Уютный трикотаж: интернет магазин белорусского трикотажа

Иозефавичус геннадий: Log into Facebook | Facebook – Геннадий Иозефавичус: 5 гастрономических причин побывать в Израиле

Иозефавичус геннадий: Log into Facebook | Facebook – Геннадий Иозефавичус: 5 гастрономических причин побывать в Израиле

Геннадий Иозефавичус: 5 гастрономических причин побывать в Израиле

1) Хумус. Только не задавайте израильтянину вопрос, как делать хумус! Потому что у двух местных найдётся минимум три мнения. Как много лимонного сока лить и добавлять ли петрушку и чеснок, перемалывать ли горох или разминать, какое масло использовать и использовать ли его вообще, есть хумус тёплым или охлаждённым… Единственное, в чём (хоть и с оговорками!) сходятся жители Израиля, так это в том, что без тахини (пасты из перетёртого кунжута) и турецкого гороха (он же нут) хумуса не выйдет. Всё остальное — предмет спора почти столь же жаркого и бесконечного, как спор сторонников кваса и кефира о том, на чём делать окрошку. А ещё два израильтянина никогда не сойдутся друг с другом относительно того, где подают лучший хумус. Тут спор легко может перерасти в шестидневную войну. И, что забавно, ответ на второй вопрос никак не зависит от ответа на первый! Потому что вера израильтянина в петрушку и выбор им лучшей хумусной лавки друг с другом не связаны. Мои ответы на оба вопроса: всё добавлять по вкусу, лучший хумус в Яффе, в заведении

Abu Hassan (HaDolfin, 1, Jaffa, Tel Aviv). Там делают ту его разновидность, что называется месабаха: нут не разбивается в пюре, а мнётся, некоторые горошины так и вовсе остаются нетронутыми. К мятому гороху добавляются тахини, лимонный сок и специи, отдельно подаётся нарезанный крупными кусками репчатый лук.

2) Сабих. В субботу евреям нельзя (в числе многих запрещённых действий) разжигать огонь и готовить горячую пищу. Но, как известно, на любой запрет находится сотня способов его обойти. Так и в этом случае. Один из способов — начать готовить в пятницу, до заката, на небольшом огне, так чтобы блюдо медленно, но верно приготовилось ровно к субботнему обеду. Багдадские евреи, кроме того, придумали класть на томящуюся под крышкой курицу, начинённую рисом, сырые яйца. К завтраку яйца пропекались и становились коричневыми, и их ели с приготовленными накануне баклажанами (печёными или жареными), нарубленными овощами, тахини и амбой — привезённым в Ирак из Индии соусом из манго. В пятидесятых, когда иракские евреи переместились в Израиль, традиция есть яйца и баклажаны (

bed oo babinjan) на завтрак (и вообще баклажаны — у ашкенази этот овощ не был популярен) стала распространяться, а один из багдади, владелец уличного киоска по имени Сабих Халаби, усовершенствовал классическое блюдо, сложив баклажаны, нарезанные яйца и овощи в пустую внутри лепёшку-питу, самый популярный местный хлеб. Такой вид сэндвича вскоре стали называть сабих, по имени изобретателя. Со временем к двум основным ингредиентам добавился третий — варёный картофель, а к двум соусам — йеменский острый. Сегодня сабих в Израиле продаётся на каждом углу, но лишь некоторые торговцы делают его по всем правилам — томят яйца (а не отваривают их в чае, чтобы придать цвет), жарят баклажаны в свежем масле и тщательно отжимают их, картофель не разваривают, а делают его аль-денте. Как и в случае с хумусом, любой израильтянин скажет, что сабих, который делают в «его» киоске, — лучший. Я хоть и не израильтянин, но тоже имею своё мнение на этот счёт, мой выбор —
Sabich Tchernichovsky
(Tchernichovsky, 2, Tel Aviv).

3) Куриная печёнка. Помните бородатый анекдот про старого еврея, который лучше всех умел заваривать чай? Напомню. Еврей умирает, и родственники пытаются выведать секрет чая. День проходит, другой, старик не сдаётся. Наконец, понимая, что жизнь покидает его, с последним выдохом умирающий шепчет: «Евреи, не жалейте заварки!» В истории с паштетом из куриной печени секрет тот же! Надо всего лишь не пожалеть сливочного масла. Как не жалеет его великий израильский повар Эрез Комаровски: он просто карамелизует (на сливочном масле, естественно!) большое количество лука, соединяет в большой ступе лук с горячими отварными печёнками, добавляет сливочное масло (щедро!), соль и дроблёный свежий чёрный перец и разбивает всё это пестиком. Масло быстро тает — и всё, паштет готов! Разве что можно бросить щепотку свежей зелени. А можно и без неё. Подаётся паштет с зажаренными кусками хлеба. К сожалению, у Эреза Комаровски сейчас нет ресторанов, он удалился на границу с Сирией, в Галилею, на окраину городка Матат, где в своём поместье с обширным садом он выращивает разные удивительные травы и специи. Но! Он продолжает давать уроки готовки в своей учебной кухне в поместье (erez-komarovsky.co.il), и съесть приготовленный им паштет — не проблема, надо лишь забронировать учебную сессию и добраться до Матата (лучше на вертолёте компании Tel Aviv Helicopters, так намного быстрее, кроме того, по пути можно пролететь над Назаретом).

4) Шакшука. Шакшука — великое израильское блюдо. Естественно, привнесённое. В данном случае — евреями из Магриба, где оно, это блюдо, предположительно, было изобретено (конкретно — в Тунисе). Классическая шакшука готовится так: помидоры (без кожуры), сладкий перец (предварительно испечённый и тоже очищенный от кожуры), лук с паприкой и ароматными травами томятся много часов на небольшом огне, превращаясь в однородный томатно-перечный джем (он называется матбуха). Любители острой еды добавляют в матбуху острый перец. Далее поверх «джема» разбиваются яйца, сковорода закрывается крышкой, и яйца пекутся до готовности. Соль, перец по вкусу — блюдо готово! Впрочем, с «классическим» рецептом я погорячился. Как и в предыдущих случаях, у каждого своя классика. Кто-то ограничивается лишь овощами красного цвета (я, к примеру), кто-то собирает из перцев разного цвета радугу, а есть ещё те, кто добавляет в шакшуку брынзу или другой сыр, петрушку с кинзой, бараньи колбаски, в общем, всё, что найдётся под рукой. Я рекомендую попробовать шакшуку на рынке Кармель (

HaCarmel, 41, Tel Aviv). Заодно и рынок посмотрите, и специй купите (хотя специи лучше покупать на другом рынке — Левински, на одноимённой улице).

5) Кебаб. Кебабом в Израиле может считаться практически всё. Сабих — он тоже кебаб. Как и фалафель, засунутый в питу, как и шаурма, как и многое другое. Но будем пуристами, ограничим себя и будем называть кебабом жаренное на углях рубленое мясо. Так вот, мясо (баранина, конечно же! говядина не так хороша) вместе со специями (главная из которых — заатар, смесь трав на основе собственно заатара, или сирийской душицы, кунжутного семени, сумака и соли), репчатым луком, петрушкой и кинзой, иногда с чесноком рубится большим ножом на доске, из получившегося фарша делаются шарики, которые, перемежаемые четвертинками луковиц и помидоров, нанизываются на шампуры и жарятся на мангале, на углях. После чего подаются с питой, салатом (рубленые овощи с тахини) и хумусом. Или же не С питой, а В пите, в виде сэндвича — всё с теми же овощным салатом и хумусом, положенными вместе с жареным мясом в питу. В Тель-Авиве я вам рекомендую работающий до раннего утра

Jasmino (Allenby, 99, Tel Aviv) в шаге от бульвара Ротшильда, в Иерусалиме — классическую «дыру в стене» Al Baghdadi (Rehov Bab Hutta, East Jerusalem).

Бонус. Танцы на столах. Нет, рестораны в Израиле тоже есть. Лучший, на мой взгляд, — Alena — находится в отеле The Norman (Nachmani, 23−25, Tel Aviv). Такого кускуса — нежнейшего, поданного с великолепным бульоном-соусом и приготовленными на пару овощами — я давно не ел. Равно как не ел и такого бурека с сыром и шпинатом. В основном же популярные израильские рестораны не про еду (нет, готовят хорошо, но не грандиозно), а про атмосферу. И тут всему остальному миру большую фору дадут два заведения — иерусалимский Machneyuda (Beit Ya’akov, 10, Jerusalem) и тель-авивский HaSalon (Ma’avar Yabok, 8, Tel Aviv), в которых градус веселья поднят до такой степени, что к основному блюду посетители уже влезают на столы и начинают танцевать. Повара, кстати, их поддерживают, особенно в Machneyuda. Ну и тут уже дело вкуса: любите ли вы такое или нет. Пробиться в эти рестораны, кстати, невозможно! Я смог только с помощью своего израильского товарища Давида Калифы, известного под ником
The Hungry Tourist
блогера-инстаграмщика (thehungrytourist.com). Кстати, Давид организует всякие гастрономические приключения, не только израильские. Он, к примеру, открыл для меня лучшие сушийи Токио. В общем, следите за ним. И да будет вам гастрономическое счастье!

Где и как отдыхать с детьми: Геннадий Йозефавичус об особенностях семейного отдыха

На этот раз мы решили поехать в парижский Диснейленд. Ну то есть моя дочь Маша решила, а я согласился. Куда мне было деваться? Я забронировал билеты, отель (как же старина Микки-Маус дерет за номера!), и мы отправились в путь.

Первым делом Мария Геннадьевна раскритиковала мой выбор мест в самолете. По ее мнению, лететь надо было бизнес-классом. Внутренне, конечно, я был с ней согласен, но деньги были потрачены на Newport Bay Club, так называется гостиница в Диснейленде. Чем-то надо было пожертвовать. Забегая вперед, скажу, что идея переночевать в Диснейленде была правильной: мы не носились, выпучив глаза, по обоим паркам – Disneyland Park и Walt Disney Studios Park, – а разделили удовольствие на два дня. К тому же при регистрации нам выдали два пропуска. По одному (его дают всем постояльцам) рано утром можно было войти в парки за полтора часа до их официального открытия. По второму (он положен тем, кто забронировал «клубные» комнаты) пускают в очередь, которая для тех, кто без очереди. Этот второй вообще счастье и золото, дольше десяти минут мы не ждали нигде.

Так вот, глаза мы не пучили, языки не высовывали, к принцессам не ходили. Мария была настроена решительно, если не сказать воинственно, поэтому катались мы исключительно на таких аттракционах, от которых крошки съеденных утром круассанов объединялись в животах обратно в круассаны. И знаете что? Мне эти американо-французские горки – все эти мертвые петли, перегрузки, состояние невесомости и прочий ужас – тоже понравились. Я, как и Маша, получил от нечеловеческих развлечений нечеловеческое удовольствие. Наверное, и лицо у меня было столь же счастливым, что и у Маши. Видимо, и я улыбался столь же восхитительной, чуть глуповатой, восторженной улыбкой. Особенно в лифте, который падал, – был и такой аттракцион.

Вообще это и есть нехитрый секрет удачной поездки с ребенком куда бы то ни было: быть с ним на одной волне, радоваться тому же, чему и он – дурацким аттракционам, жареной картошке, клоунским носам, розовым парикам. Только надо попытаться радоваться всему этому искренне, без театрального надрыва – артистке Ермоловой дети не поверят. Как не верят собственным родителям, когда родители отбывают номер, не пытаясь разобраться с собственными эмоциями.

Конечно, рука частенько тянулась к телефону: хотелось проверить почту, мессенджеры, запостить себя, летящего в капсуле времени, в инстаграме, почитать ленту фейсбука. Но вайфая в диснеевских парках, слава Гуфи, нет. А потому поводов упрекать меня за выход в параллельную реальность у Маши не было. Как и у меня – Машу: интернета не было и у нее. О том, что думают по поводу Диснейленда модные детские блогеры, я так и не узнал.

Впрочем, вечером, уже в отеле, мы до интернета дорвались: я лежал на кровати, пялясь в телефон, Мария с телефоном лежала на мне. И в этом наше ничегонеделание с телефонами было веселым и гармоничным. Мы хоть и пребывали в разных каналах, но оставались на одной волне.

Теперь вот думаем, куда ехать в следующий раз. Чтоб аттракционы были позабористее.

Геннадий Иозефавичус: 7 причин съездить в Любляну

1) Название. Да-да, во‑первых, мне любо название этого города — Любляна. Русскому уху Любляна не может не нравиться. Как, впрочем, и австрийское название города — Лайбах (оно же — имя самой известной словенской, да и вообще восточноевропейской музыкальной группы), есть в этом самом слове какая-то удаль.

2) Размеры. Любляна — идеального размера. Взобравшись (если лень идти пешком, воспользуйтесь суперсовременным фуникулёром) на Замковый холм, в Люблянский град, можно рассмотреть весь город (он заканчивается задолго до линии горизонта), изгибы реки Любляницы и мосты над ней, наметить маршрут и пойти по нему, время от времени останавливаясь в винных барах — они тут отличные, и их больше на душу населения Любляны, чем других достопримечательностей. Вернее, они, винные бары, и есть главная достопримечательность города.

Зал винного бара Movia

3) Вино. Именно! Словения сегодня — одна из самых интересных винодельческих стран мира, на пике волны интереса к натуральным винам она ворвалась в элиту и, кажется, надолго там закрепилась. А делать вино без диоксида серы, с мацерацией (настаиванием на мезге — кожице, мякоти и косточках винограда, — остающейся после отжима сока) и выдержкой в амфорах или цементных сосудах, Словению научили фриулианские соседи (вроде величайших Йошко Гравнера и Станко Радикона), которые на самом деле такие же словенцы, просто после Первой мировой войны вместе со своими землями они оказались в составе Италии, и которые «научились» делать вино в амфоре у грузин, а потому словенское вино скорее похоже на грузинское, чем, скажем, на итальянское, и цвета оно — медово-оранжевого. И петь после него тянет, как на грузинском застолье. Так вот, если есть время и желание, можно совершить из Любляны вылазку на какие-нибудь винодельни (вроде дико красивого хозяйства Guerila), а если нет, то и в городе можно найти всё что надо: запомните хотя бы два названия — TaBar и Movia. В первом — только оранжевых (или янтарных, если вам так больше нравится) вин штук сорок, а вообще винная карта — размером с «Книгу о вкусной и здоровой пище» (к вину здесь подают очень и очень хорошие закуски в стиле тапас), а второй — притулился к зданию мэрии и принадлежит одному из лучших хозяйств страны — Movia. Впрочем, и вина других виноделов в Movia наливают, тут вообще виноделы не соперничают, а очень по‑братски друг друга поддерживают.

Ягнятина, краб, топинамбур и крабовый майонез из меню ресторана Hiša Franko

4) Закуска. В Словении, в отличие от других балканских стран, тем более бывших республик бывшей Югославии, отменно готовят. Один ресторан — Hiša Franko (произносится «хиша франко») — даже попал в список The World’s 50 Best Restaurants, а его шеф — Ана Рош — в 2017 году была провозглашена лучшей женщиной-поваром мира. Правда, Hiša Franko не в Любляне, а в двух часах езды от неё (представляете — по Словении можно ехать два часа и не оказаться за границей!), ну так мы и по центру Москвы можем два часа ехать и никуда не доехать, а тут — знаменитый ресторан (с гостиничными комнатами, кстати). Только не суйтесь к Ане Рош на авось; после выхода нетфликсовского Chef’s Table про неё и попадания Hiša Franko в число пятидесяти лучших ресторанов мира столы надо бронировать за несколько месяцев. И, да, лучше с ночёвкой: винным погребом заведует Вальтер Крамар, муж Аны, а он никого трезвым из Hiša Franko не отпускает. В самой Любляне закусить тоже можно, и весьма неплохо! Рекомендую уже упомянутый TaBar и ресторан Atelje, до того поразивший меня свиными мозгами с капустой кимчи, что я ходил к шефу Йоргу Зупану дважды.

5) Кстати, о мозгах! С мозгами в Любляне всё в порядке: четверть населения города — студенты и преподаватели местного университета, люди не только умные, но и весёлые. Если любите атмосферу классной студенческой попойки — вам в Любляну.

Телячья ножка на кухне ресторана Skaručna

6) И о веселье. Ну и раз уж приехали в Любляну, вам не миновать двадцатиминутной поездки в ресторан Skaručna, место дикого и необузданного веселья. В Gostilna Skaručna вас напоят, накормят и развеселят так, что весь следующий день вы будете просто лежать и вспоминать о том, как же здорово было вчера. Мой ужин начался со стакана сваренного накануне пива и рюмки самогона, с горячего окорока, густо посыпанного свежетёртым хреном, продолжился телячьими языками с двумя сортами молодого сыра, феноменальной полентой, только что закопчённой рыбиной, кастрюлей говяжьего бульона с огромной голяшкой и варёной морковкой, картошкой со сливочным маслом и запечённой под углями телячьей ногой. И домашним хлебом, конечно. Всё это заливалось местным оранжевым вином, водкой, пивом, вином красным, медовухой и ещё чем-то. Как и чем это закончилось — не помню! Да, и музыка была феноменальной: у хозяина заведения, Славко Жагара, — сумасшедшая коллекция старого винила.

7) Расстояние. Лететь из Москвы до Любляны (ежедневным рейсом «Аэрофлота») чуть больше двух часов, что делает этот город и окружающую его Словению отличным направлением для поездки на выходные.

Йозефавичус, Геннадий Давидович — Википедия. Что такое Йозефавичус, Геннадий Давидович

Материал из Википедии — свободной энциклопедии
Геннадий Давидович Йозефавичус
Имя при рождении Геннадий
Дата рождения 18 марта 1967(1967-03-18) (51 год)
Место рождения г. Калининград
Гражданство РФ
Род деятельности продюсер, кинопромоутор, журналист
Отец Иозефавичус Давид Израилевич, инженер
Мать Черемисина Галина Александровна, инженер

Геннадий Давидович Йозефавичус — продюсер, кинопромоутор, журналист.

Биография

Образование — 1989 году заканчивает МГУ им. Ломоносова, экономический факультет, отделение планирования народного хозяйства, в 1999 году заканчивает аспирантуру МГУ им. Ломоносова.

С 1991 по 1993 года работает в дирекции международных фестивалей и выставок «Совинтерфейс» Госкино СССР и России.
1993—1995 — работает в компании «Геминифильм Интернациональ», директор по связям с общественностью, рекламе и промоушену.
1994—1995 — автор и ведущий телепрограммы «Фильм Премьер» канала РТР.
1995—1997 — издатель журнала «Матадор» (вместе с К. Эрнстом, А. Роднянским и др.).
1997 — организация премьеры в России к/ф «Пятый элемент».
1998 — организация премьеры в России к/ф «Титаник», автор сценариев и сопродюсирование телепрограммы «Русский стандарт. Новый год с Никитой Михалковым».
1999 — организация мировой премьеры к/ф «Звёздные войны. Эпизод I»; организация мировой премьеры к/ф «Сибирский цирюльник» (в Кремле).
С 1999 — автор сценариев и сопродюсирование церемонии открытия и закрытия Московского Международного кинофестиваля.
С 2003 — автор сценариев церемонии вручения премии в области кинематографии «Золотой орёл».
Организатор персональной фотовыставки «Портрет Жана Поля Готье» в рамках I фестиваля «Мода и стиль в фотографии».
Автор многочисленных публикаций о стиле жизни и путешествиях в журналах Vogue, Harpers Bazaar, GQ, Forbs, Robb Reports, Афиша Мир, Домовой, в газете «Коммерсантъ» и др.
Автор книги «Милан. Гид „Афиши“» (3 изд. — 2000, 2002, 2005) гг.
Ведущий передачи на телеканале «Дождь» — «Интерьеры с Геннадием Йозефавичусом».

Примечания

Ссылки

  1. http://reklamaster.com/epic_events/tag/2396/year/2011/id/28760/index.html (недоступная ссылка)
  2. http://www.fashiontime.ru/celebrities/vip_room/829270.html
  3. http://specials.lookatme.ru/mastercard_travel/posts/iozefavichus
  4. http://www.cntraveller.ru/search/index.php?
  5. http://www.forbes.ru/person/2216-iozefavichus-gennadii
  6. http://www.gq.ru/taste/travel/2818_poezdka_v_kaliningrad.php#photo_1
  7. https://www.youtube.com/watch?v=ET6QX8XOvuc

Геннадий Йозефавичус о Биаррице весной: отели, пляжи, достопримечательности

Недавно я нашел на аукционе eBay кро­кодиловую сумку Chanel Biarritz. Просили за сверкающую черным лаком прелесть всего ничего — то ли сорок пять, то ли пятьдесят тысяч. Для наглядности предложение было снабжено фотокарточкой: милая девушка, закинув за спину объемистую роскошную сумку, смотрит из-за плеча в объектив. Стоит красавица, наплевав на правила дорожного движения, прямо посреди улицы, в Биаррице, конечно.

Карл Лагерфельд придумал Biarritz, лимитированную серию багажа из кожи рептилий, лет семь назад — из любви к городу на берегу Бискайского залива. К городу, где вещицы из любой круизной коллекции Chanel смотрятся к месту. Где, как не в Биаррице, в котором Коко Шанель открыла в 1915 году свой третий — после шляпного салона на парижской рю Камбон и магазина в Довиле — бутик. И где несколькими годами позже она встретила великого князя Дмитрия Павловича, свою первую русскую любовь. Плодом этой любви оказались духи Chanel № 5, форма флакона которых повторила водочный штоф, однажды подаренный князем Дмитрием мадемуазель Габриэль.

Мода на Биарриц, впрочем, заведена была не Шанель, и не великим князем, и не в первой четверти XX века, а много раньше — императрицей Евгенией, женой Наполеона III. Еще до замужества любившая проводить время в Биаррице, графиня Евгения де Монтихо, став императрицей, возвела любовь к городу на океане в ранг государственной. Луи Наполеон Бонапарт построил в подарок жене роскошную резиденцию на пляже — виллу «Евгения», и в Биарриц потянулся двор, причем не только парижский. В сезон сюда стала съезжаться аристократия изо всех европейских столиц — от Санкт-Петербурга до Мадрида. Романовы ездили в Биарриц с семидесятых годов XIX века. Из-за обилия православных прихожан в городе был даже построен храм Александра Невского, который дейст­вует до сих пор.

Но вернемся во времена Евгении. В начале семидесятых годов XIX века монархия во Франции в очередной раз упраздняется, вскоре умирает Наполеон III, и императрица, получив в наследство виллу своего имени, решает избавиться от недвижимости на Бискае. «Евгения» была продана парижскому банку, а тот через некоторое время решает приспособить ее под гостиницу с казино. Гостинице дают название Hôtel du Palais; открывшись в 1893 году, она позже горела, восстанавливалась, перестраивалась, расширялась, но имя никогда не меняла.

Сегодня Hôtel du Palais не только самая известная гостиница Биаррица, но и символ города. Дворец, стоящий прямо на пляже, да так, что волны Атлантики во время прилива лижут камни первого этажа и заливают окна ресторана «Ротонда», изображают на каждой второй местной открытке. Прямо у отеля начинается Гран-Плаж (на нем в середине пятидесятых, следуя примеру Питера Виртела, сценариста фильма «И восходит солнце», встали на доски первые европейские серферы), в паре сотен метров стоит казино (там были проиграны многие состояния, о выигравших — ни слова), потом — Пор-Вьё, старый порт, из которого по-прежнему выходят на промысел рыбаки и в котором несколько дивных рыбных ресторанов, включая любимый всеми Chez Albert. Дальше, на мысу, — Музей моря и утес Святой Девы с ведущим к нему мостом работы Эйфеля. Потом — вилла «Белза», некогда принадлежавшая зятю Игоря Стравинского. На вилле были знаменитый русский ресторан и кабаре.

Собственно, перечислением от Hôtel du Palais до виллы «Белза» исчерпывается список достопримечательностей Биаррица. Как и сам город. Он знаменит не домами или ресторанами, хотя и ими тоже, конечно, но неповторимой атмосферой, привлекавшей сюда голубую кровь и людей искусства (из русских сюда наезжали Чехов и Блок, у Шаляпина в Биаррице была дача, Набоковы каждое лето привозили сюда юного Владимира), и своим исцеляющим морским климатом.

Кстати о климате. Биарриц — круглогодичный курорт. Зима здесь мягкая, лето не жаркое, весна наступает рано. В марте–апреле температура порой поднимается до двадцати пяти, а ограниченная полумесяцем пляжа бухта благодаря проходящему неподалеку Гольфстриму вполне пригодна для купания. Впрочем, в бурные бодрящие волны Атлантики можно и не лезть — бассейна, даже двух, отеля «дю Пале» вполне достаточно тем, кто мечтает окунуться. Один из бассейнов — уличный, второй — под крышей Imperial Spa. Там же, в «Императорском spа» — студия красоты Guerlain, институт волос Leonor Greyl, чайная комната и все приличествующие заведению такого рода массажные и процедурные. Хотя и удивительного, насыщенного солью океана, свежего, плотного воздуха вполне достаточно для того, чтобы кожа сама собою разгладилась, напитавшись морскими минералами, и засияла. Кажется, будучи в Биаррице, даже не надо пользоваться косметикой, во всяком случае увлажняющий крем здесь явно лишний. Да и ультрафиолета, особенно весной, можно не бояться — мартовское солнце не способно никому навредить.

Я не раз приезжал в весенний Биарриц на последние перед летним перерывом устрицы. Моллюсков лучше брать где-нибудь у казино, там, где стоят карусель и лотки уличных торговцев. Или в старом порту, «У Альберта». Или требовать большое блюдо в мишленовской «Ротонде» отеля «дю Пале». Две-три дюжины еще не жирных, свежих, отчаянно прекрасных устриц, чуть сдобренных соком лимона или уксусом с шалотом, приправленных щепоткой черного перца, — может ли на берегу океана быть что-нибудь лучше? Разве что мидии в соседнем Сен-Жан-де-Люз или ветчина в Байоне. И все это, поверьте, никак не влияет на фигуру, ну разве что помогает похудеть тем, кто поклоняется Дюкану с его белковыми экспериментами.

Кстати, для мечтающих похудеть неподалеку, в Гаскони, в местечке Эжени-ле-Бен (названном в честь все той же императрицы Евгении), есть трехзвездочный мишленовский ресторан, роскошный деревенский отель и термальный курорт Мишеля Герара, гениального повара, придумавшего nouvelle cuisine и cuisine minceur, «новую французскую кухню» и «кухню для похудения». В Les Prés d’Eugénie (так называется отель и ресторан) для красоток — салатные листики и пареная репа в мишленовском исполнении, для всех остальных — трюфели, гусиная печенка, столетние арманьяки и прочие изобретения французов, раньше всех других наций придумавших, как жить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы.

Подпишитесь и станьте на шаг ближе к профессионалам мира моды.

Фото: PATRICK DEMARCHELIER; ALEX DEL RIO; GETTY IMAGES/FOTOBANK.COM; АРХИВ VOGUE

Геннадий Иозефавичус о еде Мадрида – Weekend – Коммерсантъ

Мадридская гастросцена — наше общее везение. От баров (запомните заветное имя: Hemingway, спикизи в отеле NH Suecia) до таверн (Arzabal — лишь одна из них!), от шоу с танцами (и таким же спикизи-рестораном, как и бар в отеле) до танцев свиней (они там и летают, и танцуют — Дабиз любит свиней) в DiverXO. А ведь есть еще тапасные, рынки, пивные, магазины хамона!

— Вы пока, сеньор, подождите, вот вам херес и немного закуски, а потом поговорим по-серьезному,— бармен наливает из огромной запотевшей бутылки мансанильи, ставит передо мной консервную банку с мидиями и кладет пачку картофельных чипсов. Времени — начало второго, народу еще нет, обед начнется чуть позже.

К половине второго и третьей порции мансанильи появляются мои друзья, и я наконец отвлекаюсь от консервов и ледяной витрины с устрицами. Всем наливают кавы, появляются тарелки с хамоном, томатными тостами, крокетами с белыми грибами и с овечьим сыром. Жить становится лучше, жить становится веселее.

После аперитива, который в любой другой точке мира, только не в Испании, сошел бы за полноценный обед, нас ведут за стол — мимо витрин-холодильников с раблезианских размеров шматами мяса и гигантского винного шкафа. Испанская гастрономия — прежде всего про продукты, а потому куски галисийской говядины и иберийской свинины, горы андалусийских креветок, банки с кантабрийскими анчоусами и канистры с оливковым маслом — все это не декорация, а ежедневная необходимость. Испанцы разбираются в том, откуда происходят лучшие ингредиенты, их на неправильных креветках не проведешь!

Мы заказываем всего понемногу: невозможно прекрасных анчоусов, к которым приносят поджаренный хлеб и сливочное масло в огромной кадке, русского салата (именно! по виду и вкусу это какой-то недоделанный оливье) с тунцовым брюшком, помидоров, тоже с тунцом, а еще — красных креветок из Гарручи (посыпав крупной солью, их жарят на гриле, буквально пять минут), порцию артишоков и белой спаржи и сардинок на шпажках, быстро приготовленных на открытом огне, чего-то еще. И все это — под холодное вердехо и, конечно, под херес. А ведь моим компаньонам снова в офис, это для них — обычный ланч, но длинные традиционные перерывы на сиесту не стираемы из испанского кода, даже сегодня испанцы предпочитают обедать долго и обстоятельно, потом поздно вернуться в офис, выйти из него тоже поздно и сразу отправиться в бар

Геннадий Йозефавичус о современной русской кухне

Вполне очевидный и, видимо, заслуженный успех московских поваров за рубежами неласковой родины (три заведения четырех шефов в этом году присутствуют в списке ста лучших ресторанов мира) заставляет задуматься о том, что это вообще за фрукт такой – современная русская кухня. Нет, серьезно! Шефы Владимир Мухин, братья Иван и Сергей Березуцкие, Анатолий Казаков – они же, получается, послами нашими гастрономическими выступают, за страну говорят, за целую русскую кухню, вот и хочется понять: она, кухня наша, про что? Про майонез, которым залита одна шестая часть суши, про кундюмы, шурубарки и посикунчики (цитирую по меню, только не спрашивайте, что это), про лосиные губы и лебяжью печенку или про брянскую говядину и камчатских крабов? Она, русская кухня, про север или про юг, про водоросли из Белого моря или барабульку из моря Черного? Недавно я задал этот вопрос шефу Анатолию Комму, только-только перебравшемуся с Малой Никитской на соседнюю Поварскую, из Anatoly Komm for Raff House, ресторана, чей век вышел вместе с окончанием контракта с Коммом, в Дубовый зал Центрального дома литераторов, в котором некогда убеждали Б. Л. Пастернака отказаться от чуждой ему и всему советскому народу Нобелевской премии, а теперь одноименный писателю корнеплод готовят для членов таинственного Московского столичного клуба. На столе передо мной стояла источающая дивные ароматы тарелка с каталонской сарсуэлой, в меню названной «Сахалинским деликатесным супом». Все в тарелке было как надо: и вкус колбаски чориз­о, и шафрановый цвет, и текстура дробленого миндаля, и дух морских гадов; было полное впечатление, что сидишь в каком-нибудь приятном заведении Барселонеты и не Поварская, но море глубокого синего цвета плещется в полусотне метров от стола. Суп был прекрасен, но с русской кухней его связать у меня никак не получалось. Как и с Коммом, который со своими «Варварами» был первым русским шефом, вошедшим в The World’s 50 Best Restaurants, а еще раньше, во времена «Грина» на Кутузовском, с капсулой из подсолнечного масла и сферой из сметаны, с умными шутками про сельдь под шубой – в число тех, кого в Сан-Себастьяне буквально носили на руках делегаты «Гастрономики». А потом еще маэстро Комм полмира проехал со спектаклями про борщ и фуа-гра, и вселенский гастрольный тур его был похож на выступления балета Большого: театр уезжал, а поклонницы продолжали целовать следы и обсуждать головокружительные кульбиты гастрономической мысли русского шефа с неожиданно эльзасской фамилией.

Так вот, посол русской гастрономической мысли, оказавшись в Дубовом зале, с витражами, портретами писателей и сладкоголосым лабухом, вдруг решил просто делать людям вкусно, без фокусов, без жидкого азота и пены, без капсул и сфер. А как же русский дух? «А вот это, – сказал мне Комм, – он и есть. Потому как продукты – отечественн­ые. За исключением шафрана, конечно. Вот и выходит, что кажущаяся тебе сарсуэлой похлебка – очень даже русская, она приготовлена из русских продуктов русским шефом».

То есть, сделав полный круг, шеф вернулся к стартовой позиции, сбросив по пути все лишнее. И, добавим, не набрав ничего лишнего. Потому что любая национальная кухня – это прежде всего продуктовый набор, присущий данной конкретной местности в данное конкретное время года. Плюс – современные методы приготовления. Минус – исторический буквализм. Ну правда! Кому должны быть интересны кундюмы и посикунчики, шурубарки и штрумбы? Почему со мной стараются говорить на каком-то заново придуманном языке, в котором не поросенок, но «поросятя», не курица, а «кура» (из которой готовят нечто «курячье»), не утки и телята, но «утяти» и «теляти»? Какого черта со мной сюсюкают, мяукают и поросятят; ни к реальной жизни, ни к русской кухне все эти реставрационные работы отношения не имеют, они про фасад, а не про то, что за стенами дома. Потому, как мне кажется, и добротно сделанный «Кутузовский, 5» приказал долго жить: рецепты из «Домостроя» должны в нем, в «Домострое», и остаться. Мы же не ходим в кафтанах из парчи и в медвежьих шапках, вот и кажущиеся сегодня дикими гастрономические пристрастия пращуров надо оставить музеям и докторским диссертациям на соискание степени по истории. А сегодня – жить днем сегодняшним и говорить так, чтобы все понимали.

В общем, после обеда с внезапно развернувшимся лицом к народу шефом все как-то у меня устаканилось. Я и раньше говорил, что русская кухня – она более северная, чем южная, то есть она, как и то, что Рене Редзепи и его соратники за последние пятнадцать лет создали в Скандинавии и Финляндии, как новая нордическая кухня, больше про продукты, про то, что под ногами, в небе, в воде, про грибы и ягоды, дикого зверя и птицу, рыбу из холодных потоков, чем про утвержденные средневековым ОТК поварские приемы. Смотрите, великая итальянская гастрономия почти не развивается, все новое в ней – от японских шефов, вставших на кухни мишленовских ресторанов. Испания, которая побывала владычицей поварских умов, дойдя до молекулярного тупика, тоже застыла в недоумении. Во Франции последняя революция пришлась на семидесятые, когда молодежь, которая сейчас уже на восьмом десятке, придумала nouvelle cuisine. А на Севере – все дышит, тот же Рене, которому нет еще и сорока, носится по миру со своей коман­дой в полторы сотни человек – чтобы исследовать иные терруары, неведомые продукты, чужие поварские техники и возвращаться в родной Копенгаген с таким опытом и таким объемом информации, которых сегодня нет ни у кого в мире. Опыт, кстати, Рене Редзепи черпает отовсюду: недавно он рассказывал мне о том, как потрясла его серия нетфликсовского Chef’s Table о Володе Мухине и как он теперь хочет попробовать лосиное молоко, медостав и лебяжью печенку, а еще – о том, что России повезло с Мухиным, потому что именно таким – открытым и обаятельным – должен быть посол национальной кухни, и что вообще русской кухне дан шанс и ребятам надо отправляться в мир, чтобы удивляться и учиться, удивлять и учить. А еще что бог изящно пошутил на тему санкций, прикрыв гастрономические границы России от австралийского мяса, американских кур, французских сыров и норвежской лососины. И это – истинная правда: не будь санкций, не появилось бы воронежской и брянской говядины, камер для выдержки мяса в питерском BeefZavod, раппопортовского «Воронежа» и новиковского «Рыбы нет», народных бургеров по двести пятьдесят и антинародных рибаев по пять тысяч. Ну да, можно рыдать, сетуя на внеэкономическое принуждение отечественного сельского хозяйства к миру, но факт остается фактом: в России снова появились продукты, причем с каждым днем они становятся все более пристойного качества и во все более бездефицитном количестве. В общем, боже, продли санкции!

Интересно еще то, что гастрономическая зараза распространилась по всей стране. Возможно, лучший наш шеф, Дмитрий Блинов, живет в Петербурге, Тахир Холикбердиев, гений, придумавший для мясного ресторана название «Скотина», – в Краснодаре, самый известный рыбный ресторан России, Zuma, – во Владивостоке. Найдите другую отрасль, в которой не все было бы сосредоточено в Москве.

Так что такое русская кухня? Отменно под­жаренный бифштекс из брянской говядины – вот что! И ложка икры. И перловка в корне сель­дерея, как у Березуцких. И десять видов крабов, как в Wine & Crab. И лихо придуманный сет у Мухин­а. И сахалинский суп под дубовыми сводам­и у Комма. И гениальный тартар из скумбрии у Блинова. И ребро у Казакова. И стакан лесной земляники у бабки, торгующей у выхода из метро. Список можно продолжать до ­бесконечности.

Фото: иллюстрации: Софья Мироедова

Часто проверяете почту? Пусть там будет что-то интересное от нас.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *