Сами Малек — актёр — биография, фото, лучшие фильмы и сериалы
- Сбросить
Актёр — 1
1
Другое — 1
Попробуйте расслабить фильтры
6.3
Вышка Fall
6.7
Три тысячи лет желаний Three Thousand Years of Longing
4.5
Дополнительный урок
7.3
Гнев человеческий Wrath of Man
7.4
Круэлла Cruella
Ёлки 9
6.8
Последний клиент Klienten
7.5
Быстрее пули Bullet Train
7.
1
Стражи Галактики: Праздничный спецвыпуск The Guardians of the Galaxy Holiday Special
6.3
Род мужской Men
5.8
Последний богатырь: Посланник Тьмы
7.5
Всё везде и сразу Everything Everywhere All at Once
7.6
На Западном фронте без перемен Im Westen nichts Neues
На ощупь
5.0
Заклятье: Спуск к Дьяволу The Cellar
6.0
Три богатыря и Конь на троне
5.6
Барбоскины Team
7.0
Шан-Чи и легенда Десяти колец Shang-Chi and the Legend of the Ten Rings
5.9
Тролль Troll
6. 1
Мистер Нокаут
3.4
Призраки квартиры 203 Room 203
7.0
Криминальный город 2 Beomjoidosi 2
6.2
Чёрная Вдова Black Widow
7.7
Зверопой 2 Sing 2
6.6
Корсаж Corsage
Монастырь
Уэнздей Wednesday
Дом Дракона House of the Dragon
Медиатор
Нулевой пациент
Андор Andor
Пищеблок
Скорая помощь
Русалки
Аврора
Happy End
Властелин колец: Кольца власти The Lord of the Rings: The Rings of Power
Карамора
Тест на беременность
Два холма
Ресторан по понятиям
Харли Квинн Harley Quinn
Вампиры средней полосы
Настя, соберись!
Мандалорец The Mandalorian
Ваша честь
Рами Малек (Rami Malek): фильмография, фото, биография.
Актёр.Рами Саид Малек и его брат-близнец Сами родились 12 мая 1981 года в Лос-Анджелесе.
После окончания школы Рами поступил в университет Эвансвилля.
Он начал сниматься в телесериалах с 23-х лет. Поначалу появлялся в небольших эпизодах («Девочки Гилмор», «Медиум», «Там»), но уже в 24 года Рами Малек сыграл роль, которая принесла ему телепопулярность. В американском семейном комедийном телесериале «Война в доме» (2005 — 2007) Рами воплотил образ одного из главных героев — подростка нетрадиционной ориентации, доставляющего головную боль своим родителям. Проект продержался в эфире два сезона. Одновременно со съемками в ситкоме Рами Малек умудрился получить роль и сыграть в крупнобюджетной голливудской комедии Шона Леви «Ночь в музее» (2006). В этой комедии с Беном Стиллером в главной роли актер сыграл фараона Акменра. Он также сыграл своего персонажа в продолжении фильма «Ночь в музее 2» (2009). Следом Рами исполнил роль террориста-смертника в восьмом сезоне популярного телесериала «24 часа» (2001 — 2010).
В частности, сам Том Хэнкс пригласил актера сыграть в своей ленте «Ларри Краун» (2011). В этой комедийной драме о престарелом мужчине, который решает начать новую жизнь и отправляется в колледж, Рами удалось перевоплотиться в студента Стива Дибиаси.
2012-й год был успешным для 31-летнего Рами Малека: он сыграл вампира-египтянина Бенджамина в последней части популярной вампирской франшизы «Сумерки. Сага. Рассвет: Часть 2» (2012). Если работа в этом блокбастере принесла Рами массовую мировую известность, то фестивального успеха удостоилась его роль Кларка в громкой работе прославленного режиссера Пола Томаса Андерсона «Мастер» (2012). Лента о предназначении человека и его месте в мире вызвала широкий резонанс. Картина удостоилась трех номинаций на главную кинопремию мира — «Оскар». Затем Малек сыграл ведущие роли в независимых проектах «Несвятые» (2013), «Короткий срок 12» (2013). А режиссер Спайк Ли позвал Рами в один из самых ожидаемых фильмов 2013 года «Олдбой» – американский ремейк прославленного южнокорейского фильма 2003 года, снятого по мотивам одноименной манги Гарона Цучия и Нубаки Минегиши.
Что статистика может и не может рассказать нам о нас самих
Гарольд Эддлстон, семидесятисемилетний мужчина из Большого Манчестера, все еще не оправился от диагноза рака, поставленного ему на той неделе, когда субботним утром в феврале , 1998, он получил самые плохие известия. Ему предстояло встретить будущее в одиночестве: его любимая жена неожиданно скончалась от сердечного приступа.
Дочь Эддлстона, обеспокоенная его здоровьем, позвонила их семейному врачу, уважаемому местному жителю по имени Гарольд Шипман. Он пришел в дом, сел с ее отцом, взял его за руку и нежно говорил с ним. Когда он уходил, Шипман, которого подталкивали к прогнозу, многозначительно ответил: «Я бы не купил ему никаких пасхальных яиц». К среде Эддлстон был мертв; Доктор Шипман убил его.
Гарольд Шипман был одним из самых плодовитых серийных убийц в истории. За двадцать три года карьеры кроткого и всеми любимого семейного врача он ввел по крайней мере двумстам пятнадцати своим пациентам смертельные дозы опиатов. В конце концов он был арестован в сентябре 1998 года, через шесть месяцев после смерти Эддлстона.
Дэвид Шпигельхальтер, автор важной и всесторонней новой книги «Искусство статистики» (базовая), был одним из статистиков, которым последующее общественное расследование поручило установить, должен ли уровень смертности пациентов Шипмана вызывать подозрения ранее. . Тогдашний биостатистик из Кембриджа, Шпигельхальтер обнаружил, что избыточная смертность Шипмана — число его пожилых пациентов, умерших за время его карьеры, по сравнению с числом, которое можно было бы ожидать от обычного врача, — составляла сто семьдесят четыре женщины и сорок — девять человек на момент ареста. Общее количество близко совпадало с числом жертв, подтвержденным следствием.
Действия одного человека, записанные только цифрами, рассказывают глубокую историю. Они жестикулируют в сторону невообразимого горя, вызванного одним человеком. Но в какой момент многие смерти становятся слишком многими смертями? Как отличить подозрительную аномалию от череды неудач? Если уж на то пошло, как мы можем заранее знать, сколько людей, по нашим ожиданиям, умрут? Каждой смерти предшествуют отдельные обстоятельства, частные истории и множество причин; что значит свести всю эту неопределенность в одно число?
В 1825 году Министерство юстиции Франции приказало создать национальную коллекцию записей о преступлениях. Кажется, он был первым в своем роде в мире — статистика каждого ареста и осуждения в стране с разбивкой по регионам, собранная и готовая к анализу. Сейчас мы воспринимаем такой набор данных как должное, но в то время он был необычайно новым. Это был ранний пример больших данных — первый раз, когда математический анализ был серьезно применен к запутанной и непредсказуемой сфере человеческого поведения.
А может, и не такой уж непредсказуемый. В начале 1830-х годов бельгийский астроном и математик по имени Адольф Кетле проанализировал числа и обнаружил замечательную закономерность. Записи о преступлениях были поразительно последовательны. Год за годом, независимо от действий судов и тюрем, количество убийств, изнасилований и грабежей достигало почти одинаковой суммы. «Преступления воспроизводятся с ужасающей точностью», — сказал Кетле. «Мы заранее знаем, сколько людей испачкают руки чужой кровью. Сколько будет фальсификаторов, сколько отравителей».
Кетле улики свидетельствовали о том, что нужно открыть что-то более глубокое. Он разработал идею «социальной физики» и начал исследовать возможность того, что человеческие жизни, как и планеты, имеют механистическую траекторию. Есть что-то тревожное в мысли, что среди капризов выбора, случайностей и обстоятельств математика может рассказать нам что-то о том, что значит быть человеком. Тем не менее, основные выводы Кетле остаются в силе: на каком-то уровне человеческую жизнь можно измерить и предсказать. Теперь мы можем с поразительной точностью предсказать количество женщин в Германии, которые решат завести ребенка каждый год, количество автомобильных аварий в Канаде, количество авиакатастроф в Южном полушарии и даже количество людей, которые решат завести ребенка. посетите отделение неотложной помощи Нью-Йорка в пятницу вечером.
В некотором смысле именно этого и следовало ожидать от любой большой неупорядоченной системы. Подумайте о предсказуемом и измеримом поведении газов. Может быть, невозможно проследить движение каждой отдельной молекулы газа, но неопределенность и беспорядок на молекулярном уровне исчезают, когда вы смотрите на картину в целом. Точно так же из нашей индивидуально непредсказуемой жизни возникают более крупные закономерности. Это почти как если бы мы просыпались каждое утро с шансом в тот день стать убийцей, устроить автомобильную аварию, решить сделать предложение нашему партнеру, быть уволенными с работы. «Предположение о «случайности» заключает в себе всю неизбежную непредсказуемость в мире», — пишет Шпигельхальтер.
Но одно дело, когда ваша цель — рассказать в общих чертах о том, кто мы вместе, как коллектив. Проблемы возникают, когда вы пытаетесь пойти другим путем — узнать что-то о нас как о личностях из того, как мы ведем себя как коллектив. И, конечно же, эти ответы часто являются теми, которые нам больше всего нужны.
Опасность делать индивидуальные прогнозы на основе наших коллективных характеристик была удачно продемонстрирована в сделке, заключенной французским юристом Андре-Франсуа Раффре в 1919 году.65. Он согласился платить девяностолетней женщине по две с половиной тысячи франков ежемесячно до ее смерти, после чего он вступит во владение ее квартирой в Арле.
В то время средняя продолжительность жизни француженок составляла 74,5 года, и Раффре, которому тогда было сорок семь лет, несомненно, думал, что заключил себе выгодный контракт. К несчастью для него, как рассказывает Билл Брайсон в своей новой книге «Тело», женщиной была Жанна Кальман, которая впоследствии стала самым старым человеком в истории. Она прожила тридцать два года после того, как их сделка была подписана, пережив Раффрея, который умер в семьдесят семь лет. К тому времени он заплатил более чем в два раза больше рыночной стоимости квартиры, в которой никогда не жил бы.0003
Раффрей на горьком опыте понял, что люди не очень хорошо представлены в среднем. Как отмечает математик Ян Стюарт в книге «Играют ли кости в Бога?» (Базовый), у среднего человека одна грудь и одно яичко. В больших группах естественная изменчивость среди людей уравновешивается, случайный зиг противопоставляется случайному зигу; но эта изменчивость означает, что мы не можем с уверенностью говорить об индивидууме — факт с широким спектром последствий.
Каждый день миллионы людей, включая Дэвида Шпигельхальтера, проглатывают маленькую белую таблетку статина, чтобы снизить риск сердечного приступа и инсульта. Если вы один из таких людей и проживете долгую и счастливую жизнь, ни разу не страдая сердечным приступом, у вас нет возможности узнать, виноват ли ваш ежедневный прием статинов или у вас никогда не будет сердечного приступа в будущем. первое место. Из тысячи человек, принимающих статины в течение пяти лет, препараты помогут лишь восемнадцати избежать крупного инфаркта или инсульта. И если вы обнаружите, что у вас случился сердечный приступ, вы никогда не узнаете, был ли он отложен приемом статинов. «Все, что я могу знать, — пишет Шпигельхальтер, — это то, что в среднем это приносит пользу большой группе людей, таких как я».
Таково правило с профилактическими препаратами: для большинства людей большинство этих препаратов ничего не сделают. Тот факт, что они приносят коллективную пользу, делает их достойными внимания. Но это фармацевтическая форма пари Паскаля: вы можете действовать так, как будто Бог реален (и верить, что лекарства вам помогут), потому что в противном случае последствия перевешивают неудобства.
Существует так много того, что на индивидуальном уровне мы не знаем: почему некоторые люди могут курить и избежать рака легких; почему один однояйцевый близнец остается здоровым, а у другого развивается болезнь, подобная БАС; почему некоторые во всем остальном похожие дети преуспевают в школе, а другие барахтаются. Несмотря на грандиозные перспективы больших данных, неопределенность остается настолько распространенной, что конкретные человеческие жизни остаются безгранично непредсказуемыми. Возможно, самым успешным механизмом прогнозирования эпохи больших данных, по крайней мере, с финансовой точки зрения, является алгоритм рекомендации Amazon. Это гигантская статистическая машина, которая приносит компании огромные деньги. Кроме того, это неправильно в большинстве случаев. «В пути моего сына нет ничего случайного или сомнения», — говорит диккенсовский мистер Домби, уже представляя себе деловую карьеру, которая понравится юному Полу. «Его путь в жизни был ясным и подготовленным, и отмечен еще до его существования». Пол, увы, умирает в возрасте шести лет.
Письмо Стивена Фрая самому себе: Милейшее нелепое дитя | Стивен Фрай
Надеюсь, ты в порядке. Я знаю, что это не так. Случилось так, что в 1973 году вы написали письмо своему будущему «я», и давно пора, чтобы ваше будущее «я» имело порядочность ответить на него. Вы заявили в этом письме (воспроизведенном в вашей автобиографии 1997 года «Моав — мой умывальник»), что «все, что я чувствую сейчас, будучи подростком, — правда». Вы продолжали утверждать, что если бы вы когда-либо осмелились в дальнейшей жизни отвергнуть, отрицать или высмеивать себя 16-летнего, это было бы ложью, клеветой, предательской ложью, преступлением против подросткового возраста. «Вот кто я», — написали вы. «Каждый день, который проходит, я отдаляюсь от своего истинного «я». Каждый дюйм, который я делаю на пути к взрослой жизни, — это предательство».
О, господи, люблю тебя, Стивен. Как я восхищаюсь вашим высокомерием, яростью и страданием. Как они чисты и праведны и как страстно и бурно пропитано было твое отрочество. Как исполнено истинного чувства, ярости, отчаяния, радости, беспокойства, стыда, гордости и прежде всего, в высшей степени прежде всего, как одолела его любовь. Мои глаза наполняются слезами только при одной мысли о тебе. Меня. Слезы капают на мою клавиатуру. Возможно, сейчас я счастливее, чем когда-либо, и все же я не могу не признать, что продал бы все, что я есть, чтобы быть тобой, вечно несчастным, нервным, диким, недоумевающим и отчаявшимся 16-летним Стивеном: сердитым, тоскливым. заезженный и неуклюжий, но живой. Потому что вы знаете, как чувствовать, а знание того, как чувствовать, важнее, чем то, что вы чувствуете. Мертвая душа есть единственное непростительное преступление, и если есть что-то, что может сделать счастье, так это замаскировать мертвость души.
Теперь я наконец-то знаю, как и тогда, что самое главное — это любовь. Не имеет ни малейшего значения, относится ли эта любовь к кому-то вашего собственного пола или нет. Гей-проблемы важны, и я вернусь к ним через мгновение, но они съеживаются, как соленая улитка, по сравнению с возвышающимся вопросом любви. Геи иногда верят (по сей день, поверите ли вы этому, юный Стивен?), что преобладание препятствий и ужасов, с которыми они сталкиваются в своей жизни и отношениях, тесно связано с тем фактом, что они геи. Как минимум 90% их проблем связаны с любовью и только с любовью: ее нехватка, отрицание ее, ее неравенство, упущенная в ней взаимность, ее ужасы и душевные страдания. Любовь холодная, любовь горячая, любовь свежая, любовь несвежая, любовь отвергнутая, любовь упущенная, любовь отвергнутая, любовь преданная… великая шутка сексуальности заключается в том, что эти проблемы терзают гетеросексуалов не меньше, чем геев. Те 10% дополнительных страданий и сложностей, с которыми однозначно сталкивается гей, конечно, не случайны и не пустяки, но надо понимать, что любовь на первом месте. Это трудно для прямых людей, чтобы работать.
Культура и общество поощряют натуралов верить в то, что их сексуальные порывы являются нормой, и поэтому, когда их дела сердца и чресл не идут наперекосяк (а они обязательно будут), когда они сбиты с толку, обезумели и побеждены любовью, они вынуждены полагать, что это должно быть их ошибкой. Мы, геи, по крайней мере, имеем то преимущество, что воспитаны так, что мир любви должен быть невесомо и неуправляемо труден, ибо мы — извращенные уроды и больные отклонения от природы. Им — бедным нормальным ягнятам — естественно, труднее понять, почему, по словам Лисандра, «настоящая любовь никогда не шла гладко».
Сексуальная доступность, которая так долго была несбыточной мечтой в вашем возрасте, становится нормой в конце 70-х и начале 80-х, только чтобы быть разбитой новой болезнью, ужасы которой вы даже не можете себе представить. Вы вряд ли поверите, что я могу сказать вам сейчас, спустя 35 лет, что мы благословенны. Народ Британии счастлив (или нет) благодаря мученикам Толпадла, чартистам, пехотным полкам, множеству предков, которые сделали мир для них более комфортным. И мы, геи, счастливы сейчас (или нет) во многом благодаря бунтовщикам Стоунволла, Харви Милку, Деннису Лемону, Gay News, Яну Маккеллену, Эдвине Карри (правда) и другим, а также изуродованным телам запуганных, избитых и оскорбляли геев и женщин, которые встали на защиту и отказались извиняться за то, какими они были. Это дало нам то, о чем мы никогда не думали: гордость. На протяжении тысячи лет стыд был нашей участью, а теперь, перевернувшись на шестипенсовик, мы пришли к гордыне — даже без, кажется, промежуточного периода «ну все в порядке, я полагаю, не выбрал бы». -это-но-вот-идите. Кто это придумал?
Я знаю, что ты сейчас делаешь, юный Стивен. Это начало 1973 года. Вы находитесь в библиотеке, просматриваете библиографии, чтобы найти все больше и больше примеров квир-людей в истории, искусстве и литературе, на фоне которых вы можете надеяться проверить себя. Леонардо, Чайковский, Уайльд, бароны Корво и фон Глоден, Робин Моэм, Уорсли, «англичанин», Жан Жене, Кавафи, Монтерлан, Роджер Пейрефит, Мэри Рено, Майкл Кэмпбелл, Майкл Дэвис, Ангус Стюарт, Гор Видал, Джон Речи, Уильям Берроуз.
Так много великих духов действительно подтверждают эту надежду! Вас вдохновляет знание того, что такое количество блестящих (хотя и часто обреченных) душ разделяют те же импульсы и желания, что и вы. Я знаю каталожный вальс (авто)биографий, стихов и романов, который вы танцуете: те же самые имена все еще так близки к поверхности моего разума почти четыре десятилетия спустя. Романы, поэзия и миры искусства и идей открываются перед вами почти случайно. Вы проводите все свое время в библиотеке, страстно желая, чтобы вам сказали, что вы не одиноки, и непредвиденным побочным эффектом этого является настоящее образование, полученное в частной школе, предназначенной для обывательских деревенщин. То, что ты родился гомосексуалистом, по ошибке дало тебе фантастическое преимущество перед окружающими тебя обыкновенными игроками в регби. Но у этих обыкновенных игроков в регби тоже есть душа. И вы должны это знать. Я знаю, ты не можешь в это поверить сейчас. Они кажутся такими безопасными, такими уверенными, такими благословенно нормальными. Они дали Катберту Уорсли производное от Киплинга название его чрезвычайно важной (для вас) автобиографии «Дурак в фланелевом костюме»: «Это люди, которые потеряли свою душу / Дурак в фланелевом костюме у калитки / И грязный олух у ворот».
Вы смотрите на дураков свысока почти так же, как боитесь их. Обычные люди, чей путь по жизни обеспечен. Им не придется проводить дни в публичных библиотеках, публичных туалетах и публичных судах, стыдясь, отвергая и оскорбляя их. Интернета нет. Никаких гей-новостей. Никаких гей-чатов. Никаких знакомств с мужчинами, ищущими мужчин. Никаких выдающихся знаменитостей. Просто мир стыда и тайны.
Каким-то образом с возрастом произойдет чудо. Вы начнете с того, что погружаетесь все глубже и глубже: изгнание, преступление и тюрьма — на самом деле ничего общего с гомосексуализмом, но все, что связано с любовью и вашей неспособностью справиться с этим. И все же вы, как говорили повесы Регентства, «выздоровеете» и окажетесь в университете, где будет удивительно легко открыто говорить о своей сексуальности. Небольшой трюк, потому что университет — это Кембридж, давно рассадник праведной терпимости, духовной жесткости и гомо-истерии. Вы выйдете из Кембриджа и войдете в мир, где быть «вне» не имеет большого значения, хотя озадачивающе маленькому числу ваших сверстников будет так же легко, как и вам, выйти из тени.
Но не обманывай себя. Для миллионов подростков по всей Британии и повсюду на дворе по-прежнему 1973 год. Насмешки, побои и наказания ждут геев по всему миру на игровых площадках и площадках для казней (расстояние между которыми измеряется не чем иным, как политической конституцией и человеческой волей). Да, вы вырастете очень, очень, очень, очень удачливым человеком, способным выражать свою натуру вслух, не опасаясь ненависти или расправы со стороны кого бы то ни было, кроме самых заблуждающихся, слабоумных и грустных. Но это маленькая битва выиграна. Остается целый театр военных действий. Этот театр войны больше, чем простой вопрос о гомосексуализме, точно так же, как вопрос любви затмевает вопрос простой сексуальности. Ибо наряду с сексуальной политикой все достижение просвещения (которое привело, среди прочего, к освобождению геев) находится под угрозой, как никогда раньше.