Уютный трикотаж: интернет магазин белорусского трикотажа

В поцелуи губ ли рук ли – Владимир Маяковский — Письмо Татьяне Яковлевой: читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих

В поцелуи губ ли рук ли – Владимир Маяковский — Письмо Татьяне Яковлевой: читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих

Владимир Маяковский — Письмо Татьяне Яковлевой: читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих

В поцелуе рук ли,
губ ли,
в дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен
пламенеть.
Я не люблю
парижскую любовь:
любую самочку
шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
сказав —
тубо —
собакам
озверевшей страсти.
Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
с бровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи.
Пять часов,
и с этих пор
стих
людей
дремучий бор,
вымер
город заселенный,
слышу лишь
свисточный спор
поездов до Барселоны.
В черном небе
молний поступь,
гром
ругней
в небесной драме,-
не гроза,
а это
просто
ревность двигает горами.
Глупых слов
не верь сырью,
не пугайся
этой тряски,-
я взнуздаю,
я смирю
чувства
отпрысков дворянских.
Страсти корь
сойдет коростой,
но радость
неиссыхаемая,
буду долго,
буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
жены,
слезы…
ну их!-
вспухнут вехи,
впору Вию.
Я не сам,
а я
ревную
за Советскую Россию.
Видел
на плечах заплаты,
их
чахотка
лижет вздохом.
Что же,
мы не виноваты —
ста мильонам
было плохо.
Мы
теперь
к таким нежны —
спортом
выпрямишь не многих,-
вы и нам
в Москве нужны,
не хватает
длинноногих.
Не тебе,
в снега
и в тиф
шедшей
этими ногами,
здесь
на ласки
выдать их
в ужины
с нефтяниками.
Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжих рук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все равно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоем с Парижем.

Анализ стихотворения «Письмо Татьяне Яковлевой» Маяковского

В жизни В. Маяковского было мало женщин, которых он по-настоящему любил. Практически всю жизнь он преклонялся перед Л. Брик и посвятил этой любви несколько стихотворений. Однако в 1928 г. поэт побывал в Париже, где познакомился с русской эмигранткой, известной актрисой Т. Яковлевой. Чувство было взаимным, но влюбленные не сходились по политическим убеждениям. Маяковский не представлял себе жизнь за границей, а Яковлева наотрез отказывалась возвращаться в Советскую Россию. По поводу этого разногласия поэт написал любимой женщине стихотворное послание, которое было опубликовано в СССР лишь в 1956 г.

К концу жизни Маяковский замечал все больше недостатков в коммунистическом строе. Но это не мешало ему надеяться на лучшее и оставаться патриотом своей страны. При этом он продолжал испытывать ненависть к буржуазным странам, которую нисколько не скрывал. Поэтому отказ Яковлевой он воспринимал не столько в личном, сколько в социальном плане. В присущей ему грубоватой манере поэт заявляет, что легко сможет укротить свою мужскую страсть по отношению к утонченным французским «самочкам». К Яковлевой он относился совершенно по иному. Актриса эмигрировала в 1925 г., поэтому, по мнению Маяковского, до сих пор оставалась в душе русской женщиной. Яковлева уважала Маяковского не только как мужчину, но и как поэта, что давало ему право заявлять: «ты одна мне ростом вровень».

Поэта действительно оскорбляло, что женщина, пережившая ужасы гражданской войны, променяла свою страну на «ужины с нефтяниками». Личные мотивы полностью отходят на второй план во фразе «…я ревную за Советскую Россию». Маяковский прекрасно понимал, что после всех потрясений страна навсегда потеряла многих лучших своих представителей, как убитыми, так и эмигрировавшими. Восполнить эти потери будет непросто: «нам в Москве не хватает длинноногих».

Нежность вообще не свойственна любовной лирике Маяковского, поэтому в финале произведения звучит уже откровенная угроза. Решительный отказ Яковлевой поэт считает серьезным оскорблением, которое он приравнивает к общей ненависти западного мира к коммунизму («на общий счет нанижем»). Ответом на это будет не просто месть одного обманутого мужчины, а победа Советской России над всем буржуазным строем («тебя… возьму… вдвоем с Парижем»).

Письмо Татьяне Яковлевой — Маяковский Владимир. Читать стих на Оллам.ру

В поцелуе рук ли,
        губ ли,
в дрожи тела
      близких мне
красный
      цвет
      моих республик
тоже
     должен
          пламенеть.
Я не люблю
         парижскую любовь:
любую самочку
         шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
           сказав –
               тубо –
собакам
   озверевшей страсти.
Ты одна мне
         ростом вровень,
стань же рядом
         с бровью брови,
дай
  про этот
      важный вечер
рассказать
     по-человечьи.
Пять часов,
        и с этих пор
стих
  людей
     дремучий бор,
вымер
   город заселенный,
слышу лишь
        свисточный спор

поездов до Барселоны.
В черном небе
      молний поступь,
гром
  ругней
     в небесной драме, –
не гроза,
      а это
      просто
ревность
      двигает горами.
Глупых слов
         не верь сырью,
не пугайся
     этой тряски, –
я взнуздаю,
        я смирю
чувства
   отпрысков дворянских.
Страсти корь
      сойдет коростой,
но радость
     неиссыхаемая,
буду долго,
        буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
     жены,
        слезы…
           ну их! –
вспухнут веки,
         впору Вию.
Я не сам,
       а я
         ревную
за Советскую Россию.
Видел
   на плечах заплаты,
их
  чахотка
     лижет вздохом.
Что же,
      мы не виноваты –
ста мильонам
      было плохо.
Мы
  теперь
     к таким нежны –
спортом
      выпрямишь не многих, –
вы и нам
     в Москве нужны,
не хватает
     длинноногих.
Не тебе,
   в снега
      и в тиф
шедшей
   этими ногами,
здесь
     на ласки
      выдать их
в ужины
      с нефтяниками.
Ты не думай,
      щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
     иди на перекресток
моих больших
      и неуклюжих рук.
Не хочешь?
        Оставайся и зимуй,
и это
     оскорбление
        на общий счет нанижем.
Я все равно
        тебя
        когда-нибудь возьму –
одну
     или вдвоем с Парижем.

[1928]

Маяковский Владимир. Текст произведения: Письмо Татьяне Яковлевой

Маяковский Письмо Татьяне Яковлевой

Маяковский Письмо Татьяне Яковлевой
Практически вся поэзия, созданная Владимиром Владимировичем Маяковским, имеет патриотическую направленность. Но и лирические нотки были поэту не чужды. Произведение «Письмо Татьяне Яковлевой» по-своему биографично и связано с жизненной историей, напрямую относящуюся к автору.

История жизни поэта рассказывает о давней встрече, которая случилась в Париже. Именно здесь он познакомился с красивой молодой женщиной, которую звали Татьяной Яковлевой. Он сразу влюбился в девушку и предложил ей отправиться вместе с ним в Москву, обратно в Советский Союз. Но Татьяна отказалась покидать Францию, хотя была готова связать свою жизнь с поэтом, если он обоснуется с ней в Париже. После отъезда Маяковского, какое-то время молодые люди вели переписку и в одном своем письме он прислал своей любимой стихотворные строки.

«Письмо Татьяне Яковлевой» В.Маяковский


В поцелуе рук ли,
        губ ли,
в дрожи тела
        близких мне
красный
        цвет
                моих республик
тоже
        должен
                пламенеть.
Я не люблю
        парижскую любовь:
любую самочку
        шелками разукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
        сказав —
                тубо —
собакам
        озверевшей страсти.
Ты одна мне
        ростом вровень,
стань же рядом
        с бровью брови,
дай
        про этот
                важный вечер
рассказать
        по-человечьи.
Пять часов,
        и с этих пор
стих
        людей
                дремучий бор,
вымер
        город заселенный,
слышу лишь
        свисточный спор
поездов до Барселоны.
В черном небе
        молний поступь,
гром
        ругней
                в небесной драме,-
не гроза,
        а это
                просто
ревность двигает горами.
Глупых слов
        не верь сырью,
не путайся
        этой тряски,-
я взнуздаю,
        я смирю
чувства
        отпрысков дворянских.
Страсти корь
        сойдет коростой,
но радость
        неиссыхаемая,
буду долго,
        буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
        жены,
                слезы…
                        ну их! —
вспухнут веки,
        впору Вию.
Я не сам,
        а я
                ревную
за Советскую Россию.
Видел
        на плечах заплаты,
их
        чахотка
        лижет вздохом.
Что же,
        мы не виноваты —
ста мильонам
        было плохо.
Мы
        теперь
                к таким нежны —
спортом
        выпрямишь не многих,-
вы и нам
        в Москве нужны
не хватает
        длинноногих.
Не тебе,
        в снега
                и в тиф
шедшей
        этими ногами,
здесь
        на ласки
                выдать их
в ужины
        с нефтяниками.
Ты не думай,
        щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
        иди на перекресток
моих больших
        и неуклюжих рук.
Не хочешь?
        Оставайся и зимуй,
и это
        оскорбление
                на общий счет нанижем.
Я все равно
        тебя
                когда-нибудь возьму —
одну
        или вдвоем с Парижем.


Анализ стихотворения «Письмо Татьяне Яковлевой»


Начинается произведение со строк, которые являются обращением. Автор акцентирует внимание на то, что данное послание, письмо в стихах, адресовано Татьяне Яковлевой. Поэт старается преподнести строки максимально просто и понятно, используя разговорную форму. Следует отметить, что в стихотворении очень много искренности, написано оно в доверительном тоне и сильно похоже на напористую исповедь центрального персонажа творения.

Письмо Татьяне

Достаточно пары строчек и образ женщины, к которой обращается автор, становится понятен читателю. Маяковский описывает как внешность, так и внутреннее состояние героини. Владимир призывает свою возлюбленную к разговору.

При прочтении стихотворения складывается впечатление, что произведение состоит из двух отдельных частей. Здесь имеются противопоставления двух миров, каждый из которых оценивается поэтом — это Париж и Советский Союз. Данные два мира в восприятии автора весьма огромны и способны затянуть на свою орбиту как самих героев, так и их мысли, чувства, способности.

Париж в стихотворных строках описан не в самом лицеприятном виде. Он полон роскоши и всяческих наслаждений, которые неприемлемы для поэта. Автору не по нарву парижская мнительная любовь. Маяковский описывает город скучным и упоминает, что после пяти вечера в нём прекращается всякое движение. В России же все совсем по-другому. Ему нравится своя родина, он ее любит и верит в её скорое возрождение.

Следует отметить, что в произведении оригинально соединены как личные, так и гражданские взгляды на жизнь. Постепенно лирическое начало переходит к обсуждению общественных ценностей молодого государства, Советского Союза, и поэт начинает рассказывать о своей любимой родине. Он указывает, что ревность исходит не только от него, но и от самой России. Тема ревности в произведении имеет особенное значение, она отслеживается практически во всех строфах стихотворения и тесно прилегает к гражданскому плану.

Со слов некоторых критиков, произведение «Письмо Татьяне Яковлевой» можно назвать совершенно по-иному – «Сущность ревности». Автор же отмечает, что он не понимает ревности, а так излагает свои мысли по поводу любви и существующего мироздания.

Ревность в произведении представлена в виде вселенского катаклизма. Таким образом, автор старается передать читателю состояние собственной души, а также показывает возможности титанической силы страсти, которая кипит у него в груди. Стоит также отметить, что поэт сильно стыдится того, что он ревнует и считал такие страстные увлечения опасной болезнью.

Маяковский считает, что те слова, которые были произнесены под влиянием любви, весьма глупы. В данном случае говорит лишь сердце и фразы приобретают упрощённый вид, не учитывая истинное предназначение. Автор старается передать читателю то, что потребность в красоте требуется не только для человека, но и для всей Родины. Одновременно поэт испытывает обиду, что его возлюбленная остается в Париже и не желает к нему приезжать. Здесь же он отмечает, что благодаря тому, что на территории государства постоянно были различные войны, люди по-настоящему начали ценить красоту родины.

В стихотворении «Письмо Татьяне Яковлевой» приводятся размышления о настоящей сущности любви. Владимир противопоставляет данное чувство ревности и выделяет два вида ощущений. Первое – это парижские отношения, которые он всяческими способами отвергает, так как не верит, что оно может быть по-настоящему искренними. Противоположный вид любви – это воедино соединённая любовь к женщине и к самой России. Такое решение и исход действий для поэта наиболее верный. Он приводит множество аргументов, указывающих на очевидность своего решения.

париж

Но ничего с этим не поделаешь…поэт и его любимая девушка принадлежат совершенно разным мирам. Татьяна Яковлева всецело любит Париж и только с ним у женщины связаны образы любви. Автор же, всю душу отдает именно своей родине – молодому государству, Советскому Союзу.

Поэт отмечает, что хотя на месте России образовалось новое государство — это именно та земля, по которой Татьяна когда-то ходила. Он будто взывает к совести героини, стыдит её и оскорбляется от нежелания женщины оставаться верной своей земле до конца. Но где-то в середине стихотворения Маяковский позволяет своей любимой оставаться в зарубежной стране: «оставаться и зимовать», делая определенную передышку.

В произведении затронута и тема военных действий на территории Парижа. Автор вспоминает Наполеона и то, что российские войска с разгромом ранее победили французов — в 1812 году. Это вызывает надежду на то, что парижская зима ослабит его возлюбленную, как когда-то зима в России ослабила войско Наполеона. Он всеми силами надеется, что рано или поздно Татьяна Яковлева изменит свое решение и все-таки приедет в Россию.

По-особенному в произведении описан главный лирический герой. Он похож на большого ребенка, в котором сочетается и безграничная духовная сила, и беззащитность. Автор стремится в своеобразной форме уберечь своего любимого человека, окружить его теплом и заботой.

МаяковскийПо-особенному в произведении описан главный лирический герой. Он похож на большого ребенка, в котором сочетается и безграничная духовная сила, и беззащитность. Автор стремится в своеобразной форме уберечь своего любимого человека, окружить его теплом и заботой.

Маяковский объясняет девушке совместимость личных предпочтений с общественными, делая это прямо и открыто. Он знает, что выбор есть всегда. Но делать этот выбор должен каждый сам, не оглядываясь на окружение. Свой выбор Владимир сделал давно. Он не представляет свою жизнь вдали от Родины. Его интересы прочно переплетены с интересами молодого государства. Для Владимира нет различия между личной и общественной жизнью, он всё объединил в одно единое.

В стихотворении отслеживается настоящая искренность. Поэт желает получить красоту и любовь не только для себя, но и для всей Светской России. Любовь автора сравнивается с государственным долгом, главный из которых – это вернуть на родину Татьяну Яковлеву. Если главная героиня вернется, по мнению автора, Россия получит ту частичку прекрасного, которой так долго не хватало на фоне болезней и грязи. Именно ее не хватает для возрождения родины.

Любовь, по мнению поэта – это определенное объединяющее начало. Автор верит, что именно революция способна возродить былую славу и положит конец конфликтам. Следует отметить, что ради любви к светлому будущему Маяковский был готов на все, даже наступить на горло самому себе.

Перед кончиной поэт разочаровывается в своих прежних взглядах и убеждениях. Он только к концу своей жизни понял, что для любви нет границ, ни в личных предпочтениях, ни в общественных идеях.

Письмо Татьяне Яковлевой (Маяковский) — Викитека

Материал из Викитеки — свободной библиотеки

Перейти к навигации Перейти к поиску
Письмо Татьяне Яковлевой
В поцелуе рук ли, 
 губ ли, 
в дрожи тела 
 близких мне 
красный 
 цвет 
 моих республик 
тоже 
 должен 
 пламенеть. 
Я не люблю 
 парижскую любовь: 
любую самочку 
 шелками разукрасьте, 
потягиваясь, задремлю, 
 сказав — 
 тубо — 
собакам 
 озверевшей страсти. 
Ты одна мне 
 ростом вровень, 
стань же рядом 
 с бровью брови, 
дай 
 про этот 
 важный вечер 
рассказать 
 по-человечьи. 
Пять часов, 
 и с этих пор 
стих 
 людей 
 дремучий бор, 
вымер 
 город заселенный, 
слышу лишь 
 свисточный спор 
поездов до Барселоны. 
В черном небе 
 молний поступь, 
гром 
 ругней 
 в небесной драме,— 
не гроза, 
 а это 
 просто 
ревность двигает горами. 
Глупых слов 
 не верь сырью, 
не пугайся 
 этой тряски,- 
я взнуздаю, 
 я смирю 
чувства 
 отпрысков дворянских. 
Страсти корь 
 сойдет коростой, 
но радость 
 неиссыхаемая, 
буду долго, 
 буду просто 
разговаривать стихами я. 
Ревность, 
 жены, 
 слезы… 
 ну их! — 
вспухнут веки, 
 впору Вию. 
Я не сам, 
 а я 
 ревную 
за Советскую Россию. 
Видел 
 на плечах заплаты, 
их 
 чахотка 
 лижет вздохом. 
Что же, 
 мы не виноваты — 
ста мильонам 
 было плохо. 
Мы 
 теперь 
 к таким нежны — 
спортом 
 выпрямишь не многих,— 
вы и нам 
 в Москве нужны 
не хватает 
 длинноногих. 
Не тебе, 
 в снега 
 и в тиф 
шедшей 
 этими ногами, 
здесь 
 на ласки 
 выдать их 
в ужины 
 с нефтяниками. 
Ты не думай, 
 щурясь просто 
из-под выпрямленных дуг. 
Иди сюда, 
 иди на перекресток 
моих больших 
 и неуклюжих рук. 
Не хочешь? 
 Оставайся и зимуй, 
и это 
 оскорбление 
 на общий счет нанижем. 
Я все равно 
 тебя 
 когда-нибудь возьму — 
одну 
 или вдвоем с Парижем. 

Скрытые категории:

Письмо Татьяне Яковлевой — Маяковский Владимир Владимирович

ПИСЬМО ТАТЬЯНЕ ЯКОВЛЕВОЙ

В поцелуе рук ли,
губ ли,
в дрожи тела
близких мне
красный
цвет
моих республик
тоже
должен
пламенеть.
Я не люблю
парижскую любовь:
любую самочку
шелкамиразукрасьте,
потягиваясь, задремлю,
сказав —
тубо —
собакам
озверевшей страсти.
Ты одна мне
ростом вровень,
стань же рядом
сбровью брови,
дай
про этот
важный вечер
рассказать
по-человечьи.
Пять часов,
и с этих пор
стих
людей
дремучий бор,
вымер
город заселенный,
слышу лишь
свисточный спор
поездов до Барселоны.
В черном небе
молнийпоступь,
гром
ругней
в небесной драме,-
не гроза,
а это
просто
ревность двигает горами.
Глупых слов
не верь сырью,
не пугайся
этой тряски,-
я взнуздаю,
я смирю
чувства
отпрысков дворянских.
Страсти корь
сойдеткоростой,
но радость
неиссыхаемая,
буду долго,
буду просто
разговаривать стихами я.
Ревность,
жены,
слезы…
ну их!-
вспухнут вехи,
впору Вию.
Я не сам,
а я
ревную
за Советскую Россию.
Видел
на плечах заплаты,
их
  чахотка
лижет вздохом.
Что же,
мы не виноваты —
ста мильонам
было плохо.
Мы
теперь
к таким нежны —
спортом
выпрямишь не многих,-
вы и нам
в Москве нужны,
не хватает
длинноногих.
Не тебе,
в снега
и в тиф
шедшей
этими ногами,
здесь
на ласки
выдать их
в ужины
с нефтяниками.
Ты не думай,
щурясь просто
из-под выпрямленных дуг.
Иди сюда,
иди на перекресток
моих больших
и неуклюжихрук.
Не хочешь?
Оставайся и зимуй,
и это
оскорбление
на общий счет нанижем.
Я все разно
тебя
когда-нибудь возьму —
одну
или вдвоем с Парижем.
 Владимир Маяковский стихи

Владимир Маяковский «Прошение на имя…»

Пристаёт ковчег.
Сюда лучами!
Пристань.
Эй!
Кидай канат ко мне!
И сейчас же
ощутил плечами
тяжесть подоконничьих камней.
Солнце
ночь потопа высушило жаром.
У окна
в жару встречаю день я.
Только с глобуса — гора Килиманджаро.
Только с карты африканской — Кения.
Голой головою глобус.
Я над глобусом
от горя горблюсь.
Мир
хотел бы
в этой груде горя
настоящие облапить груди-горы.
Чтобы с полюсов
по всем жильям
лаву раскатил, горящ и каменист,
так хотел бы разрыдаться я,
медведь-коммунист.

Столбовой отец мой
дворянин,
кожа на моих руках тонка.
Может,
я стихами выхлебаю дни,
и не увидав токарного станка.
Но дыханием моим,
сердцебиеньем,
голосом,
каждым остриём издыбленного в ужас волоса,
дырами ноздрей,
гвоздями глаз,
зубом, исскрежещенным в звериный лязг,
ёжью кожи,
гнева брови сборами,
триллионом пор,
дословно —
всеми порами
в осень,
в зиму,
в весну,
в лето,
в день,
в сон
не приемлю,
ненавижу это
всё.
Всё,
что в нас
ушедшим рабьим вбито,
всё,
что мелочинным роем
оседало
и осело бытом
даже в нашем
краснофлагом строе.
Я не доставлю радости
видеть,
что сам от заряда стих.
За мной не скоро потянете
об упокой его душу таланте.
Меня
из-за угла
ножом можно.
Дантесам в мой не целить лоб.
Четырежды состарюсь — четырежды омоложенный,
до гроба добраться чтоб.
Где б ни умер,
умру поя.
В какой трущобе ни лягу,
знаю —
достоин лежать я
с лёгшими под красным флагом.
Но за что ни лечь —
смерть есть смерть.
Страшно — не любить,
ужас — не сметь.
За всех — пуля,
за всех — нож.
А мне когда?
А мне-то что ж?
В детстве, может,
на самом дне,
десять найду
сносных дней.
А то, что другим?!
Для меня б этого!
Этого нет.
Видите —
нет его!
Верить бы в загробь!
Легко прогулку пробную.
Стоит
только руку протянуть —
пуля
мигом
в жизнь загробную
начертит гремящий путь.
Что мне делать,
если я
вовсю,
всей сердечной мерою,
в жизнь сию,
сей
мир
верил,
верую.

Вера

Пусть во что хотите жданья удлинятся —
вижу ясно,
ясно до галлюцинаций.
До того,
что кажется —
вот только с этой рифмой развяжись,
и вбежишь
по строчке
в изумительную жизнь.
Мне ли спрашивать —
да эта ли?
Да та ли?!
Вижу,
вижу ясно, до деталей.
Воздух в воздух,
будто камень в камень,
недоступная для тленов и крошений,
рассиявшись,
высится веками
мастерская человечьих воскрешений.
Вот он,
большелобый
тихий химик,
перед опытом наморщил лоб.
Книга —
«Вся земля», —
выискивает имя.
Век двадцатый.
Воскресить кого б?
— Маяковский вот…
Поищем ярче лица —
недостаточно поэт красив. —
Крикну я
вот с этой,
с нынешней страницы:
— Не листай страницы!
Воскреси!

Надежда

Сердце мне вложи!
Кровищу —
до последних жил.
В череп мысль вдолби!
Я своё, земное, не дожил,
на земле
своё не долюбил.
Был я сажень ростом.
А на что мне сажень?
Для таких работ годна и тля.
Пёрышком скрипел я, в комнатёнку всажен,
вплющился очками в комнатный футляр.
Что хотите, буду делать даром —
чистить,
мыть,
стеречь,
мотаться,
месть.
Я могу служить у вас
хотя б швейцаром.
Швейцары у вас есть?
Был я весел —
толк весёлым есть ли,
если горе наше непролазно?
Нынче
обнажают зубы если,
только, чтоб хватить,
чтоб лязгнуть.
Мало ль что бывает —
тяжесть
или горе…
Позовите!
Пригодится шутка дурья.
Я шарадами гипербол,
аллегорий
буду развлекать,
стихами балагуря.
Я любил…
Не стоит в старом рыться.
Больно?
Пусть…
Живёшь и болью дорожась.
Я зверьё ещё люблю —
у вас
зверинцы
есть?
Пустите к зверю в сторожа.
Я люблю зверьё.
Увидишь собачонку —
тут у булочной одна —
сплошная плешь, —
из себя
и то готов достать печёнку.
Мне не жалко, дорогая,
ешь!

Любовь

Может,
может быть,
когда-нибудь
дорожкой зоологических аллей
и она —
она зверей любила —
тоже ступит в сад,
улыбаясь,
вот такая,
как на карточке в столе.
Она красивая —
её, наверно, воскресят.
Ваш
тридцатый век
обгонит стаи
сердце раздиравших мелочей.
Нынче недолюбленное
наверстаем
звёздностью бесчисленных ночей.
Воскреси
хотя б за то,
что я
поэтом
ждал тебя,
откинул будничную чушь!
Воскреси меня
хотя б за это!
Воскреси —
своё дожить хочу!
Чтоб не было любви — служанки
замужеств,
похоти,
хлебов.
Постели прокляв,
встав с лежанки,
чтоб всей вселенной шла любовь.
Чтоб день,
который горем старящ,
не христарадничать, моля.
Чтоб вся
на первый крик:
— Товарищ! —
оборачивалась земля.
Чтоб жить
не в жертву дома дырам.
Чтоб мог
в родне
отныне
стать
отец
по крайней мере миром,
землёй по крайней мере — мать.

Владимир Маяковский «Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви»

Простите
меня,
товарищ Костров,
с присущей
душевной ширью,
что часть
на Париж отпущенных строф
на лирику
я
растранжирю.
Представьте:
входит
красавица в зал,
в меха
и бусы оправленная.
Я
эту красавицу взял
и сказал:
— правильно сказал
или неправильно? —
Я, товарищ, —
из России,
знаменит в своей стране я,
я видал
девиц красивей,
я видал
девиц стройнее.
Девушкам
поэты любы.
Я ж умён
и голосист,
заговариваю зубы —
только
слушать согласись.
Не поймать меня
на дряни,
на прохожей
паре чувств.
Я ж
навек
любовью ранен —
еле-еле волочусь.
Мне
любовь
не свадьбой мерить:
разлюбила —
уплыла.
Мне, товарищ,
в высшей мере
наплевать
на купола.
Что ж в подробности вдаваться,
шутки бросьте-ка,
мне ж, красавица,
не двадцать, —
тридцать…
с хвостиком.
Любовь
не в том,
чтоб кипеть крутей,
не в том,
что жгут угольями,
а в том,
что встаёт за горами грудей
над
волосами-джунглями.
Любить —
это значит:
в глубь двора
вбежать
и до ночи грачьей,
блестя топором,
рубить дрова,
силой
своей
играючи.
Любить —
это с простынь,
бессонницей
рваных,
срываться,
ревнуя к Копернику,
его,
a не мужа Марьи Иванны,
считая
своим
соперником.
Нам
любовь
не рай да кущи,
нам
любовь
гудит про то,
что опять
в работу пущен
сердца
выстывший мотор.
Вы
к Москве
порвали нить.
Годы —
расстояние.
Как бы
вам бы
объяснить
это состояние?
На земле
огней — до неба…
В синем небе
звёзд —
до чёрта.
Если бы я
поэтом не был,
я б
стал бы
звездочётом.
Подымает площадь шум,
экипажи движутся,
я хожу,
стишки пишу
в записную книжицу.
Мчат
авто
по улице,
а не свалят наземь.
Понимают
умницы:
человек —
в экстазе.
Сонм видений
и идей
полон
до крышки.
Тут бы
и у медведей
выросли бы крылышки.
И вот
с какой-то
грошовой столовой,
когда
докипело это,
из зёва
до звёзд
взвивается слово
золоторождённой кометой.
Распластан
хвост
небесам на треть,
блестит
и горит оперенье его,
чтоб двум влюблённым
на звёзды смотреть
из ихней
беседки сиреневой.
Чтоб подымать,
и вести,
и влечь,
которые глазом ослабли.
Чтоб вражьи
головы
спиливать с плеч
хвостатой
сияющей саблей.
Себя
до последнего стука в груди,
как на свидание,
простаивая,
прислушиваюсь:
любовь загудит —
человеческая,
простая.
Ураган,
огонь,
вода
подступают в ропоте.
Кто
сумеет совладать?
Можете?
Попробуйте….

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *