Галерея владей – Галерея Треугольник. Интервью с Надеждой Степановой — triksklad.ru

Содержание

Vladey — Википедия

VLADEY — первый российский аукцион современного искусства, основанный в июле 2013 года в Москве Владимиром Овчаренко. VLADEY является первым и единственным российским аукционом, полностью посвящённым современному русскому искусству, начиная с нонконформистов^[1].

Аукцион был создан галеристом и коллекционером Владимиром Овчаренко, основателем галереи «Риджина» (с 2018 года — «Ovcharenko»). Торги проходят 2 раза в год — осенью и весной и подразделяются на: вечерние (классические), «Всё по 100», кураторские и тематические.

За все время проведения торгов было продано больше 1000 лотов. К 2015 году выручка аукциона составила 6,2 млн евро (с учетом комиссии аукциона). Средний уровень реализации — 77 %, что считается успешным результатом по мировым меркам. На аукционах VLADEY были представлены работы более 250 художников.

Первый аукцион современного искусства VLADEY состоялся 13 июля 2012 года в некоммерческой галерее Red October Gallery, директором которой являлся Владимир Овчаренко. Он же выступил организатором торгов. Аукцион носил название «Help Крымск»: он был запланирован как благотворительная акция по сбору средств для помощи пострадавшим от разрушительного наводнения в Краснодарском крае 7 июля 2012 года. Торги были организованы экстренно, за 4 дня. Владимир Овчаренко говорил: «Мы решили помочь тем, что у нас лучше всего получается. Художники делают прекрасные работы, мы пытаемся связать их с коллекционерами, которые купят эти произведения. Нашли такую форму — аукцион, который позволяет получить максимальное количество средств дл помощи в благотворительных целях».^[2]

Владимиру Овчаренко удалось собрать около 40 лотов на продажу: его инициативу поддержали такие художники как Сергей Братков, Владимир Дубосарский, Константин Звездочётов, Олег Кулик, Павел Пепперштейн, которые передали свои работы для участия в аукционе.

За вечер удалось собрать около $178 тыс^[3]. Все средства ушли на помощь Крымску.

Коммерческие торги[править | править код]

Первые торги

История VLADEY как коммерческого аукциона российского современного искусства началась весной 2013 года. В своей галерее Red October Gallery 23 мая 2013 года Владимир Овчаренко провёл Весенние торги VLADEY. Предаукционная выставка прошла с 17 по 22 мая 2013 года в том же пространстве.

Аукционером выступил сам Владимир Овчаренко. Основным направлением торгов стали работы классиков актуального искусств. Так, на аукцион были выставлены произведения группы AES+F, дуэта Александра Виноградова и Владимира Дубосарского, художников Сергея Браткова, Дмитрия Гутова, Константина Звездочётова, Анатолия Осмоловского, Павла Пепперштейна, Виктора Пивоварова, Семёна Файбисовича, Ивана Чуйкова. На торгах было представлено несколько работ молодых художников, в том числе, Айслана Гайсумова и Валерия Барыкина. На продажу были предложены не только традиционные холсты, но и скульптурные группы, ковры, инсталляции — всего 55 лотов.

На первом коммерческом аукционе актуального российского искусства VLADEY было продано 75 % работ, совокупная стоимость которых составила €582 тыс. Топ-лотами стали работы классиков актуального искусства: «Без названия» Ивана Чуйкова (€85 тыс.), «Ночная дорога» Олега Васильева (€80 тыс.), «Ленин и Джакометти» Леонида Сокова (€21 тыс.), объект «Хлеба» Анатолия Осмоловского (€15 тыс.)^[4].

Вторые торги

Состоялись 17 октября 2013 года в Новом Манеже. Аукцион принес 1,3 миллиона евро^[5]. С молотка ушло 70 % лотов. Выручка аукциона увеличилась вдвое по сравнению с весенними торгами, проведёнными VLADEY в мае 2013 года.

Топ-лотом стала работа «Портрет семьи» Олега Целкова, проданная за 125 тысяч евро, что превысило нижний эстимейт в 3 раза. Картина Семена Файбисовича «Станция метро Кировская» ушла за 120 тысяч евро, холст Валерия Кошлякова «Москва» был продан за 100 тысяч евро. Полностью была распродана серия работ Бориса Орлова. Его знаковая скульптура «Женский бюст в духе Растрелли» ушла за 50 000 евро.

Третьи торги

На очередных весенних торгах в марте 2014 года, состоявшихся в ЦСИ «Винзавод», был побит рекорд для аукциона. Состоялась продажа самого дорогого лота — работы музейного уровня Ильи и Эмилии Кабаковых из серии «Под снегом» 2004 г., которая была продана за 540 тысяч евро. В ходе торгов было продано 57 % из выставленных 92 лотов. Общая выручка составила 1 220 000 евро^[6].

Четвертые торги

На четвёртых торгах VLADEY было представлено 99 лотов, 71 % которых ушел с молотка^[7]. Особый раздел занимали Ленинградские НОВЫЕ ХУДОЖНИКИ, представленные такими авторами, как Тимур Новиков, Инал Савченков, Сергей Бугаев-Африка. Работа «Ленинград» 1986 года Тимура Новикова установила рекорд осенних торгов и была продана за 114 тысяч евро. Работа «Моряки» Георгия Гурьянова продана за 108 тысяч евро. Картина Владислава Мамышева-Монро «За все, за все тебе спасибо, товарищ Генеральный Секретарь!!!» 2006 года превысила нижний эстимейт в два раза и была куплена за 54 тысячи евро

[8].

Пятые торги

Пятые торги VLADEY, состоявшиеся 2 июня 2015 года, закрепили стабильный успех аукциона. Общая выручка составила 652 тысячи евро^[9]. Всего на торгах было реализовано 60 % лотов. Хитом аукциона стала ранняя работа Семена Файбисовича «На добрую память» из цикла «На пляже» 1987 года. Две работы Константина Звездочетова были проданы со значительным превышением оценочной стоимости — работа 2014 года «Дайте поесть» была продана за 13 тысяч евро, работа 1996 «Имей безопасное тело» — за 16 тысяч евро. Так же хорошие результаты показали молодые художники. Работа 2012 года Евгения Антуфьева была продана за 5,2 тысячи евро, работа «Песня в горах» Кирилла Рубцова — за 5,5 тысяч евро. В обоих случаях стоимость работы значительно превысила первоначальную оценку.

Шестые торги

Шестые торги VLADEY состоялись 1 декабря 2015 года в Новом Манеже^[10]. На аукционе было реализовано 70 % работ, общая выручка составила 934 тысячи евро^[11]. Хит аукциона — двухчастное масштабное полотно Валерия Кошлякова «Герб», проданное за 75 тысяч евро. Ранняя работа Семена Файбисовича «Пассажирка» из цикла «Московский метрополитен» ушла с молотка за 70 тысяч евро. Живопись Олега Васильева «Заболоченное поле» была продана за 70 тысяч евро. В два раза превысив эстимейт, работа Тимура Новикова «Белый медведь» ушла с молотка за 36 тысяч евро. Работа молодого стрит-артиста Тимофея Ради «Я конечно мало знаю о тебе…» ушла с молотка за 5,5 тысячи евро.

Все по 100[править | править код]

Аукцион VLADEY ВСЕ ПО 100 впервые прошел в феврале 2015 года. Организаторы аукциона опробовали новый для России формат — все лоты имели стартовую цену 100 евро. Эта новация сразу привлекла внимание любителей искусства и профессионалов. 94 % лотов нашли своих новых владельцев, общий объем продаж составил 318 тысяч евро

[12]^[13].

Среди рекордов первого аукциона VLADEY ВСЕ ПО 100 — работа Олега Целкова «С вилами», проданная за 40 000 евро, живопись Павла Пепперштейна из цикла «Битвы» за 20 000 евро, «Альбом для раскрашивания» Ильи и Эмилии Кабаковых за 18 000 евро, фото Сергея Браткова «Из ресторанов в космос не летают» за 11 000 евро.

Вторые торги ВСЕ ПО 100 прошли 12 октября 2015 года в музее ART4.RU. Впервые за историю VLADEY аукцион реализовал 100 % лотов^[14] Выручка второго аукциона VLADEY ВСЕ ПО 100 составила 170 тысяч евро^[15] Среди хитов аукциона — живопись Сергея Шаблавина «Россия», проданная за 12500 евро, работа Леонида Пурыгина «Без названия», ушедшая с молотка за 12000 евро, акварель Алексея Каллимы из серии «Все на продажу» — 5500 евро.

Самой дорогой работой на аукционе VLADEY стал рисунок авторства Ильи и Эмилии Кабаковых из серии «Под снегом» 2004 года, который ушел за 540 тысяч евро на весенних торгах 2014 года

[16].

Галерея Треугольник. Интервью с Надеждой Степановой

Галерея Треугольник

Основана: Москва, 2015

Создатели: Надежда Степанова, Алиса Багдонайте

Основательница Надежда Степанова о преимуществах российского рынка искусства, замкнутости российских коллекционеров и отсутствии международных программ

Про Галерею Треугольник и разделение на молодых и известных

Я живу в Италии, в свое время у меня была здесь своя галерея, я знаю всю местную художественную тусовку, понимаю, как устроен итальянский галерейный мир, и прекрасно в нем ориентируюсь. А вот про Москву я не знала совсем ничего.

Но в 2008 году в Европе начался кризис, который до сих пор не закончился. Поэтому в 2013 году я закрыла бизнес в Италии и решила открыть галерею в Москве.

На мой взгляд, в том, что касается современного искусства, существует два основных типа галерей: те, что работают с молодыми художниками, и те, что работают с уже сформировавшимися, признанными авторами. В Москве это разделение почти не соблюдается, хотя мне оно кажется важным. Если начинается чехарда и все в кучу (галерея сначала заявляет, что она будет работать с молодыми авторами, а потом выставляет известных художников, чтобы были хорошие продажи), это как минимум непрофессионально. Я же, открывая московскую галерею, исходила из западного опыта и изначально решила работать в Москве с молодыми художниками.

Такой тип галереи требует меньших инвестиций и других принципов работы. Ты активно ищешь художников, много общаешься с ними, даешь им в свободное пользование пространство галереи, поддерживаешь, даешь поле для экспериментов и поиска себя. В результате выходит галерея-лаборатория. Именно такой я вижу Галерею Треугольник.

Про то, от чего зависят продажи

Если я верю в художника, в то, что он настоящий, талантливый, и его работы можно продать, — я их продам. Если я сама не верю, то не смогу убедить другого человека потрать деньги. Но кроме моего отношения, есть еще и вкусы публики. На западном рынке вещи эстетически сложные, но концептуально интересные могут продаваться прекрасно, а в Москве другой расклад. Российские коллекционеры предпочитают что-то попроще, что-то эстетически более привлекательное. К примеру, у Кирилла Кто разноцветная надпись понравится больше, чем что-нибудь мрачное. Конечно, и местные коллекционеры могут по достоинству оценить сложную, глубокую, тяжелую и даже мрачную концепцию, но продам ли я ее? Не факт.

Приведу один пример. Кирилл Макаров — хороший живописец. Даже на начальном этапе еще немного в сыром виде все галеристы его хотели, он всем понравился, и все его купили. Мы договорились с Кириллом делать выставку и решили везти его на ярмарку в Вену. И вдруг Кирилл неожиданно решил, что он больше не живописец, отныне он делает принты на компьютере. Возможно, это была дань моде, возможно, просто этап. У него были, безусловно, интересные сюжеты в принтах, но мрачноватые. Я ему честно сказала: «Кирилл, ты, конечно, можешь делать все, что хочешь. Но я скажу тебе как галерист: если тебе интересно еще и зарабатывать, то эти работы мы вряд ли сможем продать. А живопись люди купят». Кирилл тем не менее сделал выставку из принтов, мы, как и договаривались, взяли их на ярмарку в Вену. И когда все российские галеристы и коллекционеры собрались на выставку, они ушли в разочаровании: «А где же тот Кирилл, которого мы хотели?» И тогда художник сам понял, как это работает, принял решение, и на следующую выставку его уже не пришлось уговаривать. Он сделал чудесную, прекрасную живопись! Все пришли и ахнули, и мы все продали. Но Кириллу важно было пройти через это.

Про рынок современного искусства в Москве и Европе

Многие в России жалуются, что рынок искусства умирает, что условия работы очень тяжелые. Я думаю, все это от того, что им просто не с чем сравнивать. Безусловно, в Европе есть много настоящих коллекционеров, которые не в интерьер покупают, а хранят на складах коллекции в тысячи работ. Их знают лично галеристы со всего мира. Но зато и конкуренция в Европе такая, что галерее выжить намного сложнее.

В Москве много денег и люди с ними легче расстаются. Кроме того, в России прекрасная налоговая система, просто чудесная! По упрощенной системе налогообложения я плачу шестипроцентный налог. В Италии, для сравнения, со всего, что ко мне поступает на счет, я сначала плачу 22% налога VAT, а затем идут и остальные сборы.

В России на искусство цены ниже, чем в среднем на Западе. Однако я уверена, что здесь очень плодотворная почва для работы галериста. Мы в России любим культуру, высоко ставим искусство, мы все стояли в очередях в Пушкинский — так нас воспитывали. В Италии этого нет, поверьте. Европейские коллекционеры современного искусства — это определенная ниша, узкая прослойка заинтересованных. В России же круг людей, интересующихся искусством, гораздо шире. На ярмарки, на выставки приходит очень много молодых — пускай это не коллекционеры, но у них есть интерес и деньги. Искусство для них — ценность. Эти люди — зарождающийся класс будущих коллекционеров.

Недавно на встрече Cosmoscow выступал коллекционер Игорь Цуканов, он сетовал, что у любой российской галереи есть лишь три-четыре коллекционера, которые ее поддерживают. Да, это так, но и в Европе у самой крутой галереи будет максимум три-четыре коллекционера. Однако, чем хорошо в Москве, — кроме крупных коллекционеров, здесь есть еще целое поле заинтересованных, с которыми можно работать, которым нравится искусство, и они могут себе его позволить. В Италии уже все сложилось, все устоялось. Искусство покупают люди в возрасте, со стабильной жизнью и бизнесом. На московской ярмарке молодые люди лет тридцати спрашивают, интересуются, что-то покупают — в Италии ничего подобного нет. В России есть большой потенциал и живой процесс, в котором мне интересно участвовать.

Об отсутствии международных программ у российских галерей

В мире принято, что уважающие себя галереи представляют не только национальных художников, но имеют и международную программу. Поэтому на серьезные международные ярмарки отбирают галереи с международной программой.

Однако в Москве иметь международную программу очень сложно по трем причинам. Во-первых, таможня. Между Европой и Америкой, и даже Китаем нет таких огромных таможенных пошлин, как в России. Да и таких сложностей с визами нет. Во-вторых, Россию в мире так расписали, что образ выходит не самый приятный. Во всех фильмах русские — злые, они главные антагонисты, страшная мафия, убивают людей на улицах. В итоге, если западный художник хочет сделать выставку в Москве, он еще десять раз подумает: а случись что, он свои работы потом обратно заберет? А ноги отсюда унесет?

Когда я делала в Италии выставку американских художников, они все туда бегом бежали. Кто же не захочет поехать в Италию? С Москвой, несомненно, есть и чисто технический барьер, и психологический.

И, наконец, третья причина: в Москве крупных коллекционеров меньше, чем в Европе, но даже те, у кого свои фонды и музеи, в основном коллекционируют только российских художников. Та же ситуация, например, в Китае: китайские коллекционеры покупают китайских художников.

В прошлом году мы делали выставку художника из Сербии. Чудесный живописец, пришли все серьезные московские коллекционеры, сказали: «Как классно, какие хорошие работы!» — но никто ничего не купил. Мы продали лишь одну работу просто потому, что тот портрет был похож на жену коллекционера. То есть покупка была никак не связана ни с именем художника, ни с качеством его живописи.

По определению российские коллекционеры в 90% случаев купят русское искусство. Потому что не знают, не готовы, не ориентируются и не чувствуют себя уверенными в международном контексте. В российском контексте коллекционер понимает: «Ага, вот такая галерея, такое качество живописи, выставки в больших русских музеях, призы на престижных русских премиях — все понятно». В мире — что это за галереи, что за имена, что за премии — многим ни о чем эти названия не говорят. Поэтому и галерист, которому нужно оплатить транспортировку, таможню, визу и проживание, чтобы художник прилетел в Москву, а потом не продавался, еще десять раз подумает.

В итоге галереи по большей части не делают международную программу и остаются лишь национальными.

Об отношениях галериста с коллекционерами

По своему опыту я вижу большую разницу в том, как строятся отношения между галеристами и коллекционерами в Москве и на Западе. В Европе или Америке, когда ты делаешь открытие выставки, то после вернисажа обязательно приглашаешь коллекционеров, художников, куратора, критика на ужин. И там у людей нет такой проблемы, в какой ресторан пойти. Понятное дело, я их не поведу в MсDonald’s, но и три звезды Michelin им не обязательны. Это люди, с которыми ты в прекрасных теплых отношениях, им приятна такая компания, им хочется поговорить о выставке, о художнике, о своих последних покупках. Им важно пообщаться, а не статус показать.

В Москве так не принято. Поначалу я пыталась делать то же самое, но через несколько лет работы здесь я вижу, что это невозможно. На «Винзаводе» есть два кафе, но наши коллекционеры в них не пойдут. И они не будут общаться с теми, кого не знают, хотя это такие же коллекционеры или люди, связанные с искусством. Ни в Европе, ни в Америке такого разделения нет, что вот это критик, а это важный коллекционер, который ни с кем разговаривать не будет, да и вообще в такое место не пойдет. В России люди более закрытые, они так запросто общаться не готовы.

В Италии на ярмарках, если ты кому-то что-то продал, очень часто ты с покупателем подружишься, ведь если ему нравится твой художник, значит, у вас уже много общего. Ярмарки для того и делаются, чтобы люди знакомились, дружились. К примеру, в Вене мы как-то продали работу Валеры Чтака мэру города Ахен и ее мужу. Это очень серьезные немецкие коллекционеры, они не над камином повесить картину купили. Тем не менее мы с ними ходили в ресторан, приходили к ним гости, долго разговаривали о современном искусстве — это люди открытые, которым общение с нами было интересно. А в Москве отношения с коллекционерами гораздо более формальные.

О том, как чувствует себя российское искусство на Западе

На Запад российские художники выходят с большим трудом. Отчасти это связано с политическими санкциями — художников, которых прежде приглашали на разные групповые выставки в европейские музеи, теперь не приглашают. А значит, у европейских коллекционеров меньше возможностей познакомиться с российским искусством. Да и CV художников страдает, потому что все коллекционеры смотрят, что художник делал, в каких музеях его выставляли. Если серьезных международных выставок нет, то и интерес пропадает. Сегодня на международной ярмарке русских художников за большие деньги не продашь. Российский рынок современного искусства пока не стал частью международного.

Но это значит лишь одно — нужно засучить рукава и работать. Делать серьезные выставки, создавать программы, подавать заявки на ярмарки, пробиваться на Запад, ехать, показывать, влюблять. Ведь это и есть работа галериста.

О художниках, представленных на аукционе

Я познакомилась с Кириллом Кто когда он пришёл к нам в галерею в начале 2015 года, его привела Алиса Багдонайте, и мы как-то сразу подружились. Как галерист, я люблю работать с художниками, в которых очевидна их чувствительность, искренность, порядочность и тонкая душевная организация. Все эти качества были у Кирилла налицо. До этого я, конечно, встречала на улицах Москвы его красочные надписи и меткие выражения, которые сразу меня «зацепили». Я воспринимала их как поэзию такого большого мегаполиса, как Москва, которая несмотря на свои размеры, сумашедший ритм и изобилие событий всякого рода всё равно оставляет место какой-то лиричности, хрупкости, душевности и, наверное, одиночеству. Кирилл для меня — поэт, выражающий все эти чувства очень ёмко и метко короткими яркими фразами, которые просто не могут оставить человека равнодушным.

С Валерой Чтаком мы тоже познакомились у нас в галерее, его привёл к нам Кирилл Кто. И тоже, как и с Кириллом, мы сразу нашли общий язык и взаимопонимание. Мы как-то сразу договорились о выставке. Чтак очень плодотворный художник и образованный человек с тонким чувством юмора, с ним приятно работать. Я считаю, что на какой-то срок у нас получилось создать настоящее взаимодействие, которое и должно быть у галереи с художником: оно не основывается на договорах и подписях, а рождается спонтанно в силу правильного стечения обстоятельств и какой-то энергетики свыше, когда художник с энтузиазмом создаёт что-то новое и свежее, а галерея уделяет художнику максимальное внимание, организовывает выставки и предоставляет возможность участия во всех более или менее важных мероприятиях, таких как ярмарки, например. Конечно, энтузиазм галериста отражается потом и на продажах. И Валера Чтак, и Кирилл Кто стали для нас неким «лицом» нашей галереи. За четыре года существования, нас стали ассоциировать именно с ними двумя. Надо заметить, что с Валерой Чтаком у меня ни разу не было сложных моментов недопонимания, и как бы ни сложились в дальнейшем наши профессиональные отношения, думаю, я всегда буду испытывать к нему тёплые дружеские чувства.

Работы Кирилла Макарова я увидела впервые на одной из коллективных выставок молодых художников, организованных ЦСИ «Винзавод». Я люблю хорошую живопись, поэтому работы Кирилла Макарова нельзя было не заметить среди множества других художников. Мне очень захотелось, чтобы он стал художником нашей галереи. Первая его выставка в галерее состоялась в 2017 году. Вторая персональная выставка в 2018 году стала для меня неожиданностью, потому что она превзошла все мои (и так радужные!) ожидания. Когда ничего не остаётся, как просто воскликнуть «Ах!» или «Wow!!!». Кирилл Макаров — это ещё молодой, в принципе, начинающий художник. Поэтому его потенциал до конца ещё раскрыться не успел. И несмотря на это, он создал серию холстов, где ясно прослеживается его многогранный талант, будь-то колористически, композиционно или с точки зрения содержания. Это тоже поэзия в своём роде. Все работы разные, непохожие одна на другую, они имели большой успех и у коллекционеров, которые тоже следят за его творчеством с самого его начала. В 2019 году мы планируем его третью выставку и его участие в ярмарках, ну и во всех других инициативах, которые собираемся предпринять. Будем с удовольствием следить за дальнейшим раскрытием его таланта и всячески ему способствовать.

Интервью с галеристами-участниками к аукциону ГЕРОИ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

как устроен аукцион Vladey :: Впечатления :: РБК.Стиль

Винзавод. 5 июля 2016 года, 20:00. Торги во Vladey Space начнутся через 30 минут, а пока в образцовом галерейном пространстве — белые стены, серый пол, приглушенный свет и отдельные яркие лучи, направленные прицельно на полсотни выставленных перед аукционом работ — почти никого нет. Тишина.

Вдруг по бетонному полу, отдаваясь гулким эхом, застучали каблуки: «У нас сегодня будет два секретных лота, — ко мне подходит директор по коммуникациям Vladey Анна Гвасалия, — в каталоге и на сайте мы их не анонсировали, работы вынесут только на самом аукционе. Надеюсь, нас за них не посадят».

Посадят? — Нет, об этом явно не волнуется создатель и владелец аукционного дома Vladey Владимир Овчаренко: пока я пытаюсь выяснить у Анны, что же это будут за лоты (безуспешно), фотограф начинает щелкать затвором и делать его портреты. Воодушевленный перед торгами, Владимир стремительно меняет позы: с аукционным молотком, зажатым в зубах, — раз. С аукционным молотком в роли курительной трубки — два. С аукционным молотком в петлице пиджака идеального костюма — три. С серьезным лицом и проникновенным взглядом в камеру — четыре. Все, снято!

Владимир Овчаренко

В дверях Vladey Space появляется сын Владимира Михаил Овчаренко, куратор аукциона и выставки, который занимался отбором работ для «Welcome to the club»: «В торгах участвуют художники от 22 до 38 лет, — рассказывает он. — Мы представляем тех, кто станет лицом современного российского искусства в ближайшие годы. Выставляем и фигуративную живопись, которую традиционно больше всего покупают, и абстрактную, которую берут меньше. Есть кинетическая инсталляция и даже видеоарт — они коммерчески менее успешны, но нам было интересно показать широкий спектр техник и составить полное представление о том, что происходит сейчас в молодом искусстве».

Михаил Овчаренко

Вычислять будущих звезд Михаилу не впервой: аукционным домом Vladey, специализирующимся на современном российском искусстве, он занимается с его запуска в 2013 году вместе с отцом. С недавних пор в его ведение Владимир передал и расположенную здесь же на Винзаводе галерею Regina, которой раньше занимался сам — за 25 лет работы она стала одним из главных игроков российской арт-сцены с сильнейшим набором представленных художников.

Одна из них — двадцатидвухлетняя Таня Пеникер. В первый раз на Vladey ее работы появились пять лет назад, это было время головокружительного старта художницы: девушка тогда с ходу сделала персональную выставку, начала сотрудничать с Regina, и появилась сразу в десятке съемок для глянца — сказалось модельное прошлое.

Художница Таня Пеникер на фоне своей графической работы «Третья мировая войнушка»

Несмотря на то, что Таня и сейчас самая молодая из представленных художников, на этих торгах эстимейт, то есть предположительная цена продажи ее работы, — среди самых высоких. Графический лист «Третья мировая войнушка» был оценен в €3-5 тыс.: «Первые две мировые войны представляются мне масштабными битвами за недостижимые идеалы и великие идеи, — рассказывает художница о смысле произведения, — и даже если в реальности все было не так, как описано в книгах или душераздирающих фильмах, то для меня, человека, выросшего именно на этих свидетельствах, это все равно события, из ряда вон выходящие, дикие, бесспорно серьезные. Вот «войнушка» — совсем другое дело: это цирк и фарс, в состоянии которого мы живем». Рассказывает Таня и о самом аукционе: «Участие в торгах – хорошая возможность показать свое искусство широкой аудитории: на предаукционную выставку приходит и молодежь, и коллекционеры. Помимо этого, в торгах мне нравится элемент открытости — цену на искусство видят все, никто ни от кого ничего не скрывает. Во-вторых, нравится элемент борьбы, ажиотажа и азарта — ведь всегда особенно ценна та вещь, которая досталась тебе не просто так, та, за которую ты боролся».

Прошло полчаса, борьба, о которой говорила Таня, вот-вот начнется. За столами при входе двадцатилетние сотрудницы Vladey — каблуки, платья и легкая напряженность в лице от осознания важности возложенной на них задачи прилагаются — раздают собирающимся участникам таблички с номерами. Получив их, подчеркнуто спокойные будущие покупатели проходят к красной ленточке, разделяющей зал пополам. Заветную границу охраняют еще две девушки — они молча расступаются, завидя приближающегося гостя с табличкой, и пропускают его к стульям. По другую сторону ленты — стоячие места для непокупающих: праздно интересующихся и художников, чьи работы представлены на торгах.

«Фотографировать сидящую публику спереди, чтобы были видны лица, нельзя, — предупреждает фотографа Анна, — по правилам аукциона мы должны сохранять анонимность покупателей». Раз публика предпочитает сохранить инкогнито, можно только отметить, что людей с табличками — человек тридцать, столько же наблюдает за происходящим из-за ленты. Средний возраст покупателей современного искусства — 35-40 лет, и большинство из них — мужчины. Коктейльные платья и каблуки на Vladey не в чести — виднеется всего пара — и, судя по всему, люди на торги приходят все-таки не поторговать лицом, а по делу — купить искусство.

«Добро пожаловать на первые в российской истории торги с возможностью онлайн-участия из любой точки мира, — все расселись и Владимир Овчаренко начинает аукцион, — мы проводим онлайн-трансляцию и делать ставки теперь можно не только из зала и по телефону, но и в интернете в режиме реального времени. Мы отобрали шедевры, за которые нам не будет стыдно и которые будут доставлять вам радость. Лот номер один — работа Ольги Кройтор. Мы решили порадовать вас и на первые три лота сделать стартовую цену в €100. Итак, Ольга Кройтор, кто делает первую ставку?»

Марианна Гогова

Табличку поднимает Марианна Гогова, владелица галереи Artwin, которая и представляет Кройтор. Есть у нее и конкуренты, цена поднимается — €200, €300, €400 — ставки делают и в сети. «€1400, продано онлайн!», следом громкий, сухой и быстрый стук — это Владимир Овчаренко наконец-то использует аукционный молоток по прямому назначению.

«Валерий Чтак. Стартовая цена — тоже €100», — за этот лот табличку поднимает Михаил Овчаренко, он торгуется, руководствуясь предзаказами: некоторые коллекционеры предпочитают сами не участвовать в торгах, а оставлять заявки на произведения и указывать цену, до которой от их имени может поднимать ставку аукционист или его помощник.

Еще несколько работ — бах, бах, бах, «продано», «продано», «продано» — и дело доходит до секретного лота. Две девушки в белых перчатках выносят фотографию почти метровой ширины. Это работа Нигины Бероевой «Угроза», на ней — Павленский с канистрой, стоящий на фоне горящей двери здания на Лубянке. Стартовая цена — €1 тыс.

Таблички начинают взлетать в воздух, кто-то ставит и по телефону, и в результате «Угроза» отправляется к новому владельцу за €4 тыс. — недорого, в общем-то, за обладание работой, связанной с перформансом, вошедшим в историю. А вот второй секретный лот — фотография авторства Pussy Riot, на которой Толоконникова, облаченная в форму, эротично выгибается на столе перед портретом Путина — энтузиазма ни у кого не вызвал. Но не пропадать же добру — за стартовую цену в €2 тыс. работу сам у себя купил Владимир Овчаренко.

Лоты идут один за одним: скульптура известной за рубежом российской арт-группы Recycle, коллаж участницы Венецианской биеннале 2009 года Анны Паркиной, живопись дуэта CrocodilePower — на каждый уходит меньше минуты: объявление, несколько ставок, выжидательная пауза аукциониста и напряженное внимание в зале… удар, «продано!»: кто-то из тех, кто делал ставки, но проиграл, сокрушенно качает головой.

Владимир Потапов

Подходит очередь живописи Владимира Потапова. До торгов мы успели поговорить с художником: «Обычно я на аукционы, где представлены мои произведения, не хожу. Сегодня — первый раз. Никаких особых примет «что сделать, чтобы продалось» у меня нет. До этого мои работы всегда находили покупателей, а если сегодня что-то пойдет не так — буду знать, что интервью перед аукционом давать не надо», — смеется он. Оля Кройтор с Владимиром не согласна: «Ходить на свои аукционы — плохая примета», — говорит она мне накануне по телефону. Но, видимо, работает она не всегда — за произведение Владимира в зале разворачивается нешуточная борьба и в результате оно уходит за €12 тыс. Владимир Потапов вечером пишет мне на Facebook: «Моя работа, видимо, благодаря вашему интервью, оказалась самой дорогой на аукционе. Спасибо».

После напряженных торгов за Потапова уровень азарта в зале нарастает. Даже мне хочется перестать строчить заметки, взять в руки табличку и начать ей размахивать по поводу каждого лота просто из чувства конкуренции. Пика это желание достигает, когда объявляются торги за видеоработу «Agon» лауреата премии Кандинского Саши Пироговой. Владимир Овчаренко сообщает, что сам аукцион выкупает ее по стартовой цене и передает в коллекцию Мультимедиа Арт Музея. «Но если зал хочет — еще есть шанс унести ее к себе домой», говорит Владимир, но желающих перейти дорогу всесильному директору МАММ Ольге Свибловой не находится.

После Пироговой накал постепенно спадает. Еще 18 лотов — опять почти всегда: «продано, продано, продано» — и все. Правда, последняя работа — графика Алисы Йоффе — не находит владельца: аукцион завершается без удара молотка. Зрители и участники постепенно расходятся, а члены команды Vladey поздравляют друг друга с успешным завершением торгов. Мимо проходит довольная Таня Пеникер: ее работа превысила эстимейт и ушла за €6 тыс.

Таня Пеникер с другими участниками торгов

Небольшие произведения новые владельцы сразу же уносят с собой, но вот с инсталляцией «Жопа слона» группы ЕлиКука так не поступишь, она больше метра в высоту и ширину, неподъемная и мягкая. Обзавестись произведением спонтанно решил коллекционер Денис Химиляйне: «Если цена €100, то почему и не купить, пусть даже и «Жопу слона», — говорит он.

В коллекции Дениса, собранной в основном на Vladey, есть и живопись, и скульптура, и инсталляция. Его собрание — отражение принципа отбора произведений на аукцион: «Мы ориентируемся на разных покупателей. И чтобы им было из чего выбрать, на торгах должны быть разные работы, должен быть мультифрукт», — говорит Михаил Овчаренко.

Рано с утра 6 июля мне на почту приходят официальные результаты аукциона. Традиционно на Vladey уходит больше 70% лотов, но этот раз все прошло еще успешнее: на торгах продали 86% лотов на общую сумму €131 тыс.

Мультифруктовая политика дает свои плоды.

Галерея Файн Арт. Интервью с Ириной Филатовой

Галерея Файн Арт

Основана: Москва, 1992

Создатели: Марина Образцова, Ирина Филатова

Ирина Филатова, куратор одной из старейших галерей Файн Арт — о прошлом и настоящем московских галерей, о капсулировании и фанатизме, горестях и радостях в современном российском искусстве.

О том, как все начиналось в 1990-е и куда пришло в 2000-е

Наша галерея появилась в 1992 году, а обрести свое помещение нам удалось в начале 1993 года. То время отличалось большим энтузиазмом в области современного искусства. Еще вчера все было нельзя — и вдруг все стало можно. Конечно, все мы ринулись в акционизм и перформансы.

В то время своего рынка у нас не было, зато русское искусство бурно покупали иностранцы. Цены были такие низкие, что сейчас в это невозможно поверить. Например, за графику Кабакова платили 150 долларов. И никто тогда не верил в возможности нашего рынка. Однако, обсудив все с Мариной Образцовой, мы решили, что так долго продолжаться не может: мы в своей стране, и мы должны воспитывать своего внутреннего покупателя современного искусства.

Надо сказать, что потенциальные покупатели тогда были совершенно другие, не такие, как сейчас. Они бурно заработали свои миллионы, но оставались простыми, доступными. Они были очень любопытные — с интересом пытались понять, «что хотел сказать автор». Можно было приехать на метро с картинами под мышкой в банк, прочитать лекцию о современном искусстве, объяснить, что для банкира это имидж и вообще обязательно будет подниматься в цене. Этим мы с Мариной и занимались. Ведь мы все были из Советского Союза, у нас не было никакого социального разделения, никакого страха — было весело, смешно и азартно. Кто-то нам верил, кто-то не верил. К сожалению, то время характеризовалось еще и тем, что некоторых наших клиентов убивали, бывали и такие печальные истории.

Был у нас один любимый покупатель, который ничего не знал об искусстве, но верил нам и много покупал. Его любимым художником был Игорь Вулох — такие совершенно одноцветные абстрактные работы, на фоне которых он сидел в своем кабинете. Его сотрудники говорили ему, что этим искусством можно заколачивать заборы. Однажды он нам сказал: «Вы знаете, я поражен! Действительно, мой престиж в глазах моих западных партнеров очень возрос, когда они увидели у меня современное искусство». Он был талантливый человек. А талантливые люди, талантливы во всем.

Мы начали бодро продавать искусство российским покупателям, а на западных коллекционеров совершенно не рассчитывали. К тому же многие из них вели себя довольно нагло по отношению к русским галереям. Могли, например, позвонить и попросить телефон художника, чтобы связаться с ним напрямую. Я им всегда отвечала: «А вы в Европе так можете: прийти и сказать галеристу, дайте мне телефон вашего художника?» В общем, всякое бывало, но все постепенно развивалось. И где-то в районе 2000-х русский рынок начал очень бурно расти. Мы стали ездить на хорошие зарубежные ярмарки — время было радужное. А в 2008 году грянул кризис и все рухнуло, месяцев восемь не было никаких продаж. Потом потихоньку дело начало возрождаться, но к состоянию 2008 года так и не вернулось, конечно.

На состояние искусства, как и во всем мире, влияет экономико-политическая ситуация. В России она очень напряженная. Деньги люди зарабатывают здесь, а потом переводят их на Запад — у многих и семьи, и дети там, а здесь они живут, как временщики. Лишь немногие, кто обладает капиталом, строят свою жизнь здесь.

Но лично у нас дела идут в целом неплохо, мы из маленькой подвальной галереи переехали в роскошное помещение на «Винзаводе» и чувствуем себя на плаву. Однако возможности поехать на зарубежную ярмарку так, чтобы это было не больно, у нас по-прежнему нет.

Что касается продажи искусства, то оно вошло в более строгие рамки. Некоторые клиенты приезжают сами, другие присылают уполномоченных лиц. Все стало более формально, сухо. Теперь уже так с картинкой под мышкой не заявишься.

Но, я не считаю, что какое-то время было лучше или что молодежь когда-то была лучше. Каждое время особенное, не лучше и не хуже. Иначе мир бы уже давно рухнул. Я считаю, что нужно принимать реальность с радостью и меняться вместе с ней, такой у меня характер.

О концепции галереи и «смерти живописи»

Когда мы задумали галерею, то первым делом решили определить ее концепцию. Если работать без концепции, получается ларек, а не галерея. Взвесив все, мы решили, во-первых, развивать собственный рынок — учить и воспитывать собственного покупателя. Ведь в России все считают, что разбираются в искусстве и в медицине. Все знают, как лечить любую болезнь, и все знают, что «Черный квадрат» Малевича — это полное дерьмо. Я постоянно слышала это от людей, не связанных с искусством.

Во-вторых, мы решили, что видео, записанные перформансы, акции и фотографии, даже самые роскошные, наша публика покупать не будет, просто в силу того, что 70 лет все это было запрещено. Поэтому мы стали заниматься пластическими искусствами: живописью, графикой, скульптурой, но не салонной, а в области радикального и молодого искусства. При этом мы не работали с некрореализмом и не работали с политическим искусством, с тем, что могло бы вызвать мгновенный скандал. В то время в среде моих друзей современных художников и критиков это считалось чуть ли не преступлением. Нас все страшно осуждали, презирали и ругали: «Картина умерла!» Таков русский менталитет — «весь мир насилья мы разрушим до основанья, а затем…». С «разрушать» проблем у нас нет, а вот с «затем» возникают сложности. Очень мало кто уцелел с тех времен. Мы одна из самых старых московских галерей. В апреле нам исполнится 27 лет. И если вы посмотрите, чем сегодня занимаются галереи, то увидите, что все занимают

OVCHARENKO. Интервью с Владимиром Овчаренко

OVCHARENKO

Основана: Москва, 1990

Создатель: Владимир Овчаренко

Владимир Овчаренко, создатель галереи своего имени, о больших перспективах российского рынка, аукционе и новой ярмарке, а также о бессмысленности словосочетания «некоммерческое искусство»

О том, как галерея «Риджина» стала OVCHARENKO, и о личной ответственности

В прошлом году наша галерея изменила название с галереи «Риджина» на OVCHARENKO. Для этого есть и личные мотивы, но дело не только в них. Сейчас заметна общая международная тенденция: Gagosian, David Zwirner, Hauser & Wirth и другие выбрасывают слово «галерея» из названий и логотипов, стараются делать шоу музейного уровня и начинают претендовать на то, что они больше, чем просто галереи. Для нас это тоже привлекательно, но проблема в том, что в мире есть слишком много всего с именем «Риджина» — начиная с провинции в Канаде и заканчивая сетью отелей. Если мы выкинем слово «галерея», оставив «Риджина», то с таким названием совсем потеряемся в информационном потоке. К тому же в наши непростые времена, когда нужно поднимать рынок, мы подчеркиваем свою персональную ответственность — вот есть конкретный чувак с фамилией Овчаренко, который за все это ответит. Для клиентов так надежнее.

Об аукционе VLADEY и прозрачном ценообразовании

В 2012 году поднялась волна скептицизма по отношению к российским галереям и рынку современного искусства, вызванная речитативами разочаровавшихся галеристов, что, мол, рынка нет. Они, конечно, свои галереи прикрыли, но до сих пор слышны отголоски того плача Ярославны, от которого нам приходится восстанавливаться. Надо быть осторожнее в словах: что написано пером, может потом неожиданно выползти и больно тебя ударить по голове. В этой ситуации недоверия галеристам аукцион VLADEY оказался хорошим инструментом для популяризации и продажи современного искусства. Аукционный формат дает людям больше фана, прозрачности и понимания, что это за цены, чем они обоснованы и откуда берутся. Вполне возможно, что через некоторое время такой формат продаж устареет и нужно будет искать что-то другое, — мир быстро меняется, но мы готовы реагировать и менять нашу тактику. А суть остается той же: искусство, вечно создающееся, которое цепляет, удивляет, берет за живое, сколько бы лет ты им ни занимался.

О задачах галереи и футбольном клубе

Важно сказать, что появление аукциона никак не отменяет необходимости галереи. Галерея остается живой. Сегодня OVCHARENKO — это такая агентская структура, которая представляет художников и постоянно заботится о них. Мы несем персональную ответственность за наших авторов. Художник создает прекрасные произведения искусства, в этом его миссия. А все денежные вопросы он должен отдать доверенным людям. Иначе художник перестанет создавать произведения и будет только имейлы отправлять, напрашиваться в гости и в коллекции. Когда художник сам продает то, что создал, сложно понять, кто он такой: бизнесмен или все-таки творец. Лучше эти два дела разделять.

Галеристы, как такие менеджеры футбольных клубов, которые собирают игроков, нанимают им тренера — куратора, возят команду на игры. Конечно, нам важны деньги, иначе мы бы не могли платить аренду, зарплату сотрудникам. Но и качество игры нам важно. И даже если состав остается прежним — поверьте, работа эта не скучная. Я всегда привожу в пример компанию Red Bull. Они уже лет 30 производят и продают одну и ту же банку, но откройте их Instagram, чего они с этой банкой только не вытворяют! Так и галерист может находить все новые подходы к художнику, увеличивать его фан-клуб — это безграничный процесс.

Конечно, мы продолжаем смотреть и пробовать новых авторов. Но новые должны быть по крайней мере не хуже тех, кто уже есть. А в нашем случае эта задача, скажем честно, непростая.

О «некоммерческом искусстве» и выбивании грантов

Галерея — лучшая форма поддержки художников, другой пока никто не придумал. Есть еще всякие гранты, но, на мой взгляд, это какая-то халявная суета.

Есть художники, которые с утра до ночи пишут во все фонды: «Дайте денег». Они себя утешают: «Я некоммерческий художник! Так, нужно мне сегодня на десять грантов подать в разные институции, ведь я некоммерческий!» Вот такая у них работа, называется «грантовыбиватель».

Я лично убежден, что некоммерческого искусства не существует. Результатом работы художника является произведение. Оно может быть разное по форме, начиная от традиционной картины и заканчивая перформансом. Но и перформанс можно продать. За то, чтобы выкупить материалы и права на историю Pussy Riot, Мадонна предлагала 10 тысяч долларов, но девчонки не согласились и пытаются иначе монетизировать свой бренд. Перформансы Тино Сегал прекрасно продаются — музеи платят гонорар, чтобы художник повторил их в том или ином пространстве. Так что у любого произведения есть цена. Другое дело, интересно ли кому-то эту цену заплатить.

Галереи конкурируют за хорошее искусство. Если появляется художник, который нашел удачное сочетание идеи и формы, галереи будут стоять в очереди, чтобы его получить, и ни один классный художник не останется незамеченным. А так называемое некоммерческое искусство — это какая-то «новация», сочиненная в России.

Мы же знаем, кому обычно помогает государство: детям, старикам и инвалидам, тем, кто сам не может. Вот и гранты по тому же принципу фондами раздаются.

Об отношениях с художниками и двойной ответственности

Я пробовал по-разному выстраивать отношения с художниками и их творчеством, но в итоге пришел к простому варианту: я на творчество наших художников никак не влияю. Если художник сам просит, чтобы я прокомментировал работы, я ему скажу, что думаю, постараюсь это сделать деликатно. Но если художник не спрашивает, я держу свое мнение при себе.

Когда ты загораешься чьим-то творчеством, то пытаешься передать свою влюбленность и уверенность коллекционерам и зрителям, создать фан-клуб художника. Но у галериста двойная ответственность: с одной стороны перед художником, с другой стороны перед коллекционерами. Если у меня пропадает внутри запал и я начинаю разочаровываться в художнике, как я смогу передать это коллекционерам? Иногда это ведет к разрыву отношений с художником. Так что я считаю, если тебе что-то не нравится, можешь расстаться с автором, — но кто ты такой, чтобы выносить его искусству оценку?

Про рынок современного искусства в России

Рынок живой. Он не имеет взрывного характера, последние 4–5 лет растет максимум на 5–10% в год. Мы далеки от 2007 года, когда была совсем уже благостная картина, но я уверен, что впереди взрывной рост. Никто вам не скажет, когда именно, — это может случиться через неделю, а может через 20 лет. Но однозначно у российского рынка современного искусства гигантский потенциал. Для меня это совершенно очевидно.

Во-первых, денежки в нашей стране есть и нефть на ближайшие 50 или даже 100 лет никто не отменит. Значит, в стране не будет тяжелых экономических условий. Во-вторых, в России в целом народ культурный и образованный. В-третьих, санкции — не санкции, блокировки — не блокировки, а все равно растет новое поколение людей, которые привыкли к современной картинке в интернете. Их уже никаким Айвазовским не соблазнить. Так что в любом случае будет гигантский интерес к современному искусству. К сожалению, есть еще и в-четвертых и в-пятых — это политико-экономическая ситуация и отрыв от всего мира. Но когда-нибудь, я думаю, эти путы упадут. Давайте добавим к этому гигантское количество выставочных пространств, которые сегодня появляются: государственных, муниципальных, частных. Все эти храмы искусства надо будет заполнять шедеврами. Так что я убежден, что впереди у нашего искусства широкий простор.

О международном контексте и токсичности современных россиян

Сегодня мы все, жители нашей прекрасной страны, токсичны во внешнем мире. Поэтому Frieze и Art Basel нас больше не приглашают. Нашей стране в мире не рады, и мы все заражены, включая художников, галеристов и коллекционеров. Слава богу, мы невидимки для санкций, а будь у нас свой Ларри Гагосян, против него, наверное, тоже ввели бы санкции — в этом смысле арт-бизнес ничем не лучше остальных. Но, нравится мне это или нет, я часть этого мира. И внутри него я выступаю за все хорошее и против всего плохого — я считаю, что мы своей деятельностью тоже меняем что-то к лучшему. Если на одном конце веревки телевизор, который занимается оболваниванием народа, то на противоположном конце — галереи, которые окультуривают людей.

Мы в нашей галерее всегда старались быть международными, показывать западных художников и наших представлять в мире. Сейчас это стало сложно. Прежде мы продавали до половины работ западным коллекционерам, теперь таких продаж практически нет. Что поделать, такие времена — не все от нас зависит. Тем не менее мы всегда на низком старте, как только будет возможность, вернемся к международной норме.

О Минкульте и помощи государства

Министерство культуры не должно иметь никакой эстетической позиции. Оно должно исходить из позиции «пусть расцветают сто цветов». Деньги Министерство культуры не должно никому раздавать. Разве что пускай поддерживает государственные музеи и школы искусств. А художники должны сами завоевывать галереи, музеи, аукционы и весь мир. Кроме того, государственная экономика обычно заинтересована в продвижении своей продукции за границей — в теории Министерство культуры могло бы поддержать русских художников на международных ярмарках. Но, учитывая его постоянное участие в эстетической оценке того или иного автора, лучше бы оно уже никого не поддерживало и никому не помогало.

Про ярмарку современного искусства DA!MOSCOW
16 мая мы открываем ярмарку DA!MOSCOW в Гостином Дворе. Я убежден, что Москва достойна нормальной международной ярмарки, где будут представлены лучшие образцы российского искусства и наших коллег из внешнего мира. Ярмарка — удобная форма, которая позволяет увидеть и оценить сразу на одной площадке, что происходит здесь и там, что появилось новенького. Если нас не зовут за границу, значит, будем потихонечку эту коммуникацию выстраивать на нашей территории. Процесс этот очень тяжелый, но надо же нам как-то с внешним художественным миром общаться — мы же одна планета! При этом я спокойно отношусь к тому, что поначалу мы, вероятно, наделаем каких-то ошибок — значит, на следующий год будем исправлять. Я верю, что нашего рынка хватит не только на аукцион пять раз в год, но и на ярмарку. Страна большая, интереса много, люди голодные до событий. А наша задача сделать так, чтобы это стало традицией: купил в 2019 году одну работу, в 2020 году другую, и у тебя уже дома небольшая коллекция. Когда мы делали VLADEY, мне все говорили: «Ты что, кому нужен аукцион? Кто это будет вообще покупать?» Сейчас мы своей работой все эти вопросы сняли. Так что и с ярмаркой я не боюсь. Живы, силы есть — будем двигаться вперед.