лабиринт чужих фантазий Самый ожидаемый фильм на ММКФ и первая работа легендарного режиссера за семь лет — Meduza
Самая долгожданная премьера в конкурсе 39-го Московского международного кинофестиваля — картина «Мешок без дна» Рустама Хамдамова; это первая работа автора «Анны Карамазофф» и «Вокальных параллелей» за семь лет. На ММКФ фильм показывают 27 июня. О картине Хамдамова рассказывает Антон Долин.
Есть тезис, вроде бы не нуждающийся в доказательствах: любой художник всегда говорит о сегодняшнем дне и окружающем его мире. Если он художник, разумеется. Особенно бесспорным это кажется в отношении кино — искусства, теснейшим образом связанного с современностью. Будь фильм фантастическим или сказочным, костюмным или эротическим, он всегда говорит об актуальности — прямо или косвенно.
«Мешок без дна» Рустама Хамдамова блестяще опровергает эту аксиому. На экране нет ничего, кроме фантазий режиссера (а в том, что он — большой и настоящий художник, сомневаться невозможно).
Они никак не привязаны к знакомой нам действительности, и даже связь образов и эпизодов друг с другом отдается на откуп зрителям — как минимум, внимательным, а желательно восторженным. Перед нами — очень зрелищный, эффектный, изысканный аттракцион «забудь о реальности». Эскапизм столь высокого полета, что до него далеко и «Хоббиту», и «Аватару».
Это особенно забавно с учетом того, что «Мешок без дна» поставлен по мотивам рассказа Рюноске Акутагавы «В чаще». Того самого, на котором основан «Расемон» Акиры Куросавы — главный, наверное, фильм в истории кино о том, что такое «правда» и «реальность». Куросаву в сюжете об убитом разбойником самурае и его изнасилованной жене интересовал именно этот аспект: что случилось на самом деле, а что придумано пристрастными участниками событий?
У Хамдамова в его картине, где Акутагава приправлен Роланом Бартом и Хорхе Луисом Борхесом, фабула если и не уничтожена, то превращена в сад расходящихся тропок, где понятие «истина» потеряло всякий смысл.
Здесь случай с изнасилованной царевной и убитым царевичем — материал не для судебного разбирательства (оно тоже представлено на экране, но мимолетно), а для сказки. Сказку эту фрейлина княжеского двора (Светлана Немоляева с орденской лентой и в роскошном парике) рассказывает ленивому, облаченному в шлафрок «его сиятельству» и его свите. Причем разрешением детективной интриги, кажется, не озабочен никто — ни рассказчица, ни слушатели. Им бы время провести.
Проводит время и публика, любуясь эстетскими черно-белыми интерьерами и пейзажами, наслаждаясь светотенями операторских изысков (браво Петру Духовскому и Тимофею Лобову), разглядывая во всех деталях портьеры и драпировки, лепнину и бутылки, кринолины и корсеты, парчу и шелк, кокошники и кафтаны, люстры и эполеты, жемчуга и бриллианты. Сказка из прошлого погружает нас в эстетику даже не Васнецова, а Билибина — сплошные князья Гвидоны да цари Дадоны идут на ум, — а декадентская рамка из XIX века так же далека от умозрительного реализма, как видения героев, рассуждающих о ведьмах и домовых, русалках и водяных.
Их, впрочем, Хамдамов на экран не допускает, его воображение богаче и причудливее фольклорных штампов. На этих неведомых дорожках вы встретите человека в костюме бурого медведя и шкуру медведя белого, говорящие и показывающие гимнастические упражнения грибы, а уж если Бабу-ягу, то в исполнении самой Аллы Демидовой. Эффектнее прочих образов кулек из старой газеты, приставленный к носу: этот атрибут словно превращает персонажей в неких мистических Буратино (вспоминается также мальчик-колдун из линчевского «Твин Пикса»), протыкающих дыру в старом холсте изъеденной мышами реальности.
Надо ли во всем этом разбираться или достаточно чистой радости от блуждания по лабиринту чужой фантазии, бог весть. Фильм культового режиссера, известного всего по нескольким картинам (главную из которых, «Анну Карамазофф», кажется, видели всего несколько человек на планете), с самого начала казался котом в мешке. Поймать черную кошку в бездонном мешке, как выясняется, еще сложнее, чем в темной комнате, где этой кошки вовсе нет.
Смысл названия «Мешок без дна» проясняется не сразу: оказывается, речь о восточной притче про двух спорщиков, претендовавших на один закрытый мешок, и судью, пытавшегося их рассудить. Каждый утверждал, что знает содержимое мешка, и, увлекшись, наполнял его драгоценностями и деньгами, оружием и мехами, морями и лесами, пустынями и горами. Когда же мешок был открыт, внутри обнаружился один лишь лимон.
Так и этот фильм: одни скажут, что пустой и кислый, другие — что лечит от всех болезней и содержит витамин С. Возможно, чтобы избежать споров, проще вовсе не открывать мешок, а ограничиться мечтами о том, что внутри. Но зритель Хамдамова (и любого радикального арт-кино), разумеется, предпочтет рискнуть.
Антон Долин
Кинокритики о том, как стоит понимать «Мешок без дна» Рустама Хамдамова
В избранных кинотеатрах идет первый за 13 лет большой фильм режиссера Рустама Хамдамова со Светланой Немоляевой, Аллой Демидовой и Анной Михалковой в главных ролях.
Поход на это кино — особый опыт. «Афиша Daily» спросила кинокритиков, как стоит понимать Хамдамова?
Сказочный долгострой одного из самых загадочных российских режиссеров Рустама Хамдамова, с которым любят работать Рената Литвинова, Андрей Кончаловский и другие видные кинематографисты. Начиная с потери оригинала его студенческой работы «В горах мое сердце» на каждом его фильме всегда что-то идет не так: дебют по сценарию Кончаловского свернули и пересняли в виде «Рабы любви» Михалкова, «Анну Карамазофф» арестовал продюсер, «Вокальные параллели» снимали девять лет. «Мешок без дна» тоже долго и многострадально не могли довести до финальной версии. Между тем Хамдамов — наш хтонический Дэвид Линч — не режиссер, а скорее художник с мощным визуальным стилем, который вместо духов из Черного вигвама похожим образом работает с русским инфернальным пространством. Лента «Мешок без дна» (изначально называлась «Яхонты. Убийство») выглядит так, как если бы Дэвид Линч переснял сказку «Морозко»: дети-грибы, убийство цесаревича, зло в лесной чаще, сцены, вызывающие недоумение и трепет.
Лучшего трипа в похмельный январский день и не придумаешь.
«Мешок без дна» — удивительное приключение в кинозале, но я бы ни за что не стал называть его хтоническим, проводить по разряду Дэвида Линча. Или пытаться дать происходящему разгадку. Да и ключи от Линча давно выбросил.
Безусловно, в фильме Рустама Хамдамова присутствует ощущение чего-то загробного, но только в той мере, в какой каждый кинофильм — это загробный поход, меланхолия, данная нам в ощущениях: обещание рая на титрах, разочарование (или все-таки рай?) и финальное погружение в темноту зала.
Десятиголовый рассказ в рассказе обнажает магические свойства кино: путаются рассказчики, путаются звуковая и световая дорожки, путаются мысли. И в этой путанице рождается некая иллюзия смысла — сеанс. Кино не лыжня, на которую в финале встает героиня Светланы Немоляевой, а что-то почти неуловимое, не приспособленное для понимания (что там увидишь, засунув нос в люстру?) и в то же время предельно явное. Все фильмы-призраки Хамдамова свидетельствуют о существовании какого-то иного мира позади экрана, пытаются пропеть, прошептать — что же начинается там, где обрывается прихотливая, но четкая линия рисунка.
Но мы не то что глуховаты, а слишком увлеклись наблюдением за грибами-гимнастами.
Рустама Хамдамова за его пристрастие к ретро принято сравнивать с Раулем Руисом и Гаем Мэддином, а по-моему, Хамдамов — это современный Параджанов, бриколер до мозга костей — смело заимствует отовсюду (источники цитат не важны — понимай как хочешь). Притом все делает своими руками — от шляп для «Дворянского гнезда» Кончаловского до бумажных штор в «Мешке без дна» — и хулиганит: ну кто бы еще поставил Немоляеву на лыжи! Если в России есть кэмп, то это «Мешок без дна»: здесь стиль побеждает содержание, эстетика — над моралью. Фильм основан на рассказе Рюноске Акутагавы «В чаще леса» — это вторая часть «Расемона», и Хамдамов сделал все, чтобы отличаться от Куросавы. Теперь свидетели известных событий — грибы, Баба-яга (Алла Демидова), царевич и царевна. Дивы Золотого Голливуда в дворцовых анфиладах, мишки в сосновом бору, святой Себастьян и драгоценности везде: каждая сцена «Мешка без дна» — как отдельная сказка «Тысячи и одной ночи», которую рассказывает императору Александру II Шахерезада-фрейлина — потрясающая Светлана Немоляева в образе голливудской кинозвезды 1930-х.
«Мешок без дна» — это барокко в первоначальном смысле слова: погружает зрителя в странный мир иллюзий, в непрестанное ожидание чуда. Здесь избыточные до фантасмагории образы диктуют события, сплетаются в абстрактные узоры — для кинематографа с его конкретикой фактуры это эффект уникальный. А вдруг это тот самый волшебный ковер из так и не завершенных «Нечаянных радостей» Хамдамова, который мало того что неземной красоты, так еще и может спасти нас всех от хаоса и упадка. А там, глядишь, и русское кино подтянется.
Наверное, сам вопрос, как понимать Хамдамова, возник, потому что зрительская аудитория привыкла, что кино нас или развлекает, или поучает. Когда задача другая, начинаются когнитивные проблемы. «Мешок без дна» открыто заявляет, что его цель — утешение. Красивые древние времена, животные страсти и загадочные убийства — все это на безопасном расстоянии сказки, рассказанной в безопасном пространстве позапрошлого века. Без всякой спешки, немного убаюкивая (но и без какого-то запредельного занудства и алогичности, которые фильму приписывают примерно те же люди, у кого на третьем сезоне «Твин Пикса» взорвалась голова), бабуля-экстрасенс, она же сказочница, маг, поэт, шут, шпион и шарлатан, утешает сильно пьющего князя, потерявшего мать и какой бы то ни было интерес к существованию.
Когда пить больше нет сил и здоровья, ее сказки о былом — это необходимое бегство от реальности. Как и декоративное эстетство, и столоверчение, и афоризмы, и контролируемые сновидения. Столь же непродуктивно, как и алкоголизм, но значительно красивее. Хамдамов предлагает зрителю свое кино, чтобы выключиться из сегодня и хотя бы некоторое время побыть в состоянии миража и покоя. Все что нужно — немного расслабиться, расфокусироваться. И ничего не ждать, конечно. Представьте, что смотрите блистательный полнометражный рекламный ролик ювелирки, и получайте удовольствие.
Главное свойство «Мешка без дна» — этот фильм живет совершенно против законов и темпа нашего времени, отрицает топографию текущего кино, замирает, никуда не торопится и заговаривает с вечностью. В нем не хочется искать логику, нет большого смысла определять сюжет и ставить в смысловой ряд с чем-то похожим и напоминающим. Фильм, сделанный не для принятия и чужих поглаживаний, а просто существующий сам для себя, — этого в кино на русском языке ужасно не хватает: именно это свойство делает «Мешок» волшебным и бесконечным, нездешним.
Посылкой из другой эпохи и типа мышления. Вкрадчивый фильм о конечности и поиске других измерений местами смотрится как царские главы «Ассы», местами как сказки Роу, пересказанные Константином Богомоловым, местами как фантазии Павла Пепперштейна — святого Себастьяна, прибитого стрелами к дереву в средней полосе, и людей-грибов, безусловно, надо было дождаться.
В одном советском фильме-сказке, рассказывает Хамдамов, фигурировали мужчины-грибы, увидев которых Феллини воскликнул: «Чистый сюрреализм!» Спору нет. Но достаточно ли этого ярлыка из истории искусства, чтобы описать творчество самого Хамдамова и его «Мешок без дна», где грибы-гимнасты соседствуют с Шахерезадой, а эстетика Билибина с фабулой Рюноскэ Акутагавы, лежащей в основе еще одного фильма — классического «Расемона» Куросавы? Французский сюрреализм был визуальным воплощением работы бессознательного. Сюрреализм Хамдамова — штучная работа ювелира, способного превратить в драгоценность все, к чему он прикасается, будь то старая брошка, сказки «Тысячи и одной ночи» или бумага для автозапчастей, с его легкой руки становящаяся царской портьерой.
Не логике, даже сновидений, подчинены его фильмы — в них царствует вкус, который он сам определяет как правильно дозированное соединение мощных архаизмов с вульгарной современностью. Однако есть в них одно неизменное ядро, вокруг которого вращаются его визионерские фантазии. Это смерть, которая неизбежна.
«Мешок без дна» — возможно, самый личный фильм Хамдамова. Его альтер эго там — конечно, фрейлина царского двора в исполнении Немоляевой. Она галлюцинирует странными образами и увлекает Великого князя сказками, получая плату за смерть в повествовании — одну за вечер. Рассказ, в который можно провалиться, как в бездонную пропасть, рождается из предощущения собственной гибели. Когда она придет, рассказывать о ней будет уже некому.
Хамдамов из тех священных советских авторов, которые со всем своим элитарным трепетом произносят слова «гений», «Тайная вечеря», «художник». Для них все эти внутренние думы вечного важнее насущного — они собирают репродукции (или уже оригиналы?) Пикассо и не замечают времени, в котором обитают: ни ГУЛАГа, ни перестройки и крушения Союза, ни прихода свинцовой олигархии, ни уже сегодня арестов своих коллег.
Им, как и Михалковым, хорошо во все времена. Они ревнуют к заграничной славе Тарковского, фестивальным победам Сокурова и Звягинцева, но сами до гроба будут помнить депеши Висконти — Антониони — Феллини. И все время живут не в своем времени. Они, как правило, выше всего. Они говорят со звездами — только на уровне звезд. Но стоит приглядеться повнимательнее — шляпки для Кончаловского, сумочки для Жанны Моро и Ренаты Литвиновой, — в этом банальном фетишизме и есть весь гений Хамдамова.
В своем новом произведении — первом за 13 лет — Хамдамов со старческой верностью (она же детская наивность) вольно пересказывает сюжет «Расемона» (ведь со времен Куросавы и Пикассо современное искусство все ничтожнее?), смешивая с вольной фантазией о русской сказочной азиатчине, наполняет аллюзиями на Караваджо и прочим бэкграундным любого ленинградского интеллигента, который предпочитает не Горького, а Дягилева.
Уже полвека биографам Хамдамова остается вспоминать похвалы Антониони и Феллини его первой картине «В горах мое сердце».
С тех пор никто из других коллег не присоединился к ценителям Хамдамова. Ни Зиберберг, ни Рауль Руис, ни Гай Мэддин, ни Дэвид Линч или Вирасетакун с Питером Гринуэем. Ни одного самобытного визионера второй половины XX века, которым, кстати, в отличие от Хамдамова ни время, ни история, ни какие другие трудности не мешали в итоге реализовывать то, чего им одним хотелось.
Сегодня не надо никакой смелости, чтобы сказать, что тот же Гринуэй или какой-нибудь Йос Стеллинг — это, простите, списанные режиссеры, которые не только от критиков, но и от своих давних поклонников давно получают только чувство жалости. Но написать в наше время про «ненужность» и «жалость» доморощенного гения Хамдамова — это ведь значит обидеть художника.
И ведь он настолько элитарен во всем, что неудобно просто быть рядом, просто указать в сторону — как современно, как умело тот же Линч в третьем сезоне своего великого сериала только и делает, что пересказывает с прямыми визуальными цитатами «Орфея» Кокто.
Быть вне времени не значит оставаться при этом не современным. Сегодня, чтобы полюбить сюрреализм Хамдамова, надо самому будто стать на полвека или лучше на целый век старше, надеть консервативную маску Бретона.
А то, что этот художник премируется на домашнем ММКФ (впрочем, и тут Хамдамов выше того, что есть унижение для любого большого режиссера), не может всю свою жизнь завершить ни одного своего полного метра, — об этом факте всегда у нас говорят только в трагических и загадочных интонациях о роке художника. А попытаться выдвинуть догадку, что Хамдамов — мастер короткой формы? Что вся его творческая самобытность вольно дышит и магией, и киногенией именно в маленьких работах. В то время как любая большая картина становится свидетелем не трагического мифа, а его катастрофы в самом простом изводе как профессионала, как ремесленника, а значит, и как творца. Трагедия Хамдамова не в том, что он не понят, не в том, что он полностью не состоялся на целлулоиде, трагедия всей жизни — это когда ты занимаешься не своим делом.
15-минутные «Яхонты» (другое название «Рубины», из которых потом и родился новый фильм) не нуждались в этой безмерно нудной, по-настоящему графоманской и, в общем-то, образцовой пошлости, что веет от «Мешка без дна».
Подробнее на Афише
Картофельные чипсы Лоуренса Абу Хамдана несут послание, которое трудно проглотить
Искусство
Тесс Такара
6 марта 2015 г., 00:44
Портрет Лоуренса Абу Хамдана. Фото Кристофа Теджасукмана для Artsy.
«Можем ли мы вызвать специалистов? Это художественная ярмарка; у нас есть способы продвигать искусство!» — рявкает арт-хендлер, когда трехуровневый стеллаж с отдельными пакетиками из серебряной фольги с картофельными чипсами рушится, и его щедрость падает на пол. Лоуренс Абу Хамдан, 29 летГодовалый британско-ливанский художник, выбранный в этом году в качестве главного художника Armory Show, пытается перенести свою работу — которую можно принять за материалы для одного из импровизированных кафе ярмарки — в другой район пирса 94, когда один такой профессионал быстро вмешивается.
Появляется тележка, и подставка для чипсов осторожно ставится на нее, прежде чем нижняя полка снова рухнет. Хамдан, одетый в черные брюки и кожаную куртку-бомбер, в черепаховых очках и с широкой дурацкой улыбкой, невозмутим. «Надеюсь, люди не слишком ценят их», — улыбается он. «Надеюсь, люди возьмут их».
Пока мы идем по лабиринту наполовину установленных киосков за день до того, как Оружейная палата откроет свои двери, Хамдан бросает пакет с чипсами в проходящего мимо галериста. «Вы должны двигать упаковку и манипулировать ею, чтобы увидеть, что написано на обратной стороне, — говорит он мне, растягивая поверхность сумки, чтобы открыть печатный текст. — Они хорошо лежат в руке». Не случайно светоотражающие пакеты с чипсами, которые посетители ярмарки могут получить бесплатно, пока они есть в наличии, напоминают пакетики с космической едой. «То, что я представляю здесь, — это своего рода фантастика 2017 года, в которой я представляю мир, в котором всевозможные объекты могут записывать каждое ваше слово», — говорит Хамдан.
Лоуренс Абу Хамдан, Конвенция крошечных движений, 2015 г. Фото Кристофа Теджасукмана для Artsy.
Реклама
Известный своими исследовательскими исследованиями в области звуковых и прослушивающих и записывающих устройств, которые также представлены на текущей трехлетней выставке Нового музея, Хамдан особенно озабочен тем, как эти технологии существуют или могут быть , злоупотребляли. «Проект вдохновлен серией экспериментов, которые проводятся в Массачусетском технологическом институте, в ходе которых они поняли, что, используя высокоскоростное видео для записи поверхностей объектов, они могут восстановить звук, который слышат эти объекты — звук речи. удар по этому мешку можно было восстановить с поверхности самого мешка», — объясняет художник. «Лучшими звукозаписывающими объектами, которые они нашли, являются пакеты с картофельными чипсами, потому что их поверхности одновременно впечатляют и не поглощают влагу, поэтому они оставляют следы связанных с ними вибраций».
Заказ Хамдана для The Armory Show также включает в себя то, что он называет «аудиосообщением из 2017 года», в котором рассказчик описывает ряд устройств наблюдения и звукозаписывающих устройств, существующих в настоящем и ближайшем будущем, таких как ShotSpotter, который улавливает звуки выстрелов на улицах и в настоящее время широко используется в США. Он надеется, что те, кто не ищет будку для прослушивания Hamdan’s Armory, получат сообщение через картофельные чипсы. «В контексте ярмарки, я думаю, это интересно, потому что, в отличие от аукционов, где цены оглашаются вслух, на ярмарке другие условности речи: то, как вы говорите о ценах и как ведутся переговоры, гораздо более тонкие, гораздо менее слышно. Так что мне нравится идея, что эти пакеты с чипсами становятся почти слухом, который распространяется по всей ярмарке, что есть такие объекты, которые слушают людей».
Портрет Лоуренса Абу Хамдана. Фото Кристофа Теджасукмана для Artsy.
Лоуренс меньше восторгается съестными припасами.
«Они органические, я хотел, чтобы они были более солеными», — замечает он, хрустя чипсами. «Было бы здорово, если бы многие из них оказались в мусорном ведре», — говорит он, представляя себе кучу футуристических пакетов и их пугающих сообщений, проникающих в систему отходов Пирсов. «Я действительно пытаюсь думать об этом мире, в котором наши отношения с объектами очень разные, и о том, как мы сами тоже начинаем становиться объектами. Это способ объяснить или заселить этот новый мир, в котором вещи, которые люди считают мусором или обломками, на самом деле имеют другую ценность, в котором объекты будут слушать нас, мир, который наступит очень скоро».
TT
Тесс Такара
Исследуйте Armory Show 2015 на Artsy .
Хамдам — глава 6-Проплывающее облако или судьба?
подарок
я уже был на своем молитвенном коврике,
В эти дни мне не нужно ставить будильник, последний месяц мои глаза автоматически открываются в 3 часа ночи, мне не нужно ничего делать без всего, мой сердце переносит меня на освежение, и я молюсь тахаджуд, и читаю Коран Аль-Карим, и плачу океан, прося прощения за мои прошлые и греховные ошибки и за любовь и милость Аллаха, затем молюсь фаджр, когда я закончу и увижу солнечный свет, я уже чувствую энергично встречать день и мир вокруг меня и прохладу сердца.
это действительно трогает сердце и заставляет меня плакать от того, как милостив Аллах.
Даже с моими огромными ошибками и грехами при одном звонке, прося прощения, он прощает меня и принимает милосердно без всяких вопросов.
الحمد الله💚
الله اكبر💚
‘как проходит ваш день?’
Это был звонок Сафа, так как случилась авария, моя мама отправила меня в дом моей тети, они жили в другом городе и, честно говоря, это очень успокаивало мое сердце, я был так потерян в своем городе, следуя своим желаниям, но الحمد
Аллах привел меня обратно к Аллаху Пааку и Его Азваджалю Дину, и здесь я прошел курс компьютерной инженерии, а Сафа занимается дизайном одежды в другом городе.
‘الحمد اللہ все идет-
Я остановился на середине предложения, когда моя тетя звонит мне
‘подождите, я перезвоню вам, тетя звонит’
Мы Аллах хафиз и идет в зал, чтобы узнать, почему она звонит мне.
..
‘ да, тетушка?
она разговаривала с мальчиком, думаю, ему почти 20, он выглядит примерно в моем возрасте.
‘о, познакомься с ним, он фаиз, это наш новый сосед’
Я вежливо приветствую его саламом
‘тетя сказала мне, что вы занимаетесь компьютерной инженерией, не могли бы вы проверить мой компьютер, он последнее время зависал, я я боюсь, что кто-то пытается взломать мой компьютер» он так много просил
😅 это было мое выражение .
Я смотрю на лицо тетушки в поисках разрешения или отказа, я надеялся на отказ, я не хочу идти в дом для мальчиков, черт возьми.!
Но вещи были написаны по-другому, мало ли я знал.
Тетя кивнула и улыбнулась
‘Давай, помоги ему’
И я кивнул
Их флаг был прямо перед нашей квартирой, так как мы живем в этом доме, я следовал за ним, а он шел, чтобы вести меня,
это было три спальни и их кухня красиво украшена зелено-белой смесью, мне очень нравится ما شا ء اللہ
Но их дом кажется пустым
‘мама и папа пошли по работе
А мои братья пошли за продуктами ‘
Чего ждать? Продукты??
Он ответил так, как будто услышал меня.
‘да, поскольку у нас нет сестры, мы, мальчики, должны делать работу по дому, ну, я знаю, как стирать одежду и мыть посуду, ха-ха’он нервно смеется
И я хихикаю в ответ, он кажется милым и милым, но мне все равно нужно держись подальше от гейр мехрамс.
И он кивнул да
‘Вот’ он показал мне свой компьютер
Его комната была довольно мальчишеской
Стены были синие с рамками и наклейками с велосипедами и автомобилями.
И его кровать была немного грязной
что заставило меня вспомнить ,когда я вломился в комнату Хамдаана,его комната тоже была грязной,ничего не было на своем месте,но я сразу же отогнал эту мысль чувствуя себя виноватым я молился о прощении за свои грехи внутри .
Затем звук открывающейся двери
‘Ассаламу алейкум’ я услышал приветствие
‘Кажется, мои братья вернулись, располагайтесь поудобнее, хорошо’
И я киваю, мне нужно сделать это быстро и вернуться в нашу квартиру .
Спустя добрых 4 минуты я закончил свою работу, это была просто какая-то ошибка, а не взлом, и я собирался вернуться, когда дверь комнаты открылась
Удивление было маленьким словом
Я был более чем шокирован.
мне приснилось? мои глаза не моргали в течение нескольких секунд из-за шока, они были широко открыты, пытаясь понять знакомое красивое существо передо мной
, когда я вижу ту же небесно-голубую рубашку, те же серые джинсы, тот же хамдаан впереди мне через 2 года, которые кажутся веками в счете
…………🌷🌷🌷🌷🌷🌷🌷……………….
Несколько лет назад
BISMILLAHIRREHMANEERRAHEEM
нет ! что происходит? мне нужно бежать
Испуганный
красный вор снова предстал передо мной
положив нож мне на шею
‘maher’ ‘maher’ ‘wakeupp’
и я открыл глаза
увидел перед собой ammi
и я обнял ее немедленно
‘о, моя дорогая, что случилось? ты потеешь, даже кондиционер уже включен,
приснился плохой сон?
И я кивнул в ее объятиях
‘все в порядке все в порядке она погладила меня по спине все в порядке, я здесь’
через несколько минут, когда я расслабился
Я разорвал объятия, но все еще держал ее одежду на своих ладонях
мама улыбается мне
‘вставай и молись фаджр, а потом готовься к школе, хорошо?’
‘да’ я ответил
и она вышла из моей комнаты
я вздохнул
я спросил себя
‘махер, что с тобой случилось’
я помолился намаз фаджр
пошлите дуруд нашему пророку саллаллаху алейхи вассалам и сделайте много дуа
затем я собралась в школу
мама спросила
‘эй девочка не выспалась ?’
Я улыбался ей
когда уезжал в школу
Я АЛЛАХ ХАФИЗ ЕЕ
в автобусе
Я вхожу в школьный автобус там Сара помахала мне с нашего места
Я улыбнулся и помахал в ответ Я иду прямо к ней
И сел рядом с ней на подоконник и тут же оперся ей на плечо закрыв глаза
Я сказал
‘не спрашивай что-нибудь, просто дай мне поспать, пока не придет колледж’
она смеется
‘хорошо, хорошо, хв, спи, моя дорогая’
я улыбаюсь и зеваю прикрываю рот рукой
‘ах, я так хочу спать’
и мы прибыли в школу
это было такой напряженный учебный день в школе
до перемены, что меня что-то беспокоит
.
