Как Лев Толстой писаря от смерти спасал
1866 год. Поручик Григорий Аполлонович Колокольцев (Алексей Смирнов) проводит юность в блестящих эскападах. Однажды они с приятелями угощают циркового слона шампанским, и тот погибает в муках похмелья. Папа Григория Аполлоновича (реальный отец актера и заодно режиссера, Андрей Смирнов) устраивает ему выволочку, напирая на героические деяния нескольких поколений предков. Колокольцев, вспылив, удаляется из города Динь-Динь в армию, в пехотный полк — познавать жизнь и просвещать солдатиков. Там, правда, очень неприятный командир — капитан Яцевич, сухарь, который никак не хочет вместе с Колокольцевым вести задушевные беседы под кларет. Вскоре (хотя как вскоре — через час после начала фильма) на этого самого Яцевича набросится с пощечиной писарь Василий Шабунин (Филипп Гуревич), бледный, маленький и не шибко умный человек. Капитан отделается синяком, Шабунина за нападение приговорят к смертной казни.
Поручик Колокольцев в исполнении актера Алексея Смирнова.
Главным героем этого самого первого часа станет 37-летний помещик Лев Толстой (Евгений Харитонов), который уже успел опубликовать «Севастопольские рассказы», «Казаков», «Детство», «Отрочество» и «Юность», а сейчас тихонько пишет что-то про наполеоновские войны. С виду его гораздо больше занимает не литература, а хозяйство (он закупает черных свиней в Японии и удобрения в Аргентине) и всякие семейные трудности. Колокольцев, рыдавший над «Детством», млеет от знакомства с таким интересным человеком. Они оба принимают участие в судьбе Шабунина. Колокольцев еще до того, как писарь ударит капитана, дает ему деньги на побег из армии (ясно, что тщедушному парню, которого все травят, там не будет жизни). А Толстой потом станет адвокатом Василия на процессе, пытаясь уберечь его от смертной казни – и произнесет блистательную речь, которая подзащитному ничуть не поможет.
Постер картины «История одного назначения».
Потом Толстой скажет: «… случай этот имел на всю мою жизнь гораздо более влияния, чем все кажущиеся более важными события жизни: потеря или поправление состояния, успехи или неуспехи в литературе, даже потеря близких людей». Тянет предположить, что именно после жуткого, почти абсурдного расстрела Шабунина он станет главным в мировой литературе экспертом по смерти и по несправедливости. По судьбе человека, затянутого в торнадо из всеобщей глупости, безжалостности, сломанного неправильным устройством мира (даже «Хаджи-Мурат» – прежде всего об этом).
Актер Евгений Харитонов в роли графа Толстого.
В лучшем на сегодня фильме Авдотьи Смирновой (сценарий написан с Анной Пармас и главным толстоведом современности Павлом Басинским) ненавязчиво пересекаются сразу несколько сюжетов. О том, что интеллигенту пытаться нести свет в народ – все равно что слону наливать «Вдову Клико»: в лучшем случае не оценит, в худшем погибнет. Точно так же опасно и литератору лезть в реальную жизнь: увлечется словами, начнет сочинять, в приступе вдохновения доведет всех до слез, но при этом в своем порыве пренебрежет простыми методами и глупыми формальностями – и гуляй, Вася, на тот свет. Два мира — образованных людей с тонким чувством слова и утренним какао, и простаков с их «лишь бы в баню запустили в женский день» — практически невозможно совместить, это параллельные реальности, Толстой вон полжизни их пытался согнуть и переплести – а вонючие мужики только ломали шапки и говорили «Это ничаво».
Но это все-таки прежде всего фильм не про Толстого, а про Колокольцева. В каком-то смысле про его смерть, а не шабунинскую (кстати, иногда создается впечатление, что писарь к собственному расстрелу относится гораздо спокойнее, чем все чувствительные души, его окружающие). Это коротенькая повесть воспитания, в ходе которой хороший мальчик со звенящим голосом превращается в хорошего офицера – потому что его отец объясняет ему, что такое офицер. И он будет вынужден сделать выбор, потому что чувства чувствами, а профессия тоже важное дело.
Режиссер может сколько угодно кричать, что милосердие превыше правосудия. Если не считать Толстого, полувыдуманные персонажи картины, которые ее услышат, только погубят себе жизнь, в переносном, а не то и в прямом смысле слова. Или услышат и тут же вычеркнут услышанное из памяти – потому что так человеку жить гораздо проще, Лев Николаевич не даст соврать.
История одного назначения — трейлер (2018). леры
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
Авдотья Смирнова: «И я, и Михалков – все мы сотканы из русской литературы»
История одного назначения — Википедия
Материал из Википедии — свободной энциклопедии
«Исто́рия одного́ назначе́ния» — российский исторический фильм режиссёра Авдотьи Смирновой[1][2][3][4]. В России в прокат вышел 6 сентября 2018 года[5].
Фильм основан на реальных событиях. Острая история о сложности выбора и верности собственным идеалам. Столичный поручик Григорий Колокольцев, вдохновлённый передовыми идеями, отправляется на службу в пехотный полк в Тульскую область. Там происходит военное преступление. Солдату, ударившему офицера, грозит военный трибунал и расстрел. Колокольцев обращается за помощью к графу Толстому, который берётся защитить подсудимого.
- Алексей Смирнов — Григорий Аполлонович Колокольцев, столичный поручик
- Евгений Харитонов — Лев Николаевич Толстой
- Филипп Гуревич — Василий Степанович Шабунин, ротный писарь[6]
- Ирина Горбачева — Софья Андреевна Толстая
- Елизавета Янковская — Татьяна Андреевна Берс
- Игорь Золотовицкий — Николай Ильич, управляющий
- Анна Михалкова — Анна Ивановна, учительница, «нигилистка»
- Сергей Уманов — Александр Матвеевич Стасюлевич, прапорщик
- Анна Пармас — мать Дашутки
- Андрей Смирнов — Аполлон Колокольцев
- Лукаш Симлат — Казимир Брониславович Яцевич, капитан, командир роты
- Алексей Макаров — Сергей Толстой
- Кирилл Васильев — Бобылёв, фельдфебель
- Татьяна Колганова — Акулина
- Анна Рыцарева — Дашутка
- Артёмий Падалка
- Сергей Четвертков — посетитель суда
- Сергей Кореньков — лакей
- Алексей Чубкин —
- Лев Летов — сын Льва Толстого
- Маргарита Литовченко
- Николай Яковлев — повар
- Геннадий Смирнов — Пётр Алексеевич Юноша, полковник
- Ольга Альбанова — Александра Андреевна Толстая
- Андрей Прошкин — Милютин
- Леонид Алимов — толстяк (в поезде)
- Даниил Шигапов — унылый (в поезде)
- Александр Завьялов — староста
- Константин Шелестун — следователь
- Вадим Сквирский — Михеев, полковой врач
- Глеб Сышко — Егор
Съёмки проходили в музее-усадьбе Л. Н. Толстого «Ясная Поляна», в посёлке Пушкинские Горы Псковской области[7][8], в павильонах киностудии «Ленфильм», а также в петербургских музее-усадьбе Г. Р. Державина, музее-квартире Н. А. Некрасова и Доме ученых[9].
Фильм получил высокие оценки кинокритиков. Антон Долин так охарактеризовал фильм: «Перед нами — едкое, горькое, злое и крайне точное размышление о либерализме в России» [10].
премьера к юбилею Авдотьи Смирновой / Russia.tv
«История одного назначения»: премьера к юбилею Авдотьи Смирновой
В субботу, 29 июня, в 23:00 на телеканале «Россия» большая премьера – картина Авдотьи Смирновой «История одного назначения». Показ ленты приурочен к юбилею режиссера. Это пронзительный рассказ о событиях, взятых из биографии самого Льва Толстого.
История, описанная в фильме, основана на реальных событиях, а писатель не просто рассказывал о ней, а был одним из важных ее участников. При этом в «Истории одного назначения» Толстой предстает перед нами не хрестоматийным седобородым старцем, а молодым и энергичным помещиком, который еще не написал свои великие произведения, а занимается, к примеру, разведением японских свиней.
Действие ленты начинается в пехотном полку в Тульской области, куда отправляется на службу вдохновленный передовыми идеями столичный поручик Григорий Колокольцев. Неожиданно там происходит преступление. Солдата, на плечи которого незаслуженно ложится вина, ждет серьезное наказание – военный трибунал и расстрел. Тогда Колокольцев обращается за помощью к графу Толстому, который решает защитить невиновного…
«Это история взросления молодого человека и того разочарования в себе самом, через которое проходит, по-моему, любой», – говорит Авдотья Смирнова. Вместе с тем фильм поднимает вопросы о сложностях выбора и верности собственным идеалам.
В ролях – Алексей Смирнов, Евгений Харитонов, Филипп Гуревич, Ирина Горбачева, Елизавета Янковская, Игорь Золотовицкий, Анна Михалкова, Сергей Уманов, Анна Пармас, Андрей Смирнов, Татьяна Колганова и другие.
Интересная деталь: хоть «История одного назначения» – картина историческая, музыкальное сопровождение ее не классическое, а современное. Композитором фильма стал Василий Вакуленко, известный как Баста.
Смотрите «Историю одного назначения» в субботу, 29 июня, в 23:00 на канале «Россия» или на сайте Russia.tv в режиме онлайн-трансляции.
История одного назначения 2018 смотреть онлайн бесплатно в хорошем качестве
- Рейтинг
- 7.0 7.0 6.6
- Год
- 2018
- Жанры
- драма
- Страна
- Россия
- Режиссёр
- Авдотья Смирнова
- Сценарий
- Авдотья Смирнова, Анна Пармас, Павел Басинский
- Актёры
- Алексей Смирнов, Евгений Харитонов, Филипп Гуревич, Ирина Горбачева, Елизавета Янковская, Игорь Золотовицкий, Анна Михалкова, Сергей Уманов, Анна Пармас, Андрей Смирнов
- Время
- Премьера
- 9 ноября 2018 в мире
6 сентября 2018 в России
В пехотном полку в Тульской области, куда отправляется на службу вдохновленный передовыми идеями столичный поручик Григорий Колокольцев, происходит преступление. Солдату, на плечи которого ложится вина, грозит военный трибунал и расстрел. Колокольцев обращается за помощью к графу Толстому, который решает защитить невиновного.
Небо цвета дождя – Журнал «Сеанс»
Авдотья Смирнова. Фотограф Владислав Кобец
В центре «Истории одного назначения» — малоизвестный эпизод биографии Льва Толстого. Выступление писателя защитником на военном суде, который рассматривал дело ударившего своего ротного командира писаря Шабунина. Заступиться за подсудимого, которому по закону грозила смертная казнь, Толстому предложил один из молодых офицеров полка, Григорий Колокольцов, гостивший в Ясной Поляне на правах старого знакомого семьи Берсов. Он же вошел в состав «тройки», которая должна была вынести приговор по делу.
— …У меня впервые будет фильм, где в титрах написано «основано на реальных событиях». Всю жизнь мечтала.
— Почему?
— Не знаю, почему, но меня прет прямо. Всем, кто знает нашу историю, кто в курсе, будет интересно. Они оценят, сколько там всего придумано. Не в сторону — переврать, а в сторону — обострить. Есть несколько выдуманных персонажей, какие-то акценты, может быть, смещены. Басинский хвалил речь Толстого на суде, а мы с Аней [Пармас, соавтором сценария — Примеч. ред.] ее придумали от первого до последнего слова. Хамская задача — написать текст за Льва Николаевича. Но, в основном, это совершенно документальный случай.
— Но не то, чтобы самый известный эпизод из жизни Льва Николаевича Толстого… Как на него вышли?
— Это долгая история. Мы с семейством были на Камчатке, отдыхали. Я читала книгу Паши Басинского «Святой против Льва» [«Святой против Льва. Иоанн Кронштадтский и Лев Толстой. История одной вражды». — Примеч. ред.]. В ней есть глава «Спасти рядового Шабунина», в которой рассказан случай с писарем, ударившим офицера и пошедшим под трибунал. А военная часть находилась под Тулой, рядом с Ясной Поляной, и так вышло, что Толстой стал защитником этого несчастного солдата. У Басинского в книге глава занимает от силы страницы три. Я ее прочитала и вроде бы пошла дальше читать. Но вдруг обнаружила, что так или иначе к ней возвращаюсь. Перечитываю — раз, второй, третий… Не могу от нее оторваться. Показала мужу: «Вот мое следующее кино». Он прочитал эти три странички, но как-то не понял: «История, конечно, поразительная, но где же тут кино?» А я ему толком объяснить не смогла, хотя меня случай Шабунина совершенно заворожил. Настолько, что я прямо с Камчатки позвонила Басинскому, который меня тут же начал отговаривать: «Зачем вам это? Мрачнейшая история, а у вас такие легкие, лирические фильмы…» Ему я тоже объяснить ничего толком не смогла, но договорилась, что он будет соавтором сценария, и подписала еще Аню Пармас.
— Как же все сдвинулось?
— Пока Басинский с Пармас писали первый драфт сценария, у меня состоялась встреча с Сельяновым. И вот он все понял сразу по моему пересказу: «Конечно, делай». Но история долго не давалась в руки. Мы с Пармас работали в итоге год. Было четыре варианта сценария. Начало уже казаться в какой-то момент, что ничего не выйдет: либо история не поддается кино, либо это мне она не поддается. Не хватает мозгов, дарования…
— Почему? Яркий случай, судебная драма, герой такой мощный…
— Да, событий, кажется, полно. Но мы с самого начала хотели, чтобы была история все-таки не про Толстого. Это не фильм про Толстого. Хотя понятно: когда ты впускаешь в сюжет фигуру такого масштаба как Лев Николаевич, его трудно превратить в героя второго плана… И в то же время мы не хотели, чтобы это была история про писаря Шабунина. Да, конечно, суд над ним — большое событие, но не про него. В «Истории одного назначения» заложена очень странная драматургия. Этот фильм должен был начинаться про одно, продолжаться про другое, а заканчиваться совсем про третье. История должна была захватывать так, чтобы ты не понимал, куда все выйдет. И это никак не получалось. Мы с Пармас бились головой о стену. Причем совершенно буквально: у нас была стена, на которой мы выклеивали эпизоды стикерами — наша «стена плача». Сидим перед ней, видим — событий полно, а конструкции нет. Только потом до нас дошло, что вообще-то история не про суд, не про Толстого и его подзащитного Шабунина, а про поручика Гришу Колокольцова. Что должна быть история взросления и разочарования молодого человека, по сути, история первой любви. Его любви к Толстому — любви не в эротическом смысле, а в эмоциональном. Той любви, которой мы можем влюбиться в своего учителя, старшего друга или подругу. Того состояния, когда ты покорен каким-то человеком и хочешь только одного — нравиться ему. А потом все рушится. Как рушится всякая первая любовь.
Я к этому пониманию пришла странным путем — слушала пропущенный почему-то альбом Гребенщикова «Архангельск». В нем есть такая песня — «Небо цвета дождя». И вот я залипла на ней, прослушала раз сорок. Пармас тоже залипла. У меня картинки для кино часто возникают под музыку. Так «Дневник его жены» вырос, страшно сказать, из одной песни «Агаты Кристи». После «Неба цвета дождя» мне стало казаться, что я начинаю понимать, какой будет эта история Гриши Колокольцова — история про него, но не только про него и не столько про него. И мы написали за месяц или полтора то, что не могли написать до этого почти год.
— Из Гриши в итоге получился страшно современный герой…
— А они все там современные, совершенно современные люди. Мы с самого начала сказали себе, что это абсолютно современный сюжет: вот интеллигенция, вот госмашина. Там, где нужна просто продуманная придворная интрига, мы произносим пламенные речи и пишем открытые письма. Лучший слоган для картины — бессмертное высказывание Черномырдина: «Хотели как лучше, получилось как всегда». Ведь пылкий Лев Николаевич тоже не лучшим образом себя показал в этой истории о благих намерениях и высоких желаниях, которые терпят абсолютнейшее фиаско.
— А что вашему Толстому пришлось по сердцу в Колокольцове?
— Я думаю, свежесть чувств, энергия юности, веселость какая-то. Желание все изменить. Этот юношеский замах: сейчас мы возьмемся и все перестроим. Что еще нас прельщает в наших младших друзьях? Мы узнаем в них самих себя и сочувствуем тому, что им предстоит узнать о себе самих.
— Хочу про Льва Николаевича спросить: трудно с ним было? Он из всех наших классиков кажется самым противоречивым, неуместным и одновременно абсолютно сегодняшним. Не случайно его записные книжки растащили на паблики «ВКонтакте».
— Да, он действительно как-то всегда на слуху и никак не дается. В какой-то момент мы с Пармас просто напрямую ему взмолились: «Дорогой Лев Николаевич, ну что же ты вредничаешь! Все равно же про тебя снимут картину. Если не мы, так кто похуже. Ну помоги же нам!» Надо сказать, что через день пошел текст. Мы много читали дневники Толстого, пытались его найти. А как его найдешь?
— Он у вас совсем молодой человек…
— Да, ему 38 лет. Не тот старец, к которому мы все привыкли. Еще не случилось духовного перелома, он вполне себе еще стяжатель, хочет разбогатеть, пускается в самые разные хозяйственные авантюры. То разводит цикорий, то собирается солить свинину. Все эти предприятия потерпели крах, за исключением яблоневых садов, которые живы до сих пор. Сегодня Толстой для нас — родитель всех наших рефлексий. Но когда вчитываешься в его дневники, поражает глубина той духовной работы, которую он ведет с самого раннего возраста. Вечно недоволен собой, постоянно ставит перед собой каких-то немыслимые задачи. Первое переживание — что за гигант! Как же он в себе ковырялся! Отодвигаешься немного и понимаешь, что ко всему прочему это был человек колоссальной гордыни. Себя самого он судил совершенно особым, библейским судом. Знал, что он особенный. Очень большой, очень сложный человек. Когда мы его нащупывали, поняли, что ключ к образу — сочетание эмпатии, бешеного темперамента и столь же бешеного эгоизма.
— Как искали артиста на роль?
— Вопрос «кто будет играть Толстого?» волновал всех, включая и Сельянова, который, уже прочитав последнюю версию сценария, сомневался, что такой артист найдется. А нашла я его в «Гоголь-центре», куда пошла на спектакль Кирилла Серебренникова «Обыкновенная история». Очень хороший спектакль, замечательное прочтение романа. В трех крохотных эпизодах там был артист, имя которого я тут же начала искать в програмке. Оказалось, это Евгений Харитонов. Прямо оттуда позвонила Пармас, говорю: «Похоже, я нашла Толстого». Потом сделали пробы, поговорили, утвердили. Были читки, разборы. В какой-то момент закралось сомнение, казалось, что Женьку куда-то не туда несет… Какой-то чеховский интеллигент у него получается, а ведь это должен быть Толстой! Он же другой совершенно. И я советовалась с Кирой [Серебренниковым], который еще был на свободе, спрашивала у него совета. Но уже в Ясной Поляне все склеилось. Поймали. По фотографиям того времени, кстати, видно, что Женя еще и фантастически похож на Толстого. Никакого пластического грима, только просто парик. И очень хорошо сложился их дуэт с Ирой Горбачевой, которая сыграла Софью Андреевну.
— Там все-таки у них еще романтический период…
— Лев Николевич с Софьей Андреевной прожили вместе сорок лет. И примерно тридцать у них был романтический период. Я других таких браков не знаю. Да, был тяжелый период в финале, но представления о том, что они все время собачились, несколько преувеличены. До появления в их семье Черткова это были грандиозные отношения. Софья Андреевна была выдающейся женщиной. Яркой, умной. Владимир Толстой, которому я давала читать сценарий, хвалил как раз то, что она получилась именно такой. Они должны были быть именно такими — молодыми, красивыми, и при этом странными. Вот у Харитонова абсолютно бешеные глаза. А Горбачева странная. И вместе они представляют собой совершенно удивительную пару. У Жени это первая главная роль, у Иры была «Аритмия». Это я ее Боре посоветовала. Нашла в «Инстаграме» и, когда Хлебников искал Катю, я ему Горбачеву предложила. Он сначала говорит: это же клоунесса. Да, но какой диапазон! При таком диапазоне человек может все. Актрис других было много, но Ира убрала всех. Боря, кстати, мне в ответ на Горбачеву Филиппа Гуревича посватал, который играет писаря Шабунина.
— Как снимать современную историю в XIX веке?
— Было важно не играть в XIX век, в эту всю «лит-ру». Я ненавижу такое ощущение: как будто XIX век от нас на том же расстоянии, что и Каменный. Он совсем рядом. Чтобы поймать это ощущение, мы с артистами делали этюды за границами нашей истории. У нас в картине, например, есть финал взаимоотношений Татьяны Андреевны Берс [младшая сестра Софьи Андреевны] и старшего брата Льва Толстого — Сергея Николаевича, и вот мы придумали такой этюд: Лев и Соня ложатся спать, а перед сном обсуждают, что между Таней и Сергеем что-то не так. Как они будут об этом разговаривать? Долго спорили, как кто и за кого должен переживать, пока я не сказала: нужно играть семью из современного Дагестана. То есть, я не хочу осовременивать, но хочу «прожить» их как сегодняшних людей. Конечно, когда надеваешь на актрису кринолин, у нее неизбежно меняются пластика и походка, но при этом необходимо было сохранить ощущение сегодняшнего воздуха. Они такие же, как мы, и все же не такие.
— Помимо диалогов и актерских реакций есть еще какие-то возможности передать это ощущение?
— Да, конечно. Манера съемки. Мы с Максимом Осадчим придумывали ее заранее. Долго ходили вокруг да около. Во-первых, сразу решили, что у нас будет живая камера, которая все время дышит. Во-вторых, мы много обсуждали непривычную для себя ломаную, неправильную композицию, съемку широкоугольным объективом. Композиция у нас часто заваливается. Кто-то говорит спиной, кто-то — ухом. Ориентировались в чем-то на «Трудно быть богом» Германа, который многое мне дал. Не буквально, конечно, но я пыталась понять, как он делает так, что не понятно, кто говорит, а все-таки понятно. Как создать это ощущение, эффект присутствия? Ведь дело не только в том, как представляет себе XIX век наш родной кинематограф. Есть огромная прекрасная британская традиция, все эти экранизации. Но мне хотелось избежать сливочных оттенков, уйти от теплой, сияющей идиллии. За последние годы в размышлениях об изображении и звуке у меня было два открытия: Герман и «Больница Никербокер» Содерберга. Я пыталась понять, как он смог сделать ретрокартину современной. Как добился ощущения «сегодня».
***
Читайте также беседу с Наталией Мещаниновой о фильме «Сердце мира», тоже участнике конкурса «Кинотавр», из журнала «Сеанс» № 67. Купить номер можно в бумажной или электронной версии в нашем магазине.