В ГМИИ имени Пушкина открылась выставка «Обнаженные»
Это не первый проект музея, посвященный моде и модной фотографии. Начиная с 1990-х, приход модных домов и фэшн-фотографов в музейные залы — общемировой тренд, как и сопоставление классических работ c современной фотографией. Но лет десять назад сам факт вторжения в сакральное музейное пространство «профанной» фотографии моды выглядел революцией. Тогда и фотография моды, и гламурные журналы выглядели обещанием новой незнакомой волнующей жизни. Сегодня ситуация иная. Гламуром уже все объелись. Фэшн-фотографию (причем часто в оригинальной винтажной печати) чуть не десять лет показывают на фестивалях в Москве. И даже гимназистки в курсе, выставки модного журнала в музеях — отличный способ подчеркнуть статус и лишний раз поддержать известный бренд. Но последнее — дело житейские. Я это лишь к тому, что значение концепции выставки становится все более важным. А вот с этим как-то расплывчато.
«Диалог фотографии с мировым искусством», конечно, неплохо звучит.
Но, в сущности, это общее место. Может быть, речь идет о каноне красоты, который пестовало академическое искусство, а теперь этим занялась фотография моды? Но изменчивость, вариативность представлений о красоте тела весьма последовательно представлена на выставке прежде всего живописными и скульптурными работами. Портрет танцовщицы Иды Рубинштейн, чья красота в 1910 году выглядела скандально декадентской, тут очень даже к месту. Равно как и сочная чувственность бронзовой «Женщины с зеркальцем», заставляющей вспомнить первобытных Венер. Но на фотографиях, при всем разнообразии манер съемки и подачи, идеал остается примерно одинаковым, отлично укладывающимся в стандарт 90-60-90. Впрочем, парочку исключений можно найти. Анни Лейбовиц и Юрген Теллер в съемках Вивьен Вествуд и Шарлотты Рэмплинг обращаются к запретной теме старения, представляя немолодую женщину как объект желания. Но в экспозиции эта тема никак не продолжена.
Может быть, речь идет о том, что история искусства — поле, на котором фотографы моды обнаруживают плодотворные идеи? Кстати, подзаголовок названия проекта — «От мрамора к фотографии» — в этом смысле был вполне многообещающим.
В 1920-1930-х крупные фотографы, будь то те же представленные на выставке Гойнинген-Гюне или Хорст П.Хорст, охотно использовали отсылки к классической скульптуре. Модель, она же — образ идеальной женщины, частенько выглядела как статуя — прекрасная, холодная, возвышенная. Так сказать, недостижимый, но отнюдь не смутный объект желания. С другой стороны, образ скульптуры как идеального тела, лишенного несовершенств кожи, будь то раздражение, веснушки или целлюлит, и до сих пор востребован глянцем. Можно было бы представить фотографию моды среди античных слепков. Но на выставке нежный мраморный торс античной «Афродиты Хвощинского» — чуть ли не единственное напоминание об этом популярном мотиве.
Может быть, речь о контрасте между уникальными произведениями искусства и фотографиями как тиражными объектами? Большинство фотографий на выставке — современные цифровые отпечатки. Единственное исключение, если не ошибаюсь, — восхитительный оригинал портрета Рудольфа Нуриева, летящего в прыжке, сделанный Ричардом Аведоном.
Но эта линия тоже, кажется, не годится для роли «нити Ариадны».
В результате мы имеем красивую выставку без определенного сюжета. Где самыми сильными впечатлениями оказываются древняя «Афродита…» и фотография Аведона…
Российская газета — Федеральный выпуск: №83(6059)
Поделиться:
ФотографияВыставки с Жанной ВасильевойГид-паркРГ-Фото
В ГМИИ имени Пушкина открылась выставка «Обнаженные. От мрамора к фотографии»
На выставке «Обнаженные. От мрамора к фотографии» в ГМИИ имени Пушкина единичные шедевры мирового искусства соединены с полусотней снимков из архива журнала Vogue.
Альянсами мировых музеев с гламурной индустрией нынче никого не удивишь. Эта практика стала привычной, полемическая стадия давно позади, и теперь никто не ставит вопрос о том, уместно ли в музейных стенах проводить презентации знаменитых домов моды или выставки фэшн-фотографии. Однако критики время от времени не отказывают себе в удовольствии уличить проекты подобного рода в легкомысленности и дурновкусии.
Мол, невелика хитрость сунуться с «гламурным рылом» в музейный ряд, но сделать что-нибудь достойное, заслуживающее хотя бы соседства с вечностью, – это вам не пальтишки кроить и не моделей щелкать под софитами.
Не станем снобствовать сверх меры: следует признать, что бывали довольно удачные прецеденты взаимодействия между музейной и гламурной сферами, в том числе и в России, и даже в самом ГМИИ. Но все-таки развеять сомнения и подозрения насчет сего жанра пока не вышло.
Каждый новый анонс о братании традиционного искусства с глянцем рождает внутреннюю тревогу: кого или что на сей раз принесут в жертву?
Мысль о жертве, отнюдь не искупительной, в таких ситуациях всегда всплывает из подсознания и отчего-то заранее жаль тех художников и те произведения, которые будут положены на алтарь ради скрепления союза неродственных муз. Но при этом хочется ошибиться в предчувствиях: а вдруг все у них получится?
Увы, предчувствия тут обманывают редко. И дело вовсе не в том, что скрестить модную фотографию с музейным искусством якобы нельзя «по медицинским показаниям», как нельзя вливать пациенту донорскую кровь другой группы.
Но вообще-то для успеха на этом поприще требуется кураторская воля – и еще желательно отсутствие влияния извне, со стороны «заказчика».
Как правило, осознание столь очевидного, даже элементарного фактора «заказчику» (в нынешнем случае это журнал Vogue, инициатор выставки «Обнаженные») дается с трудом. Мы, правда, не посвящены в подробности того, как шла работа над проектом, но, если судить по результату, порулить тут кроме музейного куратора Ольги Аверьяновой успели многие. Не найдется такого менеджера, особенного из гламурного бизнеса, который бы не счел себя специалистом по устройству художественных выставок.
Последствия обычно налицо.
Начать хотя бы с самой концепции: дескать, давайте организуем диалог между мировой культурой прошлого и фотографиями со страниц и обложек прославленного издания о моде.
Причем не просто какой-нибудь диалог, а на тему обнаженного тела. Уже одна только эта заявка должна была бы вызвать у всех причастных настороженность и глубочайшую рефлексию – каким образом, почему именно так, на основании каких критериев, за счет каких ресурсов и пр. Но отчего-то рефлексий не случилось, и музейно-гламурная компания принялась за дело без содроганий. Да и что тут комплексовать-то? Интернациональный архив Vogue содержит тысячи фотографий, авторы которых известны всей планете – Ричард Аведон, Патрик Демаршелье, Питер Линдберг, Ги Бурден, Анни Лейбовиц и так далее. Пушкинский музей тоже не богадельня, здешние фонды богаты признанными шедеврами. Неужто совместные усилия двух столь мощных структур не гарантируют успеха сами по себе?
Приоткроем страшную тайну: нет, не гарантируют.
Более того, почти наверняка его, искомый успех, исключают, если гибридизация двух сфер подчинена интересам одной из них. Понятно же, что гламурный журнал в данном случае вознамерился поэксплуатировать музейный контекст.
Отсюда и качество заявленного «диалога». Еще раз подчеркнем: затея была хоть и слегка сомнительная, но не безнадежная – требовался катализатор идей, нужна была кураторская драматургия. Глядишь, что-нибудь и вышло бы толковое. А коли зрелище устроено по принципу «надо же, все кругом раздетые, а духовности хоть отбавляй», то не обессудьте. С виду интеллектуально и продвинуто, по сути – ни о чем.
Поскольку ни рациональных, ни эзотерических связей между экспонатами выявить не удалось, ограничимся перечислениями.
За команду «классического искусства» выступают следующие произведения: «Афродита Хвощинского» (мраморный женский торс эпохи эллинизма из собрания Пушкинского музея), живописная «Дама за туалетом» (она же Форнарина, возлюбленная Рафаэля) кисти Джулио Романо, мраморная «Ева» Огюста Родена, бронзовая «Весна» Аристида Майоля, изысканная таитянская «Жена короля» Поля Гогена, объемистая во всех отношениях бронза «Женщина с зеркальцем» Фернандо Ботеро, ну и гастрольный хит в виде «Портрета Иды Рубинштейн» из Русского музея.
Будем справедливы, устроители хотели как лучше. Но будем и объективны: получилось как ожидалось.
Провести тонкие нити, форсировать явные переклички, придать всему ансамблю осмысленную интонацию не вышло по причине, которая на поверхности. Если браться за сверхбанальные сюжеты вроде обнаженной натуры в искусстве, нужна искра. Не эротическая, а эстетическая. А если сопрягать гламурные ню с хрестоматийными – таких искр должно быть много. Требуется фейерверк идей с последующим жесточайшим, причем квалифицированным и отчасти интуитивным отбором. Иначе все обращается в унылое музейное шоу, стратегической целью которого могло бы стать повышение рождаемости среди населения, когда бы население не находило для себя других стимулов вроде «материнского капитала».
Черная Венера: наследие чернокожей женщины глазами современных художниц
Photovogue
Новая выставка в Fotografiska New York посвящена тому, как черная женственность изображалась на протяжении всей истории и до наших дней. Читайте нашу беседу с куратором Айндрей Эмелиф.
Автор Rica Cerbarano
Занеле Мухоли, Мисс Лесбиянка I, Амстердам, из серии Мисс (Черная) Лесбиянка (2009) Стивенсон, Кейптаун и Йоханнесбург
Фотография играет решающую роль в воспроизведении стереотипов и визуальных образов, которые вошли в историю и стали частью коллективного воображения.
Это предпосылка, из которой берет начало выставка BLACK VENUS , которая будет экспонироваться в Fotografiska New York до 28 августа.
Шоу глубоко погружается в историческое представление чернокожих женщин с ключевыми темами, включая фетишизацию тела чернокожих женщин и исследование того, как чернокожие женщины могут и восстанавливают свою свободу воли. Эти сообщения отражены в массиве архивных изображений, датированных между 179 г.3 по 1930 год, а также более тридцати современных произведений искусства, созданных в период с 1975 года по настоящее время. Уроженец Великобритании Айндра Эмелайф, которая задумала и курировала выставку, решила представить многочисленных чернокожих художников, среди которых Занеле Мухоли, Рене Кокс, Корин Симпсон, Кэрри Мэй Уимс, Дина Лоусон и наш художница PhotoVogue Эмбер Пинкертон, самая молодая из представленных на выставке. шоу. Выставка приглашает зрителей учиться, переучиваться и увлекаться расовой и сексуальной объективацией и постоянной борьбой, которую чернокожие женщины испытывают и продолжают испытывать, одновременно восхищаясь постоянным вызовом этого стереотипа.
Поскольку чернокожие женщины, наконец, занимают руководящие должности, появляются на подиумах, обложках журналов и проникают во многие различные отрасли, Эмелайф почувствовала, что пришло время оглянуться назад и оценить, как далеко продвинулись чернокожие женщины, и посмотреть на будущее. будущее.
Куратор Эйндреа Эмелайф расскажет нам больше об этом ниже.
Корин Симпсон — «Обнаженная в маске, Гарлем, Нью-Йорк» (1999) © Предоставлено автором
повлияло на то, как вы курировали эту выставку. Как это осуществилось?
Было очень интересно работать с фотографическим изображением, потому что сосредоточение внимания на том, что связано с камерой, действительно позволило мне отточить идею взгляда. Что касается выставки, я не мог просто курировать ее о чернокожей женщине и о том, как она представлена в визуальной культуре. Итак, одной из центральных целей кураторского выбора было посмотреть, как эти женщины видят себя и друг друга. Все художники на выставке чернокожие женщины или небинарные, так что куратор также преднамеренно решил отойти от традиционного взгляда белых мужчин (который ранее захватывал чернокожих женщин).
Выставка представляет, как выглядело бы наследие чернокожей женщины, если бы она сама контролировала это наследие. Использование фотографии было очень интересно с этой точки зрения, потому что это такой прямой способ изобразить наш образ в мире. Например, мы все используем фотографию в нашей повседневной жизни, чтобы изобразить себя, будь то в социальных сетях или на наших семейных фотографиях. Так что с точки зрения выставки, было очень приятно выяснить и увидеть, как чернокожие женщины по-разному относятся друг к другу, к себе и к их изменяющемуся изображению на протяжении всей истории. Шоу охватывает многие десятилетия творчества и идей.
Как родилась идея выставки?
ЧЕРНАЯ ВЕНЕРА является частью моего продолжающегося исследования чернокожих женщин в истории. Я изучала историю искусств в Институте искусств Курто в Лондоне, и именно там, во время учебы в магистратуре, я, как чернокожая женщина, почувствовала, что существует пробел в репрезентации.
Это ограниченное изображение было основано не только на художниках, которые создавали (или не создавали) работы, но и проявлялось в более широкой картине того, как чернокожая женщина была и рассматривается в искусстве. Ее часто видят как рабыню или санитарку, вставленную в европейские картины, изображаемые как часть гарима. На протяжении всей учебы я постоянно задавался вопросом, где другие способы репрезентации и чернокожие женщины, и почему их не было в учебниках, которые нам дали. После окончания учебы мое увлечение этой темой привело меня к исследованию различных случаев появления чернокожих женщин на протяжении всей истории.
Когда пару лет назад я был в Фотографике в Нью-Йорке, меня очень заинтересовало, как они представляют выставки. Еще одна вещь, которой я очень увлечен, — это то, как мы можем привлечь больше людей в музеи и как музеи могут стать более доступными. Fotografiska так хороша в доступности, потому что у них позднее время работы, и они действительно заинтересованы в том, чтобы делать вещи нетрадиционными способами.
И как куратор, это то, чем я хочу заниматься. Я не хочу традиционно вешать листовку на белую стену; Я хочу привнести поп-культуру, моду или другие способы творчества в музейное пространство, чтобы рассказать одну и ту же академическую историю, которая повлияет на большее количество людей. Так что мое сотрудничество с ними было чем-то вроде «собрания вместе». Я всегда хотел сделать шоу, но я не знал, что хочу сделать это с помощью фотографии. Я также хотел сделать выставку, посвященную чернокожей женщине, и я действительно позволил себе насладиться исследованием. Итак, я подошел к Fotografiska и спросил их, не заинтересует ли их выставка о репрезентативном разрыве чернокожих женщин. К счастью, они были. Начало этого сотрудничества началось около двух лет назад, и в тот момент было много современных художников, которых я сразу вспомнил. Однако мне также очень хотелось найти малоизвестных и более молодых художников и художников, затерявшихся в истории. Я провел много времени, разговаривая с учеными, читая и пытаясь создать надежный список, который включал бы знакомые имена современного искусства, исторических фотографов и других менее известных художников.
Я также должен был создать иммерсивные способы представления этих идей. До сих пор было очень приятно работать над ним, и я не могу дождаться, чтобы увидеть, как он будет воспринят. Я думаю, что начинать в Нью-Йорке мне тоже очень интересно, потому что большинство моих выставок обычно открываются в Европе. Однако я знаю, что этот тип шоу важен везде. Это отправная точка, где действительно широко распространены дискуссии о расе, феминизме и репрезентации, и я думаю, что она, надеюсь, приземлится хорошо и извлечет выгоду из новых идей и новых способов мышления.
Widline Cadet — «В ясный день я думал, что видел вечность 1» (2020) © Предоставлено художником Можете ли вы рассказать мне больше?
Когда я впервые начал думать о сериале, одной из первых очевидных фигур, которую я хотел поместить в него, была готтентотская Венера, также известная как Саартье Баартман (1789-1815). Из-за ее незападной формы тела Баартман показывали по всей Европе, изображая ее как своего рода «фрика».
Из-за этих действий ее карикатурные изображения способствовали тому, что чернокожие женщины стали другими, что преобладало в западной культуре.
Я чувствовал, что она исторический персонаж, о котором люди немного знают, хотя мы все, возможно, видели пару ее изображений — это часть современной культуры. Это можно увидеть, например, в росте бразильской подтяжки ягодиц или в людях, пытающихся увеличить свои ягодицы, в сексуализации чернокожих женщин в музыкальных клипах и в восстановлении этой сексуализации с помощью поп-звезд, работающих в настоящее время. Готтентотская Венера на самом деле была историей, которую моя мать рассказала мне, когда я был очень маленьким, и она действительно заинтересовалась этой конкретной историей. Так что у меня довольно личное отношение к нему. Забавно, когда я думаю о том, сколько времени потребовалось для создания этой выставки. Я думаю, что, честно говоря, это было в глубине моего мозга в течение долгого времени из-за того, что эти идеи были привиты мне моей семьей некоторое время назад; они как бы выросли оттуда.
Готтентотская Венера и то, как она повлияла на то, как мы видим чернокожих женщин, определенно является одним из основных столпов шоу, и у нас есть действительно интересная репродукция из Нью-Йоркской публичной библиотеки, которая рассказывает зрителям о ней на выставке. .
Жозефина Бейкер (1905-1975) также была очень важна для меня, потому что она известна как «одно из самых знаковых воплощений сексуальности чернокожих женщин». Когда я начал думать о чернокожей женщине как о развлечении и о том, как ее воспринимают и в истории я чувствовал, что Жозефина Бейкер была очень интересной, потому что она играла так, как европейцы видели черных женщин. Было ли это чем-то, чего нужно бояться из-за их сексуальности, или чем-то, на что можно было поглазеть, Бейкер почти карикатурно изобразила этот взгляд, как будто она высмеивала идею о том, что люди могут видеть чернокожих женщин таким ограниченным образом, доводя его до крайности. На выставке есть действительно интересная фотография, на которой Бейкер устраивают вечеринки, и она косит глазами, а на ее коже еще более темный макияж.
Это почти как если бы она играла с самой крайней идеей о том, какой может быть чернота. Я думаю, что она очень интригует, потому что, когда мы думаем о современной культуре и женщинах в хип-хопе, таких как Megan Thee Stallion, Cardi B. и Lil Kim, которые также проявляют свою индивидуальность и сексуальность на своих условиях, я думаю, что это Важно обратить внимание на такие фигуры, как Жозефина Бейкер, которая действительно раздвинула границы и крайности восприятия чернокожих женщин до самой сути. Кроме того, когда я смотрел видео Анаконды Ники Минаж, когда она трясла ягодицами в такт джунглям, я подумал, что это такая интересная особенность о том, как люди на самом деле думают о том, какие черные женщины, какие они и как они живут. их жизни. Поэтому смотреть на чернокожую женщину как на развлечение — определенно одна из вещей, которые, как мне кажется, олицетворяет Жозефина Бейкер.
Еще одна ключевая фигура, представленная на выставке, — богиня Венера, но не в том смысле, в каком вы думаете… Мое воспитание как историка традиционного искусства было очень европоцентричным в истории искусства, и именно там я узнал о «Венере» Боттичелли.
. И вот, когда я наткнулся на гравюру Томаса Стотарда Путешествие собольей Венеры из Анголы на Запад , сделанную в 1793 году, которая очень явно заменяет центральную фигуру Венеры в образе негритянки, я обнаружил, что это было такое красивое сочетание того, что мы воспринимаем как объединение. Традиционно Венера фарфоровая, сидит на корточках с распущенными волосами и ангельская. Эти тропы постоянно подтверждают то, как ее видели так долго. Таким образом, замена этого персонажа тем, что тогда считалось рабом, не только явно популяризировала идею рабства в то время или, по крайней мере, романтизировала и приукрасила ее, но также продемонстрировала фантазийный, неточный и сильно обеленный взгляд на рабство. Черная женщина и Черная Венера. После того, как я посмотрел на изображение Стотарда, я начал исследовать именно это: концепцию Черной Венеры. Я узнал, что Жанну Дюваль, любовницу Бодлера, называли Черной Венерой, как и Жозефину Бейкер. Так что я предполагаю, что это стало одним из других действительно захватывающих столпов, потому что оно внушало идею о том, что называться Венерой означает олицетворять архетипическое европейское чувство красоты, а введение черного цвета, по мнению многих людей, противоречит этому.
Цель этого шоу — доказать, что противоречия быть не должно и что Черная Венера существует и существовала всегда. Это также показывает, что черная красота и черная женственность были намного больше и обширнее, чем то, что история, история искусства или история фотографии заставили нас поверить.
Мод Салтер — «Les Bijoux VII» (2002) © Предоставлено поместьем Мод Салтер, © 2022 Artists Rights Society (ARS), Нью-Йорк и DACS, Лондон
Как современные художники, которых вы выбрали, использовали представление о Черной Венере и Черной женственности? А как вы отбирали исполнителей?
Было несколько ключевых артистов, которых я очень-очень хотел сыграть в шоу. Кэрри Мэй Уимс была одной из них, потому что я чувствовал, что вся ее работа направлена на критику или понимание того, как чернокожая женщина помогла истории. Ее работы представлены в шоу, Не тип Мане , в буквальном смысле смотрит на европейское представление о том, кто может быть изображен красивым на картинах, а кто исключен.
Есть несколько интересных подписей, сопровождающих эти изображения, которые рассказывают и ставят под сомнение идею о том, что если вы не тип Мане, то вы не европейский идеал красоты. Люди искали свои идеалы красоты в истории искусства, и это было в основе [большинства изображений]. Эти идеалы сохраняются в том, как воспринималась и развивалась красота. Из-за этого я искренне хотел включить работу Кэрри Мэй Уимс.
Занеле Мухоли была одной из других основных художниц, о которых я начала думать, потому что я действительно хотела расширить чернокожую женственность, а также включить и включить небинарные или ЛГБТИК-представления. Я чувствую, что когда мы думаем о Черной Венере, она не должна соответствовать идеалам женственности или женственности. Работа, которую я выбрала для выставки Занеле Мухоли, — это ее серия Miss. Black Lesbian , где она одета вызывающе, с поясом для театрализованного представления. Речь идет о возвращении черной лесбиянки или квирности в визуальный лексикон.
Одно из первых эссе, о котором я написал, когда заканчивал магистратуру в Курто, было об этой работе Мухоли. Итак, еще один действительно захватывающий момент полного круга произошел, когда эта работа была включена в шоу. Работа также представляет собой более широкий взгляд на то, что такое Венера, и тем самым расширяет представления о женственности и женственности.
Переходя к другим художникам, их подборка развивалась очень органично, включая артистов, которыми я восхищался в течение долгого времени, таких как Дина Лоусон, Кара Уокер (двух художников, которых я обнаружила во время исследования), а также Корин Симпсон и Карла. Уильямс. На самом деле, я нашел фотографическую практику Уильямс благодаря ее письму — я считаю, что она также является невероятным писателем на эту тему. Я считаю, что работа Корин Симпсон помогает представить действительно интересный момент в Гарлеме в 80-х годах, который я нашел очень интересным. Это расширяет ее современное наследие, потому что она одна из старших артистов в списке.
Еще одним неожиданным дополнением к выставке стало включение фэшн-фотографии. Когда мы смотрим на вызывающе изображенных чернокожих женщин на обложках модных журналов, это так обнадеживает и красиво, но так было не так давно. Мы можем проследить аналогичную историю восприятия чернокожей женщины через журналы, будь то в редакционных статьях или в сопутствующих статьях.
Я также был очень рад включить работы Эмбер Пинкертон, которая включила несколько невероятных работ, которые также обращаются к истории (она также является частью новой группы молодых чернокожих фэшн-фотографов). Я думаю, что она очень хорошо осведомлена о представлении не только черной женской фигуры, но и работы художников, стоящих за ними. В некоторых других случаях на выставке у нас есть работы, которые первоначально появлялись в журналах, но теперь были подняты до измененного носителя, как мы видим их в музее. Это одна из важных вещей, о которых я хотел подумать в этом шоу: что такое фотография и как мы ее потребляем? Мы видим фотографии каждый день, на наших телефонах, в журналах и на рекламных щитах, и я думаю, что во многих отношениях фотография — это один из самых демократичных способов смотреть на искусство.
Поскольку он настолько плодовит, он создает прямое влияние, которое производит на нас впечатление. Поэтому, когда вы видите чернокожую женщину или чернокожую гомосексуальность на обложке журнала, это так важно с политической точки зрения, потому что видение такого типа изображения позволяет большему количеству людей понять и увидеть чернокожих женщин или гомосексуалистов красивыми и чем-то, что представляет мир в целом. Так что было здорово и действительно интересно поместить в музей нетрадиционные способы фотографии (т. Я хотел, чтобы люди задавались вопросом, как они смотрят на визуальную культуру в целом немного по-другому, и спрашивали: «Как это вписывается в музей?»
Эмбер Пинкертон — «Фотобудка (вставьте двоеточие) Sabah, Girls Next Door» (2020) © Авторские права художника и любезно предоставлены Элис Блэк
Какой вы видите фигуру чернокожих художников в будущем? На что вы надеетесь?
Я надеюсь, что больше чернокожих женщин-художниц и фотографов продолжат эту работу.
Вы можете подумать, что художников, работающих в этой области, будет больше, но их не так много, как я надеялся, исследуя ее. В будущем я хотел бы продвигать и поощрять видимость чернокожих женщин-художников, изображение чернокожих женщин в искусстве и расширять то, как мы видим чернокожее женское тело или чернокожих женщин в целом. Одна из важных вещей для меня, когда я создавал это шоу, заключалась в том, что я не хотел, чтобы все изображения изображали наготу. Конечно, на выставке есть обнаженные или полураздетые изображения, но мне также хотелось расширить представление о Венере. Даже когда мы убираем черноту от идеи Венеры, Венера в целом, когда мы думаем об истории искусства, по-прежнему подвергается взгляду белого мужчины. Поэтому становится вдвойне субъективным, когда Венера становится черной. Таким образом, общая цель заключалась в том, что я хотел расширить то, как мы видим женщин, в том числе чернокожих женщин, используя множество различных примеров того, как мы видим черноту, женственность и индивидуальность.
Меня также очень вдохновила Тельма Голден и Черный мужчина в Музее американского искусства Уитни, потому что я чувствовал, что выставка действительно пролила интересный свет на то, как черный человек воспринимался на протяжении всей истории. Я думаю, что это, очевидно, была действительно интересной темой в последнее время. И поэтому я задавался вопросом, как это может выглядеть, когда мы переключаем взгляд на черную женщину, и что это может сделать для будущего черной женщины в мире, вне музеев или истории искусства. Я надеюсь, что когда посетители придут на эту выставку, они получат катарсический опыт, что аудитория поймет идеи геев и то, как это сильно повлияло на то, как мы видим чернокожих женщин, и как чернокожие женщины, наконец, восстанавливают свою свободу воли. как в том, как они видят себя. Я хочу, чтобы эта выставка побудила людей смотреть по-другому. Когда я говорю, что ключевую роль играет видимость, или что большая сцена политична, я также имею в виду то, как вы видите и о чем думаете, когда видите эти работы.
Я думаю, что это должно вызвать много разных вопросов и побудить мысли людей расщепляться и задерживаться в том, как люди видят мир. На самом деле, когда я курирую выставку, это потому, что я хотел оставить прочное наследие в умах людей и позволить людям увидеть мир немного по-другому или переосмыслить вещи. Я чувствую, что это одна из величайших сил искусства и одна из великих целей курирования выставки. Я хочу, чтобы люди наслаждались собой и чувствовали себя измененными, чтобы вдохновить их либо на изменение, либо на то, чтобы увидеть мир и рассмотреть себя в нем по-разному. Так что это моя надежда: способствовать большей заметности чернокожей женщины в искусстве, чернокожей женщине-творцу, очевидно, чернокожей женщине-куратору, а также поощрять дальнейшее размышление о том, как мы видим чернокожих женщин в самом мире.
Как, по вашему мнению, арт-кураторы могут эффективно привнести разнообразие, инклюзивность и доступность в различные способы взаимодействия с искусством?
Сделать искусство доступным всегда было моей страстью по разным причинам.
Когда я выросла, мне сказали (и это как бы внушали мне подсознательно), что искусство не для кого-то вроде меня, молодой чернокожей женщины и определенного происхождения, живущего в Лондоне. Эти взгляды всегда казались мне немного неправильными, потому что я чувствую, что искусство настолько универсально и имеет такой интересный способ влиять на жизнь людей, позволяя им понять себя и окружающий мир. Итак, как я уже говорил, с каждой новой выставкой я пытался выяснить, как я могу сделать так, чтобы она имела живую ценность, выходящую за рамки моих собственных идей, и по-разному воздействовала на людей. Один из самых захватывающих способов, которыми я это делаю, — это программирование. Я чувствую, что выбор правильного времени программы очень важен для любой выставки, потому что это позволяет рассказывать истории (которые изображены в искусстве) по-разному, чтобы люди могли понять и принять участие. Так, например, если одной из основных тем, которые я хотел бы затронуть, является заметность чернокожей женщины в моде, я думаю, что было бы обнадеживающе и волнующе иметь одну из оригинальных черных супермоделей 80-х или 9-х годов.
0s говорят об этой меняющейся культуре. Так что для этой выставки я очень рад работать с замечательными людьми над отличными выступлениями и выступлениями, потому что я чувствую, что она представляет собой разнообразную точку доступа и трамплин для разных людей. Некоторые из этих выступлений могут иметь отношение к выставке, но они также могут продвинуть темы и идеи, представленные на выставке, немного дальше. Я люблю курировать события, чтобы расширить повествование таким образом. Еще одна вещь, которой я действительно увлечен, — это воплощение этих идей в социальных сетях и работа с Photographs Girl над созданием контента для Instagram и Tik Tok, а также других типов контента, который будет охватывать разные аудитории, позволяя им по-новому взаимодействовать с этими историями. И, очевидно, создание контента в социальных сетях для рассказа этих историй еще больше повышает доступность выставки для людей, которые не могут получить доступ к выставке по какой-либо причине. Что я люблю и надеюсь сделать с этой выставкой и любой другой выставкой, которую я курирую, так это вернуть сообщество или что-то, на чем фокусируется эта выставка, обратно в пространство, чтобы они могли пойти и испытать это на себе.
Это гарантирует, что это не просто рассказано для той же аудитории, что и «Евразия», или для тех, кто не слушал все это время. Я действительно заинтересован в том, чтобы обеспечить доступ к этим историям и идеям для чернокожих женщин, молодых чернокожих девушек и людей из различных неблагополучных сообществ по всему Нью-Йорку. Лично я очень хочу привлечь на эту выставку молодых чернокожих девушек. Я чувствую, как кто-то, кто когда-то был молодой черной девушкой, что подобная выставка создаст духовный, но необычный опыт. Наблюдение подобных выставок, связанных с непосредственным опытом людей и побуждающих их чувствовать, что их видят в музее и мире искусства, важно для того, чтобы позволить людям представить себе будущее, которому они принадлежат и где они чувствуют, что у них есть место и возможность действовать. расскажи эту историю. И поэтому я очень рад этим заниматься: поощрять больше людей посещать наши выставки, расширять возможности наших выставок, позволять людям развлекаться во время обучения и знакомиться с историей, которая всегда была рядом и была на виду, но тот, который еще не был сфокусирован или увеличен.
Так что, надеюсь, люди сочтут мой подход к этой теме интересным, поскольку он дразнит новыми взглядами на мир.
Афродита и боги любви в Музее изящных искусств, Бостон – журнал Artscope
// Открытие выставок, Экспонаты, Без категорий
Голова Афродиты (голова Бартлетта), греческий, 330– 300 г. до н.э.
Розмари Чандлер
БОСТОН — У входа на выставку мраморная голова Афродиты парит в воздухе, а черный металлический стержень, крепящий ее к пьедесталу, исчезает на фоне темной стены позади нее. Это все, что осталось от некогда существовавшей в натуральную величину статуи чарующей греческой богини любви и красоты, отделенной от тела много веков назад. Ее задумчивые миндалевидные глаза смотрят на зрителей, когда они входят в последнюю выставку Музея изящных искусств в Бостоне «Афродита и боги любви», а полные губы слегка приподнимаются в таинственной ухмылке.
Выставка представляет собой коллекцию из 160 экспонатов, взятых в основном из постоянной коллекции МИД, что свидетельствует о впечатляющих запасах греческого и римского искусства. Частые посетители МИД не будут разочарованы этой подборкой знакомых работ, поскольку произведения были взяты из их первоначальных мест в греко-римской галерее и организованы в мастерское повествование, которое вдыхает в них новую жизнь. Это первая музейная выставка, посвященная исключительно Афродите и ее царству, и она отмечает ее переход от непостижимого, бесплотного существа к антропоморфному божеству, которое «приняло человеческий облик благодаря [работе] художника», говоря словами Кристин Кондолеон, старший куратор МИД Бостона по греческому и римскому искусству.
Коллекция обнаженных скульптур в натуральную величину в центре выставки показывает, как художники со временем уделяли все больше внимания человеческой природе Афродиты. В более ранних работах Афродита изображается в развевающихся одеждах, которые намекают на ее человеческое тело, но не раскрывают его полностью, сохраняя некоторую загадочность ее божественного характера. Однако в середине 4 века до нашей эры Афродита впервые была изображена полностью обнаженной. Это был переломный момент в истории искусства: она была первой обнаженной женщиной в западном искусстве и стала эталоном, на котором более поздние мастера — Тициан, Энгр и Ренуар, и это лишь некоторые из них — основывали свои представления об идеализированной женщине. форма на. Ее изображение в желтой коже также представляет собой дальнейшее разрушение барьера между человеческой природой Афродиты и ее божественной природой.
Выставка продолжает раскрывать человеческие качества Афродиты посредством исследования ее сложной и зачастую противоречивой мифологии.
Ее роль богини любви и брака продемонстрирована в таких работах, как «Суд Париса», редкой фреске, предоставленной Археологическим музеем Назиноале в Неаполе. В произведении изображен Парис, принц Трои, выбирающий Афродиту самой красивой из всех богинь, за что Афродита награждает его женитьбой на самой красивой женщине в мире, Елене.
Тем не менее, выставка также подчеркивает репутацию Афродиты как печально известной прелюбодейки, которая участвовала во многих незаконных любовных связях, будучи замужем за Гефестом, богом кузницы. Этот аспект ее характера исследуется в разделе, посвященном ее детям, как законным, так и незаконнорожденным, в том числе Эроту, крылатому богу желаний, более известному под своим римским именем Купидон. Ряд объектов изображает его в очень человеческих поступках непослушного мальчика, например, «Зеркало Афродиты и Эроса», в котором показано динамическое изображение его, склонившегося над коленом матери, когда она шлепает его — действительно очень человеческий момент.