Неймдроппинг – что это
Содержание статьи:
Немногие люди знают, что означает термин «неймдроппинг». Хотя он имеет старинное русское происхождение – человек во все времена любил привирать и хвастаться.
На данный момент мы живем в мире брендов, известных имен, «хайпа» и других веяний моды, которые заставляют даже обычного человека говорить о себе больше, чем есть на самом деле.
Значение термина
Неймдроппинг – это постоянное упоминание и использование в разговоре и тексте имен важных людей, название популярных организаций и корпораций, товарных лейблов и др. С помощью неймдроппинга человек хочет показать свою близкую связь с известными людьми или с мировыми корпорациями, обозначить свою важность в обществе.
Поэтому данный термин несет в себе негативный смысл, порой даже оскорбляющий собеседника. Частое прибегание к неймдроппингу дает повод усомниться в правдивости слов говорящего.
К понятию неймдроппинга можно отнести не только словесное «козыряние», но и
Специалисты моды и этикета в один голос повторяют, что не стоит показывать окружающим, сколько стоит вещь, надетая на вас – даже если она очень дорогая и эксклюзивная. Если, конечно, вам не платят за ее рекламу. Да и в этом случае стоит подумать.
Качественная одежда и обувь видна по крою и качеству ткани – разбирающийся человек и так поймет, что вы носите дорогую вещь.
Цель неймдроппинга
Неймдроппинг несет одну единственную цель – обозначение места человека в социальной иерархии, то есть чем больше человек восхваляет себя, знакомства со знаменитыми и богатыми людьми, свою одежду и имущество – тем выше он становится над другими, чувство превосходства автоматически повышается.
Упоминая о богатых и успешных людях, говорящий, на подсознательном уровне, хочет приблизить себя к ним, встать на одну ступеньку и «плевать» остальным на головы.
Данный прием используется часто, если человек оказывается в незнакомой ему компании – уж тут то можно «разгуляться» и рассказывать про «знакомство с президентом и планируемом полете на Луну».
Главное, делать это убедительно – ведь слушатели должны поверить и начать завидовать такому успешному человеку. Оратору остается только не нарваться на общих знакомых, в противном случае, все его труды будут напрасными – ведь разоблачение может быть не за горами.
Обозначение в русском языке
К сожалению, русский язык не имеет соответствующего аналога научного термина неймдроппинга. Русские люди называют это просто «хвастовством и враньем».
Выдающийся профессор филологии Александр Жолковский расказывает:
«В один прекрасный момент мне потребовалось объяснить простыми словами значение данного, которого нет в русском языке, оборота. В качестве образца была приведена стилистика из новой вышедшей книги мемуаров. Собеседник не совсем понял меня и попросил объяснить более понятным языком.
Тогда, мне на ум пришла фраза, в которой неймдроппинг был практически в каждом слове: «Когда ехали по шоссе хоронить Ахматову, Бродский показал мне место, где погребён Зощенко»».
Данная фраза отлично показывает весь смысл неймдроппинга – упоминание известных имен.
Понятие неймдроппинга в литературе
Исследователь из Дании Йон Кюст применял термин «name – dropping» для того, чтобы правильно обозначать имена исторических и мифологических персонажей, которых достаточно часто упоминает поэт Иосиф Бродский в своих стихотворениях.
Кюст обращает внимание на то, что помимо решения данных задач, неймдроппинг «служит для создания образа того, кто говорит» и «способ создания временного поэтического пространства, речевой акт, который указывает на принадлежность к особой группе».
Неймдроппинг в современной музыке и культуре
Один из известных реперов как – то в одном интервью заметил, что в современном мире любой человек может делать хип-хоп. Для этого лишь нужно купить микрофон и написать текст.
Причем последний может не покорять высоким поэтическим словом – достаточно простого неймдроппинга – быстрого и логичного жонглирования именами известных людей, ведь их авторитет поможет набрать «вес» в ушах потенциальных поклонников и слушателей.
Неймдропинг является достаточно простым и примитивным словесным приемом, но при этом, не всегда может оказаться так, что человек упоминая имя известного человека, не знаком с его трудами. Не стоит по первым словам делать выводы, послушайте своего собеседника, может он окажется достаточно эрудированным и поделится с вами своими знаниями.
В любом случае, понятие неймдроппинга имеет свое место в литературе, искусстве и простом разговорном стиле. Без него многие литературные труды показались бы неинтересными, а разговоры скучными.
Николай Малинин: Ошибка нашла героя
Громоздкое слово «неймдроппинг» у нас потихоньку прижилось. Не могло не прижиться. Ибо само это явление (кидание вскользь громких имен для поднятия собственного статуса) всегда было частью российского института понтов. Правда, массовый характер приобрело все-таки недавно – когда статусность стала важнее опыта, а характеристику заменило резюме. Но в тех же резюме есть еще одно явление, которому пока не встречал столь же точного названия. Это такие легкие, едва заметные подтасовки в собственной биографии. Был, например, человек «редактором», а пишет, что был «главным редактором». Всего лишь сдвиг: ведь и работал там, и редактором был, и кто вообще заметит. Понятная такая человеческая слабость, не грабеж, не кровопийство. Да и происходит это не только нашими усилиями, но и потому, что «Википедия» заменила всякое познание; и что написано под катом, то не вырубишь делитом.
Читаю в одном тексте: «Поль Андрё, создатель Большой арки Дефанс». Читаю в другом: «Алексей Воронцов, автор московского велотрека». Верно гласила советская мудрость: «Главное – не победа, а участие!» И тот и другой действительно значатся среди авторов этих объектов, правда, не в первых рядах. Но время идет, авторы умирают, соавторы матереют – и что ж им, всё пятым номером ходить? Так что другая мудрость тут тоже кстати: «В России надо жить долго». Глядишь, и труп соавтора сам проплывет мимо. Но и тут случаются накладки.
На прошлой неделе в Москве состоялся фестиваль «Зодчество». Его долго не пускали в обновленный Манеж (за дремучесть и замшелость), но пустили, поверив, что на этот раз он будет продвинутым. И действительно, один случай интерактива имел место. Экспозиция «Русское идентичное» представляла два десятка самых характерных для России зданий – как ужасно прекрасных, так и просто ужасных. И под фотографией жилмассива в Марьинском парке был указан автор. Не успел фестиваль открыться, как прямо на планшете появилась приписка: «Это не мои объекты! Ложь!» И подпись.
Широкий зритель с радостью разделит возмущение подписанта: «Ох уж эти кураторы, хуже журналистов! Им бы лишь уесть, а факты проверить не умеют!» Ошибка действительно имела место, но тут надо знать, кто такой этот автор. 25 лет работает первым зампредом Москомархитектуры и еще семнадцать был директором МНИИТЭПа, института, где проектируют типовое жилье. Бутово Северное и Южное, Митино и Братеево, Жулебино и Дегунино – это все его. И когда надо было получать премии и гонорары, этот человек бодро ставил свою подпись под всеми проектами своего института, а как пришло время получить щелчок по макушке (не срок, замечу, не конфискацию) – впал в такое негодование. Да, этот конкретный дом серии П-44 в Марьино – сочинение господина Загоскина, а есть другой «Юрий Милославский», так тот мой, а вас обманули, вам дали гораздо лучший мех: это не мексиканский тушкан, это шанхайский барс!
Русские архитекторы страшно переживают, что их имен никто не знает.
Но, может, оно и к лучшему? За базар (за рынок, за торгово-развлекательный комплекс) надо ж отвечать. Но отвечать они готовы только за велотрек, к проектированию которого когда-то в молодости приложили руку. А за все остальное пусть дорогой наш Юрий Михайлович отдувается.
Автор – доцент Высшей школы экономики
#неймдроппинг Instagram posts (photos and videos)
Про использование имен, или name-dropping
⠀
— Доброе утро, Лилия! – поздоровалась девушка, головой указала на соседний дом и спросила, — знаете кто там живет?
⠀
Я вопросительно подняла бровь.
— Да ладно, вы же с ХХ знакомы, вы же занимались с ним! Он мне вас порекомендовал. А если мне всё понравится, то я вас отрекомендую NN и MM и …
⠀
Вчера встретились с этой прекрасной девушкой, она напомнила начало нашего с ней знакомства. Мы по-доброму посмелись над этим и моя знакомая посоветовала написать про неймдроппинг отдельно.
⠀
Хочу сразу отметить, что мы часто используем имена важных людей не замечая этого, потому что для некоторых это знакомые, а для некоторых авторитеты, на которые они равняются. Для других это нормально, потому что это часть сложившейся культуры вспоминать родственников и кто к какому роду принадлежит. И ничего удивительного, что вспоминаются самые значимые фигуры, так как это быстрее установливает связи.
⠀
Но зачастую, люди бравируют именами, чтобы получить желаемое и это может быть что угодно от авторитета до места в ресторане или в бизнесе. Вот это уже не совсем красиво.
⠀
Меня некоторые скорее всего заклеймят, так как я должна категорично написать, что неймдроппинг это плохо, но всегда стоит учитывать культуру и ситуацию прежде, чем категорично осуждать человека.
⠀
Давайте обратимся к википедии за определениеи этого явления (надеюсь, никто из академической среды меня не осудит за использование этого источника):
⠀
«Неймдроппинг (англ. name dropping, буквально «бросание имен») — практика постоянного использования имён важных людей, названий организаций, товарных марок, специальных терминов и т.
текст песни рэпера ATL, смысл лирики и слова трека с объяснением
[Intro]Смысл, есть смысл
Смысл… здесь есть смысл
[Hook]
Глубокий, как Deep Purple этот неймдроппинг
В рэпе я как Тим Бёртон, рэп мой — Некрополь
Щупальцами в утробе, я, как Дейви Джонс — проклят
Негодуйте, слоупоки, этот посыл глубокий
[Verse 1]
Вынимай язык из жопы, хули твой язык эзопов?
Здесь на пару я с хип-хопом, как велосипед и Хоффман
Я сдохну — всем похуй, да, я сдохну, давай, с богом!
Я, как Иисус — подкован, зависаем — это Голгофа
Содом и Гоморра, я ем детей как Молох
Я — Тор, мой рэп — молот, я как Яни — свеж, молод
Как Шива — разрушитель, закручу-верчу коловорот
Дикий звериный юморок, остров доктора Моро
Я с пацанами на фитах, брызжу слюной как Даффи Дак
Калашников бра, в обойме панчей дофига
Убитый как Усама Бен Ладен, легкое дышит на ладан
Для меня Мария Иванна как для Попая банка шпината
Я не принц подземный, даже не Принц опопселый
Странно, я не Рианна, но теперь меня хотят все
Аминь, умиротворенный как Шаолинь
[Hook]
Глубокий, как Deep Purple этот неймдроппинг
В рэпе я как Тим Бёртон, рэп мой — Некрополь
Щупальцами в утробе, я, как Дейви Джонс — проклят
Негодуйте слоупоки, этот посыл глубокий
[Verse 2]
ОПГ Acidhouze, OMG — бездушный Фауст
Aka ATL, aka Suicide Mouse
Весь твой свэг — мой средний палец
Весь весь весь твой свэг — мой средний палец
Ты хочешь быть жутким как Мэрилин Мэнсон, но ты скорее жуткий как Майли Сайрус
Динамик — пиздос, весь твой рэп это пиздеж
Как жить в кайф, как Макс Корж, мой драгдиллер — Максим Доши
Big Russian Boss мне башляет денег, куплеты пишет мне Паша Техник
Hip-hop Ejay мне напишет бит, сосед дерьмо это дальше стерпит
Режем на семплы винил, как Крокодила Гену на ремни
Я и рэпчик мой страшненький как Доктор Зло и Мини-ми
И сколько бы статей Википедии ни прочел тебе Dirty Monk
Cкорее всего твоя башка это все тот же котел с дерьмом
[Hook]
Глубокий, как Deep Purple, этот неймдроппинг
В рэпе я как Тим Бёртон, рэп мой — Некрополь
Щупальцами в утробе, я, как Дейви Джонс — проклят
Негодуйте слоупоки, этот посыл глубокий
| Смысл, есть смысл |
| Смысл… здесь есть смысл |
| Глубокий, как Deep Purple этот неймдроппинг |
| В рэпе я как Тим Бёртон, рэп мой — Некрополь |
| Щупальцами в утробе, я, как Дейви Джонс — проклят |
| Негодуйте, слоупоки, этот посыл глубокий |
| Вынимай язык из жопы, хули твой язык эзопов? |
| Здесь на пару я с хип-хопом, как велосипед и Хоффман |
| Я сдохну — всем похуй, да, я сдохну, давай, с богом! |
| Я, как Иисус — подкован, зависаем — это Голгофа |
| Содом и Гоморра, я жру детей как Молох |
| Я — Тор, мой рэп — молот, я как Яни — свеж, молод |
| Как Шива — разрушитель, закручу-верчу коловорот |
| Дикий звериный юморок, остров доктора Моро |
| Я с пацанами на фитах, брызжу слюной как Даффи Дак |
| Калашников бра, в обойме панчей дофига |
| Убитый как Усама Бен Ладен, легкое дышит на ладан |
| Для меня Мария Иванна, как для Попая банка шпината |
| Я не принц подземный, даже не Принц опопселый |
| Странно, ведь я не Рианна, но теперь меня хотят все |
| Аминь (да), умиротворённый как Шаолинь |
| Аминь, достучаться до небес, как Яо Минь |
| Глубокий, как Deep Purple этот неймдроппинг |
| В рэпе я как Тим Бёртон, рэп мой — Некрополь |
| Щупальцами в утробе, я, как Дейви Джонс — проклят |
| Негодуйте слоупоки, этот посыл глубокий |
| ОПГ Acidhouze, ОМГ — бездушный Фауст |
| Aka ATL, aka Suicide Mouse |
| Весь твой свэг — мой средний палец |
| Весь весь твой свэг — мой средний палец |
| Ты хочешь быть жутким как Мэрилин Мэнсон, |
| Но ты скорее жуткий как Майли Сайрус |
| Динамик — пиздошь, весь твой рэп это пиздеж |
| Как жить в кайф, как Макс Корж, мой драгдиллер — Максим Доши |
| Big Russian Boss мне башляет денег, куплеты пишет мне Паша Техник |
| Hip-hop Ejay мне напишет бит, сосед дерьмо это дальше стерпит |
| Режем на семплы винил, как Крокодила Гену на ремни |
| Я и рэпчик мой страшненький как Доктор Зло и Мини-ми |
| И сколько бы статей Википедии ни прочёл тебе Дёрти Монк |
| Скорее всего твоя башка — это все тот же котел с дерьмом! |
| Глубокий, как Deep Purple, этот неймдроппинг |
| В рэпе я как Тим Бёртон, рэп мой — Некрополь |
| Щупальцами в утробе, я, как Дейви Джонс — проклят |
| Негодуйте слоупоки, этот посыл глубокий |
Я люблю «Фулхэм».
Мне наверняка будет больно, но это уже навсегда — О духе времени — БлогиКоммерческий директор Sports.ru Евгений Коврин – о любви к команде, вернувшейся в АПЛ.
В 2015 году случились два события, круто изменивших мою жизнь: в феврале меня взяли на Sports.ru директором по продажам (до сих пор считаю это черным днем в истории компании), а в сентябре я поехал в отпуск в страну своих грез – Англию. Я вырос на «Квадрофении», мэдчестере и английских пабах, фильмах «Фабрика футбола» и «Круглосуточные тусовщики». Позже выяснится, что английский стиль – это, по большей части, песочные шорты и скучные майки, на месте легендарного клуба Hacienda – скучные как шорты апартаменты, а пьют англичане в основном Peroni. Почти как в фильме «Стиляги», когда главный герой возвращается из США и рассказывает остальным, что никаких стиляг не существует. К счастью, футбола это не коснулось.
Мой первый клуб был предопределен – я из Санкт-Петербурга, так что «Зенит» даже не обсуждался. Но еще в средней школе мне всегда хотелось найти второй. На книжных рынках я увлеченно рассматривал календари и плакаты с групповыми фотками команд и красивыми логотипами. «Депортиво», «Милан», «Манчестер Юнайтед», «Арсенал»… Я убеждал себя, что отныне – и вовеки веков – я болею за клуб Х. Страсти хватало на изучение состава, покупку паленой канцелярии на книжном рынке и неймдроппинг в школьном коридоре. Кажется, в то время это не называлось неймдроппинг.
Уже в зрелом возрасте в разные времена я пытался болеть за «МЮ» и «Челси». Насмотревшись околофутбольных фильмов, я пытался кайфовать то с «Вест Хэмом», то с «Миллуоллом». Любовь к Joy Division и Oasis вела меня на алтарь с «Сити». Не завелось.
Шансов попасть на АПЛ в 2015-м у меня не было. Я вытер слезы и вместе с Ваней Калашниковым выбрал два матча: «Кэмбридж» – «Лейтон» (Лига 2) и «Фулхэм» – «Блэкберн» (Шип). Купил билеты, надел лучшее поло, застегнул на нем все пуговицы и начал ждать.
«Кэмбридж» был неплох.
Милый стадион с пасущимися вокруг коровами, стоячие трибуны, болельщики «Лейтона», забившие собой целый паб (кажется, с away pubs я сталкивался только в Англии – в том числе и позднее, когда приехал на матч «Фулхэма» с «Лидсом» и пытался отлить в пабе, забитом пьяными фанатами «Лидса»). Но досмотрев тот матч, съев бургер и запив его бокалом Pilsner Urquell, я понял, что это не любовь. Классный провинциальный антураж и атмосфера «традиционного футбола» не смогли компенсировать общее уныние лонгболлов, кучи технического брака и откровенно низких скоростей. Прости, «Кэмбридж», но мне пора.
Значительное количество книг по психологии сводятся к тезису «Отношения – это тяжелая совместная работа». Но почти всегда за скобками книг остается то первое чувство, когда тебе срывает башню. Позже начнутся ссоры, бытовуха и неприятные открытия, когда вы узнаете друг друга ближе. Но то первое чувство – самое классное и настоящее, и именно к нему мы возвращаемся, когда становится трудно.
«Фулхэм» в моем первом матче на «Коттедже» (2:1 с «Блэкберном») не просто сорвал мне башню. Он достал дробовик и выстрелил мне в голову, и я остался лежать, сраженный наповал, и не знал, как с этим дальше жить. Я в Москве, ты в Лондоне, я никогда не перееду, мы обречены, может, даже не начинать?
Маккормак, Дембеле, Стирмэн с нелепым хвостом под Бэйла, О’Хара с прической «озеро в лесу» и животом, больше похожий на завсегдатая паба, совсем юный Кэйрни. Середина турнирной таблицы. Владелец клуба Шахид Хан, ну просто карикатурный персонаж из Болливуда. 0 трофеев за всю историю. Финал Кубка Англии в 1975 году, проигранный «Вест Хэму». Финал Лиги Европы в 2010 году, проигранный «Атлетико». Что здесь может стрелять в голову?
А вы влюбляетесь только в моделей?
Уровень твоего кайфа, переживаний и экстаза не зависит от статуса турнира, в котором играет твой клуб. Мои ладони во время вторничного финала с «Брентфордом» были такими же потными, как у болельщиков «Ливерпуля» во время камбэка с «Барселоной».
Голу престижа в ворота «Дерби Каунти» можно радоваться точно так же, как перфомансу Моуры в ответке с «Аяксом». В свой день рождения можно увидеть, как Митрович забивает победный гол несчастному «Хаддерсфилду» – и понять, что вот он, твой лучший подарок.
С радостями понятно. Но в сезоне-17/18 «Фулхэм» после очередного нервного финала плей-офф с «Виллой» поднялся в АПЛ. Большие надежды, трансферы Сери, Шюррле, Райан Бабел с красными волосами, волшебник Раньери, подхвативший тонущий клуб у Славиши Йокановича. 26 очков по итогам чемпионата, худшая разница в лиге (-47), рекорд лиги по количеству пропущенных – 81. Беспросветно. Ужасно. Потеря значительной части состава по итогам падения вниз, мрачный призрак «Сандерленда», подписка на телеканал «Футбол». Конец.
Разлюбил ли я «Фулхэм», когда вместо «Челси» и «Тоттенхэма» – снова «КПР» и «Брентфорд»? Конечно, нет.
Новая команда (Рид, Декордова-Рид, Кавальеро, Хектор, Кнокерт – эти пацаны сделали немало в этом сезоне), Скотт Паркер (вы же тоже его обожаете?), которому дали поработать. 0:2 «Брентфорду», 0:3 «Лидсу», нелепая ничья с «Уиганом», оставившая «Фулхэм» без прямой путевки в АПЛ. Удивительная победа на выезде (2:0) и нервный проигрыш дома (1:2) в 1/2 плей-офф с «Кардиффом». 104 минуты мучений в финале с «Брентфордом» (все хайлайты на ютубе уместились в 2 минуты), возникший из ниоткуда дубль Джо Брайена (это как если бы Смольников отгрузил двушку «Бенфике» в последнем матче «Зенита» в ЛЧ). Гол «Брентфорда» на 122-й минуте, сомнения, волнение, туман. COYW (come on you whites), we are going up!
Я даже не журналист, но неплохой менеджер (не факт), поэтому вот несколько советов, что делать, если вас угораздило влюбиться в «Миллуолл» или «Плимут Аргайл»:
– Старайтесь хотя бы раз в год съездить на выезд. В эпоху коронавируса это сложно вдвойне, но пробуйте (если откроют стадики). Копите деньги, летайте Wizz Air, селитесь в хостеле, ешьте в магазине. Стадион дает заряд эмоций, которого хватает надолго, даже если вы увидели только беспомощные 0:3 с «Барнсли».
– Выучите английский на достаточном уровне, чтобы читать, писать и не выглядеть беспомощно. Это первая колонка про «Фулхэм» в этом году на Sports.ru, а русскоязычная группа ВК ужасна. Спасают форумы (да-да, в Англии они еще живы) – главный, пожалуй, friendsoffulham.com, плюс набор пабликов в фейсбуке, в которых можно найти болельщика «Фулхэма» в Исландии или послать фэна «КПР», залетевшего в комменты. Общение – это почти все, что у вас есть в вашей ситуации.
– Попробуйте найти локальных единомышленников. Болельщики «Фулхэма» на Sports.ru, пишите в комментах, а!
– Кайфуйте. Гордитесь тем, что вы избранный. Не стыдитесь. Будьте преданными. Купите значок, в конце концов.
Что будет дальше? Я не знаю. Перед моими глазами – Лондон, «Крэйвен Коттедж», Темза, пинты лагера в пабе у стадиона, жуткая сосиска в хлебе. Обратная дорога в отель в постепенно рассеивающейся толпе. Еще одно пиво. Боль от того, что в следующий раз мы увидимся нескоро. Дурацкий обратный билет на 5 утра. Холод от металлической лавки на автобусной остановке. Изжога от сосиски, пивная кислятина во рту, тяжелый рюкзак за спиной. Да иди ты.
Ты наверняка снова сделаешь мне больно, но кажется, это уже навсегда.
She wore,
she wore,
she wore a black ‘n’ white ribbon,
She wore a black ‘n’ white ribbon,
in the merry month of may,
And when, I asked, her why she wore that ribbon,
She said it’s for the Fulham,
and we’re going to Wembley.
Wembley, Wembley, We’re the famous Fulham FC
and we’re going to Wembley, Wembley, Wembley
Фото: facebook.com/FulhamFC; Gettyimages.ru/Harry Engels
Портрет автора с молодым вином
Конец 2019 года был отмечен событием знаковым: благодаря усилиям Александра Скидана и Владимира Эрля (а также помощи целого ряда других людей) [1] российская публика получила собрание практически всех прозаических текстов Василия Кондратьева (1967–1999) — «Показания поэтов».
До сих пор Кондратьева знали в основном лишь как автора книги «Прогулки» (за которую в 1998 году ему вручили Премию Андрея Белого), доступной на сайте «Вавилон», и эта ситуация — помимо того что была просто обидной — существенным образом искажала понимание кондратьевского литературного проекта.
Написанные в начале девяностых годов, в короткий период небывалой свободы (уместившийся между подавлением путча ГКЧП в августе 1991-го и расстрелом парламента в октябре 1993-го), на пике смелых чаяний о новой, открытой всему миру России, «Прогулки» поражали читателей тем, как уверенно автор чувствует себя в контексте именно мировой культуры: Кондратьев с видимой легкостью апеллировал к Эдуарду Родити, Кларку Кулиджу и Майклу Палмеру, походя вспоминал Рене Домаля, Марселя Лекомта и Жака Риго, охотно цитировал Ксавье Форнере, Петрюса Бореля и Дени Роша. Все это нетрудно было истолковать как прямое следствие (или, по крайней мере, как удачный аккомпанемент) эпохальных геополитических сдвигов: СССР распался, железный занавес рухнул, страх перед «заграницей» исчез, и невероятно раздвинулись любые (географические, экономические, социальные, культурные, литературные) горизонты. Советские люди взахлеб постигали то новое, что могла предложить им планета, герои андеграунда выходили на яркий свет: Пригов покорял Германию, Драгомощенко — Соединенные Штаты, а Кривулин говорил о себе как о предтече молодой российской демократии. На первый взгляд, необычные темы, нездешний синтаксис и шикарный неймдроппинг «Прогулок» полностью соответствуют духу и пафосу того времени, дедуцируются из него. И все же история Кондратьева как героя и обитателя условного «острова 90-х» (на этом острове жившего и вместе с ним исчезнувшего [2]) рискует оказаться наименее адекватной из всех, что могут быть рассказаны.
Поэтику прозы Кондратьева нельзя выводить из эпохи начала девяностых хотя бы по той причине, что данная поэтика оказалась почти полностью сформирована уже в восьмидесятые.
Книга «Показания поэтов», собирая воедино множество кондратьевских текстов (до сих пор рассеянных по страницам самых разных изданий — от «Митиного журнала» и «Звезды Востока» до сайта Виртуального клуба Таро и буклетов художественных выставок [3]), ценна как раз тем, что наглядно демонстрирует: прозаический стиль Кондратьева в основных своих чертах монолитен, в нем нет каких-либо радикальных разрывов и переломов. Будь это письма к Драгомощенко, датируемые 1987 годом, эссе о Егунове, законченное в 1989-м, книга «Кабинет фигур», написанная в 1994–1995-м, поразительное «Путешествие нигилиста» 1998 года — подход к выстраиванию текста, приемы работы с формой, способы соединения слов везде примерно одинаковы. Говоря иначе, в «Показаниях поэтов» нам явлены отнюдь не напластования гетерогенных слоев, но разные стороны одного самородка, образовавшегося в глубинах «позднего социализма», вынесенного однажды наружу и с тех пор не сильно менявшегося.
Эта «геологическая» метафора кажется оправданной, прежде всего, потому, что напоминает о социальных условиях, в которых складывался феномен Кондратьева. Его отцом был геофизик Кирилл Кондратьев — этаблированный советский ученый, доктор физико-математических наук и академик АН СССР, ректор Ленинградского государственного университета в период с 1964-го по 1970 год [4]. Известно, что начиная с «большой сделки», изобретенной Сталиным в условиях послевоенной социальной нестабильности [5], власти СССР тратили огромные средства на приобретение лояльности именно среди научно-технических работников. Однако поток материальных благ, объективно делавший этих работников бенефициарами советской системы, приводил к тому, что их образ жизни в целом становился все более несоветским. Судьба Василия Кондратьева иллюстрирует этот процесс максимально ярко — квартира на Васильевском острове [6], дача в Комарове рядом с Шостаковичами [7] и другие декорации лишь дополнительно подчеркивают специфически «западническое» воспитание, которое получает в «застойные» семидесятые годы сын советского ректора: «воспитание, осуществлявшееся его матерью Ларисой Георгиевной, было бдительно настроено на искоренение любых советизмов.
Чтобы сузить поле советского, Л.Г. дома разговаривала с Васей по-английски и по-французски. Старорежимное слово “псише”, означающее зеркало, естественно имплантировано в Васин стих, где едва ли встретишь “универсам” или “жилконтору”», — вспоминает Екатерина Андреева [8]. Именно это, оплаченное советской властью, раннее владение английским и французским вкупе с прекрасной библиотекой родителей — а вовсе не внезапная свобода начала девяностых годов — определяют в итоге круг чтения, художественные вкусы и литературный стиль Кондратьева: «Я тогда был школьником, учеником средних классов. В таком возрасте мальчикам следует читать что-нибудь из библиотеки приключений, но у нас дома таких книг не было, и эту роль для меня сыграли другие две книги, которые я раздобыл в заднем ряду маминых полок. Одна из них была “Lady Chatterley’s Lover” Лоуренса, а другая называлась “The Holy Barbarians” и представляла собой своего рода энциклопедию жизни американских битников в 40–50-е годы» [9]. Как подытоживает Игорь Вишневецкий, «русские книги не составляли основы его чтения. Английским он владел естественно, и переговорить его на этом языке было трудно. Мне рассказывали, что таким же замечательным был и его французский» [10].
Геология (и тесно связанная с ней геофизика) была одной из основ советской власти в «длинные семидесятые». СССР активно торговал золотом, нефтью и газом, потребность в разведке которых породила и целую армию геологов, и сопутствующую популярную культуру со своими звездами вроде барда Городницкого или прозаика Куваева. Но, создав простодушную «походную» романтику, советская геофизика оказалась и крестной матерью Кондратьева — утонченного эстета, искушенного сноба, блестящего денди, взращенного в уникальной (почти лабораторной) атмосфере французских и английских книг и решительно отвергавшего почти весь канон русской литературы (до Ахматовой и Ходасевича [11]) в пользу сновидческих экспериментов Андре Бретона и Филиппа Супо.
Итак, перед нами своего рода литературная Афина, во всеоружии явившаяся на свет накануне гибели СССР. Изысканность вкусов, своеобразие речи, оригинальность жизни — все это, насколько мы можем судить, производило сильное впечатление на любых знакомых Кондратьева. «Денди» — характеризуют Кондратьева и Александр Скидан [12], и Дмитрий Голынко [13], да и сам Кондратьев охотно употребляет это слово (вместе с именами Джорджа Бремеля, Макса Бирбома, Жака Риго и Юрия Юркуна) на страницах своих произведений. Перед нами, конечно, очень советский (или даже ленинградский) дендизм, основанный на сочетании политической индифферентности и эксклюзивного доступа к тем или иным продуктам высокой культуры. Вот выразительное описание Кондратьева в 1990 году, сделанное Скиданом: «Этот тон, вообще его манера держаться с малознакомыми людьми, случалось, многих отталкивали, но там и тогда Василий, безусловно, имел некоторые основания заноситься: он уже печатался в самиздате, знал все “центровые” кофейни и рюмочные, водил дружбу с Останиным и “самим” Драгомощенко, сыпал именами иностранных поэтов и рассуждал о загадочной “Поэтической Функции” (лаборатории, а не термине). На руке его посверкивал декадентский перстень» [14].
Но, возможно, сам этот примечательный modus vivendi советского денди даст нам какие-нибудь подсказки, позволяющие лучше понять произведения Кондратьева?
По совершенно справедливому замечанию Игоря Вишневецкого (написавшего фундаментальное предисловие к «Показаниям поэтов»), тексты Кондратьева — это чаще всего «эссеобразная проза, как мы сказали бы сейчас, creative non-fiction — часто с сильным автобиографическим началом, с описаниями самого себя как лирического героя в (около)петербургском пространстве» [15]. Кондратьева, вероятно, следует считать одним из изобретателей creative non-fiction в русской литературе; и если в «Прогулках» организуемое автором соседство лирики, аналитики, мыслей об искусстве, наблюдений за природой, вымышленных историй и реальных происшествий иногда кажется немного механическим, то более поздние вещи представляют собой абсолютно неделимый сплав, обладающий принципиально новыми литературными качествами.
При этом явное пристрастие Кондратьева к подобному жанру может быть истолковано как своего рода симптом. Ведь между чистым fiction и чистым non-fiction жанр creative non-fiction занимает даже не «промежуточное», но, скажем так, выделенное положение.
Чем же он выделяется?
Важной приметой (сигнатурой) любого fiction является забота. В нашем случае этот термин отсылает не к хайдеггеровским «экзистенциалам», но к вопросам структуры текста, вопросам повторения одного и того же — конечно, не все развешанные на стенах ружья обязаны стрелять, но уж если автор ввел в произведение то или иное лицо, то он должен периодически возвращаться к нему, должен так или иначе заботиться о его судьбе (до́лжно своего героя, как бы то ни было, женить, по крайней мере, уморить и т.д.). Сходное требование заботы относится и к non-fiction — с тем отличием, что объектом заботы будет здесь что-то совсем другое: приходящая в упадок Римская империя, ветвление языкового древа, эгоистичный ген. На таком фоне creative non-fiction отличается именно своей беззаботностью: здесь не обязательно делать выводы, выдерживать каузальные связи, избегать противоречий. Это жанр дендистский par excellence; автор сыплет цитатами и афоризмами, не заботясь об их дальнейшем функционировании, плодит идеи, не беспокоясь об их последующем выживании, ловко связывает самые разные аргументы, не задумываясь о прочности получающихся союзов. Единственной возможной заботой оказывается здесь забота о стиле; и в этом смысле разработка Кондратьевым письма в духе creative non-fiction была не чем иным, как манифестацией — на уровне жанра — габитуса беззаботного позднесоветского денди (продолжающего привычную жизнь в постсоветских обстоятельствах): «Подозрительный гость и безукоризненный денди, этот бледный Пьеро при луне бродит по городу, или, как говорят, клубится вовсю» [16].
Видимая легкость creative non-fiction соответствует «легкому дыханию» ленинградского гуляки, внимательного только к маргиналиям, заявляющего о любви к мнемоническим сеансам и картам Таро, сочиняющего тексты о модных платьях, бумажных комиксах и театре теней, питающего явную склонность к методу «свободных ассоциаций» («моя проза представляет собой, если угодно, своего рода психоанализ моих пригородных путешествий» [17]) и мечтающего «только дурачиться, праздничать и услаждать глаза солнцем, луною и двенадцатью знаками неба, как дети» [18].
Здесь, однако, нужно вспомнить, что литература никогда не может быть просто редуцирована к социальному контексту — у нее есть собственная логика и собственное «поле»: карты перечитываний, страхи влияний, отношения старших и младших ветвей. Но тогда полезно будет подойти к вопросу с другой стороны и указать, что «дендизм» Кондратьева основывался, в первую очередь, на круге его чтения — самое важное место в котором занимали авторы французского сюрреализма. С начала девяностых Кондратьев регулярно обращается не только к Андре Бретону и Рене Домалю, но также к протосюрреалистическим поискам Раймона Русселя, к патафизике Альфреда Жарри, к работам Раймона Кено, мечтавшего «укротить исступление математика разумом поэта» [19]. «Революция сознания была самым меньшим, на что Кондратьев по отношению к отечественной словесности был согласен» [20], — отмечает Вишневецкий. Сюрреализм должен был стать движущей силой этой революции. В явной связи с традицией сюрреализма следует рассматривать интерес Кондратьева к практикам изменения сознания [21], к старинным символическим системам [22], к изысканным и странным играм — в диапазоне от компьютерной партии в червы, постепенно начинающей напоминать спиритический сеанс [23], до копирования жестов случайных прохожих, встреченных на Невском проспекте [24]. Трезво и горько аттестуя сюрреализм как «явление, специфически чуждое русской культуре XX века» [25], Кондратьев тем не менее последовательно пытался использовать стилистические находки Бретона и Ко для обновления русской литературы.
Проще всего это показать на материале поэзии Кондратьева, где автор широко применяет «автоматическое письмо» [26] — самую, вероятно, знаменитую идею сюрреалистов.
А что насчет кондратьевской прозы?
Она тоже отчетливо напоминает одну из затей Бретона. Вот фрагмент, выбранный из книги почти наугад: «Ещё немного, кажется, подальше — и показались бы и окна на море, на стенах фотографии “Персея” Челлини, гравюрки с парижским “энкрояблем”, Св. Севастьян: моя, ленинградская, комната, когда я был маленький, еле брился и был очень влюблён» («Книжка, забытая в натюрморте») [27]. Мы можем представить себе генезис процитированного предложения именно в форме коллективной игры. Первый участник записывает на листе бумаги произвольную фразу: «Ещё немного, кажется, подальше — и показались бы и окна на море» — после чего загибает лист, чтобы скрыть написанное, и передает второму; второй начинает собственный, совсем другой, сюжет: «На стенах фотографии “Персея” Челлини, гравюрки с парижским “энкрояблем”, Св. Севастьян» — и передает лист третьему; третий придумывает свою историю: «Моя, ленинградская, комната», а четвертый — свою: «Когда я был маленький, еле брился и был очень влюблён». Перед нами не что иное, как имитация популярной игры сюрреалистов, создававших таким способом абсурдные фразы вроде «изысканный труп будет пить молодое вино», — игры, которую Кондратьев практикует не в коллективе, но в одиночестве и сознательно применяет к более крупным фрагментам речи. Могут возразить, что почти любое предложение поддается разбиению на фрагменты, но специфика кондратьевского синтаксиса состоит именно в том, что его периоды слабо связаны друг с другом. Предложение каждый раз будто бы не знает, с чего начиналось, вынуждено опять и опять создаваться заново — и именно поэтому столь обычны у Кондратьева множественные заступы. Так, прежде чем написать простую фразу «Нет ничего лучше рождественской истории на американский лад» (начало «Сказки с западного окна»), автор делает целых три подхода (сюрреалисты три раза загнули бы лист) — обозначим их римскими цифрами: «При запутанных обстоятельствах 91 года [I], когда сама надежда, кажется, оставлена “до выяснения обстоятельств” [II] (тех самых, которые редактор у Честертона записал поверх зачёркнутого слова “Господь”) [III], нет ничего лучше рождественской истории на американский лад» [28].
Такая же череда заступов необходима, чтобы написать еще более простую фразу «Я доволен» (начало «Бутылки писем»): «Как переводчик и вообще как читатель [I], иногда публикующий заново или впервые редкие и любимые страницы своей мысленной коллекции [II], охватывающей разнообразие фантастических и натуральных курьёзов [III], я доволен» [29]. Расхожий упрек обывателя любому «сложному» автору — «пока дочитал предложение до конца, забыл, что было в начале» — становится у Кондратьева конститутивным принципом построения текста: многочисленные извивы и повороты, нанизываемые друг за другом периоды, искусственно создаваемые темноты работают как загибаемый край листа в «изысканном трупе» — они словно бы скрывают написанное от самого писателя, заставляя его на ходу сооружать странную, химерическую, истинно «сюрреальную» конструкцию. Отмеченная выше примета беззаботности начинает сиять здесь еще ярче: мало того что автор не беспокоится о судьбе героя, мысли, цитаты — его не волнуют и только что найденные слова. Реализуемый на уровне синтаксиса сюрреалистический «изысканный (и беззаботный) труп» оказывается фигурой, лежащей в основании всей «дендистской» прозы Кондратьева.
Но, кажется, и модус «беззаботности» (зафиксированный в жанре), и механика сюрреалистической игры (проявляющая себя в синтаксисе) не до конца схватывают специфику текстов Кондратьева. И, возможно, нам следует еще раз сменить ракурс — сосредоточившись теперь на принципиальной (по)дробности кондратьевского письма.
Дендистское фланирование мысли, игровое забывание только что написанного — все это закономерно приводит к возникновению длинных, легко дробящихся на части предложений, наполненных уточнениями, отступлениями, вводными словами, причастными оборотами и т.п. Однако необычность ситуации в том, что у Кондратьева, склонного воспринимать мир в качестве сновидения или делирия [30], уточнения мало что уточняют, вводные ничего не вводят, а причастные оказываются практически непричастны.
Обилие подробностей не проясняет, но только затуманивает картину; не наставляет на путь, но, скорее, помогает заблудиться. И есть подозрение, что такой способ выстраивания текста связан у Кондратьева отнюдь не с увлечением борхесовскими лабиринтами или ситуационистской психогеографией. Грамматика русского языка устроена таким образом, что любые уточнения (будь то перечисление обстоятельств времени и места, более подробное описание предмета за счет череды определений, дополнительная информация, даваемая в причастных оборотах) должны обособляться. И что, если ничего не уточняющие уточнения Кондратьева существуют лишь для мотивировки жеста обособления как такового? Так, например, предложение «Милий Самарин запер свою дверь и пошёл вниз, к чистому знакомому запаху воды» записывается автором «Милий Самарин, прозванный Моро, запер свою дверь и пошёл, в пятнах от утреннего окна, вниз, к чистому знакомому запаху воды, растекавшейся ручейками» [31], а предложение «Зачем ехать в Левант, где между Иерихоном и замком Крак шипит мёртвым морем всё тот же двойной кофе?» выглядит так: «Зачем, пожалуйста, ехать в Левант, где между Иерихоном и замком Крак, превращённым в еврейский колхоз, шипит мёртвым морем всё тот же двойной, как асфальт, кофе?» [32]. Кажется, что многочисленные слова и фразы («пожалуйста», «как асфальт», «в пятнах от утреннего окна», «прозванный Моро» — отметим, что прозвище Моро далее не употребляется автором ни разу) вводятся в предложения только затем, чтобы тут же быть обособленными, отделенными. «Милий привёл шляпу, перчатки и, слегка вправо, голову в нужное положение» — зачем нужно это странное «слегка вправо»? Не для того ли, чтобы дать повод к препинанию, к постановке запятых, к превращению текста из связной линейной истории в полуабстрактный конгломерат обособлений? «Грамматика — это не что иное, как философская часть универсального искусства разделения и соединения», — отмечал Фридрих Шлегель [33].
Последовательно читая тексты Кондратьева, мы убеждаемся, что чем дальше, тем больше он использовал грамматику именно для разделения: не мир, но меч. И тогда, быть может, перед нами вовсе не рационально выстроенный эксперимент с «изысканным трупом», но настоящая обсессия обособления, проявляющаяся на уровне вводных и запятых?
Что особенно важно, «разделение» и «обособление» касались не только грамматики языка — но и грамматики жизни. На всем протяжении девяностых существование автора, в самом деле, становилось все более обособленным. Собственно, Кондратьев всегда держал себя чуть особняком (в частности, он никогда не хотел быть идейным предводителем или культуртрегером, совсем не стремился ездить за границу [34], и даже статус «почтовой лошади просвещения», столь соответствующий эпохе 90-х, ему как будто претил — в «Бутылке писем» автор, например, утверждает, что множество опубликованных им переводов с английского и французского в действительности не переводы, но лишь расшифровки странного «щебета», иногда раздающегося у него в голове [35]). В итоге термином «обособление» могут быть описаны почти любые обстоятельства Кондратьева: контекст политический (на дворе — эпоха развала страны и «парада суверенитетов»), контекст социально-экономический («Итак, я плутаю по острову, благо за последние годы с упадком муниципального сообщения он почти что совсем обособился» [36], — пишет Кондратьев о Васильевском острове), контекст личный (уединенная жизнь на окраине Петербурга, разрыв с отцом, считающим сына «вырожденцем» [37], трагическая гибель друга — Сергея Хренова [38] и проч.). И — last but not least — контекст литературный, в котором Кондратьев постепенно стал считаться самым настоящим одиночкой: «Конфликт и расхождение Василия Кондратьева с литературной средой обеих столиц к 1999 году были настолько полными, насколько это возможно себе представить» (Вишневецкий) [39].
Так на беззаботный дендизм и сюрреалистические игры ложится мрачная тень изгойства, а меж артистичных строчек, живописующих «прогулки» и «путешествия», угадываются отчаяние и тревога. Кондратьев тяжело пьет, регулярно скандалит [40], собирается ехать на Балканскую войну [41], а «профессиональную» литературу с ее соревнованием тщеславий аттестует не иначе как «смрад» [42]: «Я вообще, честно говоря, считаю немного абсурдным стремление “изготовлять искусство”» [43]. Он — обособляется. С какого-то момента его мысли заняты не текстами, но «орфографическими проекциями вещей», конструированием «поэтических машин», придумыванием «карточных механизмов»: «К этому времени я уже больше двух лет перестал связывать свои литературные занятия с тем, что обычно представляет собою “литературу”: я перестал сочинять, чтобы потом печатать в журналах стихи или рассказы, издавать книжку и т.п. Пожалуй, моё самое серьёзное внимание стали занимать скорее те прогулки и своего рода события, которые я сочинял для себя одного или чтобы пригласить к этому разных друзей и знакомых» [44]. До сих пор хранившееся в запятых, испещрявших кондратьевский creative non-fiction, обособление переходит теперь на новый уровень — бывшее простым литературным приемом, оно превращается в уход от литературы как таковой.
Вспоминая метафору самородка, с которой мы начинали текст, можно сказать, что история Кондратьева является историей о благородстве, понятом в «химическом» смысле слова — как отказ от взаимодействия с другими элементами. И, несомненно, это тот опыт (оборванный — или, наоборот, триумфально завершенный? — гибелью Кондратьева в 1999 году), которого нам все острее не хватает сегодня (в эпоху, когда каждому потребны собственная трибуна в Facebook, еженедельные отчеты о достижениях, сотни и тысячи подписчиков, завораживающая прозрачность социальных сетей, переизлучающих наш успех).
Опыт, в современных терминах, бытия offline и disconnection. Опыт ускользания, который был, по мнению Кондратьева, предан советской неофициальной литературой, в начале девяностых годов возмечтавшей «печататься как все» [45]. Сам Василий Кондратьев оказался одним из немногих, кого не соблазнило круговращение новых литературных рынков; вместе с оригинальностью идей, бескомпромиссностью поисков, трагизмом судьбы и редким стилистическим даром это делает его фигурой, мимо которой настоящая (не имитационная) русская словесность уже никогда не сможет пройти.
[1] Василий Кондратьев. Показания поэтов: Повести, рассказы, эссе, заметки. — М.: Новое литературное обозрение, 2019. С. 695–696.
[2] Кондратьев погиб 25 сентября 1999 года, за несколько месяцев до формального наступления совсем другого периода истории Российского государства.
[3] Кондратьев. Указ. соч. С. 698–704.
[4] Игорь Вишневецкий. Литературная судьба Василия Кондратьева. // Кондратьев. Указ. соч. С. 7–8.
[5] Vera Dunham. In Stalin‘s Time. Middleclass Values in Soviet Fiction. — Duke University Press, 1990. Pp. 3–23.
[6] Вишневецкий. Указ. соч. С. 8.
[7] Там же. С. 8.
[8] Екатерина Андреева. О Василии Кирилловиче Кондратьеве. Послесловие.
[9] Кондратьев. Указ. соч. С. 545.
[10] Игорь Вишневецкий. Памяти Василия Кондратьева.
[11] Там же.
[12] Александр Скидан. Предисловие к публикации стихов Василия Кондратьева.
[13] Дмитрий Голынко. Опережая жизнь. Памяти Василия Кондратьева.
[14] Скидан. Указ. соч.
[15] Вишневецкий. Литературная судьба Василия Кондратьева. С. 47.
[16] Кондратьев. Указ. соч. С. 193.
[17] Там же. С. 553.
[18] Там же. С. 382.
[19] Там же. С. 290.
[20] Вишневецкий. Литературная судьба Василия Кондратьева. С. 7.
[21] Ср., например, стойкий интерес Кондратьева к опыту употребления опиума, описанному Де Квинси: Кондратьев. Указ. соч. С. 300–308.
[22] См. эссе Кондратьева, посвященное Таро: Там же. С. 368–382.
[23] Там же. С. 691.
[24] Там же. С. 227.
[25] Там же. С. 479.
[26] Вишневецкий. Литературная судьба Василия Кондратьева. С. 30.
[27] Кондратьев. Указ. соч. С. 166.
[28] Там же. С. 146.
[29] Там же. С. 132.
[30] Там же. С. 479.
[31] Там же. С. 224.
[32] Там же. С. 224.
[33] Цит. по: Вернер Хамахер. 95 тезисов о филологии. // НЛО, № 2, 2019.
[34] Скидан: «Ультразападник до мозга костей, англо- и франкофил, испещривший свои тексты “карт-посталями”, “дезидератами” и прочими “гралями”, он не поехал на поэтический фестиваль в Марсель, куда его всячески зазывали и каталог для которого он перевел, и по большому счету только раз выбрался за границу — на конгресс Пен-клуба в Финляндии, в 1995-м.
И что же? Там, среди множества именитых иностранных гостей, он отыскал болгарскую поэтессу и принялся громко говорить с ней по-русски». // Скидан. Указ. соч.
[35] Кондратьев. Указ. соч. С. 132–145.
[36] Там же. С. 211.
[37] Вишневецкий. Памяти Василия Кондратьева.
[38] Скидан: «(Гибель Сергея Хренова, выпавшего из окна в 1995 году, буквально подкосила его.) <…> Эта смерть стала для Василия Кондратьева поворотным пунктом. Он как будто осекся и сразу постарел на целую жизнь». // Скидан. Указ. соч.
[39] Вишневецкий. Литературная судьба Василия Кондратьева. С. 53.
[40] Скидан. Указ. соч.
[41] Вишневецкий. Литературная судьба Василия Кондратьева. С. 54.
[42] Там же. С. 54.
[43] Там же. С. 461.
[44] Там же. С. 445.
[45] Там же. С. 448.
Понравился материал? Помоги сайту!
Подписывайтесь на наши обновления
Еженедельная рассылка COLTA.RU о самом интересном за 7 дней
Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен
RSS-поток новостей COLTA.RU
При поддержке Немецкого культурного центра им. Гете, Фонда имени Генриха Бёлля, фонда Михаила Прохорова и других партнеров.
Ссылки по теме
падение | Определение названия по Merriam-Webster
имя-капля · пинг | \ Nām-drä-piŋ \ : изученное, но, казалось бы, случайное упоминание известных личностей как партнеров, сделанное для того, чтобы произвести впечатление на других.
Присвоение имен всегда имеет неприятные последствия — Quartz
Прошлым летом меня пригласили на модную конференцию с множеством умных людей.Многие из них были писателями и редакторами ведущих изданий — тех людей, чьи карьеры я надеялся повторить.
В возрасте 22 лет, имея менее года опыта работы, я стеснялся того, как мало я достиг в сравнении.
Но я также был полон решимости искать возможности для налаживания контактов, фантазируя, что один из представителей этой редакционной элиты будет настолько впечатлен моим смекалкой и интеллектом, что они возьмут меня в качестве протеже.
Вскоре я попал в затруднительное положение.Напуганный и жаждущий установить какую-то связь, я прибегал к названию. Но поступая таким образом, я нечаянно обнаружил свою неуверенность — именно то, что я надеялся замаскировать.
Выделяется один экземпляр. Стоя в кулуарах коктейльной вечеринки, я оказался рядом с добродушным мужчиной. Вскоре мы разговорились, и я обнаружил, что он был исполнительным редактором в публикации, которая мне очень понравилась. Не задумываясь, я тогда сказал ему, что мой «друг», довольно известный обозреватель, порекомендовал мне его письмо — мы регулярно обменивались статьями.«Это потрясающе», — сказал он, слегка впечатленный.
Через день я снова столкнулся с редактором. Случайно он поговорил с обозревателем, которого я назвал, и упомянул о встрече со мной за коктейлем. Но обозреватель растерялся: она не помнила моего имени.
Мое преувеличение — по правде говоря, обозреватель был знакомым, с которым я поделился одной-двумя ссылками по электронной почте — было досадно разоблачено. Он похлопал меня по спине, подтвердив мою ошибку новичка. Я поспешила в ванную и немного испугалась.
Большинство из нас, вероятно, может вспомнить по крайней мере один раз, когда попытка обронить имя не увенчалась успехом. Действительно, на конкурентном рынке труда, где связи — это все, это может показаться неизбежным. Но, по мнению психологов, эта попытка произвести впечатление почти всегда приводит к обратным результатам.
Почему мы называем drop People name drop по простой причине: это простой способ заявить о нашем статусе члена эксклюзивной группы. «Человек может хорошо выглядеть для других и повысить свою самооценку, общаясь с влиятельными людьми», — говорит профессор психологии Университета Джорджии У.
Кейт Кэмпбелл, эксперт по нарциссизму и автор книги The Narcissism Epidemic .
Некоторые люди, которые бросают имена, нарциссичны, говорит Кэмпбелл, поскольку они более склонны верить, что они «уникальны и могут быть поняты только другим особым или высокопоставленным людям (или учреждениям) или должны общаться с ними». »Согласно определению нарциссического расстройства личности в DSM-IV.
Но желание бросить имя чаще всего исходит от заниженной самооценки. «Бросание имен обычно исходит от человека, который испытывает дискомфорт, тревогу и сомневается в собственном вкладе в ситуацию», — говорит Лиана Дэйви, эксперт по организационной психологии и автор книги You First: Inspire Your Team to Growing, Get Along, и готово.
Когда мы общаемся с влиятельными людьми, мы часто сравниваем наши достижения с их достижениями и чувствуем, что нам не хватает. Чтобы справиться с этим, мы пытаемся наладить связь с тем, кого, по нашему мнению, будет уважать могущественный человек.
Эта тенденция может быть особенно разрушительной для крупных организаций, говорит Дэйви, когда люди бросают имя генерального директора, чтобы заставить своих коллег сделать что-то, что у них нет фактов или информации, чтобы на самом деле оправдать. Недавно, работая с одним из крупнейших банков мира, Дэйви слышал, как многие сотрудники объясняли свои решения, говоря: «Генеральный директор сказала, что она этого хочет, поэтому мы должны это сделать.Но позже генеральный директор подтвердил, что каждое из этих «упоминаний» было ложным и несовместимым с ее реальными желаниями.
В конечном счете, говорит Дэйви, упоминание имени «всегда обнаруживает одно и то же, а именно то, что никто не чувствует, что их достижения или личный бренд говорит сам за себя, поэтому они пытаются укрепить свой бренд, ассоциируясь с более сильным. . »
Работает? Вот действительно плохая новость: «Отказ от имени абсолютно ужасен для нашей репутации», — говорит Дэйви.
Когда мы бросаем имя, независимо от того, насколько плавно мы пытаемся вставить имя другого человека в разговор, слушатель почти всегда видит все насквозь. Вставка имени другого человека отвлекает, а также заставляет слушателя задаваться вопросом, почему вы так не решаетесь говорить просто о себе. Одно исследование (платный доступ) показало, что когда кто-то бросает имя, чтобы заявить о своей близости к влиятельному человеку, он воспринимается как менее компетентный и склонный к манипуляциям.
Хуже того, чем сильнее человек, с которым вы разговариваете, тем с большей вероятностью он распознает вашу тревогу.«В этот момент, вероятно, ваш авторитет упадет для них на несколько ступеней», — говорит Дэйви. Если вы действительно принадлежите к своей группе, в конце концов, вам не нужно хвастаться своим участием в ней. Таким образом, связываясь с кем-то, кто является «инсайдером», вы непреднамеренно подтверждаете внешний статус, который пытаетесь скрыть.
Есть еще один риск, связанный с обнародованием имен: «Вы не представляете, что этот человек думает о другом человеке, о котором вы упомянули», — говорит Дэйви. Возможно, вы только что вспомнили парня, который издевался над генеральным директором еще в старшей школе, или бывшего сотрудника, с которым произошла неприятная ссора.«Нет лучшего способа попасть в очень неловкую ситуацию, чем упомянуть кого-то, кого этот человек не знает, не любит или не уважает».
Конечно, иногда люди бросают имена просто потому, что они пытаются установить связи, которые у них действительно общие. Но даже если ваши мотивы действительно лишены эго, невозможно контролировать восприятие других, а это значит, что даже невинные упоминания имени могут быть опасными.
Что делать вместо этого Вместо того, чтобы называть третью сторону, эксперты предлагают вам просто сосредоточиться на разговоре о себе и своем собеседнике.Если вы начинаете чувствовать себя неловко, лучший способ отвлечься от беспокойства — задать вопрос.
«Спросите их о чем-нибудь почтительном, — говорит Дэйви, — например,« Вы возглавляете один из самых важных проектов в компании, не могли бы вы рассказать мне немного больше о своем видении? »» Такие вопросы, основанные на опыте, легко — растворите запугивание, — объясняет она. «На самом деле заставляя другого человека говорить о себе, вы создадите связь между вами двумя, вместо того, чтобы бросать отвлекающий маневр третьего лица.
Если вас беспокоит, что человек, с которым вы разговариваете, не знает, что вы компетентны, лучше всего использовать вашу собственную квалификацию . «Вместо того, чтобы говорить о том, кого вы знаете или с кем работали в прошлом, расскажите о проекте или роли, которые вам интересны, — говорит Дэйви. Обязательно опишите, что вы внесли или достигли, как этот опыт связан с работой, в которую вкладывается ваш слушатель, и какие конкретные знания вы примените, работая с ними. Описание прошлого опыта может также привести к тому, что ваш слушатель придумает: «О, вы работали в ИТ, знаете ли вы, Джилл?» — идеальное место, где можно найти контакты, не навязывая их искусственно.
Через год после той роковой вечеринки я знаю, что возможность поговорить с человеком, которым я восхищаюсь, следует рассматривать как возможность, а не как угрозу. Так что в следующий раз, когда я окажусь в коктейль-баре звездой, я задам простой вопрос: «Как началась ваша карьера? Я действительно восхищаюсь твоим успехом ». Когда вы смотрите на кого-то снизу вверх, нет ничего постыдного в том, чтобы признаться в этом ему — и самому себе.
Вы — капельница имени? (И что об этом скажет Опра?)
Это была самая потрясающая коктейльная вечеринка, которую вы когда-либо могли себе представить.Бывший вице-президент Джо Байден продолжал рассказывать о своем любимом магазине мороженого на берегу Делавэра, когда вошел Роберт Де Ниро.
«Как продвигается этот сценарий, Скотт?» — спросил он.
Прежде чем я успел ответить, мимо прошла Бейонсе.
Хорошо, это полная выдумка. Не было коктейльной вечеринки, нет сценария, и хотя это правда, что однажды я летел с Бейонсе, она села впереди.
Это крайний пример отказа от имени, когда мы пытаемся казаться важными, ассоциируя себя с известными людьми.Но прежде чем закатить глаза, обратите внимание: по словам профессора психологии Университета Джорджии У. Кейта Кэмпбелла, эксперта по нарциссизму, мы все делаем это.
«Вы бросаете имя, чтобы показать свой собственный статус, зная человека», — сказал Кэмпбелл «Смертельно богатым» CNBC. «Это способ хорошо выглядеть и получить социальный статус».
В некоторой степени отказ от имени — это функция базового человеческого взаимодействия — нахождения точек соприкосновения с человеком, с которым вы разговариваете, путем выявления знакомых, которых вы разделяете.
«Это способ наладить отношения», — сказал Кэмпбелл. «Это совершенно нормально. Так ты узнаешь социальные сети людей и говоришь:« Эй, мы оба знаем Сюзи на Ки-Уэсте »».
«Имя сбрасывается, когда Сьюзи — это Билл Гейтс, и это первое, что приходит на ум. в разговоре «, — сказал он. «Вы делаете это, чтобы манипулировать людьми».
Отказ от имени может стать особенно проблематичным, если этот псевдоним лжет или украшает его опыт. В конце концов, в наши дни проверить историю капельницы имен можно так же просто, как поискать в Google.
Пожалуй, наиболее ярким и ужасающим примером является человек, наиболее известный как Кларк Рокфеллер, предположительно наследник легендарного семейного состояния, который похитил свою дочь в битве за опеку и, в конце концов, был осужден за ужасное убийство своего знакомого годами ранее.
Фактически, Рокфеллер был немецким иммигрантом Кристианом Герхартсрайтером, серийным самозванцем, который на протяжении десятилетий продвигался вверх по социальным слоям, используя по крайней мере пять фальшивых имен и множество имен. В случае с Герхартсрайтером он не только упоминал известные имена — от представителей английского дворянства до режиссера Альфреда Хичкока и семьи Рокфеллеров — но и ложно вставлял себя в их рассказы.
И он, казалось, мало уважал никого, кроме себя.
«Кларк Рокфеллер мог вести себя по-разному. И по пути он просто постоянно обновлял свое имя», — сказала «Смертельно богатым» детектив шерифа округа Лос-Анджелес на пенсии Делорес Скотт. «Он был хамелеоном. Он путешествовал по всем Соединенным Штатам, принимая разные образы, обманывая разных людей».
Схема стала смертельной после убийства Джонатана Сохуса, который, по мнению следователей, мог просто помешать грандиозным планам Герхартсрайтера.Останки Сохуса в конце концов нашли погребенными под домом, где останавливался Герхартсрайтер. Жена Сохуса, Линда, исчезла в то же время. Ее местонахождение неизвестно.
Игра в имена
Тот факт, что вы не Рокфеллер, не означает, что вы не любитель имени. Распознать в себе эту черту может быть непросто. Очевидно, что нет никакого практического правила — упоминание трех известных имен в неделю не означает, что вы автоматически выберете себе имя.
Кэмпбелл говорит, что важно развить самосознание, чтобы знать, когда вы бросаете имя, и быть честным с самим собой о том, почему вы это делаете.
«Вы можете научиться замечать это, или вам просто нужно спросить своих друзей и надеяться, что они скажут вам правду», — сказал Кэмпбелл.
Граница между нормальным взаимодействием — нахождение общих переживаний или рассказывание интересной истории — и потенциально опасным отказом от имени может быть нечеткой, сказал Кэмпбелл. Но важно понимать потенциальный ущерб, который может нанести практика.
«Когда это начинает портить ваши отношения, когда люди начинают думать, что вы больше сосредоточены на статусе, чем на реальной связи с людьми, это своего рода (проблемы)», — сказал он.
Хотя мотивы отказа от имени могут сильно различаться, Кэмпбелл сказал, что отказ от имени часто является симптомом нарциссизма или чрезмерного самоощущения.
«Отношения сводятся к поиску статуса, господству и успеху», — сказал он. «Из-за этого очень сложно иметь семью или иметь близкие отношения.
И я думаю, что именно здесь это может доставить людям неприятности».
Стратегия сеанса
Нельзя сказать, что отбрасывание всех имен — это плохо.
«Я смотрю на эти вещи как на стратегии», — сказал Кэмпбелл.«Это стратегии, которые используют люди».
Как и любая стратегия, отказ от имени одних более эффективен, чем другие.
«Люди, которые действительно неуклюжи в этом — если кто-то входит и сразу начинает называть свои имена, все просто закатывают глаза и думают:« Заткнись », — сказал он.
Однако, если все сделано правильно, отказ от имени может стать эффективным ледоколом.
«Удаление имени работает, потому что оно показывает ваш социальный статус и ваши социальные связи», — сказал Кэмпбелл.«Если я захожу в комнату, и у меня есть эта сеть друзей или партнеров с высоким статусом, люди хотят знать меня, потому что они хотят быть в моей сети».
Это, конечно, предполагает, что имена, которые вы называете, действительно являются людьми, которых вы знаете. Падение имени никогда не должно быть нечестным. И ваша мотивация — ключ к успеху.
«Иногда вам просто нужен статус, и это нормально», — сказал он. «Вы хотите познакомиться с людьми, поэтому вы говорите о своей общей социальной сети, и это цель. Когда вы даете людям информацию, единственная цель которой — хорошо выглядеть, вот в чем проблема.«
Кларк Рокфеллер — или Кристиан Герхартсрайтер — был мастером в использовании стратегии отбрасывания имени к злым целям. Какое-то время он даже обманул свою собственную жену. И каждый раз, когда правда начинала догонять его, он просто придумал бы новую личность, постоянно добавляя кучу новых имен. Deadly Rich «- от производителей» American Greed «- понедельник, 7 августа в 22:00 по восточному времени / тихоокеанскому времени только на CNBC.
Это то, как вы зовете себя в интервью.
Вы знаете того друга или знакомого, который, кажется, не может вынести приговор, не упомянув какого-то известного в Instagram человека, которого он знает? Или основатель / генеральный директор / владелец нынешней горячей компании? Непрекращающийся набрасыватель имен не знает, когда его вызвать.
Отказ от имени — это не так уж плохо, особенно когда вы ищете новую работу. Фактически, это действительно может быть решающим фактором, помогающим вам пройти собеседование, а затем, если ваши навыки и опыт совпадают, — предложение.
Это очень похоже на наличие прочных связей в компании, в которой вы очень хотите работать. Это может дать вам преимущество и выделить вас среди остальных, если вы пойдете правильным путем.
Дженни Фосс, главный тренер Muse и обозреватель, дает несколько умных советов о том, как вы можете выйти из мрачной ситуации, когда дело доходит до подачи заявки на вакансию, которая привлекает ваше внимание.
Если ваша связь «вялая», то есть человек не имеет прямой связи с интересующим вас отделом и / или вы не близкие друзья, вот что вы делаете: «Начните разговор и, в конце задайте человеку такой вопрос: «Я заметил, что вы, ребята, ищете новую [название должности, которую хотите].Вы знаете, к кому я могу обратиться, чтобы получить более подробную информацию о работе? »
Если у вас есть имя, значит, вы готовы приступить к делу. Фосс советует вам обратиться к человеку, которого упомянул ваш контакт (скрестив пальцы, это менеджер по найму), и сказать следующее:
«Я разговаривал с [имя теплого контакта]. Он сказал, что вы можете предоставить мне немного больше информации о [должности, которую вы хотите] — могу я задать вам пару быстрых вопросов? »
На этом этапе вы достигли своей цели, указав, что «вы знаете кого-то внутри компании, что может быть весьма выгодно.И вы сделали это без явного (или нечестного) предположения, что он поддерживает вас или порекомендует вам работу », — заключает Фосс.
Поскольку менеджеры по найму публикуют сотни или даже тысячи резюме, то, что с вами свяжется кандидат, который знает сотрудника изнутри, вы можете выделиться. И, как говорит Фосс, «хорошая часть этой стратегии состоит в том, что она заставляет выглядеть так, будто ваш теплый контакт ручается за вас».
Просто заметьте, что важно, чтобы вы не производили впечатление показной.Линн Бергер, карьерный тренер из Нью-Йорка, подчеркивает важность «взаимного интереса». Если, например, вы подаете заявку на работу, где ваши отношения даже не теплые (скажем, вы никогда не встречали этого человека, но восхищаетесь его или ее работой и следите за его изменениями в отрасли до Т), вы можете по-прежнему воспитывайте его, вам просто нужно делать это осторожно. В начале разговора с менеджером по найму, если есть способ упомянуть человека таким образом, чтобы помочь вам установить контакт с рекрутером или интересующей вас должностью, сделайте это.
Вы могли бы сказать что-то вроде этого:
«Я недавно был на лекции [уточните, где вы были] и имел возможность услышать выступление [имя человека], и это произвело на меня такое впечатление. ”
Ключ в том, чтобы просто не называть кучу имен, если они не имеют явной релевантности. Упоминание об одном человеке в компании и выражение своего восхищения — уместный способ назвать его.
И последнее замечание: вы, очевидно, не захотите упомянуть кого-то, кто, как вы не уверены, помнит о встрече с вами (если вы специально не указали это), или кому потенциально может быть неудобно узнать, что вы использовали его в качестве рычага, чтобы войти в ситуацию. дверь.В случае сомнений сначала обратитесь к человеку и спросите, можно ли упомянуть его или ее имя. Когда дело доходит до таких вещей, люди обычно ценят предупреждение.
Итог: не бойтесь этого делать! Просто будьте умны в своем подходе. Да, и убедитесь, что это не единственное, что у вас есть (т. Е. Вы должны быть квалифицированы для этой работы).
Фотография женщины на работе любезно предоставлена Shutterstock.
Что такое Name Drop: определение и советы
Стартапу сложно найти инвестора на начальный капитал.Но если у вас будет один известный инвестор, вам будет легче привлекать деньги от других, потому что они доверяют мнению первого инвестора.
Это одна из ситуаций, когда в игру может вступить отбрасывание имени.
Что такое название?
Падение имени — это полезная тактика продаж, когда вы упоминаете известные бренды или личности, которых вы знаете или с которыми у вас была возможность поработать, чтобы произвести хорошее впечатление на людей. Он используется для позиционирования себя в обществе и часто создает чувство превосходства, «повышая» статус.
Как говорит профессор психологии Кейт Кэмпбелл, человек может хорошо выглядеть для других и повысить свою самооценку, общаясь с влиятельными людьми. Упоминая о своей связи с представителями высокого социального класса, любители имен надеются повысить свой статус.
Имя упало в продажах
С точки зрения продаж, отказ от имени сразу дает доверие, что может помочь быстрее заключать сделки. Это как справочник, который вы можете использовать, чтобы повысить свою надежность перед тем, как представить свой продукт.Ссылки важны в B2B; таким образом, отказ от имени может стать решающим ключом к успеху.
Прежде чем совершить покупку, потенциальные клиенты обычно узнают о клиентах, с которыми вы работали. Они хотят убедиться, что ваш бренд может им помочь. И, конечно же, вы хотите, чтобы потенциальные клиенты знали, кто эти предыдущие клиенты, и уверили их, что ваш продукт — это то, что им нужно.
Вот почему упоминание пары клиентов, которым вы помогли, и рассказ о прогрессе ваших предыдущих клиентов в разговоре с потенциальными клиентами, покажут им, как вы можете таким же образом удовлетворить их запросы.
Почему маркетологи используют опускание имени
Тактика отказа от имени может значительно улучшить показатели электронного маркетинга. Фактически, получатели с большей вероятностью откроют электронное письмо с авторитетными именами, так как оно привлечет их интерес.
Назначение имени одному из ваших известных клиентов может повысить коэффициент конверсии на 208%.
Назначение известного инвестора в вашу компанию может увеличить коэффициент конверсии на 111%. А указание нескольких общих подключений LinkedIn может повысить коэффициент конверсии на 468%.
Как получить выгоду от отказа от имени
Хотя отказ от имени открывает двери в бизнес, очень часто это может иметь неприятные последствия. Вот несколько советов, как этого избежать:
Знайте подходящий момент, чтобы бросить имена
Один из лучших моментов для того, чтобы бросить имя, — это рассказать свою короткую презентацию. Сделайте резервную копию информации о себе и о том, что вы делаете, несколькими именами ваших прошлых или нынешних успехов. Другой способ обозначить drop — разместить в презентации слайд, в котором перечислены некоторые из ваших клиентов.
Всегда сначала спрашивать разрешения
Когда вы видите, что кто-то из ваших знакомых связан с вашей целевой компанией, и решаете оставить его имя, чтобы прочитать вашу электронную почту, сначала спросите его! Убедитесь, что ваш общий контакт не против упоминания. Это убережет вас от подводных камней. Например, они могут быть не так хорошо знакомы с целевым человеком или, что еще хуже, иметь плохие отношения.
Не бойтесь спрашивать, ваш общий знакомый может даже предложить познакомить вас лично.
Не преувеличивайте, чтобы выглядеть круто
Сказать неправду о том, что вы знаете кого-то авторитетного, сказав, что они рекомендовали вам связаться с вашей целевой компанией, или притвориться их другом, когда вы только что встретили их однажды, не произведет хорошего впечатления. Правда всегда выходит наружу.
Например, ваше электронное письмо может быть отправлено человеку, имя которого вы использовали, чтобы либо спросить некоторую информацию о вас, либо просто упомянуть это среди прочего. И если они ответят, что понятия не имеют, кто вы, вы будете выглядеть глупо.
Вы можете указать свое отношение к человеку, которого вы называете drop, например, «Я видел, как [Имя] говорил на [Событии], и я помню, как он говорил [То, что они сказали]» ).
Таким образом, вы по-прежнему привлекаете внимание, но при этом остаетесь честным.
Сохранять равновесие
Использовать понижение имени по мере. Не злоупотребляйте им, чтобы не показаться несекретным. Позаботьтесь о конфиденциальности клиентов. Избыточность отказа от имени может привести к потере уверенности в глазах потенциальных клиентов.
Отказ от использования каких-либо имен также может отрицательно повлиять на ваши продажи, поскольку это может звучать расплывчато и ненадежно.Используйте имена, когда чувствуете, что они добавят ценности и покажут правильное изображение вашего продукта. Ваша цель — помочь потенциальным клиентам быть уверенными в вашей способности работать с ними и помочь им достичь своих целей.
Игра на слух
Иногда небольшие компании могут чувствовать себя бесполезными, если вы ведете дела со всеми крупными парнями. Конкуренция может использовать этот факт против вас. В этой ситуации вам нужно убедить «маленького парня», что с ним будут обращаться как с VIP-персоной.
Названия: дурной вкус или смекалка?
Как вы знаете, те, кого вы знаете, могут открыть для вас двери.Одна из причин, по которой студенты MBA приходят в бизнес-школу, заключается в том, что они хотят получить преимущества пожизненного членства в сообществах выпускников, общаться и искать возможности карьерного роста.
Почему люди бросают имена?
Те, кого вы знаете, также могут иметь большее значение в определенных профессиях. Например, в сфере продаж, политики, стартапов разнообразие и уровень ваших связей могут восприниматься как огромное преимущество. Нанимая вас, организация может поверить в то, что она может расширить свои сети и клиентуру.
Кроме того, ваша способность к успеху может зависеть от того, насколько вы опытны в профессиональном плане или на каком уровне вы работаете в компании. Можно ожидать, что от лиц с более длительным сроком полномочий или лиц, занимающих высокие должности по служебной лестнице, сформировались широкие профессиональные сети.
Как эффективно отказаться от имени?
К сожалению, удаление имен может иметь неприятные последствия, если выполняется неправильно. Вместо того, чтобы выглядеть хорошо связанными и заслуживающими доверия, кандидаты, которые упоминают своих высокопоставленных сотрудников, чтобы произвести впечатление на менеджеров по найму, могут выглядеть поверхностными.
Когда все сделано хорошо, упоминание имени может дать вам конкурентное преимущество. Я был вдохновлен на написание этой статьи после того, как наблюдал за несколькими студентами MBA, которые сделали это плохо и в результате упустили отличные возможности трудоустройства. Итак, вот несколько советов, основанных на моем опыте работы с корпоративными рекрутерами и обучения моих студентов MBA.
Время и контекст имеют значение
Важно сначала создать взаимопонимание и рассчитать время доставки. Если на собеседовании вас спросят о ваших финансовых навыках, сейчас не время говорить о вашей игре в гольф с человеком, который работает в высшем руководстве в штаб-квартире компании.Интервьюер воспринимает такие попытки как уловку, а хвастовство никому не нравится. Вы также можете показаться неуверенным в себе или грубым, особенно если начнете дополнять рассказы интервьюера своими собственными VIP-подвигами.
Используйте возможности сброса имен только в ответ на соответствующие вопросы. Если вас спросят, как вы узнали о вакансии, вы можете рассказать о своем контакте с выпускниками и о его или ее готовности поделиться советами о карьере. Не забывайте экономно упоминать имена, так как вы хотите, чтобы вас знали своим вкладом, а не связями.
Проявляйте тактичность и тонкость
Я вспоминаю выпускницу MBA, которая ловко обронила имя, когда ее спросили, есть ли у нее какие-либо вопросы по окончании собеседования на кампусе.
По словам рекрутера, она упомянула, что ей посчастливилось встретиться с генеральным директором нанимающей компании, когда он был приглашенным лектором в бизнес-школе, которую она посещала.
Во время беседы он подчеркнул важность демонстрации мужественного лидерства, которое включает в себя сдерживание своего эго и просьбу о помощи в устранении ваших слабостей.Эти комментарии нашли у нее отклик. Она попросила его описать методы управления персоналом, которые использует организация, чтобы помочь потенциальным лидерам получить честную обратную связь о своей работе и позволить им достичь целей компании.
Рекрутер отметила, что ее вопрос свидетельствует о большом интересе к профессиональному развитию и обучению на рабочем месте — атрибуту, который высоко ценится работодателем. Рекрутера также впечатлило то, что она говорила с исполнительным директором о компании, поскольку это показало, что она серьезно относится к работе в организации.
Подумайте, что другие думают о ваших контактах.
Важно взвесить риски, поскольку вы не знаете, как менеджер по найму будет воспринимать вашу взаимную связь. Если интервьюер благосклонно относится к вашему собеседнику, это может увеличить ваши шансы произвести хорошее впечатление. Иначе вы можете принести больше вреда, чем пользы.
Узнайте, уважают ли ваше контактное лицо, спросив выпускников, работающих в той же компании, и выясните, что они знают о его или ее репутации.
Проведите поиск в LinkedIn, чтобы узнать, что другие говорят об этой взаимной связи. Если вы пришли к общему мнению, что у вас хороший контакт, упоминание этого имени может дать вам желаемое конкурентное преимущество.
Также, если вы планируете упомянуть о взаимной связи — сообщите человеку заранее, если интервьюер решит связаться с ним. Любое упомянутое вами имя станет легкой проверкой ссылки. Это означает, что важно учитывать глубину ваших отношений с вашим контактом.Вы доверяете этому человеку и что он скажет о вас? Пожать руку человеку на конференции — это не то же самое, что наладить долгую связь с наставником или коллегой, которому вы доверяете.
Проведите свое исследование
Вы не должны рассматривать упоминание имени как замену базовой подготовке к собеседованию и поиску работы. Если у вас назначено собеседование с компанией, и у вас есть там связи, используйте этих людей для сбора информации, недоступной в Google. Демонстрация знаний о последнем отчете о прибылях и убытках компании или ключевых стратегических инициативах сделает больше для вашего имиджа, чем демонстрация ваших связей.
Джеффри Кудиш — помощник декана по корпоративным отношениям и управляющий директор отдела карьерных услуг Школы бизнеса Роберта Х. Смита при Университете Мэриленда в США.
Упоминание имен — неудобная ошибка сетевого взаимодействия — Science of Us
Фото: Vintage Images / Getty Images
Сеть, как может подтвердить любой, кто когда-либо был в сети, достаточно ужасна, даже когда она идет гладко.Но в какой-то жестокой космической шутке о светских болтунах и соискателях работы это также ситуация, в которой есть потенциальные оплошности: вы можете слишком сильно задирать нос, или показаться слишком откровенно нуждающимся, или не остаться дома. безопасная золотая середина между хвастовством и чрезмерно самоуничижением. Или, что хуже всего, вас могут уличить во лжи.
И один из самых простых способов добиться любого из них, как недавно описала Лия Фесслер в вызывающем передергивание анекдоте для Quartz, — это бросить имя.Чаще всего активное обращение к впечатляюще звучащим знакомым, чтобы вовлечь их в разговор, на самом деле не сделает вы, , более впечатляющими — на самом деле, это с большей вероятностью приведет к обратному эффекту.
Как объяснил Фесслер, отказ от имени обычно приводит к обратным результатам.
Во-первых, это подрывает всякую уверенность, которую вы проектируете, делая вашу коммерческую презентацию — потому что вы в некотором роде продаете себя — менее убедительной.«Бросание имен обычно исходит от человека, который испытывает дискомфорт, тревогу и сомневается в своем собственном вкладе в ситуацию», — сказала Фесслеру организационный психолог Лиана Дэйви. «[Это] всегда показывает одно и то же, а именно то, что человек не чувствует, что его достижения или личный бренд говорят сами за себя, поэтому они пытаются укрепить свой бренд, ассоциируясь с более сильным».
Во-вторых, это авантюра. Вы рассчитываете на то, что того, с кем вы разговариваете, впечатлит ваше имя, но ваш собеседник может так же легко подумать, что этот человек — придурок, или идиот, или просто прям не знает. кто они.
Или, на другом конце спектра, может быть, этот человек просто является их хорошим другом, а затем ваш собеседник упоминает вас в следующий раз, когда они встретятся, и человек, чье имя было обронено, либо показывает, что вы не такой, как таким близким, каким вы его показывали или — как это случилось с Фесслером — понятия не имеет, кто вы, и ваше небольшое растягивание правды возвращается, чтобы укусить вас в задницу. Вероятно, лучше придерживаться того, что предлагает , независимо от того, кого вы знаете — или, что еще лучше, вообще не делайте этого о себе: такие сети, которые кажутся менее склизкими, и сохранят вашу безопасность. земля.
.