Уютный трикотаж: интернет магазин белорусского трикотажа

Александр раппопорт ресторатор адвокат википедия – Как Александр Раппопорт стал ресторатором: интервью в «Живаго» о ресторанном бизнесе

Александр раппопорт ресторатор адвокат википедия – Как Александр Раппопорт стал ресторатором: интервью в «Живаго» о ресторанном бизнесе

Содержание

Как Александр Раппопорт стал ресторатором: интервью в «Живаго» о ресторанном бизнесе

Про ресторатора Раппопорта известно, что меню он пишет сам. Еще и ресторана нет, а меню — все эти битые огурцы, раковые шейки с пшенкой, стейки-мачете, в общем все, за чем потом народ встает в очередь, — уже расписано. Повару остается лишь взять и исполнить. Остается ли шефу хоть какая-то свобода? А пианисту, играющему концерт Петра Ильича Чайковского? Вот и у повара есть право интерпретации. Но Чайковский по поводу темпа у победителя конкурса имени себя уже ничего не скажет, а живой и здравствующий автор ресторанных меню сказать может. Даже не может, а точно скажет, и если с точки зрения композитора Раппопорта у повара окажется неабсолютный слух, то «Давай, до свидания!». Как, кстати, случилось с шефом, который Раппопорту достался в наследство от «Композитора» (он был там, где сейчас «Живаго»). Своим интерпретаторам Александр Леонидович настолько не оставляет свободы, что наиболее строптивые представители цеха посвящают ему монологи вроде «Господин Раппопорт… специально искал повара безликого и поэтому нашел господина Тарусина, который работал в отеле с пропускной способностью три-пять тысяч человек в день. То есть ему нужны были быстрые рабочие руки, поскольку меню и все блюда господин Раппопорт придумал сам и написал еще до открытия ресторана. Он хотел только одного: чтобы шеф четко и неукоснительно исполнял то, что придумал ресторатор». Это Анатолий Комм по поводу «Живаго», причем не за глаза, а во время парного — с Раппопортом — интервью Ксении Соколовой. И хотя Раппопорт оправдывается: «Уничтожение шеф-повара — вещь ровно противоположная тому, к чему стремится любой нормальный ресторатор. Если он уничтожает шеф-повара, то он бездарен», партия остается за Коммом. Который, конечно же, с ресторатором Раппопортом никогда не сработался бы — слишком уж вольная птица, а вольной птице трудовой договор, в котором только под дефиниции отведены десятки страниц, пострашнее сломавшегося в выходной холодильника будет.

www.tatler.ru

Александр Раппопорт: биография

Биография Александра Раппопорта

Александр Леонидович родился в 1959 году. Его отец – Леонид Семёнович – был известным правозащитником, который отстаивал в суде честь и достоинство Сергея Есенина. Мать мальчика работала экспертом-криминалистом. Саша взял пример с родителей и 1981 закончил Московскую Юридическую Академию.

В начале 80-х годов молодой адвокат попробовал себя в уголовном праве. Несмотря на успехи, он стал следователем военной прокуратуры. Через 2 года работы Раппопорт вошёл в состав Московской коллегии адвокатов. Он представлял интересы «Мосфильма», но в 1989 иммигрировал в Израиль.

За границей Александр Леонидович оказывал правовую поддержку российским бизнесменам. В 1995 он перебрался в США, где получил дополнительное образование в сфере финансов.

В 2003 адвокат вернулся в Россию. Он открыл юридическую контору «Раппопорт и партнёры», где остаётся управляющим. В то же время Раппопорт открыл свой первый ресторан «Имбирь», но проект провалился. Через 10 лет бизнесмен повторил попытку. Ресторан азиатской кухни «Китайская грамота» стал успешным. Его владелец зарекомендовал себя в качестве умелого кулинара. Он окончил семь профильных школ, участвовал в кулинарных шоу.

В 2011 Александр начал вести программу «Право есть» на одном из каналов холдинга «Дождь».

Личная жизнь Александра Раппопорта

У Александра Леонидовича есть жена Марина, но семья держит свою частную жизнь в тайне.

У него есть сын Борис. Юноша получил юридическое образование в США и собирается продолжить дело отца.

Последние новости об Александре Раппопорте

В 2014 году под руководством Александра Леонидовича было открыто 7 ресторанов, 1 ресторанный комплекс и 2 кафе.

Он продолжает давать мастер-классы по кулинарному искусству, читает лекции для начинающих юристов, консультирует частные и правительственные организации. Ведёт ряд колонок в печатных изданиях и интернет-проектах.

www.woman.ru

«Российский потребитель капризный, но консервативный» :: Герои :: РБК.Стиль

Александр Раппопорт — адвокат, ресторатор, владелец и создатель объединенной компании «Рестораны Раппопорта», за пять лет работы превративший ее в ресторанную империю c двумя десятками успешных проектов. Он шеф не только в своей компании, но и на своих кухнях: каждая позиция меню утверждается им лично.

И хотя Раппопорта иногда упрекают в слишком коммерческом подходе, он внедряет в гастрономическое пространство Москвы новые неожиданные концепции — например, необистро Geraldine или эклектичные «КрабыКутабы», где подают хинкали и шаурму с крабами. В конце октября он официально открывает «Пифагор» — заведение с модной и современной греческой кухней, где обещают большие порции и разумный средний чек. А следом грядет еще одна премьера — итальянская.

— У ваших ресторанов всегда обширное меню. Насколько это целесообразно сейчас? Большинство рестораторов, наоборот, стараются максимально урезать фудкост, минимизировать списания, оптимизировать логистику и так далее.

— Хороший вопрос. И он намного глубже, чем кажется на первый взгляд. Дело в том, что ресторанный бизнес — это бизнес, в котором за успех отвечает огромное количество составляющих. И чтобы им заниматься, необходимо иметь шестое чувство. Главное — это внутреннее ощущение, понимание того, что ты делаешь, для чего ты это делаешь и так далее. Мне часто припоминают мою же фразу: «Рестораны — это хобби, а не основной бизнес». С одной стороны, многие видят в этом кокетство, тем более сейчас, когда у меня достаточное количество успешных ресторанов. С другой, это отражает мой подход: я должен создать ресторан, который будет нравиться мне. И для меня очень важно первое впечатление гостя: он должен ахнуть, открыв меню.

Нравится ли мне маленькие меню в ресторанах? Очень нравятся. Сейчас модно пойти в место, где предлагают всего десять позиций. Это прямо изящная штучка. Но умею ли я создавать подобные проекты? Нет, не умею. Зато я могу сделать великолепное большое меню. Почему большое? Мне кажется, что во всех нас глубоко в подсознании засела мечта об изобилии. И за эти годы она никуда не делась. Поэтому, например, в магазинах на Брайтон-Бич воплощена мечта советского человека об изобилии — сотня видов колбасы. И ни в одном магазине на Западе такого не встретишь.

Если я что-то делаю, то делаю по максимуму. Например, ввожу в меню десять видов селедки. Если мы делаем плов, то у нас восемь видов плова. Шашлык? Двадцать видов шашлыка. В чем плюс? Как минимум в том, что до нас так никто не делал. И если человек приходит на это блюдо, то мы обеспечиваем ему возможность максимального выбора. Да, с точки зрения оптимизации расходов с маленьким меню проще работать, но мы стараемся оптимизировать расходы на других составляющих бизнеса.

— Это такое русское хлебосольство?

— В России всю жизнь «накрывали поляны» — и в XIX веке, и в середине XX. Достаточно открыть книгу «О вкусной и здоровой пище» Микояна, как на первой же странице вы увидите заставленный тарелками стол. Мне кажется, что ничего прекраснее быть не может. Хлеб-соль, гостеприимство — все это в наших традициях. И даже в самые голодные годы перестройки, когда продукты купить было невозможно, к приходу гостей хозяйка заставляла тарелками весь стол. Да, обычно это были довольно простые блюда. Например, в детстве мне казалось, что нет ничего вкуснее плавленого сырка с чесноком.

© пресс-служба

— Говорят, что во всех ресторанах меню составляете именно вы, а не шеф. Почему не доверяете это команде?

— Да, всегда пишу его сам. Именно я отвечаю за концепцию ресторана и ее воплощение, поэтому мне составить меню значительно проще, чем любому шефу. Это совершенно не означает того, что я жду от шефа, что он возьмет мое меню и просто воплотит его в жизнь. Он — творческая личность, которую надо всячески развивать и поощрять. Меню — это тема нашего с ним разговора. Если шеф говорит «все здорово, ок» и начинает работать, то хорошо. Если он считает, что можно сделать по-другому, то он должен сделать это в рамках заданной темы. Импровизация — очень сложный жанр, в котором главное — понять тональность и не ошибиться. Если шеф поймал тональность и следует ей, то все получается гениально. Когда мы запускали ресторан «КрабыКутабы», то шеф переработал мое меню примерно на 60%, но при этом осталась та главная тема, которую я задал и хотел получить на выходе.

— Как вы ухитряетесь находить шеф-поваров под такие непростые задачи и какие у вас к ним требования?

— Любая современная гастрономия — это в классическом виде импровизация. Поэтому мы выбираем шефов, как все: ищем на рынке, спрашиваем у знакомых, пользуемся услугами рекрутеров. Это же абсолютно обоюдный процесс — всегда сложно найти хорошую работу и всегда сложно найти хорошего работника. Я знаю много прекрасных специалистов, которые не могут найти работу, потому что не хотят выбирать абы что. Мне необходимо, чтобы шеф разбирался во вкусовых качествах еды и владел различными техниками. И самое главное — чтобы он умел слушать и понимать, о чем я говорю. Мы должны говорить на одном языке.

— Насколько сильно российские повара отличаются от западных коллег, по вашему мнению?

— Глобальная проблема с отечественными поварами связана с российской системой профессионального образования. Ты не можешь сказать «я готовлю русскую кухню» и при этом не знать досконально, что происходит в мире, какие существуют актуальные тренды и технологии. А у нас в стране многие талантливые ребята не знают иностранных языков. Посмотрите — все, кто чего-то добился в ресторанном деле, — это те единицы, которые либо сели на пятую точку и вызубрили язык, либо хорошо учили его в детстве. Ты можешь быть бесконечно талантливым поваром, но если ты не знаешь языков в сегодняшнем поварском мире — когда все общаются и обмениваются новыми идеями, — тебе крайне сложно состояться как профессионалу…

© пресс-служба

— Как у вас обычно рождается концепция нового ресторана? Чем вдохновляетесь?

— Это вопрос, на который не существует ответа.

(Смеется.) В 90% новый концепт должен возникнуть как нарыв. Мне необходимо понимать, что это круто или что этого еще не было. Лет 5–10 назад в Москве не было ни одного перуанского ресторана, ни одного современного китайского ресторана. В то время я говорил, что «мне нравится занимать пустующие ниши», но сейчас ситуация изменилась радикальным образом и практически все ниши уже заняты.

При этом нужно понимать, в какой среде мы находимся. Российский потребитель очень капризный и требовательный, но при этом безумно консервативный. И если в Лондоне и Нью-Йорке существует тренд на перуанскую и мексиканскую кухни и рестораны подобных концепций забиты битком, то у нас, увы, так и не привыкли к перуанской еде. Новый греческий ресторан — это в некоторой степени вызов. Сегодня на рынке существует несколько неплохих классических греческих таверн, а вот модного современного греческого ресторана, на мой взгляд, нет ни одного. Таких как Estiatorio Milos в Нью-Йорке или Avra, которые сейчас открываются в разных городах мира. Греческий ресторан — это тренд, способный сработать. Вы знаете, когда в fashion-индустрии хотят подчеркнуть важность какого-то цвета, дизайнеры говорят: «Green is a new black». А для меня «Greek is a new Italian». Греческая кухня — простая, понятная и при этом полезная еда. Свежие овощи, фрукты, фета, рыба…

Несмотря на то что итальянская кухня сейчас захватила весь мир, я считаю, что греческая может стать ей отличной альтернативой. И для меня это самый большой вызов, потому что параллельно греческому я открываю в Москве еще и итальянский ресторан на 140 посадочных мест. В городе, где работает порядка 400–600 итальянских ресторанов! У нас на первом месте держатся именно итальянские заведения, второе место — у японских, а всех остальных в разы меньше. Разумеется, мы будем делать итальянский ресторан другим, чем те, что работают на рынке. Добавим чуть-чуть иронии, сделаем его современным, обогатим новейшими кулинарными методиками, но тем не менее оставим итальянским.

— И все-таки чем, кроме иронии и «новейших кулинарных методик», он будет отличаться от остальных?

— Как я уже говорил, мне сложно описывать концепции, гораздо проще сесть и написать меню. Оно лучше любых слов расскажет о замысле. Мы стараемся сделать то, чего никогда не делали другие. Например, хотим показать гостям итальянское изобилие, хотим на входе в ресторан сделать дорогой буфет, которого никогда не было в Москве. Буфеты бывают в самых дешевых заведениях, мы же хотим сделать самый изысканный и дорогой буфет. То есть довести идею до абсурда. Если мы делаем вителло тоннато, то включаем в меню шесть вителло тоннато. А, например, карпаччо у нас — целая страница. Мы хотим сделать ресторан современным и чуть ироничным, взглянуть на итальянскую кухню с иного угла. Да, конечно, в меню будет определенное количество блюд итальянской «классики», но мы постараемся сделать что-то, чего раньше не было в итальянских ресторанах. В итальянской кухне мы привыкли к 2–3 шаблонным блюдам (пицца, паста и т.д.), а мне больше всего импонирует разнообразие…

— Какие ваши любимые блюда итальянской кухни?

— Вы знаете, для меня итальянская кухня хороша тем, что в ней нет одного любимого блюда, а есть масса всего вкусного. Далеко не всегда то, что не в тренде, — непременно плохо. Например, возьмите очень вкусное блюдо — креветка васаби. Сейчас его так растиражировали, что уважающему себя шефу подавать креветку васаби просто неприлично. И когда я вижу это блюдо в меню ресторана, то сразу думаю, что он старомодный, хотя это неправильно. Возможно, это настоящий шедевр мастера и изумительно вкусно… Также со словом «фьюжн». В ресторанном мире сегодня оно прямо-таки неприличное. А ведь это абсолютно неотработанная у нас в стране тема — блестящая и глубокая. Поэтому блюд в моем ресторане будет очень много. Мне безумно нравится руккола с креветками — это одно из моих любимых сочетаний. Но делать сейчас в ресторане это блюдо — дурной тон. А начинать импровизировать на эту тему — очень легко скатиться в пошлость. Так что я сделаю все по-своему!

— Открывать итальянский ресторан в условиях продуктовых санкций не сложно? Мне кажется, что локальные продукты пока не дотягивают до уровня итальянских.

— Это вот наше российское снобство, только в обратную сторону. Что такое продукт — рыба, мясо, зелень, сыры? Рыбу мы можем получать из многих точек Средиземного моря. Можно привозить рыбу из Марокко, Туниса, Алжира, Турции и других стран. И она будет ничуть не хуже, чем в Италии. Конечно, мы не можем получить в ресторане рыбу, которую выловили сегодня утром. И это для меня очень важный вопрос, потому что одно из любимейших моих итальянских блюд — это крудо. К сожалению, крудо в Москве не может быть таким же, как в Италии. Они берут свежевыловленную рыбу, режут и добавляют немного оливкового масла. Все! А у нас даже если рыба охлажденная, то ее все равно выловили 3–4 дня назад. Если вы обратите внимание, то в Париже в понедельник закрыты практически все рыбные рестораны, потому что в воскресенье рыбаки не ходят в море и рестораны не могут закупить свежий улов.

Но вернемся к санкциям. С мясом за эти годы мы вполне разобрались. Пасту в ресторанах стараемся делать сами, но паста итальянская и так не запрещена. Многие фермеры сейчас выращивают отличную зелень. Единственная проблема — это сыры. Хотя буратту и страчателлу уже научились делать не хуже, чем в Италии. С моцареллой пока получается похуже. С выдержанными сырами типа пармезана существует проблема, но его в основном используют для готовки, а при воздействии температуры вкусы наших пармезанов выравниваются и слабо отличаются от оригинального. Опять же Швейцария для нас открыта и мы можем получать пармезан из итальянской части страны, который почти не отличается от итальянского.

— С итальянским проектом стало понятнее. Расскажите подробнее о греческом — о «Пифагоре».

— Это будет большой (на 170 посадок) и дорогой ресторан со стильной и модной греческой кухней. Точнее с твистами вокруг греческой кухни. У нас в меню будет достаточно мало аутентичных блюд. Как оказалось, греческие повара до невозможности ортодоксальные люди и они не понимают, зачем нужно менять классические рецепты. Например, одно из главных блюд греческой кухни — это мусака. У нас была прекрасная идея, как ее изменить (использовать не рубленое мясо, а томленное в духовке), и дело дошло с греками чуть ли не до драки. «Нет, это не мусака. Нельзя так готовить!» Такая зашоренность, конечно, несколько мешает совместной работе.

Как я уже говорил, есть три-четыре классных греческих ресторана, которые открылись в крупнейших городах мира и вызвали настоящий бум греческой кухни. Подобный проект я хотел открыть еще два-три года назад, но он должен был «созреть». Поэтому я запускаю его только сейчас. Меня многие отговаривали, в том числе мой бизнес-партнер, аргументируя это тем, что у нас греческий ресторан ассоциируют с дешевой едой. Но я идею греческой кухни разворачиваю немного в другую сторону и уверен, что проект состоится. Как получились «КрабыКутабы», вокруг которых тоже было немало споров…

© пресс-служба

— Скажите, как вам на все хватает времени? Вы ведь еще и адвокат.

— Мне часто задают такой вопрос, поэтому есть уже сформулированный ответ. Для меня всегда странно звучит фраза «у меня нет времени». Ведь это вопрос твоих приоритетов и интересов. В любом случае я оставляю себе время на личную жизнь, и если все выстроить по приоритетам правильно, то времени хватит на все. В ресторанах я не занимаюсь операционном руководством. Моя задача — придумать концепцию и выставить реперные точки. А затем я уже подкручиваю концепцию и делаю более точные настройки «на ходу». Я не бываю в ресторанах каждый день. Да, если запускается новый проект, то я там нахожусь ежедневно на протяжении месяца-полутора, пока все не настроится так, как мне хотелось бы. Если в старом ресторане возникают проблемы, то я там, разумеется, буду находиться каждый день, пока все не нормализуется.

— Как вы считаете, сильно изменилось поведение гостей за последние годы?

— Да, и оно меняется с учетом общемировых трендов. Рестораны из мест отмечания получки и дня рождения становятся местами потребления пищи. В Нью-Йорке у обеспеченных людей в доме может даже не быть холодильника, потому что они ничего не готовят дома. При этом на кухне к стене прикреплена пачка меню любимых ресторанов. Еда из праздничной превращается в хорошем смысле этого слова в рутинную, давая человеку возможность вкусно и правильно питаться каждый день. В моде — здоровая еда, правильные продукты, разумное потребление.

— Что еще вам интересно, помимо гастрономии и юриспруденции?

— Вы знаете, я очень увлекающийся человек. Мне нравится музыка, я регулярно хожу в театры. В Большом бываю два-три раза в неделю. Летом мы всегда ездим в Зальцбург на концерты классической музыки. Нравится и качественная рок-музыка, но на рок-концерт я, конечно, не пойду. (Смеется.) Правда, немного разочаровался в драматическом театре. Если вы пойдете на балет, то может быть кто-то чуть лучше танцевал, кто-то чуть хуже, но общий уровень очень высок. А на театр иногда просто жалко тратить время. Из двадцати спектаклей, что смотришь за год, с пятнадцати хочется уйти, что я обычно и делаю. Из оставшихся пяти — два-три талантливых, а остальные просто неплохие. 

style.rbc.ru

ресторатор Александр Раппопорт – Москвич Mag

Об идеальной для бега набережной, походах в Сандуны по субботам, неисчерпанном потенциале старых ресторанов, снисходительности москвичей и о том, что город не может быть удобным только для одной категории граждан.

Я родился… 

В родильном доме имени Грауэрмана на Новом Арбате. Наша семья жила на Погодинской улице, и большую часть жизни я прожил в районе, который сегодня называется Хамовники. В прежние времена этот район назывался Плющихой или Большой Пироговской, а слово «Хамовники» мы использовали редко.

Сейчас живу…

Так сложилась жизнь, что в этих краях, в районе Пречистенки, я живу и сегодня, наверное, во многом благодаря генетической памяти. Для меня в Москве это самые родные и близкие переулки, в которых я с детства знал каждый угол и поворот. Хотя, конечно, многое изменилось: например, в доме, где была моя детская поликлиника, сейчас располагается Счетная палата.

Люблю гулять…

Это зависит от самого предназначения прогулки. Если речь идет о спортивных утренних прогулках, которые я стараюсь не пропускать — хотя, признаюсь, иногда очень лень — то, конечно, наилучшим, уникальным местом для этого является набережная, противоположная Лужникам: мне кажется, что в мире таких мест очень мало. Я начинаю, как правило, напротив Стрелки на Якиманке и заканчиваю в районе Мосфильмовской улицы, недалеко от Киевского вокзала. Маршрут составляет примерно 7 километров — по прекрасно оборудованной для бега живописной набережной. Согласно моим представлениям, именно так должен выглядеть современный городской район в XXI веке.

Что касается просто пеших прогулок, то мне нравятся бульвары. По субботам я хожу в Сандуны и стараюсь от дома идти пешком. Также мне нравятся уютные арбатские переулки и район Поварской улицы.

Нелюбимый район…

«Нелюбовь» — очень сильное слово. Но все, что касается отдаленной части Бульварного кольца — Покровка, Чистые пруды, — для меня по непонятным причинам абсолютно чужой район. Наверно, я бы мог жить везде, но, несмотря на очень красивые места и архитектуру, для меня это другой и совершенно чужой город.

Любимые рестораны и бары…

Мне достаточно сложно быть объективным, потому что я, конечно, люблю свои рестораны. Меня можно обвинить в старомодности, мне всегда нравились старые московские заведения. Например, в кафе «Прага» мы несколько раз в год выходили вместе с родителями, с мамой, и оно мне казалось совершенно прекрасным. Сегодня кафе перезапускается, и я надеюсь, что на его месте будет создано нечто достойное. Очень жаль, что не получился проект с «Арагви», потому что это было место с колоссальной энергетикой. И вообще мне кажется, что потенциал старых московских ресторанов еще до конца не исчерпан.

В Москве современной я люблю суши в Sumosan в гостинице «Славянская». И мне нравится, что в мегаполисе появляется все больше и больше небольших ресторанов, которые представляют интерес с гастрономической точки зрения — за прошедший сезон я открыл для себя еще пять-шесть новых заведений.

Место в Москве, куда я давно мечтаю съездить, но никак не получается…

В Москве множество красивейших парков. Если в Коломенское, например, я еще выбирался на «Пикник Афиши», то в Царицыно точно не был последние десять лет.

В Москве меня можно встретить кроме дома и работы…

Я стараюсь больше ходить пешком, поэтому помимо дома и работы меня можно встретить на прогулке. Я очень люблю московское метро, мне по-прежнему в нем очень комфортно и уютно — не бывает недели, чтобы я не проехался в метро хотя бы один раз, и у меня есть собственная карта «Тройка». Знаете, для меня это определенный способ медитации: мне нравятся люди, мне нравится атмосфера, метро безумно чистое и комфортное. С точки зрения комфорта московское метро значительно удобнее, чем где-либо в мире. А уж с нью-йоркской подземкой, где действительно надо быть специалистом, чтобы разобраться, его даже и сравнить нельзя. Пока я отвечал на вопросы, узнал, что, оказывается, в автобусе тоже можно заплатить картой «Тройка». Обязательно в ближайшее время попробую свою «Тройку» в автобусе.

Москвичи отличаются от жителей других городов…

Главное, что я хочу сказать, то, что москвичи действительно отличаются от жителей других городов. (Смеется.) С одной стороны, своей космополитичностью. С другой — определенным спокойствием, несмотря на расхожее мнение, что москвичи постоянно куда-то бегут.

С точки зрения восприятия всего — пространства, ресторанов, людей — жители столицы не суетятся, им как будто некуда спешить, слово они уже свое отбегали. В Москве первым появляется все новое, что возникает в мире — новые тенденции, рестораны, бутики, магазины; и люди совершенно справедливо хотят получить все самое модное и лучшее из всех существующих предложений. При этом по сравнению с другими городами, как ни странно, москвичи гораздо менее капризны: они вполне могут быть снисходительны, если что-то не идеально.

Мне не нравится в Москве…

Когда ты любишь город, сложно говорить, что тебе в нем не нравится. Если все-таки задуматься, пробки в Москве не самое комфортное явление, хотя сегодня нет мегаполисов, где их бы не было. Вообще я не очень согласен с концепцией, согласно которой современный город надо создавать для определенной категории граждан, будь то автомобилисты или пешеходы: он должен быть удобен для всех. Город, в котором очень мало парковочных мест, сложно назвать городом, в котором может быть по-настоящему комфортно. Радует, что с городским транспортом ситуация кардинально изменилась в лучшую сторону. Сегодня он, включая такси и каршеринг, во многом видоизменил Москву, ставшую значительно удобнее.

Фото: предоставлено агентством «Аппетитный маркетинг»

moskvichmag.ru

Интервью с Александром Раппопортом

13 октября 2018

Александр Раппопорт

Адвокат, ресторатор, владелец и создатель объединенной компании «Рестораны Раппопорта»

Александр Раппопорт о своих принципах запуска новых ресторанов, трех любимых блюдах, амбициях дилетантов и эстетическом восприятии автомобилей

Александр Раппопорт родился в 1959 году в Москве. Адвокат, ресторатор, владелец и создатель объединенной компании «Рестораны Раппопорта», всего за несколько лет сумевший превратить свое увлечение ресторанами в успешный бизнес и построить крепкую ресторанную империю: с 2014 года открыто 19 ресторанов в Москве, Санкт-Петербурге, Юрмале, завоевано более десятка престижных наград. Александр возродил ресторан Erwin, превратив его в главное место силы московской богемы и доказав, что в России водятся деликатесы поинтереснее зарубежных. Открыл ресторан-триумф с круглосуточными завтраками со всего мира Cook’kareku, который завоевал в 2015 году главный приз премии «Пальмовая ветвь» за лучшую ресторанную концепцию в России, а в 2016-м – серебряную награду международной «Пальмовой ветви» в Женеве. Возвел концепцию мясного ресторана на новый уровень, открыв самый большой мясной ресторан Москвы «Воронеж», сочетающий в себе ресторан, «Мясной клуб», закусочную и лавку.

Какие из ваших ресторанов самые успешные?

Это сложный вопрос, ведь критерии успешности разные. Например, ресторан может быть популярным и посещаемым, но коммерчески не слишком успешным. Или, наоборот, посетителей меньше, но в плане прибыли все идеально. Среди тех, которые я считаю удачными, Erwin, «Доктор Живаго», «Мясной клуб», «Восход», Гастрономический центр «Зарядье» и «Китайская грамота». Последний можно даже выделить, поскольку для нас он – эталон стабильности. К тому же это наш первый ресторан. И, хотя он находится не в самом тусовочном месте, в полуподвальном помещении, обороты, которые у нас были в первые дни, сохраняются в течение всего года и всего времени его существования. 

А какой ваш самый любимый?

Тут все просто: самый любимый – всегда самый младший. Это как ребенок, вы посвящаете ему значительно больше времени, чем старшим детям. Я могу бывать там шесть-семь раз в неделю, а в ресторане, который открыл давно, – пару раз в месяц. Это куда сопереживание. На сегодняшний день к таковым отнесу «Восход» и «Зарядье», а также «Тоторо». Можно, конечно, иметь и больше, но мы заботимся не о количестве, а о качестве. Поэтому стараемся не открывать больше двух-трех ресторанов в год. Меню, подача, концепция, во что одеты официанты, какая посуда, какая играет музыка, как падает свет, какая цветовая гамма, не скрипят ли полы – все это нужно контролировать, и на начальной стадии я очень глубоко погружен в процесс. Хотя не занимаюсь всем лично – у нас для этого есть операционная компания. Подключаюсь в самом начале или в каких то кризисных ситуациях.

В чем секрет успешности ресторатора?

Нужно найти свободную нишу и создать концепцию, которой еще не было. Я бы не стал открывать итальянский ресторан в городе, где их уже две с половиной тысячи. А вот современных китайских ресторанов у нас значительно меньше, поэтому у «Китайской грамоты» было больше шансов на успех. И, когда мы открывали ресторан русской кухни «Доктор Живаго», количество настоящих русских ресторанов в центре Москвы можно было пересчитать по пальцам одной руки, что для нашей столицы совершенный нонсенс.

Вы пытаетесь угодить вкусам клиентов или уже достигли того уровня, когда можете вкус диктовать?

Взаимоотношения с клиентами – самый важный и сложный вопрос в нашем бизнесе, к которому надо относиться очень трепетно. Конечно, вы не можете никому ничего диктовать, но должны понимать, что люди любят. Более того, профессиональный ресторатор не имеет права оперировать понятиями «вкусно» – «невкусно». К примеру, есть много блюд, которые для меня невкусны, но среднестатистический посетитель их любит. И, естественно, в каждой стране и в каждом городе имеются собственные предпочтения. Поэтому я не стал открывать рестораны в Лондоне или Нью-Йорке. И, даже запустив два проекта в Санкт-Петербурге, ориентировался именно на вкусы питерской публики, а не московской. В Питере люди не так избалованы, зато точно знают, чего хотят. И очень модны хипстерские направления – сифоны, кремы и прочее, что в Москве не особенно популярно. 

Можете назвать три своих любимых блюда из меню ваших ресторанов?

Сложно, если ограничиваться цифрой «три». Я очень люблю обжаренные с чесноком антарктические лангустины в Erwin. Мне нравится рваная говядина в «Китайской грамоте» и жаренные в сметане караси в «Докторе Живаго». Но на самом деле этих блюд больше. 

А есть такие, которые вы придумали просто из-за красивого звучания, а они стали популярными у клиентов?

Да. Это наша знаменитая пшенная каша с раковыми шейками, голубцы с лангустинами, долма с каспийской осетриной, еще несколько.

Среди наших читателей наверняка есть те, кто мечтает о собственном ресторане. Что бы вы им посоветовали?

Поскорее забыть про эту мечту. Странная вещь, почему-то, если у вас есть нефтеперерабатывающий завод или телекоммуникационная компания, мало кто из ваших знакомых решается открыть то же. Он понимает, что это требует большого опыта, знаний, связей и прочего. Зато каждый, кто хотя бы раз в жизни жарил яичницу, уверен, что уж как минимум кафе он может открыть хоть завтра. Все думают, что это самый простой бизнес. На самом деле он не менее сложный, чем перечисленные выше. И, прежде чем открывать ресторан, надо хотя бы понять, почему он будет лучше, популярнее, дешевле и вкуснее всех остальных, притом что остальных в Москве – 25 тысяч! Что такого знаете и умеете вы, чего не знают и не смогли сделать до вас? И, разумеется, у вас в команде должны быть люди, у которых уже есть большой опыт работы в ресторанном бизнесе.

Расскажите про ваши взаимоотношения с автомобилями. Какие водите, какие любите?

Я очень люблю автомобили, и особенно ретро. Morgan или Jaguar 1952 года мне вообще представляются эталоном красоты. При этом я стараюсь не находиться за рулем долго. Вот моя жена обожает дальние переезды, а мне некомфортно, я ощущаю ответственность и считаю, что проще в поезде или самолете. Или когда кто-то ведет машину за тебя. По поводу марок я достаточно консервативен: внешне мне больше нравится BMW, но по комфорту я выбираю Maybach.

Вы создали ресторанную империю, не имея опыта и больших знаний в этой области. А что бы сделали, если бы вам поручили довести до ума какой-нибудь отечественный автозавод? 

Ну, во-первых, для начала я бы подробно изучил предмет. А во-вторых, с точки зрения первого и, вероятно, дилетантского шага попробовал бы разобраться, почему этот завод столько лет не может решить проблемы начиная с дизайна, ведь у нас немало талантливых людей – дизайнеров, художников. Так почему не выпускаем красивые, стильные автомобили? И еще один момент, который мне не нравится: сейчас многие наши машины конкурируют только за счет цены. Это неправильно. Необходимо еще четыре-пять конкретных преимуществ: автомобиль должен быть стильным, комфортабельным, экономичным, им должно быть приятно управлять. И, если при этом он станет еще и самым дешевым, получится гарантия успеха. А мы, вместо того чтобы развивать наш автопром, выстраиваем барьеры из пошлин в попытках защитить его. 

Автор
Игорь Чер-ский
Фото
фото из архива Александра Раппопорта
Обзоров машин на сайте:
4 7 1 7

www.motorpage.ru

Адвокат Александр Раппопорт — Российская газета

Сколько людей сломалось в похожих ситуациях! А он просто уехал в другую страну и начал там все сначала, и добрался до немыслимых высот не где-то, но на Wall street. После всех иностранных побед он сделал следующее: вернулся в Россию и начал новый бизнес. Пока что ему здесь не скучно.

Я много слышал о нем от разных людей.

— Это лучший адвокат из лучших, — говорили мне. И называли фамилию.

— А чем он крут? Что он ведет, какие дела выигрывает?

— Без комментариев.

— А почему ж про него не пишут взахлеб газеты и журналы?

Люди в ответ молча улыбались. Я, собственно, и сам понимал, что в прессу идет далеко не все. Самое интересное пролетает мимо. Лучшие сюжеты передаются, как известно, в устной форме. До читателей и зрителей доходит только самая простая информация…

Вновь я услышал о нем совсем недавно. Он участвовал в серьезном деле, там на кону была часть денег одного реального олигарха. Рассказчик это дело проиграл, несмотря на затраченные усилия и старую привычку приходить и брать все, что нужно. Ему помешал это сделать в очередной раз вовсе не президент и даже не премьер, и не сам олигарх, но кто? Простой адвокат!

Проигравшего это задело. Он решил встретиться с обидчиком. Нашел его, поговорил и… стал его клиентом.

Не могу с вами поделиться подробностями этой истории и именами участников, могу только сказать, что уровень меня впечатлил. Я тоже нашел того адвоката, мы встретились и поговорили.

Его зовут Александр Раппопорт. Если кому интересно, в фамилии Раппопорт вторая часть — точно от слова «Порто», от Португалии. А первая часть — то ли от итальянской фамилии Раппо, то ли от слова «ребе».

Раппопорт — ученик самого Падвы. Генрих Павлович, перечисляя лучших адвокатов России, не забывает упомянуть своего воспитанника. Они встретились в коллегии адвокатов в 1984 году. Раппопорт писал научные работы, Падва их рецензировал. Молодой адвокат тогда интересовался виктимологией, парадоксальной наукой (о влиянии потерпевшего на совершение преступления). Я сам когда-то читал книжки про это. Запомнилась такая цифра: в каждом четвертом убийстве виноват убитый, он сам спровоцировал убийцу.

Раппопорт изучал тогда реальные ситуации на тему, занимался психологической экспертизой. Был такой случай. Молодой человек с девушкой лежали в койке в комнате общежития. И тут к ним влетел еще один студент с шампанским, цветами и восклицанием: «Ну вот, я и с вами теперь, господа!» Девушка выпрыгнула из окна. Был суд, на котором она говорила о попытке группового изнасилования — так ей показалось. С вами теперь — значит с вами в койке, а что же иначе? Удалось доказать очевидное: у девушки была гипертрофированная реакция, а реальной угрозы не было. Ребят оправдали.

— В уголовном суде или в гражданском желательна публичность, — говорит Раппопорт. — А мы даже имени клиента не упоминаем… Мы не светимся, у нас интимность, конфиденциальность, максимальное доверие… Это все очень личное. Мы как гинекологи… Через нас проходит некий заметный процент ВВП, так что это не терпит суеты и огласки.

Генрих Павлович научил меня многому. Работая с ним, я понял, чем хороший юрист отличается от плохого. Не тем, что знает все законы! Ни один даже самый блестящий человек не знает всего. Отличие хорошего юриста от плохого — в умении выстраивать свою позицию, аргументировать ее, защищать — и четко идти к поставленной цели.

Некоторые ошибочно думают, что адвокат должен добиваться справедливости. Нет, не должен! Это не его работа. Интересы справедливости должен представлять прокурор, ведь это государство — теоретически — заинтересовано в том, чтоб повсеместно воцарилась справедливость. А что же должен делать адвокат? Защищать интересы своего доверителя! Вот что он должен делать!

Дело Чурбанова

Самый громкий процесс, в котором Раппопорт участвовал, — это дело Чурбанова и Ко. Он не очень любит про это вспоминать, для него это старая история, из какой-то позапрошлой жизни. Но те, кто понимает, считают ее незаслуженно забытой. Я листал «Обвинительное заключение по уголовному делу N 18/54125-87». С притягательным грифом «Секретно». При том, что процесс — вот забавно — был открытым. Что ни говори, процесс был вехой. Он шел на фоне глубокой перестройки, если кто помнит такое слово. Год на дворе был 1987-й, а методы прокуратуры — на уровне 1937-го. Там были, к примеру, самоубийства двумя и более выстрелами в голову…

Для Яхъяева, клиента Раппопорта, прокурор требовал двенадцать лет лишения свободы. Трудно себе представить, чтоб адвокат, каким бы он ни был блестящим, мог произвести впечатление на военных, заседавших в том суде… Но работа адвоката, понятно, состоит не из одного только красноречия.

Нужно же что-то делать. Он сам это описывает в таких терминах:

— Надо иметь микроскоп вместо глаз. И в микроскоп увидеть трещинку, а после расширить ее домкратом, сделать из нее пропасть, в которую бы рухнуло обвинение. Всегда ведь допускаются те или иные процессуальные ошибки, надо их только рассмотреть и использовать…

Были такие ошибки и в деле Яхъяева. Он и сам, как человек тертый (с 1960 года по 1982-й был председателем УКГБ Узбекистана), их видел. И хотел использовать в рамках своей тактики.

Яхъяев — единственный из всех, кто шел по тому делу, с самого начала давал, что называется, «полностью признательные показания». Благодаря чему его в отличие от остальных не увезли в московскую тюрьму, а оставили в Ташкенте, где держали четыре года (пока шло следствие) в нормальных условиях, к нему ходила на свидания жена и носила передачи.

А на суде он написал заявление в прокуратуру: вот, должен был себя оговорить, чтоб выжить в тех условиях. В ответ он получил угрозу, которая содержалась в письме из прокуратуры: «Доводы, направленные вами, будут рассмотрены в суде, который назначен на такое-то число. Что касается остальных эпизодов вашей преступной деятельности, они будут рассмотрены отдельно в других заседаниях по мере необходимости». Обвиняемый получил на руки хороший козырь: вот как несправедливо его судят! Он было огласил это письмо в суде… Но сделать это старому чекисту не позволил юный адвокат.

Раппопорт притормозил письмо, дождался конца того долгого мучительного процесса — и выстрелил им за пять дней до ухода суда на вынесение решения. Он заявил ходатайство, в котором объявил об этом письме и попросил истребовать у прокуратуры материалы, на которые она письменно намекала. Суд попал в ловушку! Он не мог вынести приговор, имея документ о том, что дело в отношении Яхъяева не закончено. Это было бы грубейшим нарушением процессуального законодательства: положено все обвинения предъявлять сразу, объединять их в одно дело и рассматривать вместе. Отложить суд на месяцы, рассматривать новые факты — на это никто не решился. В итоге Яхъяев был оправдан по всем эпизодам и освобожден из-под стражи в зале суда.

Громкая победа.

— Не уверен, что это та «медаль», которую я хотел бы носить на пиджаке. Кстати, это было последнее уголовное дело, которое я провел, — так подытожил Раппопорт старое дело.

СССР — Израиль — США — Россия

Вскоре начались новые времена, расцвели кооперативы, которым нужно было юридическое сопровождение. Тогда у нас появился интерес к зачаткам корпоративного права. Это было новое, свежее дело, имевшее перспективы и сулившее, казалось бы, хорошие деньги. Но мэтры держались в стороне: они-то думали, что НЭП — это, как обычно, на пару лет. В новое направление пошла молодежь.

В числе первых был и Раппопорт, который быстро стал одним из ведущих специалистов в области корпоративного права. А еще в те годы он активно работал с большими клиентами, которые пытались самостоятельно осваивать международный рынок. Первые корпоративные банки, первые корпоративные биржи… Он был одним из тех, кто начинал выводить российское кино на мировую арену: в течение четырех лет работал адвокатом международного управления «Мосфильма». Его клиентами были Рязанов, Соловьев, Чухрай, Досталь и многие другие. Кроме того, как адвокат «Мосфильма», он с киногруппами объездил полмира.

Да, он отличился, достиг чего-то, но… В 89-м году, в возрасте 29 лет, ему в голову пришла опасная мысль: все, о чем он мечтал, у него уже есть. Авторитет, деньги (вернее то, что в СССР считалось деньгами)… Казалось, до конца жизни все так и будет крутиться по той же спирали. И — ничего нового.

В 1989 году он уехал в Израиль. Более экзотичного поворота в своей жизни он в тот момент придумать не мог. По сути, другой возможности начать все заново у него и не было. Взял жену, 6-месячного ребенка, тещу — и уехал. Решение принималось, как это часто бывает с самыми важными в жизни решениями, очень быстро — за полтора часа.

Первую неделю он жил на пособие. Потом вместе с женой, серьезной пианисткой, выпускницей Ленинградской консерватории, устроился на работу в синагогу — мыть полы. Еще через неделю к Раппопорту пришел корреспондент израильской газеты «Маарив» и написал здоровенную статью про известного московского адвоката, в прошлом владельца белого «мерседеса», который работает уборщиком. Вот что значит еврейский патриотизм! На родину любой ценой…

Раппопорт понимал, что адвокатом он сможет работать не раньше чем через три года, по крайней мере язык надо выучить… Но в день выхода той статьи он получил шесть приглашений на работу.

С первым из позвонивших у него состоялась такая беседа:

— О чем ты мечтаешь?

— Работать адвокатом в Израиле.

— Ты уже работаешь. Зарплата у тебя с сегодняшнего дня такая-то. Есть еще какие-то пожелания?

— Нет… А чем я буду заниматься?

— Понятия не имею.

— Как? Мы же договорились о зарплате!

— Ты получил место — теперь думай, чем заниматься. Но я чувствую, что мы с тобой будем зарабатывать деньги…

Они начали заниматься сопровождением международных сделок. Работали с мэрией Санкт-Петербурга, с «Динамо» (Киев), помогали русскоязычным бизнесменам, которые выходили на Запад, потом в России начались слияния и поглощения. Раппопорт был партнером в адвокатской компании… Его настойчиво звали в крупнейшие адвокатские конторы, люди не понимали, почему Раппопорт отказывается — до тех пор, пока он не рассказывал историю про то, как в один день из уборщика стал адвокатом.

Так прошло семь лет в Израиле.

Только после смерти партнера он принял предложение одного из самых крупных своих клиентов: полетел к нему в Нью-Йорк поговорить, да так и остался. Семья прилетела туда на ПМЖ через три дня.

На этот раз все было другое. Никакой экзотики, никаких приключений, никаких ситуаций выживания. И, стало быть, ни дерзости, ни адреналина. С первого дня — солидная зарплата, пафосная квартира и прочий комфорт. Тяжело это было только с технической точки зрения. Пять лет подряд он приходил в офис на Уолл-стрит к четырем часам. Не дня, а утра: занимались финансовыми рынками — от Сингапура до Лос-Анджелеса, trading desk в больших компаниях работает круглые сутки. К десяти утра, к завтраку — по нью-йоркскому времени — иностранные финансовые биржи (кроме совсем уж Дальнего Востока) закрывались, и процесс международного бизнеса заканчивался. К этому времени просыпалась Америка, и можно было начинать работать с клиентами.

Америка интересна, в частности, и потому, что после работы там куда лучше понимаешь, что происходит сейчас в Москве. За девять лет на Уолл-стрит он достаточно глубоко погрузился во все, что касается инвестиционного процесса. Раппопорт сделал одну из самых успешных русских карьер там: занимал должность старшего вице-президента в нескольких крупнейших банках. Он стал одним из самых авторитетных специалистов по России и Восточной Европе, особенно в том, что касалось рынка слияний и поглощений.

Вопросы жизнеобеспечения, понятно, все давно уже были решены. И, как часто бывает в таких случаях, человеку захотелось делать что-то для души. Захотелось чего-то в жанре «искусство для искусства». Адвокатура — если ее сравнивать с инвестиционным банкингом — как раз и есть такое искусство. Он стал все чаще вспоминать о том, что перед ним три поколения адвокатов — отец и мать, дед, прадед… По ночам он листал старую, дореволюционных еще лет книжку — сборник судебных речей своего деда.

Good bye America, o-o, — и вот он в Москве.

Интересно было рассматривать эту странную картину: видавшие виды русские бизнесмены ведут беседы с американцами, выпускниками Гарвардской школы бизнеса, и рассуждают о схеме сделки… Конечно, Раппопорт на этом фоне смотрелся выигрышно, после Израиля и Уолл-стрита, где он понял многие вещи по трансакциям и собрал неплохую клиентскую базу, да к тому же с богатым московским прошлым и новыми, наработанными за границей связями.

Он восстановился в коллегии адвокатов и создал свою контору — на сегодняшний день одну из крупнейших адвокатских структур, занимающихся корпоративным правом. Российскую, но с американизированным подходом к ведению бизнеса. При этом Раппопорт дает и то, чего не могут дать иностранцы: тем не так явно видны наши риски.

Среди клиентов его конторы сегодня крупнейшие российские и иностранные корпорации, государственные структуры, естественные монополии и многие, кого в быту мы называем «олигархами».

Профессия

Тут лучше цитировать, поскольку тема тонкая. Слово — Александру Раппопорту:

— Старая адвокатура — это была такая вальяжная профессия. Сегодня корпоративная адвокатура — не столько искусство, сколько индустрия, производство со всеми стоимостными законами. С одной только разницей: наша индустрия не имеет капитализации. Она очень индивидуальна, и продать бизнес в нашем деле невозможно.

Это практически две разные профессии: адвокат судебный, занимающийся традиционным адвокатским промыслом, — и адвокат корпоративный.

Да, у нас тут больше индустрии. Но если бы вы знали, какие потрясающе красивые схемы выстраиваются, когда создается трансакция, когда придумывается, как ее сделать! Бывает, смотришь на договор и понимаешь, как талантливо он написан. Это — как поэзия: вы можете сразу не понимать смысла, но ощущаете, что тут есть глубина. Так бывает — книга скучная, но написана блестящим языком. А можно с музыкой сравнить. Вот я недавно был на Ростроповиче — ну блеск! А как это объяснить словами? С медициной можно сравнить. Мой знакомый, проктолог, безумно увлеченный своей работой, говорил: «Уверяю вас, жопа — безумно красивый и совершенный механизм!» Он часами может об этом говорить…

К вам приходят люди, один хочет купить, другой продать, и это стоит миллиард долларов. Тут обеспечение сделки, обеспечение ее безопасности и всего, что вокруг, — это не меньшее искусство. Но оно в отличие от судебного непублично. Никаких эмоций напоказ, тут нужны другие навыки. Важно не столько знание законов, это вторично! Должно быть знание мира, знание жизни… Трюки, ходы, уловки — вот что нужно!

Что же касается подробностей бизнеса, об этом трудно рассказывать. Цифры, имена, уровень — ничего разглашать нельзя. Не спишь ночами, а после открываешь газету — а там сообщается о закрытии крупной сделки. Эх, думаешь, если б вы знали!

Многие думают, что в таких случаях юрист — это защита от кидка на конце. Но не так интересно, кто кого кинет, — важнее контроль, совместная деятельность, раздел продукции, разграничение полномочий, финансирование потоков. Идет заключение десятков договоров, инкорпорирование компаний, придумывается тысяча вещей…

Эта работа очень интересна именно в России. Прошли годы, многое изменилось. Красных пиджаков уже нет, люди теперь умеют одеваться. Они понимают глубинные вещи, на постижение которых в других странах обычно уходят поколения.

А уровень правого обеспечения? Законодательство западных стран строилось столетия. У нас же законы, касающиеся бизнеса, создавались последние 6-8 лет. Там много пробелов, несуразностей и противоречий. Потому что невозможно создать совершенный правовой механизм так быстро. Многие законы, кстати, приняты еще в 1920-е годы (например, закон о вексельном обороте)! Как они могут отражать действие сегодняшних корпоративных механизмов?

К примеру, российскому праву вовсе не знакомо понятие опциона, без которого сегодня нельзя никак. Но если вам нужен опцион, я обязан вам его дать. Я должен придумать, как это сделать! Тут — огромное поле для творчества.

Или такая вещь, как залог. Вы его оставляете себе, если вам не вернули деньги, — так это выглядит с обывательской точки зрения. Но в российском законодательстве все не так! По закону необходимо объект залога реализовать на открытом аукционе и оставить себе вырученные средства в пределах суммы долга. Безумно тяжелый механизм, который практически не дает возможности возврата реальных денежных средств!

А сфера брачного законодательства? В рамках российского права невозможно уйти от контроля наследников партнера. Это нормально, когда они становятся выгодоприобретателями. Но зачастую дети и вдовы бизнесмена начинают диктовать акционерам, как делать бизнес. Многие хотят заранее от этого обезопаситься.

Все эти вопросы нельзя решить, если ограничиться знанием только российского законодательства. Но можно же правильно выбрать юрисдикцию! Кипр, например. А если законы Кипра не подходят — есть на British Virginia Islands или в Канаде. Кроме выбора юрисдикции, есть и всякие прочие способы, механизмы и тонкости, позволяющие решить поставленную клиентом задачу…

Кулинария

— Напряжение на работе высочайшее, в моих руках — судьбы огромных сделок! Конечно, нужна какая-то разрядка. У меня много увлечений, — говорит Александр. — Я занимаюсь дизайном, сам оформил офис, квартиру, дом. Я собрал несколько коллекций — марки, фарфор… А еще очень люблю готовить. Я закончил несколько кулинарных школ: английскую, американскую, французскую, гонконгскую и этим летом — вьетнамскую.

У меня нет поварских лицензий и сертификатов на право работы, но готовлю я очень вкусно. Читаю поварские книги, но без фанатизма. Дело в том, что книги о еде делятся на две категории. Одни написаны поварами, которые из ревности в каждый рецепт закладывают ошибки в пропорциях, — чтоб у тебя не получилось. Другие книги написаны кулинарными критиками, которые и рады бы помочь, да готовить не умеют. Я в книгах ищу только идеи, концепции. В самом деле, не буду же я готовить, отмеряя компоненты мензуркой!

Но есть истинно великие блюда, которые не допускают импровизаций и требуют четкого соблюдения рецептуры. К ним относится плов, приготовление которого для многих стало серьезным хобби. Вот недавно я участвовал в чемпионате России по приготовлению плова. Это организовал — и оплатил все расходы — один мой товарищ. Я занял первое место из 12 сильных участников.

И вот какой нюанс меня потряс больше всего: организатор чемпионата отнесся к подготовке с маниакальной серьезностью. Он прочитал во множестве рецептов, что для плова нужны желтая морковь и хлопковое масло, и потратил неделю на поиски этих компонентов. Когда нашел, был безумно счастлив и горд собой.

Тут я открываю блестящую кулинарную книгу «Казан, мангал и другие мужские удовольствия», которая, кстати, недавно вышла в России, и читаю следующее: «Существует миф, что правильный плов невозможен без хлопкового масла и желтой моркови. Действительно, в Узбекистане 90 процентов поваров используют эти ингредиенты. Но объясняется это очень просто: желтая морковь в 12 раз дешевле красной, а хлопковое масло в 20 раз дешевле оливкового. Ни один серьезный эксперт не верит в то, что хлопковое масло как-то влияет на качество плова. Если вы не ставите задачи снижения себестоимости продукта, вам нет необходимости искать эти экзотические ингредиенты». Я зачел этот кусок своему товарищу, состоятельному человеку — он был потрясен до глубины души.

Что касается меня, то я плов делаю исключительно на курдючном жире. Сперва растапливаю курдючное сало. Псевдознатоки будут вас учить, что после надо класть мясо, а потом морковь, — она не даст никакого вкуса, но это означает загубленный плов. По-настоящему же вся идея в том, что сперва надо в этом жире поджарить лук. После положить мясо и его тоже поджарить, добавить специй — и получается зирвак, основа плова. И только после всего этого положить морковь. Ею, как кашу маслом, плов испортить нельзя.

Разумеется, нельзя плов мешать после того, как засыпается рис. Рис заливается кипятком. Вы погубите плов, если зальете его холодной водой. Просто погубите!

Наша задача — поднять жир наверх, это можно сделать только энергией залитого кипятка. Жир поднимется наверх и после постепенно будет идти вниз.

Люди, которые знают о моем увлечении поварским искусством, часто спрашивают: почему у тебя нет своего ресторана? Сегодня я не могу себе этого позволить! У меня был свой ресторан, я его сам придумал и создал абсолютно каждое блюдо! Кайфовал безумно. Раз в месяц ходил на кухню, готовил. Но потом понял, что этим надо заниматься плотно, а у меня на это нет ни сил, ни времени.

Сейчас у меня нет ресторана. Но еще же не вечер…

Полный текст об адвокате

Александре Раппопорте

читайте в декабрьском номере журнала «Медведь»

Игорь Свинаренко

ИЗДАТЕЛЬ ЖУРНАЛА «МЕДВЕДЬ»

rg.ru

Ресторатор года 2018: Александр Раппопорт

Хлопковая рубашка, Boss

Впервые получая премию «Ресторатор года» в 2014 году, Александр Раппопорт без всякого стеснения сказал со сцены: «Сбылась мечта идиота». Судя по биографии лауреата, его второй триумф точно не станет последним.

Вопреки пословице Раппопорт входил в одну и ту же реку трижды. В начале двухтысячных он открыл на Тверской – и с большим успехом – первый в Москве паназиатский ресторан «Имбирь». Через два месяца на крыльце взорвала себя террористка, которую пыталась задержать милиция. Эхо взрыва так отозвалось на репутации ресторана, что ее не удалось реанимировать никакими усилиями. «Имбирь» проработал меньше года.

Раппопорт взял паузу на шесть лет. Следующую попытку он сделал в компании более­ опытного товарища Аркадия Новикова – вместе­ они открыли на Кузнецком Мосту «Мясной клуб». Шикарный ресторан без намека на ставший сегодня фирменным демократизм проработал до 2015 года. Одновременно Раппопорт взял под крыло и расположенный рядом «Brasserie Мост» – и все же никто не называл его ресторатором.

Иметь свой карманный ресторан в нулевых было рядовым явлением для богатых и успешных москвичей, а Раппопорт был (и остается) весьма успешным адвокатом.

Третья – и уже сольная – попытка пришлась на 2014-й, когда Раппопорт открыл на Сретенке «Китайскую грамоту». Камерное полуподвальное помещение было густо декорировано вазами, драконами и прочим антиквариатом (к не­му Раппопорт питает не меньшую страсть, чем к хорошим ресторанам). Официантки в псевдовоенной маоистской форме – одна красивее другой. Музыка в зале, будто транслировавшаяся из эмигрантского шанхайского бара, была подобрана самим Раппопортом (на первых порах хозяин устраивал в «Грамоте» вечеринки, вставая за вертушки). Каждая деталь, от формы тарелок до расстановки бутылок в баре, была продумана с тщательностью, о которой и сейчас редко кто заботится. Не удивительно, что через несколько месяцев Александр был впервые назван ресторатором года по версии GQ.

Осваиваем искусство быть мужчиной на нашей странице в фейсбуке.

Эти три попытки помогли Раппопорту сформулировать три принципа, которые впоследствии неизменно приводили его к успеху. Первый – всегда брать помещение, в котором до этого уже был ресторан (это снижает затраты на строительство). Второй – детально разрабатывать концепцию, стараясь выбирать пустующую нишу на рынке или представить уже известную кухню в неожиданном свете. Так появились Cook’kareku – круглосуточное кафе, подающее только завтраки, и «Доктор Живаго» – традиционный русский ресторан, оформленный в духе отчаянного постреволюционного авангарда. ­Наконец, третий – подчеркну­тая доступность заведений, в которых по задумке владельца за соседними столами могли бы сидет­ь ­банкиры и хипстеры.

В прошлом году список обязательных московских достопримечательностей пополнился ­парком «Зарядье», в котором заработали сразу два раппопортовских заведения – одноименный фуд-корт и ретрофутуристический ­ресторан «Восход». Знакомиться с современным состоянием российской гастрономии ­москвичи и гости столицы приходят именно сюда. Как вышло, что ресторатор получил практически эксклюзивное право кормить людей в новом парке? Все благодаря тому, что ­«Зарядьем» занимались те же девелоперы, что отвечали за реновацию гостиницы «Украина», а именно у ее подножия расположен, быть может, самый успешный проект Раппопорта – рыбный ресторан «Erwin.РекаМореОкеан­». Первое из трех своих правил ресторатор не смог выполнить по объективным причинам – и ­«Зарядье», и «Восход» строились с нуля. Но с точки зрения концепции оба места безупречны. «Восход» получился советским рестораном из какого-то параллельного, оттепельного измерения, из мира, в котором живут, например, герои сериала «Оптимисты», – ретрофутури­зм в обстановке, национальная кухня всех 15 республик в меню и, конечно, живой ансамбль на сцене. «Зарядье» – исполинских размеров фуд-корт, едва ли не первый в стране настоящий музей ­гастрономических традиций всех ее регионов. Его цель – заинтересовать ­гастрономией куда более широкие массы, чем какие-нибудь полторы сотни московских снобов. А эта миссия ­дорогого стоит.

Вероятно, вам также будет интересно:

Человек года 2018: Артем Дзюба

Первые гости церемонии «GQ Человек года» 2018

Кто еще побеждал в номинации «Продюсер года» на предыдущих церемониях

Все победители «GQ Человек года» 2018

Геннадий Иозефавичус о реконструкции советского меню в ресторане «Восход»

«Жеральдин» – обновленный (и очень красивый) ресторан Познера и Раппопорта

Ресторатор года 2014: Александр Раппопорт

Коллекционный октябрьский номер GQ с результатами премии «GQ Человек года» 2018 и Артемом Дзюбой на обложке в продаже с 12 сентября. Также в этот день его можно будет купить и в версиях для смартфона и планшета в App Store и Google Play.

Фото: Данил Головкин; стиль: Татьяна Лисовская

Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.

www.gq.ru

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *