Ревзин, Григорий Исаакович Википедия
| Григорий Исаакович Ревзин | |
|---|---|
| Григорий Ревзин на 2-м Московском урбанистическом форуме 5 декабря 2012 года | |
| Дата рождения | 3 декабря 1964(1964-12-03) (55 лет) |
| Место рождения | Москва |
| Гражданство |  СССР→ Россия |
| Род деятельности | искусствовед, историк, журналист |
| Отец | И. И. Ревзин |
| Мать | О. Г. Ревзина |
 Медиафайлы на Викискладе | |
 | |
| Запись голоса Г.И. Ревзина | |
| Из интервью «Эхо Москвы» 19 октября 2013 | |
| Помощь по воспроизведению | |
Григо́рий Исаа́кович Ре́взин (род. 3 декабря 1964, Москва) — российский историк, искусствовед и архитектурный критик, журналист, колумнист. Специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ» и партнёр КБ «Стрелка»[1][2].
Содержание
- 1 Биография
- 2 Семья
- 3 Книги и некоторые статьи
- 4 Примечания
- 5 Ссылки
Биография[ | ]
Ревзин, Исаак Иосифович — Википедия
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Ревзин.Исаа́к Ио́сифович Ре́взин (1923, Стамбул — 28 марта 1974, Москва) — советский лингвист, семиотик, один из основателей Тартуской школы.
В 1945 году окончил немецкое отделение переводческого факультета МГПИИЯ. В 1945—1955 годах работал редактором, а позднее старшим редактором немецкой редакции Издательства литературы на иностранном языке.
Преподавал на кафедре перевода МГПИИЯ. С 1961 года — старший научный сотрудник Института славяноведения и балканистики АН СССР. Исследовал вопросы грамматики и фонологии славянских и германских языков в структурно-типологическом аспекте, а также проблемы семиотики и типологии и машинного перевода. Опубликовал ряд фундаментальных статей и монографий, один из пионеров математических методов в языкознании[1].
- Жена — Ольга Григорьевна Ревзина (1939), лингвист, доктор филологических наук, профессор МГУ.
- Дядя — экономист и демограф Я. С. Улицкий.
- Модели языка. — М.: Издательство АН СССР, 1962.
- (В соавторстве с В. Ю. Розенцвейгом) Основы общего и машинного перевода: учебное пособие для студентов институтов и факультетов иностранных языков. — М.: Высшая школа, 1964.
- Метод моделирования и типология славянских языков. М., 1967;
- (В соавторстве с О. Г. Ревзиной) Семиотический эксперимент на сцене (Нарушение постулата нормального общения как драматургический приём, «Уч. зап. Тартуского университета». 1971, в. 5.
- Современная структурная лингвистика: проблемы и методы, — М.: Наука, 1977
- Структура языка как моделирующей системы, — М.: Наука, 1978.
 |
|---|
Ревзин, Григорий Исаакович — Википедия
| Григорий Исаакович Ревзин | |
| Григорий Ревзин на 2-м Московском урбанистическом форуме 5 декабря 2012 года | |
| Дата рождения | 3 декабря 1964(1964-12-03) (53 года) |
|---|---|
| Место рождения | Москва |
| Гражданство | СССР СССР→Россия |
| Род деятельности | искусствовед, историк, журналист |
| Отец | И. И. Ревзин |
| Мать | О. Г. Ревзина |
| Григорий Исаакович Ревзин на Викискладе | |
| |
| Запись голоса Г.И. Ревзина | |
| Из интервью «Эхо Москвы» 19 октября 2013 | |
| Помощь по воспроизведению | |
Григо́рий Исаа́кович Ре́взин (род. 3 декабря 1964, Москва) — российский историк, искусствовед и архитектурный критик, журналист, колумнист. Специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ» и партнёр КБ «Стрелка» [1][2].
Содержание
- 1 Биография
- 2 Семья
- 3 Книги и некоторые статьи
- 4 Примечания
- 5 Ссылки
Биография
«В Москве не осталось исторической среды, которая может превратиться в суперлакшери» – Москвич Mag
Партнер КБ Стрелка, архитектурный критик, урбанист Григорий Ревзин рассказал Илье Иванову о хрущевках как эманации социалистического образа города будущего, антисемитизме в позднем СССР и о Москве как глобальном общероссийском айсберге, на который все пытаются взобраться.
Вы коренной москвич?
Да… То есть как: раньше считалось, что коренной — это в третьем поколении, а я во втором. Мой отец родился в Стамбуле.
В Стамбуле?
Да. Дед был, скажем так, торгпредом Советской Украины в Стамбуле, это был 1923 год. Торгпреды тогда шли скорее по разведывательному ведомству. Мама родилась в Москве.
В каком районе Москвы вы росли?
Родился на Остоженке, в Бутиковском переулке, но довольно быстро отец купил кооперативную квартиру на улице Дыбенко, это «Речной вокзал». В простой пятиэтажке. Соответственно, там я провел первые 17 лет своей жизни. Они купили квартиры вместе с Пятигорским Александром Моисеевичем, так что мы с ним жили в соседних подъездах.
Не жалко было уезжать с Остоженки на «Речной вокзал»?
Мне тогда был год, я в то время не испытывал никаких сожалений по этому поводу. Очень любил свои Химки—Ховрино, там был лес, я в нем гулял, получал удовольствие от всей этой среды и даже довольно долго, собственно, до сих пор из всех видов московской городской среды пятиэтажки и этот город-сад, который вокруг них возникает, мне нравятся больше всего. Это мало где по-настоящему сохранилось, но, например, в новосибирском Академгородке ровно та же среда.
Пятиэтажки известны своими малыми габаритами помещений и низкими потолками. Вы испытывали от этого какой-то дискомфорт?
Это была трехкомнатная квартира. Мой отец довольно рано умер, в 1974 году, мне было десять лет, мы жили там втроем, с мамой и братом. Так что в трехкомнатной квартире я никаких проблем в этом смысле не испытывал. Наоборот, мне она страшно нравилась — у меня была отдельная комната, квартира была на первом этаже. То есть по нынешним меркам это, наверное, было ужасное жилье, самое дешевое, но в подростковом возрасте мне нравилось. И этот вид бесконечного города-сада, открывавшийся из окна, и что из окна можно было совершенно спокойно вылезать на улицу. Мне казалось, что это очень хорошая комната. А наверху, на втором этаже, жила преподавательница консерватории, к которой бесконечно ходили ученики. У нее был рояль. Как вы понимаете, в панельном доме рояль очень сильно звучит. Для мамы, конечно, это была катастрофа. А для меня это букет детских ощущений: комната, сад, рояль над тобой, и это было очень гармонично.
В советское время вы наверняка прошли весь стандартный институциональный путь советского школьника, но при этом, наверное, ощущали себя евреем? Тайно посещали синагогу?
Нет, я никогда не ходил в синагогу. На улице Чаплыгина у Чистых прудов, где я сейчас живу, часто вижу религиозных евреев. Конечно, для меня это не совершенно чужой опыт, но я никогда не был религиозным евреем, наша семья не была религиозной, говорили по-русски, на идише никто не говорил, а вот бабушку и дедушку я не застал, они, может быть, знали идиш.
В той, советской, Москве вашей молодости вы когда-нибудь ощущали на себе антисемитизм, в частности бытовой?
Бытовой в смысле школьный? Ну в школе по разным поводам дерутся, можно и по этому. А в смысле каких-то зажимов… Наверное, я бы его ощущал, так как государство действительно было антисемитским, но я был слишком «блатной» для того, чтобы это могло проявиться: моя мама преподавала в университете, меня приняли в университет. Какой-то антисемитизм я ощущал уже в 1989–1992 годах, но это, честно говоря, было не страшно.
Вот моя мама всегда очень боялась государства, каких-то репрессий, и, наверное, страх по отношению к государству и неприязнь к нему у меня из детских впечатлений. Но от государства я никакого антисемитизма не успел на себе почувствовать. А когда против тебя не государство, а конкретные люди, которые тебя как-то особенно не любят, ну так ты их тоже можешь не любить, и достаточно жестко это делать.
А как к вам пришло понимание, что этот социальный эксперимент, начавшийся в 1917 году, потерпел крах?
Я плохо относился к советской власти с очень раннего возраста. Очевидно, это были детские впечатления, хотя мой отец, пока был жив, еще успел сказать мне: «Знаешь, вообще-то это все временно». Мне тогда было восемь лет, и я еще не смог понять, о чем это он вообще. Смысл его слов до меня дошел лишь потом. А дальше были бесконечные мамины страхи: выгонят из школы, не поступишь в институт, заберут в армию. И я к этому затянувшемуся социальному эксперименту относился как к очень враждебному и привык ощущать себя в довольно враждебной среде. После окончания школы — мне еще не было 16 лет, мама, боясь армии, записала меня в школу еще в пятилетнем возрасте — поступил на отделение структурной и прикладной лингвистики, которое было основано моим отцом. Еще бы меня туда не взяли.
Я много теперь занимаюсь разными провинциальными городами, и у меня очень грустное ощущение. Это тонущая страна. И посреди этого есть один айсберг — Москва.
После года учебы там понял, что мне это не нравится, не хочу там учиться. И уехал в экспедицию в Изборск со своим другом Володей Седовым. Теперь он стал академиком, а тогда был на четвертом курсе отделения истории искусств. И пока я был в экспедиции, за эти месяц-полтора, понял, что хочу заниматься именно этим, решил, что стану историком искусств. Дальше окончил отделение истории искусств Московского университета. Выбрал архитектуру, потому что она мне очень нравилась, а можно было живопись или скульптуру.
Москва злой город?
Ну бывают похуже. Петербург куда злее.
Можно часто услышать утверждение, что в Москве не бывает счастливых людей. Это правда или нет? Можно ли, живя в Москве, быть счастливым человеком?
Мне иногда удавалось. Наверное, есть и другие. Это обалденный город, он вытягивает со всей России самых умных, волевых, чего-то хотящих. Знаете, я много теперь занимаюсь разными провинциальными городами, далекими и не очень, мы в «Стрелке» куда только не таскаемся, и у меня очень грустное ощущение. Это тонущая страна. И посреди этого есть один айсберг — Москва.
И все на этот айсберг пытаются вскарабкаться, чтобы спастись?
Да, Москва на поверхности — это сильный, живой, современный город. В нем, конечно, много беды всякой в виде власти, но это один из великих городов мира. И когда думаешь про свою судьбу — то у тебя не получилось, сё; и вдруг ловишь себя на мысли — а ведь мог бы родиться в Албании или где-нибудь в Сибири.
Но нет, тебе невероятно повезло, ты тут живешь, и это невероятно крутой город — в смысле социума, количества умных людей, идей. Архитектурно город дрянной, наверное, но что поделаешь.
И новодельный?
Новодельный — я не очень понимаю, что это значит. Теперь под словом «новодел» стали понимать что-то, что сделано новое. Слово «новодел» изначально означает подделку исторического памятника, который снесли, а потом построили заново.
Как если китайгородские стены и башни воссоздать?
Да, как Китайгородская башня (на площади Революции), гостиница «Москва», Храм Христа Спасителя — вот это новоделы. А то, что в Москве много всего строится, ну знаете, у нас такой период, когда мы к новому строительству (особенно в центре города) относимся очень плохо. В данном случае у меня не может быть обывательской точки зрения, а как профессионал могу сказать: когда много всего строится, это вообще-то хорошо.
Наверное, смотря что строится?
Когда мы говорим о масштабе города, то становится не так важно, что. Важно, что эта деятельность вообще есть. Вот есть уснувшие города, где 40–50 лет почти ничего не строится. В России таких много. И в целом атмосфера там хуже.
Согласно опросам урбанистов, большинство людей представляют себе идеальный город малоэтажным, с квартальной застройкой, неширокими улицами. При этом, если говорить о жилищном строительстве, 90% — это все еще те же советские тоталитарные панельные микрорайоны, лишь немного модернизированные. Многие урбанисты воспринимают их как будущие гетто. Почему так?
У нас в стране люди живут в условиях некоторого когнитивного диссонанса, и это странная история. С одной стороны, да, как только они получают возможность высказаться о городской среде, мы слышим то, о чем вы сказали. С другой стороны, они считают квартиру в Москве важной ценностью, тратят на ее приобретение довольно большую часть своей жизни, 15–20 лет, и счастливы, что у них есть собственное жилье в Москве, и вообще это для них некий идеал. И поразительно, когда этот твой идеал, на который ты корячишься черт знает сколько времени, он же для тебя предстает как какое-то убогое, кошмарное жилье.
На мой взгляд, лучшее жилье, которое вообще было создано в истории человечества, — доходные дома конца XIX, даже скорее начала XX века.
О восприятии этого жилья: вы сказали «тоталитарное», но вы же знаете, что его ввел Хрущев, и это был признак свободы и равенства, когда мы вышли из коммунальных квартир и бараков. И вместо этого все получили отдельную квартиру. В этом была очень сильна прогрессистская направленность. Хрущевки — это, в принципе, город будущего, каким он тогда виделся.
Потом, с концом советской власти, наступила глубочайшая компрометация будущего как идеи — мы не смогли построить коммунизм, светлое будущее. И у нас сейчас в обществе вообще нет ценностей будущего. Поэтому все, что строится сейчас, воспринимается как потенциальное гетто.
Сейчас продолжают воспроизводиться не хрущевки, а брежневские 17-этажные панели в несколько модифицированных формах.
Есть строительный комплекс. В нем работают миллионы людей, и у этого комплекса есть гигантская инерция. У этой индустрии с гигантской инерцией есть спрос: когда люди считают (в глубине души), что все это ужасно, но это и есть их главное счастье, когда оказывается, что у большинства населения капитал, которым они обладают — та самая приватизированная или купленная квартира. В этой ситуации не может быть такого, что они все вдруг решат, что это какое-то дерьмо и надо от этого отказываться.
А рядом бегают какие-то озабоченные граждане, городские сумасшедшие, которые рассказывают про переулки, про квартальную и низкоэтажную застройку, про то, как там все комфортно. Очень комфортно, действительно, согласен.
То есть жилье и среда в низкоэтажной квартальной застройке по определению будут лучше?
На мой взгляд, лучшее жилье, которое вообще было создано в истории человечества, — доходные дома конца XIX, даже скорее начала XX века.
Квартира в этом доме — в Москве, Париже, Лондоне (хотя в Лондоне их меньше), Риме, Мадриде — это самое лучшее жилье вообще. Но проблема в том, что обычный человек за всю свою жизнь не может заработать на такую квартиру. Она слишком дорогая. Поэтому в такой типологии надо либо переходить на «сталинские» позиции, а именно: все жилье принадлежит государству и дарится гражданам, что жилье — неотъемлемое социальное благо.
Либо делать что-то другое, что и делают девелоперы — строить вот эти пластины, панельные многоэтажки, которые вам не нравятся. И мне тоже не нравятся.
Тем более что вся социальная идеология, которая туда была зашита, уже давно потеряна. Это дешевое жилье, которое более или менее хорошо продается из-за своей стандартности, а любой стандартный товар продается лучше, чем нестандартный. Поэтому мы и продолжаем его строить.
Вот есть одно-двухэтажная Америка для среднего класса — благоустроенная, ухоженная, социально благополучная, с достойной потребительской инфраструктурой, более или менее равномерно распределенная по всей территории США. А почему не существует одно-двухэтажной России для среднего класса? Я имею в виду не дачи в бывших обезлюдевших деревнях или закрытые поселки с особняками за заборами, а именно городские пригороды, где люди живут постоянно.
Во-первых, я думаю, это дело времени. Мне кажется, что это, несомненно, появится, просто пока не пришло время чисто по экономическим причинам. Степень удобства жизни в коттедже или таунхаусе, если мы говорим о европейском типе застройки, пока по соотношению издержек и достоинств для российского среднего класса или нижнего среднего класса хуже, чем жилье в многоквартирном доме: дольше до школы, до поликлиники, хуже со снабжением, довольно ужасная ситуация с транспортом. Эти все издержки идут сильно в минус.
На любом незастроенном и неогороженном пространстве сразу появляется свалка.
Во-вторых, у нас исторически получилось так, что у нас есть дачи, у нас есть ИЖС (индивидуальное жилищное строительство), так называемый частный сектор, которого практически нет в Москве, но, например, если вы посмотрите на Казань, Краснодар, Улан-Удэ, Астрахань — половина города состоит из этого.
Частный сектор в городах зачастую очень убого выглядит, какие-то почти трущобы.
Не зачастую, а на сто процентов выглядит очень убого. Связано это с тем, что к частному сектору отношение государства всегда (после 1917 года) было отвратительным. Там фактически нет улиц, никакого благоустройства, там нет тротуаров, нет фонарей, там не убирают. На любом незастроенном и неогороженном пространстве сразу появляется свалка, мусор вывозят в лучшем случае раз в месяц, там очень плохо, потому что государство никогда этим не занималось, но мне кажется, что займется.
Я тут сказал, что большие города так живут — Краснодар, Казань. Я уж не говорю про города средние, где частный сектор может вообще занимать до 70% застройки. И там живут все же в основном беднейшие слои общества. И, соответственно, их собственных сил совершенно не хватает на поддержание этой среды. Поэтому пока это депрессивная среда. Но мне кажется, что у ИЖС огромный потенциал, что оно постепенно превратится в коттеджи. Потому что земля все равно стоит денег, и эта земля в городе.
Есть еще обратная ситуация: улица, грязь, мусор, бездомные собаки, тротуаров нет, при этом трехметровые заборы, а за ними — дорогие двух-трехэтажные частные дома с газонами, клумбами, фонтанами. И в том же Подмосковье такого немало.
Мы поразительно воспроизвели в этой части по структуре кварталы средневекового восточного города, какого-нибудь Ташкента, даже Бухары, Самарканда XIX века. Они, кстати, их сейчас тоже все сносят и вместо них строят панельные дома. Это мазанковые трехметровые заборы из глины и сами улицы, такие коридоры, в которых еще какая-то бесконечная грязь, ну а если это будет в Тунисе, то туда будет сбрасываться весь мусор.
А за забором вокруг дома будут фонтанчики журчать.
Да, за забором будет рай. Ну понятно, почему у нас это появилось — соседи друг друга боятся, люди друг друга боятся, ставят эти трехметровые заборы.
Но в США люди тоже зачастую друг друга боятся.
Но там регуляция, вам не дадут обнести дом трехметровым забором. Когда я занимался Новой Москвой, делал про нее книжку, я как раз предлагал сделать регуляцию, запрещающую профнастил вообще, и, соответственно, обязать всех делать заборы прозрачными.
Мне кажется, если у вас такая среда, а внутри за забором стоит дом за миллион долларов, то постепенно среда трансформируется. Потому что вообще-то это европейские люди, они построили себе нормальный дом и в какой-то момент ощутят, что живем мы как-то странно, что-то надо делать. И если вы сегодня запретите профнастил, то граждане могут вас не понять, но, думаю, через 20 лет это все преобразится: будут убраны заборы, сделаны нормальные тротуары, дороги, фонари, лавочки, цветники-палисадники, и вы получите идеальную среду. Эта среда уже есть, надо только убрать из нее это наполнение, связанное с взаимной ненавистью и страхом.
То есть все придет эволюционным путем?
Вообще градостроительство — это сильно эволюционная штука. Редко получается построить или преобразовать что-то очень быстро.
Москва — город, выросший вокруг феодального замка, Кремля. В течение веков он был средоточием неограниченной власти в России, священным капищем государственности. Не является ли такая кремлецентричность Москвы как бы порочным паттерном, веками проецирующим самодержавную централизацию на всю Россию?
Знаете, когда ты житель или журналист, ты смотришь со своей позиции и как-то ее обозначаешь. Когда ты урбанист, ты понимаешь, что у тебя есть жители. Вот они разные, и у них разные идеалы. И они разного хотят. Вы изложили яркую историю про то, что называется «сука Москва» — вот она вся про власть, разжирела за счет других городов под татаро-монгольским игом…
Авторитаризм и антидемократизм заложены в ее планировочную структуру.
Да, есть такое. Но надо понимать, что есть довольно большой процент населения — мы хорошо знаем это по тому, как оно голосует, — которое в восторге от того, что это центр такого сильного, такого мощного государства. И они имеют право в этом городе тоже жить. Не надо думать, что их, например, может не быть. Вы их не отмените, это их ценность, и она очень большая. При этом Москва бывает все же разной, и если вспомнить, что довольно долго, 200 лет, она не была столицей, это был такой город скорее типа Ярославля. Москва 1907 года — это достаточно провинциальная среда.
Но и тогда она была символом государственности огромной самодержавной империи, первопрестольной столицей.
Этой своей идентичности она не потеряет. И эта идентичность привлекательна для огромного числа населения.
В чем, по-вашему, всемирно-исторические причины современного этапа урбанизации, который особенно ощущается у нас — массовый отток людей из регионов в мегаполисы, который, судя по всему, еще только набирает обороты?
Есть нынешний тренд, который называется «вторая урбанизация». Это переезд людей из малых городов в крупные, он происходит во всем мире, не только у нас. При этом Эдвард Глейзер доказал, что в авторитарных режимах столицы растут в два раза быстрее, чем другие города. То есть при нормальных процессах люди переезжают во все города, при авторитарном режиме в два раза быстрее переезжают в столицу. Почему? Потому что административный ресурс является главным в развитии экономики, бизнеса, образования, медицины и так далее в авторитарных странах. Поэтому в городе, где сидит эта авторитарная власть, он будет расти гораздо быстрее. Значит, соответственно, они все сюда стремятся.
Лет через двадцать малые и средние города вокруг Москвы, которые сегодня недооценены, будут вбирать в себя людей, в том числе переезжающих из Москвы.
И наоборот — уж не знаю, когда теперь — в 2048 году Владимир Владимирович покинет пост президента или в 2056-м, в общем, когда у нас наступит «прекрасная Россия будущего», то расти начнут другие города. Потому что в Москве у людей очень большие издержки. Москва, как вы знаете, обычно все время присоединяет к себе какие-то куски. Если представить себе, что по границам бетонки все будет включено в Москву, то здесь как раз поселятся 140 миллионов жителей, то есть все население России переедет в Москву. И там, за бетонкой, уже ничего не останется, будет очень чистая природа.
Но можно ли полагать, что через какое-то время начнется обратный процесс: отток человека из мегаполисов обратно «к земле» или хотя бы в малые города?
Покамест вряд ли. Но можно полагать, что лет через двадцать малые и средние города вокруг Москвы, которые сегодня недооценены, будут вбирать в себя людей, в том числе переезжающих из Москвы.
Мы видим, что железнодорожный транспорт увеличивает свою скорость примерно в два раза за 20 лет. Независимо от того, что происходит в РЖД, технологии объективно развиваются. Это означает, что центры удельных княжеств, которых мы скушали в XIV–XV веках, как то Звенигород, Дмитров, Коломна, Серпухов, окажутся в получасовой доступности от Москвы. У нас в городе больше не осталось еще одной Остоженки или Патриарших, исторической среды, которая может быть реновирована и превратится в суперлакшери. Но у нас есть 20 городов, в которых есть историческая городская среда, которая окажется от Москвы в получасовой доступности. Это гигантский ресурс лакшери-жилья, который можно осваивать. И вот туда, на мой взгляд, в течение ближайших 10–15 лет пойдет этот процесс. Если электричка за полчаса может доставить вас до центра Москвы, тогда это сравнимо по качеству не с Остоженкой, конечно, но с ЗИЛом. В ЗИЛе перенаселенность, очень большая плотность, это тоже полчаса до центра через московские пробки, а вместе с тем исторической среды там нет, это новостройка. А здесь, в каком-нибудь Звенигороде, мы имеем тот же тип застройки, как на Остоженке, только на Остоженке один квадратный метр жилья стоит миллион или уже два, а там в реновированном доме в историческом центре с благоустроенной средой метр будет стоить ну 300 тысяч по нынешним ценам, то есть какие-то совсем несопоставимые деньги.
Но важно, чтобы электричка, экспресс, на которых поедет человек, были комфортные, не заплеванные.
Ну мы видим, что эти улучшения постепенно происходят. И вот такое освоение малых резидентных городов, которое, например, происходит в Риме, — есть Рим, а есть малые исторические города вокруг него. И в них, да, дорогое, хорошее жилье в исторической части — вот этого я жду, и думаю, что это будет происходить.
Губернатор Ивановской области надеется, что там у него как-то дело пойдет. Но это далеко — 400 километров, так что не знаю, не верю. А вот исторические города в пределах 150–200 километров от Москвы, да, вполне реалистично. Вместо человейников будут заселяться заново исторические среды малых подмосковных городов, где вы живете в историческом центре, и при этом вам до Москвы всего полчаса езды. Боровск, Серпухов, есть какие-то совершенно восхитительные места.
Фото: из архива КБ Стрелка
Ревзин Григорий Исаакович Википедия
| Григорий Исаакович Ревзин | |
|---|---|
| Григорий Ревзин на 2-м Московском урбанистическом форуме 5 декабря 2012 года | |
| Дата рождения | 3 декабря 1964(1964-12-03) (55 лет) |
| Место рождения | Москва |
| Гражданство | СССР→ |
| Род деятельности | искусствовед, историк, журналист |
| Отец | И. И. Ревзин |
| Мать | О. Г. Ревзина |
| Медиафайлы на Викискладе | |
| |
| Запись голоса Г.И. Ревзина | |
| Из интервью «Эхо Москвы» 19 октября 2013 | |
| Помощь по воспроизведению | |
Содержание
- 1 Биография
- 2 Семья
- 3 Книги и некоторые статьи
- 4 Примечания
- 5 Ссылки
Биография[ | ]
Григорий Ревзин – Про меня – Сноб
В течение десяти лет преподавал на кафедре истории русского искусства МГУ.
«Однажды сделал для иностранных студентов… по Москве курс и в конце предложил нарисовать карту Москвы, просто, что запомнили. …И они действительно нарисовали какие-то улицы, какие-то кольца нарисовали, бульвары. Отметили здания, которые запомнили, и я потом проанализировал, что получилось. Ни один студент не заметил ни одного здания власти. Получилось, что Москва как столица нашей родины на постороннего человека производит такое впечатление, что неизвестно, где эта власть».
Писал для газеты «Сегодня» и «Независимой газеты», с 1996-го — архитектурный обозреватель, специальный корреспондент ИД «Коммерсантъ». Ведет авторскую колонку в журнале для мужчин GQ.
Был главным редактором архитектурного журнала «Проект Россия», сейчас возглавляет журнал «Проект Классика».
«…Когда я говорю о 20 качественных архитекторах, они, конечно, в русской ситуации 20 качественных, то есть в рамках глобалистической картины они далеки по известности от западных звезд. Но, тем не менее, в России они очень известны».
«Примерно лет пять назад совсем отчаялся, решил, что все, что я пишу, абсолютно в никуда, никто меня не слушает. И ровно в этот момент люди, про которых я много писал… стали получать заказы. Иногда инвесторы обращались ко мне, спрашивали: кого из архитекторов ты порекомендуешь? Я кого-то рекомендовал. С другой стороны, наверное, это произошло бы и без меня — просто люди талантливые сами пробиваются».
С 2000-го — куратор российского павильона на Венецианской архитектурной биеннале
«Венецианская биеннале — самое громкое событие в русской архитектурной жизни, но и самое скандальное. Тут русская архитектура показывается среди западной, а это для нас своего рода момент истины. Грустно, что так, но так».
Ревзина, Ольга Григорьевна — Википедия
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
О́льга Григо́рьевна Ре́взина (Карпинская; род. 21 апреля 1939, Москва) — российский лингвист, филолог, участник тартуско-московской семиотической школы, специалист в области русского и общего языкознания, цветаевед, доктор филологических наук, профессор кафедры русского языка филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова.
Область научных интересов — русский литературный язык и русский дискурс в XIX — XXI веках, язык художественной литературы, поэтический язык, стилистика, теория языкознания, теория текста и дискурса, семиотика, когнитивистика.
Автор переводов научных работ с немецкого, английского, французского, чешского языков.
Автор опубликованных и неопубликованных портретов современников, рассказов и мемуаров.
В 1961 году окончила русское отделение филологического факультета МГУ им. М. В. Ломоносова. Дипломная работа «Имена на -ч в славянских языках» защищена под руководством проф. Н. М. Шанского.
В 1971 году под руководством проф. П. С. Кузнецова защитила кандидатскую диссертацию «Типологический анализ грамматической категории рода (на материале славянских языков)» по специальности «Общее языкознание». После окончания аспирантуры работала научным сотрудником лаборатории структурной типологии и вычислительной лингвистики МГУ.
В 1998 году защитила докторскую диссертацию «Системно-функциональный подход в лингвистической поэтике и проблемы описания поэтического идиолекта».
В 1992 г. стала лауреатом Ломоносовской премии Московского университета.
В 1993—1994 годах работала преподавателем в Австрии в университете г. Грац, где читала лекции по теории русской грамматики, стилистике, вела спецкурс и спецсеминар по лингвистической поэтике. Была приглашенным лектором в университетах Германии, Италии.
С 1979 года работает на кафедре русского языка филологического факультета МГУ, читает обязательные и специальные курсы по стилистике современного русского языка, истории русского литературного языка XVIII—XX вв., языку художественной литературы, языку русской поэзии, лингвистике текста, исторической семантике.
Муж — Исаак Иосифович Ревзин (1923—1974) — российский лингвист, специалист в области моделирования языка, семиотики, славистики и германистики.
Дети — Григорий Исаакович Ревзин (род. 1964) — журналист, архитектурный критик, Евгений Исаакович Ревзин (род. 1972) — журналист, медиаменеджер.
- Структура словообразовательных полей в славянских языках. М.: Издательство МГУ, 1969.
- Безмерная Цветаева. Опыт системного описания поэтического идиолекта. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 2009.
- (В соавторстве с И. Беляковой, И. Оловянниковой). Словарь поэтического языка Марины Цветаевой. В четырёх томах, шести книгах. М.: Дом-музей Марины Цветаевой, 1996—2004.
- Анализ поэтического текста. Пособие по лингвистической поэтике (рукопись).
- К вопросу о семантике местоимений как части речи // Вопросы семантики. Тезисы докладов. (Дискуссия на расширенном заседании филологической секции Учёного Совета Института востоковедения). М., 1971.
- Общая теория грамматических категорий // Структурно-типологические исследования в области грамматики славянских языков М., Наука, 1973
- Об одном виде взаимодействия категории падежа с глагольными категориями // Структурно-типологические исследования в области грамматики славянских языков М.: Наука, 1973.
- Проблема частей речи в современной лингвистике // Лингвотипологические исследования II. М., изд-во МГУ, 1975
- Основные черты структуры грамматической категории рода // Славянское и балканское языкознание. Проблемы морфологии современных балканских и славянских языков. М.: Наука, 1975.
- Функциональный подход к языку и категория определённости-неопределённости // Категория определённости-неопределённости в славянских и балканских языках. М.: Наука, 1979.
- Синтаксис поэтического языка в соотношении с разговорной речью // Исследования в области грамматики и типологии языков. М.: Изд-во МГУ, 1980.
- К построению лингвистической теории языка художественной литературы // Теоретические и прикладные аспекты вычислительной лингвистики. М.: Изд-во МГУ, 1980.
- Деконструкция лингвистического знания // Лингвистика на исходе XX века. Итоги и перспективы. Тезисы международной конференции. Т. II. М., 1995.
- Сон как дискурс // Актуальные проблемы лингвистики в вузе и в школе. Москва-Пенза, 1999.
- Лингвистические основы интертекстуальности// Текст. Интертекст. Культура. Материалы международной научной конференции. (Москва, 4-7 апреля 2001 года. М., 2001.
- О понятии коннотации// Языковая система и её развитие во времени и пространстве. Сборник научных статей к 80-летию профессора Клавдии Васильевны Горшковой. М., 2001.
- Загадки поэтического текста // Коммуникативно-смысловые параметры грамматики и текста. М., 2002, Пролегомены к теории стилистики//Русистика на пороге XXI века: проблемы и перспективы. Материалы международной научной конференции (Москва, 8-10 июня 2002 г.). М.,2003.
- Лингвистика XX века: на путях к целостной теории языка // Критика и семиотика. Выпуск 7. Новосибирск, 2004.
- Дискурс и дискурсивные формации. //Критика и семиотика. Выпуск 8. М., 2005.
- Хронотоп в современном романе.//Художественный текст как динамическая система. Материалы международной научной конференции, посвященной 80-летию В. П. Григорьева 19-22 мая 2005. М., 2006.
- Когнитивный аспект поэтической метафоры// Современное русское языкознание и дидактика. Сборник научных трудов, посвященных 85-летию со дня рождения академика РАО Н. М. Шанского. М., 2007.
- Лирический цикл «Куст» М. И. Цветаевой// Вестник Православного Свято-Тихоновского Гуманитарного Университета. III: Филология. Вып.3 М.: Изд-во фил. фак-та ПСТГУ, 2010.
- Русская венециана// Диалог культур: «Итальянская тема» в русской литературе и «Русский текст» в итальянской литературе. Материалы Международной научной конференции 9-11 июня 2011 года. М.: «Азбуковник», 2012.
- «Записки сумасшедшего» Н. В. Гоголя // Europa Orientalis, т. 31, Università di Salerno, Dipartimento di Studi Umanistici, Salerno, 2012.
- Замечания о слове «свобода» в поэтическом языке А. С. Пушкина //Авторская лексикография и история слов. Материалы Международной научной конференции к 50-летию выхода в свет словаря языка Пушкина. М.: «Азбуковник», 2013.
- Темпоральная структура концепта // Языковые параметры современной цивилизации. Сборник трудов первой научной конференции памяти академика РАН Ю. С. Степанова. М., 2013. С. 183—192.
- Виноградовские ключи к анализу художественного текста (недоступная ссылка) // Structures & Functions: Studies in Russian Linguistics. Структуры и функции: исследования по русистике, том 1, № 2, с. 68-102.
- Стилистическая система русского языка в динамическом аспекте // Язык Литература Культура. Москва: Макс Пресс, 2014. Том 10, с. 23-36.