда, французский архитектор не отнимал у жителей права на личную жизнь, а уж тем более на приготовление пищи (как можно!) — кухни были во всех квартирах, небольшие, но удобные, со встроенной мебелью по дизайну Шарлотты Перриан. Идея была не столько в совместном быте, сколько в удобстве. Совсем ленивые могли даже не ходить в магазин, а заказывать продукты на дом. Для этой цели в стены был врезан короб вроде большого почтового ящика: разносчик открывал его со стороны коридора и оставлял продукты, а покупатели их забирали изнутри квартиры.
Впрочем, прошедшее время тут совершенно неуместно. В отличие от дома Наркомфина, у марсельской «жилой единицы» все хорошо. Даже лучше, чем раньше: из социального жилья она давно превратилась в элитное, тут живут представители класса «бобо», буржуазной богемы. Цены на квартиры по марсельским меркам высоки (а по московским смешны — €3 000–3 500 евро за 1 м²), а коммунальные платежи и обслуживание дома выливаются в цену аренды неплохой квартиры в обычном доме. Здание признано памятником архитектуры, поэтому переделывать, даже внутри, ничего нельзя. Одна квартира, № 601, сохранена в первоначальном виде — именно ее показывают посетителям. Еще одна квартира, № 50, принадлежит архитекторам, которые по собственной инициативе реставрировали ее, убрав все поздние дополнения, и восстановили все утраченные элементы вплоть до розеток. Время от времени они приглашают дизайнеров, чтобы те дополнили интерьер Ле Корбюзье своей мебелью, и тогда квартиру можно посмотреть. В остальных квартирах жильцы более свободны, могут менять мебель и даже кухни с сантехникой — понятно, что стандарты комфорта изменились с послевоенных годов.
Квартира дизайнера бижутерии Валери Сиккарелли
На «улице» третьего этажа по-прежнему работают магазины и офисы, правда, теперь это скорее агентства недвижимости и архитектурные бюро, чем булочные. Несколько лет назад там же открылся отель Le Corbusier и ресторан Le Ventre de l’Architecte. И тем, и другим заправляют фанаты Ле Корбюзье, живущие в этом же доме, Доминик и Альбан Жерарден. Они очень аккуратно относятся к наследию мэтра, по возможности сохраняют интерьеры или хотя бы дух автора дома. Аскетичные номера отеля стоят от 75 евро. Мы возможностью погостить у Ле Корбюзье не воспользовались — дом находится не в центре и ездить каждый день на автобусе не хотелось, но пообедали в ресторане. Очень рекомендую — жизнерадостная южная кухня в высокотехнологичном исполнении и с дизайнерской подачей. Правда, с тех пор там уже сменился повар, но меню, по крайней мере, выглядит неплохо.
Гастрономический ресторан Le Ventre de l’Architecte
Самое свежее новшество «Лучезарного города» — это арт-центр MAMO, который устроили в бывшем спортзале на крыше. Переустройством, точнее реставрацией, занимался знаменитый марселец Ора Ито. Дизайнер хоть и презирает авторитеты, к великому модернисту относится с уважением, поэтому он просто вернул спортзал и террасу в первоначальный вид. Теперь здесь проходят выставки и работает кафе, обставленное мебелью марки Cassina, которая производит вещи Ле Корбюзье и Шарлотты Перриан. За порядком на крыше следит сам архитектор — гигантская скульптура Ксавье Вейлана. Вообще эксплуатируемая крыша — одна из лучших идей Ле Корбюзье. Жаль, что она не вошла в повседневную практику.
Арт-центр MAMO в отреставрированном спортзале, перед ним — скульптура Ксавье Вейлана, изображающая автора дома за работой
Читайте также:
Блог Юлии Пешковой
В Марсель, за культурой
В Марсель, к фьордам
Вокруг да около Марселя
25 причин поехать в Марсель
Куда поехать в январе
Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.
«Жилая единица» Ле Корбюзье в Марселе. 100 знаменитых памятников архитектуры
«Жилая единица» Ле Корбюзье в Марселе
Архитектура Новейшего времени с ее богатым арсеналом высокотехнологичных материалов предоставила зодчим прекрасную возможность выявить свою творческую индивидуальность, открыла пути для смелых экспериментов. Талантливый французский архитектор Ле Корбюзье в полной мере воспользовался всеми достижениями технического прогресса, которые стали использоваться как для сооружения настоящих произведений искусства, так и для простых зданий. Строго придерживаясь математических законов, он сам определил основу своего творчества как «одухотворенную, осмысленную конструкцию».
К такому пониманию зодчества Корбюзье шел долгие годы, вырабатывая собственную систему критериев и оценок, применимых ко всякому строению. В частности, он запатентовал как оригинальное изобретение и успешно применил на практике собственную шкалу пропорций, которую назвал Модулор.
Модулор представляет собой шкалу линейных размеров, которые отвечают трем требованиям: 1) находятся в определенных пропорциональных отношениях друг с другом, позволяют гармонизировать сооружение и его детали; 2) прямо соотносятся с размерами человеческого тела, обеспечивают тем самым человеческий масштаб архитектуры; 3) выражены в метрической системе мер и потому отвечают задачам унификации строительных зданий.
При этом Корбюзье хотел соединить достоинства традиционно идущей от человека английской системы линейных мер (фут, дюйм) и более абстрактной, но и более универсальной метрической системы. В итоге довольно сложных геометрических построений архитектор предложил два ряда чисел, находящихся в отношении золотого сечения.
Великий ученый Альберт Эйнштейн так прокомментировал изобретение Корбюзье: «Это система пропорций, мешающая делать плохо и помогающая делать хорошо». Сам Корбюзье сравнивал Модулор с музыкальным инструментом – каждый может пользоваться им в меру своего таланта, но сам он таланта не прибавляет.
Корбюзье сформулировал и так называемые «Пять пунктов современной архитектуры», характеризующих те сдвиги в сторону к строительной технике, которые открывали дорогу для новых архитектурных решений: применение каркасной железобетонной конструкции и, как следствие, – здание на столбах, открытое на первом этаже; крыша-терраса с садом на ней; свободный план; ленточное окно, свободный фасад (с ненесущей стеной-мембраной).
Если же определять архитектуру в более узком значении, то есть в качестве жилья, то и на этот счет у Корбюзье имеется легко запоминающееся высказывание: «Дом имеет два назначения. Во-первых, это машина для обитания, работы, удобства жизни… но кроме того, это – место для обиталища красоты, приносящее нашему уму столь необходимое ему успокоение». И дальше: «Архитектура начинается там, где кончается машина».
Именно таким представлениям о жилище и отвечает 17-этажный дом в Марселе, в котором реализовались идеи Корбюзье о Лучезарном городе, идеи, неизменно присутствовавшие во всех его градостроительных проектах.
Первоначально власти Марселя в 1947 г. предложили Корбюзье построить жилой поселок непосредственно на побережье моря. Архитектор, однако, решил иначе. Он задумал дом как целостный организм с разнообразными функциями, определяющими быт его обитателей. Такое решение имело целью создать равновесие между индивидуальным и коллективным, что было для Корбюзье одним из главных условий полноценного жилища.
Таким образом, вместо проекта двадцати-тридцати домиков на его чертежной доске стали вырисовываться контуры одного здания, в 337 квартирах которого смогли бы жить 1600 человек. Идея проста, как все гениальное. По словам Корбюзье, «проблема жилища волнует сегодняшнее общество, которое отбрасывает дедовские ограничения и жадно стремится создать новые условия, способные уравновесить напряженность современной жизни».
Вообще-то, сосредоточение разбросанных домов в одном блоке, с точки зрения экономической, не давало особой выгоды, но все же имело свои преимущества. Во-первых, из всех квартир открывался прекрасный вид на море, что в ином случае оказалось бы привилегией нескольких домов, а во-вторых, здание предоставляло каждому жильцу больше удобств, чем обычные дома, в том числе и 26 видов мест общего пользования.
И это лишь часть преимуществ здания, которое получило название «Жилая единица» (по-французски «Unite d’Habitation»). К этому надо добавить, что в нем было создано 23 различных типа квартир – от однокомнатной до квартиры «для семей с восемью детьми». Отдельные квартиры различной площади имели высоту в два этажа, т. е. 4,56 м, соразмерно высоте в 2,26 м, обычной для крестьянских домов от Швейцарии до греческих островов. В двухэтажных квартирах комнаты ориентированы на обе стороны.
Но и это не самое главное. Новаторство проекта заключалось скорее в его обширных общественных учреждениях. Наиболее интересно в этом здании размещен торговый центр, который находится на средних этажах. Это настоящая «центральная торговая улица», которую можно сразу узнать по солнцезащитным экранам высотой в два этажа. Здесь размещены самые разнообразные магазины (овощной, гастрономический, табачный, парфюмерный), прачечная, химчистка, дамская и мужская парикмахерские, почта, газетные киоски, рестораны, кинотеатр и даже небольшая гостиница. Вместе с вертикальными рядами квадратных окон лестничных клеток они определяют масштабность и выразительный облик всего здания, чьи параметры довольно внушительны – 140?24 м при высоте 56 метров.
На верхнем, 17-м этаже расположены ясли на 150 мест. Пандус непосредственно ведет на террасу крыши с комнатой отдыха, плавательным бассейном и несколькими удобными площадками для игр. Корбюзье настоял на том, чтобы здесь поставили, казалось, совсем «лишнюю» белую стену. Она предназначалась для того, чтобы детям было на чем рисовать цветными мелками.
Другая часть террасы на крыше предоставлена взрослым. На ней имеется частично крытая площадка для гимнастических занятий и открытая спортивная площадка. С северного торца здания большая бетонная плита служит защитой от сильного северного ветра – мистраля, а также фоном для театральных представлений на открытом воздухе.
О таком подходе к жилищу Корбюзье говорил: «Это мост, переброшенный в наше время из Средневековья. Это не архитектура для королей или князей, это архитектура для простых людей».
Пластические качества «Жилой единицы» делают здание уникальным с архитектурной точки зрения. В руках Ле Корбюзье аморфный грубый бетон приобрел признаки естественного камня. Глубокая бетонная поверхность применена везде, где с ее помощью можно было усилить пластику отдельных элементов сооружения. Любое изменение средиземноморского освещения особенно зримо отражается на грубых поверхностях вентиляционных шахт и башнях лифта, расположенных на крыше, что превращает эти утилитарные конструкции во впечатляющие скульптурные монументы.
В «Жилой единице» использованы только интенсивные чистые краски. Правда, Корбюзье воздержался от окраски фасада, расписав только боковые стенки балконов в красный, зеленый и желтый цвета. Так же ярко и нарядно выглядят искусственно освещенные длинные переходы «внутренней улицы».
Кстати, на одной из бетонных стен помещен рельеф, изображающий человека с поднятой левой рукой рядом со шкалой размеров Модулора. Эта эмблема с полным правом занимает свое место у подножия дома, который с начала до конца спроектирован в пропорциях на основе Модулора.
Некоторые детали комплекса безгранично обогащают прелесть и поэтичность сооружения. Это отдельные железобетонные колонны и балки, а также металлические конструкции из стальных или гнутых алюминиевых профилей, перфорированные ограждения лоджий из вибробетона. Здание поставлено и построено так, что летом в средиземноморскую жару в квартирах прохладно. С одной стороны окна выходят на море, а с противоположной видны горы.
Казалось бы, строительство привлекательного во всех отношениях жилого здания должно было осуществляться без особых осложнений. Но все вышло как раз наоборот. Как признавался сам Корбюзье: «Строительство жилого дома в Марселе было полем битвы. Какое жестокое испытание. Надо было обладать огромной выдержкой!.. Марсель – это шесть лет борьбы. Но это и награда за сорок лет исканий: это итог труда всей жизни и бескорыстной помощи армии преданных, полных энтузиазма молодых архитекторов, французов и прибывших со всего света. Терпение, упорство и скромность в исканиях и поступках. Труд без громких слов. То был эксперимент. Семь последовательно сменивших друг друга министров разрешали это строительство, некоторые только мирились с ним, другие ему активно помогали».
Именно в силу эксперимента даже после открытия этого здания в 1952 г. французское правительство отнеслось к нему скептически и, не решившись сдавать в аренду квартиры и магазины, потребовало их продажи, чтобы переложить риск на плечи жильцов и владельцев магазинов.
Но десятилетия шли за десятилетиями, и уже в 1970-х годах то, что казалось необычным и даже вызывающим в творчестве Корбюзье, стало классикой архитектуры. Уже ни у кого больше не вызывает сомнений, что «Жилая единица» оказала огромное влияние на формирование умов последующего поколения архитекторов. Она помогла освободить архитектора и планировщика от представления о доме как о простой сумме отдельных квартир и расширить его до более широких рамок коллективного человеческого жилища, в котором «социальное воображение получило свое трехмерное воплощение». Лучшим доказательством признания мастерства великого зодчего XX в. служит тот факт, что марсельцы давно уже перестали называть строение сухим термином «Жилая единица», они именуют его просто «Дом Ле Корбюзье». И сегодня по числу посещений туристами это здание уступает лишь знаменитым замкам в долине Луары.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.Читать книгу целиком
Поделитесь на страничкеСледующая глава >