Москвичи уже полгода изучают самый обычный дом. Зачем? Объясняет Илья Осколков-Ценципер
Зачем вы это сделали?
Москвичи уже полгода изучают самый обычный дом. Зачем? Объясняет Илья Осколков-Ценципер
Ксения Морозова
16 декабря 2021 16:25
Компания «Ценципер» запустила некоммерческий проект — 40 исследователей в мельчайших деталях изучают самый обычный дом на улице Воронцовские Пруды, 9. Их интересует все: от истории места до микроорганизмов, живущих в мусоропроводе. Основатель компании и автор проекта Илья Осколков-Ценципер рассказал «Афиша Daily», зачем они это делают.
— Уже полгода вы наблюдаете за домом 9 на улице Воронцовские Пруды. Что это за проект?
— Этот проект не похож на то, что мы обычно делаем. Компания «Ценципер» имеет дело с большими организациями, которым придумывает новые продукты и пользовательский опыт. Но иногда мы делаем вещи для души — разной степени странности и ненужности.
Эта идея выросла из разговоров о том, какие места кажутся нам интересными и необычными, а какие нет.
Изначально я думал о доме на 9-й Парковой, в котором провел детство. Но вскоре понял, что ничего уникального в нем нет, у всех нас есть подобное место. И чтобы не фонила ничья персональная история, мы решили выбрать самое типичное и заурядное здание. В результате нашли дом, к которому никто из нас не имеет никакого личного отношения, — на улице Воронцовские Пруды, дом 9. Это типовая застройка, не памятник архитектуры, там не жили знаменитости, его не собираются сносить.
Мы начали на этот дом внимательно смотреть. Мне интересен этот эффект: ты берешь что‑то, что как бы не имеет никакой ценности, но чем больше ты тратишь времени на взаимодействие с этим объектом и изучение его истории, тем менее заурядным он тебе кажется. Мы могли бы взять любое другое здание, и это сработало бы точно так же.
Главное — внимательное доброжелательное любопытство.
А количество потраченного времени пропорционально количеству симпатии, которое ты испытываешь.
— Что вы делаете?
— Мы изучаем здание со всех возможных точек зрения, в том числе абсурдных.
Например, составляем график посещения дома курьерами. Или делаем карту звездного неба над ним. Изучаем микроорганизмы, которые живут в мусоропроводе, птиц, гнездящихся во дворе. Собираем истории людей, которые там живут, смотрим их семейные фотографии. Читаем, что на этом месте происходило до постройки здания.
Начали мы с того, что просто пошли знакомиться с людьми, писали письма в управляющие конторы. Дальше все зависит от интереса людей, которые подключаются к проекту. Мой нью-йоркский приятель краевед Гриша раскопал старые карты этого места. Нашелся архитектор, который это здание проектировал, мы поговорили с ним. Оказалось, он даже вел баталии за то, чтобы дом был не таким, а сяким, чем‑то он остался доволен, а чем‑то нет. Казалось бы, типовой дом, а за ним архитектурные интриги Москвы 1980-х. Никакого скоординированного процесса в этом нет, подключаются люди и заходят с интересной им стороны: почвоведы изучают почву, фотографы снимают.
Информация поступает с разных сторон.
Недавно в Загребе я встретил своего приятеля, поделился этой историей. А он ответил: «Я же вырос в соседнем доме». И рассказал мне про своих одноклассников, которые на Воронцовских Прудах, 9, жили, про их дворовую конкуренцию.
— Зачем все это?
— У меня есть три гипотезы. Первая — неважно, на что ты смотришь, главное — делать это долго и внимательно. Вторая — внесение наблюдателя в систему меняет состояние системы, как в квантовой механике. Вполне возможно, дом на Воронцовских Прудах станет достопримечательностью просто потому что мы на него смотрим. Если мы посвятим этому несколько лет, он станет самым изученным зданием в мире. Уже никто не помнит, как звали кошек в Эрмитаже 20 лет назад, а нам интересны и такие факты тоже. Третья история самая лирическая.
Время, которое ты тратишь на наблюдение, должно привести к возникновению любви.
Кажется, наша психика устроена таким образом, что достраивает эмоциональную причину этой работы. Это мне интересно проверить.
У этой истории нет никакого второго дна: мы не знаем, выйдет из этого какая‑то польза или результат, кроме удовольствия собравшихся. Ноль продуктивности, ноль эффективности, никакого успеха. Можно назвать это медитацией.
— Кто занимается изучением дома?
— Краеведы, архитекторы, местные энтузиасты, прошлые или настоящие жители дома, студенты. Потихоньку складывается сообщество людей, которым эта идея симпатична. Для меня изначально было важно, чтобы история была открытой: хочешь — участвуй, перестало быть интересно — не участвуй. Денег на этом никто не зарабатывает и не планирует.
Однажды я шел по улице и увидел великого фотографа Сергея Валентиновича Леонтьева в шортах и на велосипеде. Он спросил, нет ли каких‑то интересных проектов. Я ужасно удивился: был уверен, что у него-то точно нет в этом нехватки. И он присоединился к нам и снял портреты жителей дома.
— Почему людям хочется этим заниматься?
— Есть огромный дефицит способности на чем‑то сфокусироваться, особенно если в этом нет линейной рациональной пользы.
Жизнь ведь не сводится к рабочим задачам, в ней есть интерес, эмоции, любовь. И важный компонент — формально бессмысленная деятельность, которая для вас, конечно, совершенно не бессмысленная.
— Это внимание может сделать жизнь в городе приятнее?
— Да. Почему, например, плохо в тюрьме или белой комнате? Нам плохо, когда окружающий нас мир не нагружен информацией. В городах потребность в этом огромная. Поэтому люди гуляют на Патриарших прудах среди старых домиков, вспоминая Булгакова. Чем больше в городе мест, с которыми у вас есть ассоциации, тем более он уютен. Мы делаем город своим, когда навешиваем на него истории.
Люди острее испытывают потребность в гиперлокальности, чем 10–15 лет назад. Мы исследовали одну деревню. В ней есть старая разваливающаяся церковь, которую в последний раз ремонтировали, наверное, до Первой мировой войны. Оказалось, что жители деревни воспринимают отсутствие заботы по отношению к этой церкви очень лично — как неуважение к себе.
Их местная идентичность связана с этой церковью, хотя она давно не действует. При советской власти она была складом, первую функцию ей так и не вернули. По этой же причине москвичи часто ругают современную архитектуру — они воспринимают ее как что‑то слишком пустое, гладкое, лишенное смыслов. Когда я был маленьким, хрущевки казались мне чем‑то ужасным. А сейчас они вызывают в первую очередь умиление.
Мы хотим, чтобы в нашей норе все было понятно, поэтому любые масштабные изменения в городах наталкиваются на страшное ворчание со стороны жителей. Им говорят: «Дураки, лучше ж будет». А они на всякий случай этого не хотят.
Все-таки наш дом, улица, район — это защитные слои вокруг нас. И нарушение этих слоев создает ощущение страха и дискомфорта.
Это глубокие, почти биологические системы, которые требуют бережного отношения.
— Может ли наблюдение помогать людям чувствовать себя лучше в таком активно меняющемся городе, как Москва?
— В этом есть терапевтический эффект, я думаю.
Это присвоение пространства и построение отношений с тем, что вокруг тебя находится.
— Почему потребность в гиперлокальности актуализировалась именно сейчас?
— Возможно, скорость изменения такая, что мы начинаем подтормаживать пяткой и говорить: «Ой, подождите, хоть что‑то можно понять?» Нормально хотеть, чтобы вокруг тебя все было привычно. Люди, переселявшиеся из деревень в города во время урбанизации, сантиментов не имели. Есть поликлиника и школа, а зимой тепло — уже замечательно. Когда мы немножко пообжились, оказалось, что есть и другие потребности.
— Как реагируют жители дома на то, что за ними наблюдают?
— По-разному. Мы стараемся вести себя деликатно, ни к кому особенно не лезем, всем все объясняем. Кому‑то идея нравится, кто‑то начинает интересоваться, кто нам заплатил, или пугаются. Понемногу доверие устанавливается — как любые отношения, эти требуют времени. Но у нас нет цели узнать историю каждого жителя дома.
— Какой результат вы хотели бы получить от проекта?
— Наш важный принцип — мы никуда не торопимся, нам не нужно успевать к дедлайну, нет никакой биеннале, на которой это нужно выставлять, книжки или сайта, которые обязательно нужно сделать. Мы просто будем это делать до тех пор, пока это будет интересно хоть кому‑то. Все происходит медленно, кажется, перед нами открывается целая галактика, а мы стоим в ее преддверии.
Мне кажется, главный результат — это удовольствие от внимания к какому‑то кусочку реальности и взаимодействия с другими людьми. Очень важно все вокруг не превращать в продукт, у которого есть результат. Это практика, времяпрепровождение, которое может быть наполнено смыслом внутри себя. Сейчас, а не когда‑то потом.
расскажите друзьям
теги
YotaЭрмитаж
люди
Илья Осколков-ценциперСергей Леонтьев
Илья Осколков-Ценципер — РБК: «Наша задача — понять жизнь людей»
О том, в чем нуждаются местные сообщества и как крупный бизнес помогает удовлетворить эти потребности, в интервью РБК Трендам рассказал основатель компании «Ценципер» и предприниматель Илья Осколков-Ценципер
Илья Осколков-Ценципер — дизайнер, деятель культуры, предприниматель.
Основатель журнала «Афиша» и экс-президент Института медиа, архитектуры и дизайна «Стрелка». В 2014 году создал компанию «Ценципер», которая работает над российскими и зарубежными проектами и занимается проектированием новых продуктов и сервисов, дизайном пользовательского опыта и социокультурным дизайном. Среди клиентов –– «Почта России», «Сбер», Альфа-банк, «Северсталь», «Пятерочка», «Самокат» и другие.
Поведение меняется
— Многие ваши проекты были связаны с сообществами. Почему вас привлекают такие задачи? Что вам кажется самым сложным и самым интересным?
— Компания «Ценципер» проектирует пользовательский опыт, новые сервисы и продукты в онлайне и в физическом пространстве. Наша задача –– понять жизнь людей, мы пытаемся сделать ее удобнее и интереснее.
В довольно разных проектах мы видим, что наши соотечественники испытывают огромный дефицит доверия и внимания. Когда получается сделать что-то, хотя бы отчасти отвечающее на этот запрос, получаешь очень много позитивной энергии от тех, кто вовлекается в эти процессы.
— Каким образом изменение пространств в ваших проектах меняло поведение людей?
— Есть совсем разный масштаб. В Екатеринбурге, например, для девелоперской компании «Брусника» мы работали в совсем маленьком масштабе: для одного из самых дорогих домов города мы разработали новые типы пространств в лобби, на закрытой территории у дома и на крыше. Довольно деликатные интервенции помогли сформировать симпатичную соседскую жизнь.
Другой пример –– «Самокат». Мы участвовали в проекте с самого начала и в значительной степени создали его пользовательский опыт, бренд и другие стороны продукта. Удивительно видеть, как на глазах меняются самые, вроде бы, базовые привычки людей, связанные с тем, как и когда у них возникает еда на столе. Тут изменение происходит в масштабе всего пространства больших российских городов.
А в новых отделениях Альфа-банка, концепцию которых мы делали в 2020 году, изменится характер взаимодействия людей с деньгами: на более доверительный и осмысленный.
Вовлеченность в масштабе
— Сегодня многие компании занимаются поддержкой сообществ, в том числе через изменение пространств. На конференции Х5 Group по устойчивому развитию, которая проходила в июне, вы рассказывали о сотрудничестве с «Пятерочкой» — как магазину стать полноценной социальной площадкой для местных сообществ. Почему вы решили взяться за такой проект?
— Компанию «Ценципер» привлекают сложные и нестандартные задачи, которые никто не делал, поэтому это все интересно. Я лично был искренне поражен тем, как сильно и быстро меняется «Пятерочка». Открывая магазины в новой концепции даже в небольших городках и деревнях, она постепенно естественным образом меняет и жизнь людей в этих населенных пунктах. Возможность влиять на жизнь людей в таком масштабе сильно воодушевляет.
Мы уже около двух лет работаем над разными проектами «Пятерочки», большая часть из них связана с программированием пользовательского опыта, который «Пятерочка» довольно энергично меняет.
Еще один совместный проект — это так называемые центры «Пятерочки». Мы сделали большое исследование, и поняли, что «Пятерочки» за счет близости к покупателю часто являются естественными центрами местных сообществ. Магазин может помогать людям социальными инициативами, давать информацию о них и всему, что происходит вокруг, распространять идеи, то есть быть определенным центром местных сообществ. Такой подход мы пилотировали в пяти магазинах и сейчас начали его масштабировать.
— Насколько, на ваш взгляд, забота о сообществе вписывается в работу такого крупного ретейлера как «Пятерочка»? Почему компания в этом заинтересована?
— Я был удивлен степенью их вовлеченности и думаю, что это хороший шанс для того, чтобы забота стала частью работы компании.
Их желания выходят за пределы чисто менеджерских задач, потому что в процессы вовлечены все сотрудники: от кассиров и самих покупателей до генерального директора.
— Расскажите про команду, которая занималась реализацией проекта. Какие задачи были для нее ключевыми?
— В первую очередь, мы вместе с «Пятерочкой» собрали общую команду этого проекта. На нашей стороне им занимались социологи, бизнес-аналитики, визуальные дизайнеры, проектировщики социокультурного опыта. Руководила проектом прекрасный исследователь Саша Машкова.
Наша общая задача — разработать инструменты для поддержки местных сообществ, которые «Пятерочка» сможет применить во всех своих магазинах.
Краеведческая выставка на фасаде магазина в Нижнем Новгороде (Фото: из собственного архива «Пятерочки»)
Полевые исследования и универсальные ценности
— Перед разработкой программы по поддержке сообществ для «Пятерочки» вы проводили масштабное полевое исследование.
Что удалось выяснить в рамках этой работы?
— Наши исследования можно поделить на три типа: первый –– подробное качественное исследование 100 семей в разных местах России, второй –– исследование бизнес-процессов и пространств «Пятерочки», третий –– прототипирование решений в пяти разных городах с местными сообществами.
На первом этапе одной из главных задач было узнать, что именно жители воспринимают как заботу, внимание со стороны крупных корпораций, и что делает такие корпорации ответственным соседом.
Для этого мы постарались выявить те области, где у людей есть явные дефициты. Выяснилось, что помимо очевидных вещей вроде экологической ответственности, есть одна объединяющая ценность. Все наши респонденты говорили о том, что нужно заниматься детьми. Причем так думают и те люди, у которых детей нет. И те, кто поругался со своими детьми и не поддерживает с ними контакт. Все они крайне чувствительно относятся к тому, что для детей должно делаться что-то хорошее.
Илья Осколков-Ценципер (Фото: из личного архива)
— Какие еще интересные выводы вы сделали?
— В рамках исследования мы просили респондентов нарисовать рутинные карты своих маршрутов, чтобы понять, куда они ходят каждый день. У женщин постарше и молодых мам на картах обязательно была поликлиника. У собачников — ближайший сквер. Дети рисовали на картах школу или детский сад.
Но практически у всех на картах присутствовала «Пятерочка», хотя мы не говорили, что работаем с этой компанией. Магазины сети естественным образом становятся социальным центром сообществ, потому что это светлое, приятное пространство, где ты бываешь каждый день. В итоге мы решили усилить эту естественную роль, и так появилась идея создания локальных общественных центров на базе «Пятерочек».
— Эти выводы касаются только небольших населенных пунктов или всей территории страны?
— В нашем исследовании участвовали семьи из пяти населенных пунктов.
Мы постарались сделать так, чтобы это были разные места — и деревня, и пригород, и город побольше, и город поменьше.
— А мегаполисы вы изучали?
— Мегаполисы мы тоже смотрели, ведь «Пятерочки» есть почти везде. Наши клиенты живут не только в деревнях, но и в крупных городах. Понятно, что если ты находишься в пределах Бульварного кольца в Москве, то у тебя более широкий выбор маршрутов и вариантов для шопинга и досуга.
Но практически везде есть огромный дефицит локальности, и он усиливается. Причем микролокальность воспринимается людьми как что-то очень правдивое. К примеру, если вам предлагают помочь человеку с соседней улицы, это работает намного сильнее, чем когда по телевизору рассказывают печальную историю о жителе чужого города. Даже если я своего соседа не знаю, мне проще его представить, потому что он где-то рядом. Он в каком-то смысле такой же, как я.
Концерт в магазине в Гольянове (Фото: из собственного архива «Пятерочки»)
— Есть ли разница в том, как люди воспринимают проекты по изменению пространств и реагируют на такие изменения в России и других странах?
— В силу нашей неизбалованности, когда происходит что-то такое классное, мы получаем реакцию благодарного принятия и видим новые возможности для дальнейшего развития таких проектов.
Мы внимательно следим за тем, как меняется Москва. И приятно признавать, что это гибкая и готовая к экспериментам почва.
Идентичность возвращается
— Как вы думаете, усиление запроса на локальность связано с тем, что мы все больше смещаемся из городских центров на окраины и в пригороды?
— Я не уверен, что причина здесь в изменении мест расселения. Просто для людей становится важнее их идентичность, которая тесно связана с локальностью.
К примеру, в одном из сел, где мы проводили исследование, стоит церковь с колокольней, и эта колокольня не в лучшем состоянии. Но это главная и единственная достопримечательность, которая там есть. И когда мы спросили людей, что их заботит, оказалось, что они принимают колокольню очень близко к сердцу. Это часть их идентичности. И тот факт, что колокольню никто не чинит, они воспринимают как неуважение к себе.
Илья Осколков-Ценципер (Фото: из личного архива)
— Раньше такого не было?
— Я не проводил подобных исследований раньше, но мне кажется, что 20 лет назад к этому было гораздо больше безразличия.
Возможно, дело в том, что советская власть сильно исказила структуру жизни, пытаясь все уравнивать и контролировать сверху вниз.
Сейчас это все потихонечку возрождается, возвращается. Отрастает ощущение ценности всего того, чем одно место отличается от другого. И в целом ситуация не такая мрачная, какой иногда кажется из Москвы. Я в этом смысле довольно оптимистично настроенный человек и был рад, когда реальность превзошла наши самые смелые ожидания, потому что везде есть люди, которые хотят чем-то заниматься, у которых есть хобби.
Коты с соседней улицы
— Какую роль локальные общественные центры должны играть в жизни местных коммьюнити и какие задачи выполнять?
— Их роль заключается в том, чтобы немного растормошить людей с помощью «Пятерочки», рассказать, что они делают, используя коммуникационные возможности компании, пространство магазина, куда люди приходят.
У нас в компании «Ценципер» есть такой жаргонный термин «великан наклонился» — огромная компания вдруг заметила существование конкретного человека.
Например, Петра Петровича с соседней улицы: он очень любит котов, всю жизнь их снимал. А вот их портреты, приходите на них посмотреть. Это приятно и Петру Петровичу, и сотрудникам магазина, и людям, которые приходят в магазин. Потому что огромный бренд заметил отдельного человека среди всех покупателей сети.
— На чем будет сосредоточена работа центров? Есть ли какие-то приоритетные направления?
— Эти центры будут поддерживать любую позитивную локальную активность. Особый акцент будет на детях и теме здорового образа жизни. «Пятерочка» продает продукты, поэтому ей легче, чем кому-то еще, позаботиться о том, чтобы научить людей питаться правильно. И еще один важный момент — это продвижение правильного отношения к тому экологическому следу, который мы оставляем.
— На каком этапе сейчас находится инициатива по созданию центров?
— Это комплекс проектов в разных регионах, и они все работают очень по-разному. Если говорить о направлении, связанном с детьми, которым я занимаюсь, то у нас нет жесткого списка готовых программ.
Мы проводим большое количество экспериментов со многими магазинами в диалоге с потенциальными партнерами.
Мне кажется, очевидная для нас роль — это попробовать помочь детям и родителям реализовать свой потенциал в том, что касается развития и образования. Мы пропилотировали такие практики, которые можно внедрить по всей стране. Но мы не собираемся все выполнять под копирку и заставлять каждого участника микросообщества делать одно и то же. Это федеральная база проектов, набор возможностей. И теперь уже сами люди решают, какие из этих возможностей использовать.
И настроение улучшится
— Какая роль в работе центров отводится сотрудникам?
— В «Пятерочках» работает больше четверти миллиона человек. И наша забота о сообществе будет реализовываться именно через этих людей, потому что они главные амбассадоры бренда. Они — местные эксперты по «Пятерочке». И если сотрудник магазина не верит в то, что бренд заботится о местном сообществе, то в это не поверят и все остальные.
Когда мы начинали пилотировать проекты, то видели, что поначалу инициативы вызывали у сотрудников недоверие, потому что идеи казались новыми и непонятными. Но затем появился эмоциональный отклик. Потому что людям нравится работать в том месте, которое ведет себя хорошо, им нравится участвовать в проектах, благодаря которым мы очевидно становимся лучше.
Илья Осколков-Ценципер (Фото: из личного архива)
— А от самих жителей отклик есть?
— Да, и мы отчетливо его видим. Когда мы начали пилотировать проекты, в одну из локаций пришли студенты консерватории и устроили небольшой концерт. В других местах дети рисовали рисунки, где-то местные жители ходили в походы.
Эмоциональный отклик достаточно сильный. И если долго и терпеливо этим заниматься, мы начнем видеть довольно существенные изменения в том, как люди начинают видеть и воспринимать пространство.
Оно станет менее опасным, более дружелюбным, с большим количеством возможностей. Это и есть сообщество. У меня в какой-то момент, когда мы это делали, возникла такая шутливая метрика, что чем больше сплетен, тем здоровее сообщество. Потому что для того чтобы сплетничать, тебе, во-первых, нужен кто-то с кем сплетничать и, во-вторых, должны быть какие-то люди, которых вы оба должны знать, чтобы вы могли о них сплетничать.
— На ваш взгляд, в каком направлении поддержка местных сообществ со стороны компаний будет развиваться дальше?
— Про другие компании мне сложно говорить, но мне кажется, что это много кому окажется интересно и что возникнет много коллаборативных возможностей. Мы хотим, чтобы люди воспринимали свою «Пятерочку», ее сотрудников и бренд как полноправных членов своего сообщества, чтобы мы все лучше знали друг друга и чтобы люди пользовались возможностями магазина для реализации своих идей и взаимной помощи. Это сильно улучшит настроение всех, кто живет вокруг «Пятерочек».
Илья Тыртышник — Баскетбол, мужчины
- Био
- Статистика
- Исторический
Биография
2020-21: Второй сезон Тыртышника в Сент-Клауд Стэйт был прерван из-за травмы в конце сезона. В шести предыдущих играх он набирал в среднем 11,8 очка за игру, набирая в сумме 71 очко и в среднем 0,551 броска с пола, включая 0,500 броска с трехочковой дистанции. Он набрал рекордные для сезона 23 очка в победе над Майнот Стэйт в середине января, забив 8-12 с пола и 3-6 из-за дуги.
Кроме того, он набрал семь подборов, рекордных для своей карьеры.
2019-20: В своем первом сезоне за «Хаски» Тыртышник принял участие во всех 29 играх и провел 27 стартов за «Сент-Клауд Стэйт». Он был главной угрозой периметра команды, набирая в среднем 9,9 очка за игру, делая почти 200 бросков из-за дуги. Тыртышник набрал 286 очков в своем первом сезоне за «Хаски» и добавил 98 подборов, 33 передачи, 9 блок-шотов и 28 перехватов. Он набрал рекордные для своей карьеры 26 очков в серии пенальти над «Конкордией-Стрит». Пол в середине января благодаря 6-10 броскам с трехочковых.
Предыдущий опыт: До прихода в штат Сент-Клауд Тыртышник провел год в муниципальном колледже Оле Мисс и Норт Платт. Находясь в Оле Мисс, Тытышник заработала место в академической команде первого года обучения Юго-Восточной конференции (SEC).
Старшая школа: Тыртышник был признан скаутской службой Eurohoops одним из лучших перспективных защитников в 2017 году и тем же летом представлял Украину на чемпионате Европы U20.
Кроме того, он привел Украину к второму месту на чемпионате Европы по баскетболу среди юношей до 18 лет 2016 года, набирая в среднем 16,4 очка, 3,7 передачи и 3,6 подбора за турнир. Свой последний школьный сезон он провел в GBA Prague, подготовительной школе в Чехии, где набирал в среднем 14,5 очка, 3,8 передачи и 3,5 подбора за игру.
Личный: Тыртышник — сын Вячеслава и Ольги Тыртышник. Его отец, Вячеслав, участвовал в Олимпийских играх 1996 года в Атланте как прыгун в высоту от Украины.
Статистика
Сезон:
Статистика сезона
Статистика сезона
Нет статистики за этот сезон.
Статистика карьеры
Для этого игрока нет доступных статистических данных.