Зам. главреда GQ Елена Смолина о любимых книгах — Wonderzine
Дома всегда читали, что отчасти объясняется тем, что родители так или иначе связаны с литературой: папа — писатель-сатирик, мама — редактор. Так что наверное выбора у меня особенно не было. Читать меня приучила мама (и она в принципе до сих пор читает больше всех в семье, то есть буквально постоянно с книгой), почти безошибочно подсовывая мне то, что точно понравится: благодаря ей любимый поэт детства у меня навсегда Эдвард Лир, потом были чудесный Николай Носов, Джером Клапка Джером, О. Генри, Марк Твен, Льюис Кэрролл, Эрнест Сетон-Томпсон, Джеральд Даррелл.
Папа реже что-то советовал, но его рекомендации всегда были точечные, он очень лично и нестандартно относится к книгам, никогда не повторяет чужих оценок. С папой мы вместе читали Аркадия Гайдара, которого я обожаю до сих пор, и если подумать, кто из литературных героев мне ближе всего, то в тройку точно попадет гайдаровский Мальчиш-Кибальчиш (ещё там, наверное, будут Фрэнни Гласс и Андрей Болконский — все любители позаморачиваться).
Уже позднее, в отрочестве, с папой мы обсуждали и Хемингуэя, и Маркеса, и Шукшина, и даже Франсуазу Саган. Её книжку «Здравствуй, грусть!» удивительным образом подсунул мне именно папа — в качестве иллюстрации: можно быть семнадцатилетней девочкой без какого-то особенного жизненного опыта (типа службы в горячей точке, или работы на заводе, или тюремного срока) и успешно заниматься литературой.
Про свои отношения с книгами я точно поняла одно: не выношу искусственно выстроенных иерархий, навязанного кем бы то ни было деления на высокое и низкое. Мне кажется, ничего, кроме зашоренности и самоограничения, в этом нет. Я не стану стесняться любви к Толстому, потому что это банально, или любви к Булгакову, потому что его стало модно не любить. Для меня книги, так же на самом деле, как и живопись, и кино, всегда в первую очередь про контакт: отзывается ли в тебе что-то при встрече с этим произведением? Что именно оно заставляет тебя чувствовать? О чём думать? Почему? Совершенно неважно, «сложный» перед тобой художник или «простой»: бояться одних так же глупо, как снобировать других. Попадание может случиться как во время чтения, по расхожему мнению, сложного Фолкнера, так и популярного Ле Карре. Зачем себя ограничивать?
Самым насыщенным в плане чтения временем у меня были последний класс школы и первые курсы ВГИКа: я училась на киноведческом. В школу в одиннадцатом классе я не ходила, на домашнем обучении готовилась к поступлению, а в остальное время как пылесос поглощала Набокова, Хемингуэя, Маркеса, Амаду, Шекспира — довольно хаотично. Ну а во ВГИКе уже пришлось читать более системно: и античную литературу, и средневековую, и Возрождение — по порядку. Тогда же стала читать специальную литературу про кино, и теперь примерно половина моих книжек так или иначе профессиональная литература. Сейчас я, конечно, завидую и памяти, и восприимчивости двадцатилетних: теперь я читаю гораздо меньше, да и запоминаю из прочитанного ровно половину.
Мне очень нравится условное деление: человек Толстого или человек Достоевского. Смысл в том, чтобы, признавая гениальность обоих, определить, чья вселенная лично тебе ближе. По моему опыту, это всегда или-или, и веселее всего это угадывать про знакомых. Я, конечно, человек Толстого. Достоевский для меня слишком болезненный, мне всё это душно, и мрачно, и тяжело. А в книгах Толстого я могла бы жить, и рефлексия их, и эмоциональность, и философия, и сердечность — всё кажется созвучным и близким. Недавно я, кстати, в одном из интервью задала этот вопрос режиссёру новых «Звёздных войн» Джей Джей Абрамсу, который аж подпрыгнул от восторга: «Tolstoy! I’m very much a Tolstoy person!» Так что эта штука работает ещё и вне зависимости от языка или ментальности.
У меня сложные отношения с электронными книгами, вернее, никаких отношений: читаю на бумаге. Вожу книжки из поездок, потому что англоязычное стараюсь читать в оригинале, набиваю ими чемодан. Наверное, надо уже научиться читать электронные, но мне психологически сложно, когда количество оставшихся страниц не уменьшается (на ощупь): я не про процесс, а про результат. Тоже, видимо, саморазоблачительное признание, и в публичные интеллектуалы меня после такого не возьмут. Ну и бог с ним.
Зам. главреда GQ Елена Смолина о любимой косметике — Wonderzine
Про уход
Не могу сказать, что я целенаправленно выбираю целые линейки для ухода, с Shiseido как-то так случайно получилось. Я просто искала хорошую умывалку, горячий скраб мне подарили — ярко выраженных проблем с кожей у меня нет, но я фанат тщательного очищения. Чаще всего про новые средства я узнаю от подруг, но кое-что мне дает протестировать прекрасный отдел красоты.
Как-то раз в рамках какого-то пресс-события нас поволокли на ароматерапию, и там нам давали нюхать разные масла, чтобы ароматерапевт потом описал тебя как личность, исходя из того, какие запахи ты выбираешь. Мне сказали, что я конченая женщина, потому что все запахи, которые мне нравятся, свежие, а «женские», вроде розы, я отвергаю. Не знаю, правда ли это, но я действительно люблю все скрипяще-свежее.
Про декоративную
Я не пользуюсь тональными кремами по нескольким причинам: во-первых, не умею их нормально наносить, во-вторых, поняла, что могу без них обойтись. Мне не нужно много косметики: если бы я уезжала на необитаемый остров, в косметичку бы положила капли для глаз, тушь, помаду и духи. Мне кажется, любая девушка, когда только начинает пользоваться косметикой, поначалу покупает слишком много всего, что в ее возрасте не нужно. Я помню поездку в Питер с моим 9-м классом, когда я и все девочки после бессонной ночи побежали наутро маскировать следы недосыпа — которых, конечно, в этом возрасте никаких не было.
Раньше у меня была батарея теней, но потом все лишнее отсеялось и осталось только любимое. Нравятся сливовые, красные и бордовые помады и блески — это самый простой способ завершить образ и даже самый аскетичный сделать интересным. Утром я или ничего не наношу, либо тушь и румяна. Вечером — стрелки и неяркий блеск или темную помаду и светлые тени.
Про здоровье и расслабление
Недавно скачала себе приложение, которое помогает отслеживать потребление воды, и теперь маниакально ее пью. До сих пор, правда, не понимаю, как можно выпивать столько, сколько оно рассчитывает. Но результаты все равно замечаю: за красоту не ручаюсь, но самочувствие точно стало лучше.
Недавно сформулировала, почему мне нравится бегать: это один из немногих здоровых способов повысить себе настроение. Когда приходишь весь взвинченный с работы, опций немного: можно выпить, съесть шоколад, лечь в ванну, вынести кому-то мозг по телефону или надеть кроссовки и выйти на улицу. Так вот, бег — самый безопасный для меня и окружающих способ борьбы с плохим настроением.
«Вторая жизнь Уве» – шведский хит про ворчливого пенсионера
Фильм «Вторая жизнь Уве» вышел в шведский прокат в декабре, а по состоянию на март продано на него было 1 656 215 билетов. Для десятимиллионной Швеции это означает, что посмотреть фильм на большом экране сходил каждый шестой житель страны. В результате снятый по бестселлеру Фредрика Бакмана «Уве» стал третьим по популярности шведским фильмом в истории. А теперь внимание: это фильм про ворчливого пенсионера в коттеджном поселке.
Педант, ворчун и зануда Уве (Рольф Лассгорд) 43 года проработал инженером на железной дороге. Большую часть жизни он водит Saab (более того, скорее умрет, чем купит Volvo), соблюдает правила, читает инструкции, считает всех идиотами и следит за порядком в своем поселке: председателем товарищества жильцов его, правда, не переизбрали – обстоятельство, которое упрямый как пень Уве успешно игнорирует. Каждый день он совершает обход поселка, безжалостно эвакуируя велосипеды и терроризируя нарушивших запрет на автомобили, шикает на бродячую кошку, потом покупает розы и идет на кладбище поговорить с женой Соней: ее могила, конечно, самая ухоженная. Уве хотел бы в самом ближайшем времени присоединиться к жене, но у него есть две проблемы. Во-первых, отсутствие каких бы то ни было способностей к самоубийству. Во-вторых, в соседний дом въезжает беспокойная семья: она – бойкая иранская эмигрантка, он – криворукий недотепа (без собственной лестницы!), и две черноглазые девочки.
История Уве – это одновременно про скандинавский миропорядок и общий для европейского кино последних лет тренд на гуманизм. Гуманизм – не в каком-то широком, сложном смысле, а в самом простом, практическом: доброта в понимании не Сарика Андреасяна, но братьев Дарденн, Кена Лоуча и Марен Аде. Строгость вместо слащавости. Абсолютная порядочность – как необходимое условие выживания в современной Европе. Выживания и общежития.
Уве чужд дискриминации: он считает идиотами всех. Иранских эмигрантов, геев, жертв инсульта. Всех считает идиотами и всем помогает. Иранским эмигрантам, геям, жертвам инсульта. Его религия – в том, что никому не позволено ездить по пешеходным дорожкам. Его политическая программа – в том, чтобы забрать домой драную кошку, на которую он сам же топал ногами. Уве – человек, который отчитает вас за кривые руки, а потом починит отопление. Невыносимый старик, без которого мир давно слетел бы с оси.
Большую часть экранного времени «Вторая жизнь Уве» – комедия. Все остальное время в зале шмыгают носом, шуршат платками и развозят по щекам слезы. Картину покажут по всей России в рамках недели «Новое шведское кино», а в прокат она выйдет 30 июня. Не будьте идиотами: сходите на нее в кино.
Фото: кадры из фильма
Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.
Заместитель главреда GQ Елена Смолина покидает свой пост
Елена Смолина отработала в издании GQ около 6 лет и помимо прочих должностных обязанностей занималась вопросами культуры.
1 июня 2012 года стало известно о назначении Смолиной на должность старшего редактора в GQ. До этого с февраля 2009 года Елена Смолина возглавляла Empire, когда издательский дом С-Media возобновил выпуск издания, закрытого в ноябре 200 8 года. Первоначально журнал выпускался издательским домом Олега Дерипаски Forward Media Group.
О том, по каким причинам Смолина покидает пост заместителя главреда GQ неизвестно. Также не анонсируется информация относительно того, кто станет ее заменой в популярном издании.