Новая книга Пелевина оказалась химерой
Из новой книги Пелевина узнаешь интересное о различиях между «гаргойлями» (именно в такой транскрипции слово употребляет живой классик) и химерами. У первых есть утилитарная функция. Гаргойль — это водосточный желоб, оформленный в виде чудища. Химера же — это просто уродец, лишенный полезного назначения.
У фанатов Пелевина есть любимая мантра. Звучит она, примерно, так. «Ну когда же, ну когда же у Виктора П закончится контракт с издательством, когда он перестанет строчить по книге в год и сделает, наконец, что-то стоящее». Даже незлопыхатели признавали, что каждая следующая книжка гуру отечественного буддизма хуже предыдущей. Однако начиная с «Айфака», опубликованного в 2017 году ситуация, вроде бы, начала меняться. Книга получилась классной, а следующий год роман «Тайные виды на гору Фудзи» заставлял вспомнить о старом, вернее, молодом Пелевине времен девяностых.
И вот на дворе 2019 и «Искусство легких касаний» с горгульей Нотр-Дама на фоне кислотно-зеленого Сатурна. Книга появилась 22 августа, на целый месяц раньше, чем ожидалось (обычно Виктор Олегович выпекал романы на книжную ярмарку), состоит она из трех вещей и выстроена по принципу пирожка с невкусной начинкой. Причем, в качестве начинки выступает как раз-таки роман «Искусство легких касаний» («ИЛК»).
Именно из «ИЛК» мы узнаем о различиях каменных монстров на твердыне Нотр-Дама и остроумное толкование их значений. Гаргойль — небесный кран, посредник между небесным и человеческим, а химера — просто уродка, символизирующая потерянную связь между человеком и небом.
К сожалению, в романе Виктора Олеговича внятного высказывания о вмешательстве отечественных спецслужб в американские выборы не получилось. Изобилие глаголов настоящего времени, схематичность и отрывочность повествования наводят на мысли, что автор выдал читателю на пожирание не роман, а собственные наброски и планы под соусом черновиков главного героя произведения, профессора Голгофского.
Чтобы одолеть «ИЛК», нужно любить Пелевина очень сильно. А если говорить языком метафор, то роман обещал быть гаргойлью, остроумно связывающей горнее с дольним, буддизм с текущей повесткой дня; а вместо этого стал нефункциональной химерой.
Небольшой рассказ «Столыпин», отсылающий нас к «Тайным видам на гору Фудзи» радует больше. Из рассказа выясняем, что уже знакомые нам по прошлой книге бизнесмены не познали никакого просветления и теперь вместо этого трясутся в имитации столыпинского вагона, постигая по дороге, что Россия — и есть столыпин.
Ну и самая удачная составляющая пелевинской книги — повесть «Иакинф». Четверо друзей отправляются в Кабарду на поиски приключений. Провожатый ведет их по интересным местам и шахерезадит каждую ночь, рассказывая о служениях Сатурну, обрядах жертвоприношений и гражданах, которым верховный бог отливает жизни в обмен на принесенное время. По гамбургскому счету, повесть есть, за что поругать. Например, за то, что персонажи вырезаны из картона и ничем не отличаются друг от друга. За то, что нет никакого антуража, сюжет предсказуем, а повесть непомерно раздута и больше тянет на рассказ. Ожидаемой от Пелевина актуальной повестки минувшего года в повести тоже не отражено. Однако назвать «Иакинфа» «пыльной вчерашкой» язык не повернется. Вещица очень напоминает раннее творчество Пелевина и по сути держит на себе всю книгу.
«Эксмо» раскрыло подробности о новой книге Виктора Пелевина
|
Фото: Издательство «Эксмо» |
Новая книга Виктора Пелевина «Искусство легких касаний» выйдет 22 августа и будет состоять из трех произведений с отдельными сюжетами, сообщает во вторник издательство «Эксмо».
Новая книга Виктора Пелевина выйдет в августе КнигиНовая книга Виктора Пелевина выйдет в августе
Ранее сообщалось, что релиз книги состоится раньше 31 августа.
«В новую книгу входит три произведения, каждое из которых — с отдельным завершенным сюжетом. Одно — для читателей «Омон Ра» и «классического» Пелевина времен «Generation П». Другое — для поклонников, недавно открывших для себя творчество автора по последним романам («Любовь к трем цукербринам», «iPhuck 10»). Третье — для тех, кто хочет узнать, что было дальше в «Тайных видах на гору Фудзи», — сообщает пресс-служба издательства.
Как сообщает «Эксмо», в новой книге Пелевин «объединяет в одном томе размышления об особом мистическом пути сегодняшней России, описания древних религиозных практик и иронию по поводу происходящего в нашей стране сегодня».
«Пелевин в этот раз обращается не к философии и мистическим практикам Востока, но к торжественной мрачности готической Европы, а после и вовсе завершает путь в «Столыпине» — вагоне для этапирования заключенных», — добавили в издательстве.
Обычно книги Виктора Пелевина выходят в сентябре, но на этот раз роман выйдет раньше. Также «Эксмо», вопреки сложившейся традиции, заранее опубликовало название и обложку книги.
Виктор Пелевин — культовый российский писатель, автор романов «Омон Ра», «Чапаев и Пустота», «Generation «П», «Empire V», «iPhuck 10» и других, лауреат многочисленных литературных премий.
Выделите фрагмент с текстом ошибки и нажмите Ctrl+Enter
«Боже, как грустна наша Россия». Новая книга Виктора Пелевина — о патриотизме, борьбе спецслужб СССР и США в интернете и своеобразных развлечениях олигархов
«Иакинф» — история о путешествии персонажей «Generation П» по России с размышлениями о времени и цене бессмертия.
«Искусство легких касаний» — геополитическая антиутопия о борьбе спецслужб США и СССР.
«Столыпин» — описание развлечений российских олигархов, прикидывающихся заключенными, чтобы вернуть вкус к жизни.
«Иакинф»
Первая повесть под названием «Иакинф» посвящена времени — главному богатству человека в эпоху, когда «всё уже куплено», мир (и мы вместе с ним) стремительно стареет, а на экране смартфона так и не видно смысла жизни.
Один из героев произносит пелевинский манифест для 2019 года: «Миром правит „экономика пиздежа и три смысла — рукоприкладный, воровской и гуманитарный“».
Как и прежде, Пелевин не только философствует «в общем», но и осмысляет новейшие тренды. По сюжету, четыре московских хипстера отправляются на несколько дней на трекинг. Вместо привычного Непала они едут в Нальчик, а потом — на турбазу в горах (внутренний туризм — новый санкционированный государством тренд, с которым читатель наверняка встречался в рассылках и подборках «Где провести отпуск?»). Персонажи ждут от гор впечатлений — но описаний горных красот у Пелевина нет.
Вместо этого читателя возвращают в мир романа «Generation П», где место криэйтора занимает выучившийся на текстах Блока гид-экстрасенс, по ходу маршрута рассказывающий героям свою историю.
Пелевин, маркетолог от литературы, строит повесть по правилам нативной рекламы: личный опыт, постепенно разворачивающийся сюжет, нарастание саспенса (москвичи в горах с седовласым гидом мирно поднимаются к вершине, повесть скоро кончится, а еще ничего не произошло) — и в итоге автор продает то, что читатель уже и так знает.
Мастер обработки афоризмов, Пелевин в «Иакинфе» раскрывает суть капиталистического лозунга «время — деньги»: греческий титан Кронос до сих пор принимает в дар жизненное время молодых людей и детей, а в обмен на принесенные ему в жертву жизни бог позволяет своим адептам медленнее стареть. Кажется, без темы бессмертия не может обойтись ни одна книга Пелевина.
Если «Иакинф» захотят экранизировать, получится псевдоамериканский хоррор с наивными русскими туристами, бандитами, которые пытались обмануть бога, и дельцом-экстрасенсом, который любит после работы скатиться с горы на велосипеде под песни Джо Дассена и другую французскую попсу семидесятых.
«Сперва тот был скрыт яркой иглой света, бившей с его руля — а потом фара проплыла мимо и ночной ездок стал виден: это был мужчина с длинными седыми волосами и бородой, в черном спортивном костюме со светоотражающими наклейками.
„Какой-то гэндальф“, — подумал Валентин.
На руле велосипеда горела не просто фара, а мощный электрический фонарь. Валентин успел заметить в ушах велосипедиста наушники, и стало ясно, отчего тот так фальшивит. Он от всей души подпевал своему музлу — дурным голосом, как всегда выходит у людей, лишенных музыкального слуха».
«Искусство легких касаний»
Вторая повесть, давшая название всему сборнику, написана в формате дайджеста от команды «Синопсиса для VIРов»: в этой рассылке читателю пересказывают роман о работе спецслужб, написанный историком масонства Галгофским. Эта фамилия — намек на Дмитрия Галковского, автора одного из самых длинных и запутанных русских романов «Бесконечный тупик».
«Искусство легких касаний» похоже на S.N.U.F.F. и те романы Пелевина, главным предметом которых была геополитика.
Третья мировая война началась вскоре после Второй, и идет она (спасибо, кэп!) в медиа. В СССР реконструировали технологии прошлого и создали свои «божественные откровения» — химер, незаметно влияющих на сознание людей.
Со временем технологии оптимизировали: теперь запускать химер можно с помощью твитов, а печально известный нам по новостям яд novichek — шерить в соцсетях.
Как и в «Лампе Мафусаила», российские спецслужбы борются с американскими (а заодно и со всеми остальными) за власть над народными настроениями, воздействуя на культуру вражеских стран с помощью интернета. В этой повести рассказчик — маленький человек, который в этой медийной войне начинает свою страшную битву — но этого никто не заметит.
«Нет. Самое главное — удар по identity. Царь-химера как бы создавала кривое зеркало, где американец видел на своем месте зависимое, запуганное и предельно озабоченное личным выживанием существо, от которого на каждом шагу требуется демонстрация верных политических взглядов и казенного патриотизма. Таким же примерно был советский человек семидесятых. Поэтому конечная линия развертывания химеры была обозначена так: современная Америка — это тоталитарный совок семьдесят девятого года с ЛГБТ на месте комсомола, корпоративным менеджментом на месте КПСС, сексуальной репрессией на месте сексуальной репрессии и зарей социализма на месте зари социализма…»
Пелевин снова смело экспериментирует с жанрами. «Искусство легких касаний» больше всего напоминает сложные тексты Умберто Эко, которые переписал Эдуард Тополь — автор сомнительной политической прозы о русско-американских отношениях.
Искушенный читатель найдет сходство и с романом Лорана Бине «Седьмая функция языка». В этот раз языковые эксперименты Пелевина напоминают то, что любит делать со словами художник и писатель Павел Пепперштейн: «Выживут только те, кто отъехал в Париж».
«Столыпин»
Третья повесть в сборнике — «Столыпин». Так в честь советских «столыпинских вагонов» называется поезд, в котором везут на этап зэков. В вагоны поезда периодически подсаживают наглых новичков, и там разыгрываются драмы: например, один из героев сравнивает зэков с чиновниками, а потом пытается выжить в замкнутом пространстве с теми, кого оскорбил.
Оказывается, покататься под видом заключенного в «Столыпине» — дорогостоящее развлечение для олигархов, героев предыдущего романа Виктора Пелевина «Тайные виды на гору Фудзи».
Важное условие этой игры: действие должно происходить в «стопроцентной реальности» — ведь богачи стараются купить редкий для них опыт и освежающее переживание контраста «из грязи в князи».
«— Только мы же сейчас не в России. Мы в моем „Столыпине“. Зачем его делать было, если и в нем молчать надо?
— Вот ты самого главного еще не просек, — вздохнул Ринат Мусаевич. — В том-то и дело. Если ты у себя в личном „Столыпине“ промолчишь, так и в России у тебя всё нормально будет. Потому что Россия, Федя, это „Столыпин“. А „Столыпин“ — это Россия. И то, что у тебя есть тайный выход на палубу, ничего не меняет. Понял?»
Пелевин напоминает читателям о двух трендах: моде на досуг в офлайне и на старое доброе нытье «хочется чего-то новенького». Но в повести развлекаются в реале только богатые, которые и сами уже запутались, где они находятся, и неспособны понять, есть ли кроме этого поезда какая-то другая реальность. Кажется, «Столыпин» перекликается с повестью «Желтая стрела», написанной в 1993 году. Поезд в ней — метафора жизни: мы мчимся на нем без остановки в никуда, а сойти с него можно только ногами вперед, и нет никакой мечты, кроме как оказаться в купейном вагоне.
Всегда ждешь от Пелевина какого-то комментария к ускользающей современности, но «Столыпин» только предлагает нам еще раз вспомнить Пелевина 2018 года, а заодно почитать диалоги воров в законе, фраеров, чертей и потенциальных петухов.
Важно, что персонажи всех повестей этого сборника — патриоты России в условной современности. Они верят в теории заговора, отдыхают в своей стране, спасают ее от армий американских троллей, запуская своих троллей в соцсети других стран, чтобы в итоге прийти к российской версии успеха: стать богатым человеком, которому лучше помалкивать о политике, даже если лучшее развлечение для него — посидеть на нарах.
Поэтому новая книга Пелевина напоминает развлекательное чтиво для тех, кто окончательно осел в «русском мире» — или пасхалку с предупреждением «как опасно жить» для тех, кто отстал от технологий и так и не научился гуглить.
Сам автор при этом демонстрирует читателям мультиинструментальное мастерство: смотрите, мол, я и новости читаю, и серьезную литературу, и Коэнов смотрел, и в диджитал могу — только всё это мы про него и так давно знаем.
Отрывок из новой книги Виктора Пелевина «Искусство легких касаний» – The City, 23.08.2019
22 августа вышла новая книга Виктора Пелевина – сборник повестей «Иакинф», «Искусство легких касаний» и «Столыпин». Публикуем фрагмент третьей части – продолжение истории из прошлогоднего романа «Тайные виды на гору Фудзи».
«Столыпин»
Тюремный вагон мягко покачивало на рельсах.
В этих движениях чудилось что-то принудительно-эротическое: словно бы столыпина уже несколько часов долбил в дупло другой вагон, такой авторитетный, что лучше было даже не знать, что у него внутри – ракета «Буревестник», делегация парламентариев или часть золотого запаса Родины.
Обиженные кумовскими колесами рельсы удивлялись и радовались такому развитию событий – и повторяли то и дело свое веское: «Да-да!»
Во всяком случае, именно такие мыслеобразы посещали зэков – то ли от долгого отсутствия женской ласки, то ли от омерзения к ее тюремным эрзацам, на которые гулко намекал каждый удар колес.
Иногда наваливался тревожный дневной сон – и, помучив кого-нибудь пару минут, отпускал, будто мог одолеть арестантов только поодиночке.
– Привет, драконы! – раздался громкий голос за серой проволочной решеткой, отделявшей клетку от вагонного коридора. – Ссать подано!
В коридоре стоял конвойный.
В руках у него было пять или шесть двухлитровых бутылок из-под «кока-колы». Прижимая их к туловищу, он попытался вставить ключ в замок, выронил одну бутылку, другую, а потом, чертыхнувшись, отпустил их все – и принялся отпирать дверь.
– Нате! Ловите!
Бутылки по одной стали влетать в клетку. Плотно сидящие на нижних шконках чертопасы поджимали ноги, чтобы случайно не зашквариться – непонятно было, ссали в эти бутылки раньше или нет.
Закончив с бутылками, конвоир запер дверь.
– Чтобы на сегодня тары хватило. Не хватит, кипятку больше не спрашивать. На дальняк сегодня не проситься – ремонт. Срать завтра поведем. Вчера с утра предупреждали…
Когда конвойный ушел, темнота над «пальмами» – самыми верхними шконками – веско сказала:
– Эй, чертяка… Че, не слышишь? Я с тобой говорю…
Худенький молодой зэк с краю нижнего топчана поднял голову.
– Я?
– Да, ты. Ну-ка, возьми бутылку, отверни пробку и понюхай – чем пахнет. Ссаками или «кока-колой».
Чертяка послушно взял бутыль, отвернул крышечку и понюхал.
– Вроде «кока-колой», – сказал он. – Да, точно. Тут даже жидкость осталась.
– Ясно, – ответила темнота. – Значит, руками брать не зашквар.
Всем в клетке, конечно, понятно было, что за драма разыгралась секунду назад. На пальмах ехали два крадуна, два самых настоящих жулика. Ослушаться их было опасно. Но простое повиновение их команде от зашквара, увы, не спасало. Парень рисковал – и в этот раз, тьфу-тьфу-тьфу, остался невредим.
– Зашквар не зашквар, – сказал сиплый голос, – а ссать все равно больше некуда. Это произнес Басмач – грузный восточный человек в перемотанных скотчем очках, ехавший на второй полке.
– Тоже верно, – согласилась верхняя тьма вторым своим голосом, кавказским. – Я другого не догнал. Чего это он нас драконами обозвал? Че за погоняло?
– Нехорошо он нас назвал, – ответил Басмач. – Очень нехорошо. Я сам человек не особо авторитетный, но много лет назад на Чистопольской крытой слышал, как бродяги этот вопрос разбирали. Дракон – тот же петух, только с длинным гребнем.
– Кумчасть на беспредел высела, – выдохнул кто-то из чертей.
– Че ж высела, – ответил другой, – она всегда там сидит.
– А я не согласен, – раздался вдруг голос со средней полки.
Это сказал сосед Басмача, Плеш – мужчина лет сорока, интеллигентного вида, украшенный, как и констатировало погоняло, заметной плешью.
– С чем не согласен? – спросила верхняя полка.
– Что дракон это петух, – ответил Плеш. – Я вам так скажу, петух с реально длинным гребнем – это уже не петух. Или, вернее, такой петух, что он уже по другим базарам проходит. Тут все от гребня зависит.
– Бакланишь ты не по делу, – веско сказала верхняя полка. – Обоснуй.
Плеш коротко глянул вверх.
– Обосновывать не обязан, – ответил он, – потому как п**деть имею право. Но пояснить могу.
Черти снизу одобрительно закивали головами – Плеш прошел между Сциллой и Харибдой уверенно и точно: не поддался наезду, но и в отрицалово не ушел. Как и положено умеренно козырному фраеру со второй полки.
Конечно, если прикинуть по-серьезному, козырным фраером со второй полки Плеш никак не был. Настоящее его космическое место было все-таки внизу. И к его соседу Басмачу это относилось тоже. На средних полках по всем правилам и понятиям должны были отдыхать два крадуна, что чалились сейчас на верхних пальмах.
Но места так распределил сам начальник конвоя – и, сделав пометки в блокноте, предупредил, что за любое нарушение, как он выразился, внутривагонной дисциплины температура кипятка будет снижена до пятидесяти градусов Цельсия, строго по инструкции. А значит, поняли все, чифиря не заваришь.
Вот так Плеш из черта временно стал фраером.
– Ну поясни, умник, поясни, – усмехнулся крадун сверху.
– Долгий рассказ будет, – ответил Плеш.
– Спешить нам вроде некуда. Расцепка через день.
– Расскажу, если чифирьку отхлебнуть дадите. Свежего.
Клетка замерла. Даже в качестве вписанного на вторую полку фраера Плеш вряд ли мог претендовать на чифирек с первой заварки. Такое не светило ему ну никак. Но он, похоже, собрался обменять свою историю на глоток чайку, и это было требованием аванса. Требовать он, конечно, мог – но за аванс потом можно было и ответить. Особенно учитывая рискованность заявленной темы.
Кружку ему все-таки дали – видимо, крадунам стало интересно.
– Благодарствуйте…
Плеш отхлебнул бурой жидкости и сморщил лицо в гримасу омерзения. А потом быстро передал кружку соседу Басмачу, который тоже хорошенько отхлебнул, прежде чем вернуть кружку наверх. Верхняя тьма не сказала ничего.
– Слушайте… И не перебивайте, босота.
Читайте также
- Лучшие и худшие книги Пелевина, по мнению критиков
- Главные книги осени: роман Пелевина, «Город женщин» Элизабет Гилберт и еще 19 новинок
Скандал из-за новой книги Пелевина
27 сентября вышла новая книга Виктора Пелевина «Тайные виды на гору Фудзи» . Как это бывает с Пелевиным, текст оброс легендами и стал причиной горячих обсуждений ещё до официального выхода.
В центре нового романа – бизнесмен Федя, пресытившийся земными благами и жаждущий иных удовольствий. Молодой человек по имени Дамиан предлагает ему испробовать свой стартап – он даёт людям возможность испытать счастье. Не всем, конечно, а только очень состоятельным.
Первым опытом баснословно дорогого счастья для Феди становится свидание с бывшей одноклассницей Таней, когда-то желанной, а теперь сильно потасканной жизнью. С этого и начинается его одиссея по волнам сознания. Практики медитации, тонкости постижения дзена, поиск просветления и духовные метания уже закрепили за этой книгой звание «самой буддистской» за всю пелевинскую библиографию.
А ещё, кажется, она станет «самой мизогинной» – писатель, никогда не отличавшийся особенной толерантностью, в книге делает довольно серьёзные нападки на феминизм. Похоже, эмансипацию женщин Пелевин видит как явление зловещее и не стесняется в своей манере над ней иронизировать. В одной из сцен он, например, использует печально известный хештег #MeToo (под ним тысячи женщин в соцсетях делятся своими историями о совершённом над ними насилии). Эти слова, украшающие майку уборщицы-филиппинки, которая вступает с героем в сексуальную связь, превращаются в глагол «мету».
Вот как высказалась об антифеминистских настроениях Пелевина известный критик Галина Юзефович: «…этот мизогинический душок – не то чтобы слишком сильный, но вполне отчётливый – способен если не вовсе убить, то по крайней мере изрядно подпортить впечатление от романа, во всех прочих отношениях яркого». Автор журнала Афиша.Daily Екатерина Писарева посоветовала Пелевину «не путать феминизм с мужененавистничеством».
Так или иначе, а аудитория ждёт нового Пелевина с нетерпением. Генеральный директор компании «Эксмо» Евгений Капьев ожидает, что продажи романа будут превышать обычные для Пелевина цифры.
«Новая книга Пелевина очень сильно отличается от последних романов, она максимально в текущем контексте: санкции, судьбы российских девушек, бизнес, Сколково. Очень много вопросов, которые близки современному человеку, которые волнуют нас. И я считаю, что эта книга будет для Пелевина прорывом с точки зрения аудитории. Мы обычно продаём 150-200 тысяч экземпляров Пелевина, но эта книга, мне кажется, будет интересна гораздо большему количеству читателей», – заявил Капьев в программе «Дневник читателя».
Роман Пелевина «Тайные виды на гору Фудзи» вошел в лонг-лист премии «Большая книга
25 апреля в Библиотеке-читальне им. А.С. Пушкина Совет экспертов Национальной литературной премии «Большая книга» объявил «Длинный список» четырнадцатого сезона. В этом году в него вошло 41 произведение 44 писателей. Совет экспертов под руководством Михаила Бутова выбрал эти работы из 343 претендентов. В составе Совета экспертов работали ответственный секретарь журнала «Знамя» Елена Холмогорова, член редколлегии журнала «Новый мир» Ольга Новикова, главный редактор интернет-портала «Словари XXI века» Алексей Михеев и заместитель главного редактора журнала «Октябрь» Алексей Андреев.
«Как и в предыдущих сезонах, нам приходят разноплановые работы. И одна из наших задач – поднять статус тех непростых произведений, которые предполагают, что читатель совершит для их восприятия усилие», – отмечает Михаил Бутов. Правом номинировать работы на соискание премии воспользовались члены Литературной академии, Союз российских писателей, издательства «Фантом-пресс», «Лайвбук», «Время», «ЭКСМО», «Новое время», «РИПОЛ-классик», «Corpus», Издательство Европейского Университета, редакция Елены Шубиной. Многие работы были выдвинуты средствами массовой информации, в частности, «Российской газетой», журналами «Октябрь», «Знамя», «Новый мир», «Сноб», «Молодая гвардия».
«Очень приятно увидеть в «Длинном списке» произведения лауреатов и финалистов премии для молодых литераторов «Лицей», – говорит генеральный директор «Большой книги» Георгий Урушадзе. – В литературу приходит новое поколение. И система поддержки юных талантов, создаваемая при участии толстых журналов, Фонда Филатова, Роспечати и «Центра поддержки отечественной словесности», действительно работает». Совету экспертов предстоит выбрать среди произведений «Длинного списка» от 8 до 15 текстов. Имена финалистов станут известны 5 июня во время традиционного Литературного обеда.
Длинный список четырнадцатого сезона премии «Большая книга»
Сухбат Афлатуни «Рай земной»
Марина Ахмедова «Камень Девушка Вода»
Валерий Байдин «Неподвижное странствие»
Ольгерд Бахаревич «Собаки Европы»
Ксения Букша «Открывается внутрь»
Александр Бушковский «Рымба»
Эдуард Веркин «Остров Сахалин»
Евгений Водолазкин «Брисбен»
Алиса Ганиева «Ее Лиличество Брик на фоне Люциферова века»
Александр Гоноровский «Собачий лес»
Линор Горалик «Все, способное дышать дыхание»
Анаит Григорян «Поселок на реке Оредеж»
Федор Грот «Ромовая баба»
Олег Ермаков «Голубиная книга анархиста»
Олег Зоберн «Автобиография Иисуса Христа»
Андрей Иванов «Обитатели потешного кладбища»
Анна Клепикова «Наверно я дурак»
Николай Кононов «Восстание»
Сергей Кузнецов «Живые и взрослые»
Константин Куприянов «Желание исчезнуть»
Михаил Левитин «Отрицание книги о Викторе Шкловском. В пятнадцати остранениях с некоторыми уточнениями, изюмом из булки и финалом»
Олег Лекманов, Михаил Свердлов, Илья Симановский «Венедикт Ерофеев: посторонний»
Александр Ливергант «Вирджиния Вульф: моменты бытия»
Евгения Некрасова «Калечина-Малечина»
Анна Немзер «Раунд: оптический роман»
Александра Николаенко «Небесный почтальон Федя Булкин»
Виктор Пелевин «Тайные виды на гору Фудзи»
Андрей Рубанов «Финист-ясный сокол»
Алексей Сальников «Опосредованно»
Сергей Самсонов «Держаться за землю»
Роман Сенчин «Дождь в Париже»
Григорий Служитель «Дни Савелия»
Александр Снегирев «Призрачная дорога»
Вячеслав Ставецкий «Жизнь А.Г.»
Чулпан Хаматова, Катерина Гордеева «Время колоть лед»
Булат Ханов «Гнев»
Алла Хемлин «Заморок»
Елена Чижова «Город, написанный по памяти»
Гузель Яхина «Дети мои»
Рукопись № 141 «Вавилонская лестница»
Рукопись № 158 «Рюрик»
Вы также можете подписаться на мои страницы:
— в фейсбуке: https://www.facebook.com/podosokorskiy
— в твиттере: https://twitter.com/podosokorsky
— в контакте: http://vk.com/podosokorskiy
— в инстаграм: https://www.instagram.com/podosokorsky/
— в телеграм: http://telegram.me/podosokorsky
— в одноклассниках: https://ok.ru/podosokorsky
Виктор Пелевин: «Наша реальность абсурднее вымысла»
КультураО чём поведает альтернативный летописец российской действительности в своей новой книге, «премьера» которой состоится 27 сентября?
Андрей Карелин
13 сентября, 2018 18:40
Наконец-то. Издательство «Эксмо», которое по мнению некоторых адептов творчества Виктора Пелевина мастерски обеспечило программную конвейеризацию циклов его творческой активности, анонсировало выход его новой книги.
Всё случится 27 сентября. Но уже сегодня ни у кого нет сомнений, что новая книга Пелевина, которого последние 26 лет регулярно обвиняют в употреблении психотропных препаратов и грибов-галлюциногенов, станет ключевым культурным событием года. Да что там «ключевым». Самым главным.
Как же так получилось? А вот так: Виктор Пелевин за свои почти 56 лет жизни, сделал всё возможное и невозможное для того, чтобы
а) стать литературным трубадуром отечественной (читай – российской постсоветской) реальности
б) при этом остаться в живых
в) поддерживать завидный нейтралитет в глазах «либералов» и «ватников» (не знающих, кто это, так как Пелевин не ходит к ни к Соловьёву, ни к Дудю)
г) сохранить свободу во всех смыслах и значениях этого слова.
«Кто ж его посадит? Он же памятник!» — говорил один из героев известной советской комедии.
Пелевин — не памятник. Он миф. А его затворничество, странная манера поведения, граничащая (по мнению людей с ним соседствующих) с откровенным человеконенавистничеством, кому-то могут показаться диагнозом. При этом кто-то вполне обосновано полагает, что Пелевин сгинул в 90-е, продав перед уходом в дзен своё имя и право на его использование предприимчивым людям. А те масштабировали раскрученную фамилию до уровня литературного сообщества.
Не отнимайте у людей веру. В России должен остаться хоть один то ли гений, то ли гороховый шут, который пусть в притчево-научно-фантастически-наркоманской форме, пусть в маске обезьяны (в ней Пелевин разгуливал в ушедшие года по Арбату) будет вести с нами диалог о нашей с вами повседневности.
Реальность, демонстрируемая нам иными авторами литературного, кинематографического и телевизионного контента, таковой не является. Включите любой телевизионный канал. Какая разница, попадёте вы на сериал, новости или политическое шоу?
Вы окунётесь с головой в систему координат, где наградой за любое правдивое, умное или хотя бы рассудочное отображение по-настоящему актуальной проблематики или волнующей подавляющее большинство россиян действительности грозит «пожизненный бан» или обвинения в экстремизме.
90-е кончились. Балабанова нет в живых. Его ученик Дмитрий Быков, похоже, не у дел. Такое кино. А что Пелевин?
В начале 90-х пьяный воздух свободы сыграл практически со всеми российскими писателями ту самую шутку, которую он сыграл весной 1945 с профессором Плейшнером. Пелевин, словно не верующий Фома, стоял особняком и за «гиперреализм», подобно Театру.doc, не боролся.
Не предавался он «декларативному эксгибиционизму» в популярных ток-шоу того времени. Напротив — «консервировался под ноль», одним выстрелом убивая двух зайцев: делал своё бытие более безопасным, приобретал статус литературного идола современности, не снисходящего до раздачи интервью или хотя бы автографов.
В итоге замкнутый и, кажется, панически опасающийся публичности человек выработал свой поистине уникальный метод. Его стиль (не только творчества, но и жизни) в наступивших спустя четверть века предлагаемых обстоятельствах совершенен уже хотя бы потому, что шансы на выживание возрастают в разы.
Пелевину не разрешено, но можно говорить любые вещи о реальности, осторожно приоткрывая миру завесу его будущего и предугадывая события завтрашнего дня. Но только облекая эту реальность в форму наркотического бреда и культивируя в себя образ укурка, пришибить которого сковородой, конечно же, можно. Вот только зачем?
Он политически безобиден. Не баллотируется в президенты или депутаты, не ходит на Манежную площадь, не делает резких заявлений, не раздаёт листовок в метро. Не даёт интервью.
Так, пишет себе и нам. О чём? О жизни насекомых. Он и сам в своих абсолютно единичных интервью говаривал о том, что в его текстах написано о том, о чём написано.
Вот вам пример: беседа Виктора Пелевина с Кларком Блейзом. Это едва ли не единственное интервью, в котором Виктор Олегович не только сидел в солнцезащитных очках, но и, похоже, уверовал в то, что, мерно раскачиваясь с частотой 50 мГц, можно добиться эффекта размытости.Виктор Пелевин: Я не занимаюсь придумыванием символов и метафор. Я просто описываю определённые истории. Они происходят в определенном измерении, которое я придумываю. Может быть, для кого-то это что-то означает. Но для меня это означает то, что написано в тексте. Я не знаю, что такое «означает». Есть ровно то, что есть. В этом суть литературы.
Кларк Блейз: То есть, когда вы пишете о насекомых…
Виктор Пелевин: Я пишу о насекомых.
Кларк Блейз: А на какой полке книжного магазина, в итоге, выставляются ваши книги – «Энтомология» или «Романы»?
Виктор Пелевин: «Энтомологический роман».
Вы можете себе представить книги Пелевина в реестре экстремистских материалов? Нет. Почему? Они не о России. Не о нас. Не о наших людях. Сотканное из сложносочинённых мифов суперзакрытым человеком, у которого под вопросом не только вменяемость, но и сам факт существования, за гранью понимания резидентов судебно-правовой системы.
Пелевин никогда ни при каких обстоятельствах не попадёт ни на «Миротворец», ни в «Лефортово» по обвинению в призывах к изменению конституционного строя, как может это сделать, чисто гипотетически, Макаревич.
Если завтра по адресу предполагаемого проживания (читай – паспортно-российской регистрации) гражданина Пелевина на улице Северное Чертаново, нагрянут некие люди с криками: «Работает ОМОН», очень трудно будет предъявить Виктору Олеговичу обвинение в написании хоть чего-то из того, что он написал, потому что поверить в то, что человек с незапоминающейся внешностью люберецкого братка и дипломом Московского энергетического входит в 1000 ведущих мастеров мировой культуры крайне сложно.
Пелевина оставит равнодушным тот факт, что сегодня Госдума отказалась отменять в стране уголовное наказание за лайки и репосты. Он не «живёт» в соцсетях. Его «поход по грибы», сопряжённый с пожизненной конспирацией, начался ещё в то время, когда в российском парламенте никто не знал, что можно наказывать за пост, репост и лайк. Никто вообще не знал, что такое интернет.
Стоит ли приписывать это «необычайной интуиции Пелевина». Навряд ли. Во-первых, «затворничество» и плетение всевозможных баек (которые Пелевин упорно создаёт о себе последние три десятилетия) практиковал один из его «наставников» — Карлос Кастанеда. Во-вторых, не нужно быть провидцем, чтобы воспринять ментально цикличность волн развития российской истории. Она зашифрована во фразах Шарикова из романа «Собачье сердце»: «Уж мы сегодня душили, душили…».В России, действительно, душат. Сначала за инакомыслие, а затем, спустя годы, когда станет невмоготу, за его подавление. Либералы клянут патриотов. Патриоты либералов. А Пелевин вне игры. У него своя система координат.
С конца 80-х и начала 90-х, когда начался творческий трип автора, его рассказы и повести были отнесены к самым безопасным из возможных жанров. Это даже не «сказочка» — жанр первого опубликованного рассказа Пелевина «Колдун Игнат и люди» и не «научная фантастика», которой многие приличные фантасты советской эпохи, рисовавшие в произведениях планету «Х», шифровали своё отношение к «партии и правительству».
Это бред. А бред — категория медицинская, характеризующая поведенческую модель людей, подсудность которых ставится под большой знак вопроса.
«Вы знаете, да, помню этого мальчика, Витю… работала с его мамой. Очень достойная женщина, но мальчик был странный… замкнутый, весь в себе», — включите любой из фильмов, рассказывающих о попытке «идентификации Пелевина». И вы услышите рассказ о донельзя странном пареньке со двора, студенте, друге, человеке с манерами «не комильфо», наконец, о соседе, ненавидящем детей. Ни об одном человеке, который «в случае чего предъявит медицинскую справку», не было соткано столько мифов и небылиц.
Пелевин никогда не спорит с ГИБДД. Он не водит машину, предпочитая велосипед. Он не зарегистрирован в качестве индивидуального предпринимателя, его нет для налоговой, для «Роскомандзора» с его мощным аналитическим аппаратом, Следственного комитета, судей и прокуроров.
Наше время очень мифологично. Пелевин это очень чутко чувствует. Он гиперболизирует, усиливает этот миф, возводя его на высоты непревзойденного абсурда — эдакого варева, которое пропущено сквозь призму наркотиков, философии Кастанеды, палитры баек, сотканных о нём.
Тем не менее, странная тенденция — о чём пишет Пелевин, то сбывается в нашей повседневности, не может не удивлять. Мы блаженственно «выдыхали» после распада Советского Союза, думая: «Вото оно!», а Пелевин говорил: «Советский Союз был ужасной империей, которой нужны были солдаты, готовые пожертвовать жизнью ради 10 тысяч человек, живущих на дачах вокруг Москвы». И точно знал, что дачи остались. Вот только обитатели в них сменились.
Поэтому и писал нам в 1992 году историю про уличище Алексея Маресьева, в котором курсантам для пущего патриотизма отрезают на выходе ноги, а также курсы Александра Матросова, которые успешно окончит тот, кто кинется грудью на амбразуру.
Называлась эта история «ОМОН Ра».
Благословенна страна, которой нужны не герои, а граждане. Но называется она как-то по-другому. А пока что Виктор Олегович, выполняя договорные обязательства с издательством «Эксмо», через каких-то две недели готов явить миру «Тайные виды на гору Фудзи».
О чем будет книга? В анонсе — о проблемах российских стартапов, а также мучительно трудном возвращении российских олигархов. Со вторым — более-менее понятно. А вот что с первым? Неужели нас ждёт полный метафор свежеиспечённый миф Пелевина о будущем Цифровой Эпохи Блокчейна, где представители русских элит с откровенными признаками трисомии по хромосоме № 21, словно лангольеры Стивена Кинга, будут выжирать — стартап за стартапом — остатки не убиваемой российской экономики?
Пелевин нам напишет и не такое.
темы